В приличный утренний час я набрала мобильный Зака и оставила сообщение. Ответа не получила и, решив, что его мобильный не в порядке, позвонила в номер гостиницы, затем – на ресепшен, и мне сообщили, что он не выписался. Неотвязная мысль, стоит ли рассказать Заку, что Флойд Линч, возможно, не убийца, и Карло, продолжавший странно на меня поглядывать, нервировали меня.
Но я так и не нашла в себе сил посмотреть видео. Как это объяснить? Например, как ощущать опухоль, которая, скорее всего, пустяковая, но не чувствовать готовности показать ее доктору.
Карло вышел зачищать и красить забор заднего двора, а я отправилась в спортзал и поработала со свободными весами, но упражнений мне показалось недостаточно.
Это был тот самый день, когда я решила спуститься к старому руслу поискать камушки и проветрить голову, хотя жара стояла африканская. И позволила насильнику‑убийце затащить себя в его фургон.
Я вытянула из стойки для зонтиков свою тросточку для ходьбы, которую брала с собой, когда мы ездили на Маунт‑Леммон искать мумии. Я не то чтобы хилая, просто трость нужна для равновесия и защиты от изредка встречавшихся ядовитых змей – гремучников. В свой пыльный рюкзак я положила бутылку с водой и садовые перчатки. Мобильный сунула в боковой карман свободных штанов. И направилась вниз по Голдер‑Ранч‑роуд к сухому руслу Каньяда‑дель‑Оро‑Уош, что тянулось под мостом.
Есть у меня личный сигнал тревоги, который в моменты опасности частенько выручал: дергающийся сбоку на шее нерв. Не знаю, почему он не задергался, когда я заметила на мосту белый фургон, старый и грязный, и его водителя, высунувшегося из окна и смотревшего вниз на сухое русло реки. Может, садилась моя внутренняя аварийная батарейка.
Бог с ней, с интуицией, но мне следовало сразу обратить внимание на нарушение правил: парковка на мосту запрещена. Я же спокойно поставила рюкзак у скелета дерева, принесенного водой давным‑давно, когда реки еще были полноводными. Натянула садовые перчатки и начала тыкать в камни тросточкой, время от времени подбирая симпатичные осколки кварца или инкрустированного слюдой гранита, чтобы сложить в рюкзак.
Фургон привлек мое внимание снова, когда медленно поехал вниз по утрамбованной грунтовке с широкой дороги, бегущей недалеко от русла. Пока я делала вид, что ищу камни, он сделал разворот в три приема и стал так, чтобы проще было уехать отсюда вверх по крутому склону. Пока что никаких жутких подозрений – место не назовешь глухим, здесь народ иногда дрессирует собак.
Однако человек, вылезший с водительского сиденья, не был похож на типаж «брось‑палку‑пусть‑собака‑бежит». Вот тогда подал сигнал тревоги нерв на шее, но я продолжала вести себя так, словно меня занимают только камни, и подмечала, как незнакомец открыл задние двери фургона, что‑то там приготовил – мне не было видно – и прикрыл их, не захлопывая. Затем повернулся и стал наблюдать за мной.
Глянув на номерной знак машины, чтобы на всякий случай запомнить, я перевела взгляд на мокрый песок под ногами и продолжила тыкать тросточкой там и здесь и выкапывать камни помельче. Но я почувствовала, когда он начал движение, легко спустился вниз по берегу сухого русла, делая вид, что просто глазеет вокруг, но неумолимо подходя все ближе и ближе.
Еще один нервный узел угнездился под ложечкой – тот, что давно не давал о себе знать. В такую ситуацию, как сейчас, я не попадала уже много лет и, честно говоря, испугалась. Затем повернулась к нему, потому что бояться было слишком поздно.
Противник стоял в трех метрах. Около ста восьмидесяти сантиметров ростом, приблизительно шестьдесят килограммов, худощавый, движения резкие, порывистые, глаза с покрасневшими веками и угреватая кожа свидетельствовали о хроническом злоупотреблении спиртным. Прямые волосы не столько длинные, сколько давно не стриженные. Чуть за тридцать. Рубашка без рукавов с надписью «Университет Аризоны», бечевка на шее, оранжевые нейлоновые шорты с отделкой, когда‑то белой. Без трусов. Зеленые шлёпки с потрескавшейся резиной вокруг пальцев от привычки сгибать подошву вперед‑назад, как он делал сейчас. Но самым заметным и впечатляющим, хуже, чем эрекция, по которой я поняла, что он не денег просить шел ко мне, была полоска скотча, прилепленная к его рубашке спереди.
Я приготовилась к его следующему шагу, которым стала бессмысленная беседа о геологии, – он надеялся раскрепостить меня. Пока она продолжалась, я прикинула свои возможности:
1. Удирать со всех ног и уповать на то, что не поймает.
