Глава 3. Жертв на день нашей с Максом беседы официально насчитывалось шесть

Жертв на день нашей с Максом беседы официально насчитывалось шесть, если не брать во внимание найденную в грузовике мумию. Перед Джессикой было пять убийств, все девушки от девятнадцати до двадцати трех, их нагие тела были небрежно брошены на обочине или около дороги номер 40 внутриштатной автодорожной сети, которую обычно называли «Шоссе‑66». Очень много народу путешествовало автостопом по нему – знаменитому шоссе от Чикаго до Лос‑Анджелеса, – нечто вроде Аппалачской тропы, только асфальтированной. Девушки, которых убили в течение пяти лет, не смогут похвастаться, что преодолели этот маршрут.

Преступник орудовал между Амарилло, штат Техас, и Флагстаффом, штат Аризона, и убивал по одной красотке каждое лето. Так он проводил отпуск.

К заключению, что их всех убил один и тот же человек, пришли, поскольку почерк был уникален. Перерезать ахиллесово сухожилие, чтобы предотвратить побег, изнасиловать (с презервативом – а значит, экспертиза ДНК бесполезна), медленно задушить и отрезать у мертвой правое ухо – как сувенир, который поможет ему впоследствии вспомнить событие. Затем на другой дороге выбросить тело – иногда в нескольких милях от предполагаемой посадки жертвы в машину, а иногда и в сотнях миль от него, – чтобы труп нашли на следующую ночь. Некоторые из этих фактов прессе не сообщались, для простоты распознавания подражателя или разоблачения ложного признания того, кто хотел покрыть другой грех или получить славу убийцы без лишней суеты. Таких людей находились единицы, и кое‑какие детали им были известны, но всего они знать не могли. Вот почему я задавала все эти вопросы Максу о Линче. Никто из задержанных ранее не говорил нам об отрезанных ушах.

Машина, которую использовал убийца, каждый раз бралась в прокате на разные имена и впоследствии оставалась брошенной где‑нибудь далеко от тела. Когда автомобиль находили, можно было с уверенностью утверждать, что она являлась непосредственным местом преступления: кровь на полу под пассажирским сиденьем, где он перерезал жертве сухожилие, и на заднем сиденье, где он насиловал ее и срезал ухо.

Я была буквально одержима этими убийствами, как, пожалуй, и почти всеми делами о серийных преступлениях. После второго трупа я в течение года уже с трудом могла заставить себя думать о чем‑нибудь ином и, как только близилось очередное лето, нетерпеливо ждала нового сезона охоты с равной долей страха, что объявят о новой жертве, и надежды на поимку убийцы.

Можно что угодно говорить о профессиональной беспристрастности. Однако на самом деле одержимость не познаешь, пока у тебя не отнимут кого‑то из своих. Никогда не прочувствуешь смерть, пока она не унесет того, кого ты знаешь.

Вдобавок к больной спине, из‑за которой меня признали негодной для работы секретным агентом, я стала слишком стара для правдоподобного исполнения роли автостопщицы. Но Джессика, только что окончившая академию и такая же, как я, миниатюрная, могла сойти за четырнадцатилетнюю беглянку. Она была моей ученицей. Вайс и я тренировали ее. Мы оба учили ее, чту именно говорить подонку, как защищаться от него. В то лето я убедила себя, что она готова играть с бешеными собаками. Было ли это правдой? Или мне просто слишком сильно хотелось поймать того парня?

* * *

Так странно, но на следующее утро мне вдруг взбрело в голову накрасить губы. Я сказала Карло, что просто собираюсь на прогулку по приглашению Макса. Поэтому, когда в полседьмого три жутко официальных автомобиля остановились напротив дома забрать меня, взгляд Карло, понятное дело, излучал любопытство. Я прихватила свою тросточку для ходьбы и обыкновенную летнюю сумку с двумя длинными ручками – достаточно объемистую, чтобы пронести контрабандой мексиканца, но в данном случае в ней оказалась лишь пара бутылок воды, – принародно чмокнула Карло и направилась по дорожке к машинам знакомиться.

Довольно высокая молодая женщина, несмотря на жару, в темном, установленного образца костюме ФБР поднялась с пассажирского сиденья средней машины и, замерев, как богомол, приветствовала меня уверенным рукопожатием и пристальным взглядом – из тех, что непременно заставляют подумать о том, что вы чего‑то не знаете.

– Агент Лаура Коулмен, веду это дело, – представилась она. – Агент Куинн, очень рада снова видеть вас.

Мне пришлось по душе, как она назвала меня «агент Куинн», хотя я давно комиссована. Как еще один знак уважения или же оттого, что я шла с тросточкой для ходьбы по пересеченной местности, она раскрыла передо мной заднюю дверь машины. Для вылазки я выбрала полукомбинезон защитного цвета и хлопчатобумажную блузку без рукавов, а температура тем временем перевалила за тридцать, и Коулмен сдалась: сняла пиджак, прежде чем залезь обратно в салон.