2. Обезвредить прямо здесь и вызвать копов.
3. Установить его личность.
Надо было выбрать второй пункт. Какого черта я еще раздумывала? Может, все дело в том моменте, когда он потянул за бечевку на шее и вытащил из‑за выреза футболки упакованный в фольгу презерватив? Вот это и взбесило. Потому, когда он сделал шаг вперед и выбил из моей руки камень, я решила перейти к пункту три: попытаться выяснить, сколько раз он проделывал это раньше и где спрятаны тела, прежде чем он заручится поддержкой адвоката. Видите, я не просто струсила, в моих действиях присутствовала кое‑какая логика.
Я позволила ему выкрутить мне руку за спину, залепить рот полоской скотча и заставить идти к фургону с приложением достаточных усилий, чтобы сопротивление выглядело правдоподобным. Уже внутри машины я перевела дух и поразмыслила, не сделала ли какой глупости. По пути в фургон мне представилась возможность оценить его физические данные и сопоставить с моими, и сравнение мне не понравилось. Плюс мне, похоже, светило что‑то вроде драки в телефонной будке.
Но тренировки с Бакстером сделали свое дело. Насильник схватился за трость, которую я держала перед собой на вытянутой руке, словно защищалась от рычащей собаки, и порезал руку лезвием, встроенным снизу. Когда он пришел в себя от неожиданности и кинулся, я была настолько сконцентрирована, что чувствовала движение воздуха. Резко увернулась, и он врезался в стенку фургона. Я поворачивалась быстрее, чем он ожидал, выигрывая время и пространство для того, чтобы использовать трость как можно эффективнее.
Он откатился к тому борту, у которого были сложены инструменты, и выхватил плоскогубцы. Если удачно швырнет – мне конец.
Мое лезвие сработало раньше, чем он смог как следует взяться за плоскогубцы: я зацепила инструмент в месте соединения и выдернула у него. Настал его черед остановиться и перевести дыхание. К несчастью для меня, когда мы оба перестали двигаться, он по‑прежнему блокировал дверь.
– «Мы все ходим круг за кругом, и конца тому не видно», – пробурчал он слова какой‑то песни, затем пососал ладонь, и мне показалось, что его глаза на мгновение потеряли фокус, будто его вдруг заворожил вкус крови.
Я заговорила и поняла, что скотч все еще свисает с уголка моего рта. Дернула за край и поморщилась от боли, когда лента неохотно отлепилась от моей щеки. Я пришлепнула ее липкой стороной к металлическому борту, затем потянулась и нащупала пальцами завиток моих белых волос, разметавшихся, когда в борьбе на берегу слетела шляпа. Застать его врасплох, выудить хоть какую информацию.
– Тебя они привлекают, да? Нравятся женщины в возрасте?
– Вообще‑то, ты немного молода для меня, – ответил он, сгорбившись и раскачиваясь. – Но в этот раз все по‑другому.
– А какого возраста тебе нравятся? – спросила я, тоже чуть покачиваясь, чтобы не затекли мышцы в тесном фургоне.
– Достаточно старые, чтобы, когда они исчезают, не объявляли в «Эмбер алерт»[11]и не клеили их фотки на пакеты молока. Женщины, по которым никто не будет скучать.
– Рассказываешь кому‑нибудь, чем занимаешься? – вела я игру.
Он покачал головой как будто с сожалением:
– В последнее время нет, если не считать Интернета. Но там никто всерьез не воспринимает. Все верят в основном всяким бредням. – Он открыл рот, чтобы продолжить, но захлопнул его.
Значит, мой черед.
– Как ты делаешь это?
– Ты что, правда хочешь знать?
– Конечно.
Он присвистнул, будто этот случай действительно отличался от предыдущих. Мое признание сделало его словоохотливым.
– Ну, у каждого свои мульки… Я, например, могу пустить немного крови, ты видела ее на полу, но обычно так не делаю. Вместо этого я ломаю кости.
– Ты ломаешь им кости. Звучит знакомо.
– Не может быть. Я единственный, кто так делает. Это мой «автограф».
– Уникальный, – подбодрила его я.
– Целиком и полностью. А ты, оказывается, смелая старая шлюшка. Похоже, я сегодня повеселюсь круче, чем думал.
– Ты, кстати, здорово здесь все оборудовал для этого.
– Ага. Сказать, как я называю свой фургон?
– Ну‑ка.
– «Визги на колесах», – засмеялся он.
Он был нетипично словоохотлив для серийного убийцы, словно ему доставляло удовольствие делиться своими секретами.
Я улыбнулась, якобы впечатленная его остроумием.
– Мог бы управиться со мной прямо здесь, и никто бы не узнал.
Он покачал головой, принял позу поудобнее.
– Блин, нет, слишком рискованно. Я… Погоди… ты решила, я тупой. Даже не думай, что выберешься отсюда. Это ты идиотка.