Третьим транспортным средством – позади нашей машины – был минивэн криминалистов. В первой же везли Флойда Линча. Знаю, не следовало мне этого делать, но, прежде чем забраться в джип, я приблизилась к машине, где на месте водителя сидел судебный исполнитель. Стекло пошло вниз, и наружу высунулась рука.

– Роял Хьюз, государственный защитник, – раздался голос.

– Я догадалась. Бриджид Куинн.

Хьюз ослепил зубами в довольной метросексуальной улыбке и зачем‑то понизил тон:

– Я в курсе.

Продувная бестия.

На заднем сиденье за защитным экраном, в наручниках и в оранжевой тюремной одежде сидел Флойд Линч. Стройное, но вялое тело, вьющиеся каштановые волосы, нос уточкой и маленькие большевистские очки. Под сорок, но явно потрепанный жизнью. Больше похож на бухгалтера, чем на серийного убийцу, но, говорят, они все такие, не правда ли? Вот только глаза… Никакое ребячливое очарование не могло замаскировать равнодушие безжизненных глаз рептилии, если вы знаете, кто перед вами. Мужчина взглянул на меня с таким же любопытством, с каким через стекло, словно змею в зоопарке, рассматривала его я. Затем он чуть скривил рот, резко дернул головой в мою сторону и отвел взгляд. Меня подмывало постучать по стеклу, но, почувствовав, как обоих мужчин на передних сиденьях стала беспокоить моя близость, я удержалась.

С этого момента я твердо знала, что он убил всех семерых женщин, включая найденную у него в грузовике. Этот человек издевался над ними, насиловал и смотрел в глаза, оставляя надежду на жизнь, пока медленно душил, а сейчас собирался показать нам последнее место преступления. Из‑за предложения показать нам место захоронения тела не будет справедливого возмездия за всю боль, что он причинил жертвам, и тем, кто любил их. Джессика Робертсон могла сыграть роль его билета на эшафот. У нее он жизнь отнял, а себе свою – выторговал, и я уверена, единственной реакцией Джессики на это, как и моей сейчас, была бы ненависть.

Мне хотелось, чтобы Флойд Линч умер шесть раз, медленно и мучительно, но вместо этого, благодаря намечающейся сделке, ему светило пожизненное заключение, и видно было, насколько он доволен. Я вообразила, как подношу к окну пистолет, как летят ему в лицо осколки стекла вместе с пулей. У меня слишком буйная фантазия. Воображение временами усмиряет бессильный гнев на несправедливость нашей правовой системы.

Из джипа со стороны водителя высунулся Макс и показал на открытую заднюю дверь:

– Бриджид, садись, криминалисты уже выезжают.

Я забралась на сиденье и оказалась рядом с Зигмундом, также известным как доктор Дэвид Вайс. Мы молча переглянулись. Не знаю, что увидел он, но за те пять с немногим лет, как я покинула Бюро, Зигмунд слегка постарел. В бороде появилась седина, волосы в ушах не мешало бы постричь, грудью сделался живот, и явно пора менять размер рубашек. Он символизировал для меня самое трудное и самое хорошее время, проведенное в Бюро, все ночные кошмары и стал едва ли не близким другом.

Одолеваемая сумбуром эмоций от того, что нам предстояло в этот день увидеть, я хотела было обнять его. Но обстоятельства и присутствующая компания делали это неуместным, и я, пристегнув ремень, проговорила сдержанно и мягко:

– Зиг, рада видеть тебя.

Его глаза мерцали с расстояния в миллион световых лет – в такие моменты мне всегда представлялось, что он инопланетянин, который находит нас всех чертовски очаровательными. Уверена, он понимал, что я чувствую, но был внимателен, осторожен и не выражал симпатии или привязанности, зная, что именно это я и не приму.

– Стингер, привет, – сказал Зигмунд, и то, что он так просто произнес придуманное им же прозвище, заставило меня отвернуться, а затем склониться к переднему сиденью.

– Без Тройки? – спросила я Макса.

– И без камер.

Старшего ответственного агента тусонского Бюро Роджера Моррисона прозвали Тройкой за то, что он постоянно носил жилет с костюмами начала девяностых, не понимая намеков, что подплечники давно вышли из моды. Комментарий Макса «без камер» относился к хорошо знакомой способности этого человека чуять целлулоид пленки и сразу же появляться там, где возникала бригада новостей.

Я сидела за спиной Коулмен, поэтому не видела ее реакции на издевки над боссом. Макс тронул машину, и наш маленький жуткий караван направился к хребту Саманьего гор Санта‑Каталина.

Дата добавления: 2015-09-04