– Может, ты и прав. Но почему ты так уверен?
– Во‑первых, мы все еще в моем фургоне, а во‑вторых, я крупнее тебя, хоть ты и порезала меня бритвой.
Пока он говорил, я начала вращать трость с лезвием одной рукой, в то время как вторая – пальцы вверх, большой палец оттопырен. Высота кузова была достаточной для меня, чтобы подняться на одно колено, продолжая крутить лезвие медленно и плавно. Вращение позволило мне сфокусироваться на точке, в которой я могла ощутить плотность воздуха между нами. Я отсчитывала секунды, одновременно прикидывая, как получше обездвижить его. Отвлеку внимание одним или двумя незначительными порезами и затем сломаю ключицу.
Мужчина наблюдал за мной. Заботливо вытерев ладонь о нейлоновые шорты, он сказал:
– Эй, это похоже на движения ниндзя. Врубаешься? Ниндзя‑старушенция, ха!
– Я тебе сейчас покажу старушенцию, – прошипела я и метнулась вперед.
Клянусь, я не хотела этого, но он поднялся в тот же момент, и лезвие полоснуло его не в той точке на бедре, в которую я целилась. С любопытством уличного зеваки он смотрел, как артериальная струя выдала добрых пятнадцать сантиметров и мгновенно залила желобки в полу.
– О черт! – вырвалось у меня.
– Помоги мне… – простонал он, откинулся спиной на дверь и отключился.
– Я что, похожа на парамедика? – заорала я в пустоту, но швырнула тело навзничь, сорвала с его шеи бечевку, стряхнула презерватив и сделала жгут вокруг бедра выше раны.
В садовых перчатках было непросто завязать узел, но инстинкт помогал мне. С некоторым усилием я перекатила его на спину и села, скрестив ноги, рядом на занавеску от душа, чтобы не запачкаться кровью, образовавшей лужу на полу.
Он приходил в себя медленно, живой, но слишком слабый от резкого падения давления. Однако у меня не было времени для оказания экстренной медицинской помощи пострадавшему. Вместо этого я сломала ему мизинец, и он дернулся назад с воплем.
– Что, больно? – поинтересовалась я. – А теперь слушай. Я случайно порезала тебе бедренную артерию. Можешь не смотреть. Я наложила на ногу жгут, чтобы замедлить кровопотерю, но саму артерию не перетянула. – Взглянула на свои часы и продолжила: – Через тридцать минут ты в любом случае умрешь. А теперь рассказывай, где ты прятал тела.
– Я же умираю от потери крови.
– Умираешь. Только медленно. Говори, где тела.
– Там, на верхней полке, есть набор для шитья.
– Сначала побеседуем, потом я помогу тебе сохранить ногу. Я знаю как, но ты должен поработать со мной.
– Тебя засудят за это.
Я подумала, что он, возможно, прав, только ему это знать не обязательно.
– Это самозащита. В худшем варианте убийство, совершенное случайно в результате неправомерного действия. Скажи, где тела.
– А я заявлю, что это ты на меня напала.
– Посмотри на себя. А потом на меня. – (Он застонал.) – Я начинаю злиться, а ты умираешь. Довольно бестолковая трата времени. Быстро говори, куда выбросил тела, трахальщик чертов.
– Тела… – Он помедлил, будто соображая, что сказать. Затем начал что‑то ныть, и я подалась вперед, достаточно, чтобы с отвращением почуять кислый запах выдохшегося пива и услышать что‑то вроде: – Ты покойница…
Это было довольно самонадеянно для человека в его положении. Но оказалось, это я переоценила его немощь и зря расслабилась. Он качнулся влево и боднул меня головой так, что из глаз полетели искры. Пока я приходила в себя, он перекатился, придавил меня своим весом, но на большее его не хватило: потерявшим от ранения силу рукам удержать меня не удалось. Зубами – единственным оставшимся у него оружием – он вцепился мне в плечо. Я завизжала, но была прижата к стене со скрещенными ногами, не в состоянии ни отшвырнуть его, ни отпрянуть в сторону. Жесткий деним моей рубашки не продержится долго, и тогда он прокусит мне кожу. Надо было что‑то предпринять, но боль отвлекала, поскольку он, как коралловый аспид, впивался все сильнее и сильнее.
Мысленно уже подсчитывая цену моего деяния и оплакивая потерю мира и покоя, обретенных в пустыне, я горестно застонала, прогнулась и потянулась вниз, к его ногам.
Я позволила себе только одно слово шепотом «чертпобери», затем задержала дыхание, крепко закрыла глаза и рот в ожидании струи крови и стащила с его ноги жгут.
Вот и снова я это сделала, позже пришла мысль. Только на этот раз у меня не было даже именного жетона. Дерьмо!
Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 28 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 11 | | | Глава 13 |