Глава 7. На следующий день, в два часа пополудни, я встречала Зака в международном аэропорту

На следующий день, в два часа пополудни, я встречала Зака в международном аэропорту Тусон: один терминал, два вестибюля, двадцать выходов. Смотрела, как он спускается по эскалатору в зону выдачи багажа: его тело, медленно открываясь, заполняло проем в потолке – от туристических башмаков из шодди[9]до лысеющей макушки. Зак был чуть выше меня, намного худее, и, хотя на шесть лет моложе – но, не подумайте, что во мне говорит тщеславие, – выглядел он значительно старше меня.

Ползущая лестница резко сменялась неподвижным полом. Он споткнулся, качнувшись прямо в мои объятия. Избегая смотреть реальности в глаза, он шепнул мне в волосы:

– Ух, последний отрезок полета швыряло, как верхом на дикой лошади.

– Вы же летели меж горных хребтов, там воздух разряжённый, воздушные ямы. – Объятие вышло искренне нежным, к тому же мне удалось быстренько принюхаться к нему.

Последний раз, когда я видела Зака, его личная гигиена оставляла желать лучшего. Но ради Джессики он вымылся и даже нарядился в новую голубую рубашку с коротким рукавом. По перпендикулярным складкам на дениме было понятно, что одежда недавно из пакета. Запаха алкоголя я тоже не уловила. В самолете он наверняка не пил и, может, поэтому так торопливо отстранился, чтобы я не успела почувствовать дрожание – как крылышки мотыльков – его пальцев на моей спине.

Я удержала его руки на мгновение дольше, дала ему заглянуть мне в глаза и не отвела свои, как это делали многие.

– Не надо, Зак. Тебе нет нужды видеть ее. Мы получили подтверждение зубной формулы.

– Я не помню, говорил ли тебе, что недолго работал судебным дантистом?

Да, раза четыре или пять, как и твердил, что не винит меня в смерти Джессики. С ленты багажной карусели Зак снял небольшую холщовую сумку, и мы пошли из терминала на парковку. Там я усадила его в машину, вручила бутылку воды, что всегда дают приезжающим в пустыню, заставила немного хлебнуть, и мы поехали в деловую часть города, где располагалась лаборатория судмедэкспертизы.

Макс Койот и Лаура Коулмен были уже на месте; едва мы переступили порог, нас встретил в фойе Джордж Манрикес.

– Доктор Манрикес, – поздоровалась я: ситуация требовала формальности, несмотря на то что мы с экспертом знали друг друга по моему недолгому периоду работы в Бюро Тусона.

Я сделала шаг назад, давая ему подготовить Зака к тому, что предстояло увидеть.

– Мистер Робертсон, – сказал Манрикес, показывая на пару небольших кресел в дальнем углу в холле, – прошу вас, присядьте здесь на секундочку.

Зак повиновался, а мы трое – я, Макс и Коулмен – повернулись друг к другу, делая вид, что не слушаем.

– Мистер Робертсон, – повторил Джордж, когда оба уселись, – никто лучше меня не понимает, что это реальная жизнь, а не постановка, поэтому я хочу немного подготовить вас. Здесь у нас нет никаких загадок или отраженного освещения, как в ТВ‑шоу. Вы не увидите свою дочь, точнее, того, что вам напоминало бы вашу дочь. Это скелет, обтянутый темно‑коричневой кожей. Вы когда‑нибудь видели мумию?

– На картинках в книгах, – ответил Зак. – Мы… как‑то ездили в Помпеи, но я понимаю, там совсем другие тела… – Воспоминания о далеком отпуске согнули его, словно придавив своей тяжестью.

– Верно. То были гипсовые слепки, но тем не менее они отчасти напоминают то, что предстоит вам лицезреть здесь. Не хотите ли о чем‑либо спросить меня? О чем угодно.

Зак вытер губы тыльной стороной ладони, как будто решил ничего не выяснять, и все же не выдержал:

– А она это… пахнет?

– Я бы не сказал. Во всяком случае, не настолько отталкивающе, как вы могли бы подумать. Лишь немного плесенью, но вы не будете шокированы. А вот сам вид останков может вас расстроить.

Зак уронил голову, и я заметила, как побелели костяшки его пальцев. Хотела было подойти, но знала, что он в хороших руках с душкой Манрикесом.

После длинной паузы, показавшей, что для мистера Робертсона не было ничего на свете важнее этого момента, Джордж встал и протянул Заку руку, помогая подняться. Затем повел всех по коридору в прозекторскую.

У этого помещения свой неистребимый запах – сочетание дезинфектанта и старого памперса, как в государственном детском саду. На пластиковой каталке лежало тело Джессики Робертсон, накрытое простыней. Все строго и буднично, как предупредил Манрикес, – никаких темных углов, никаких инструментов, наводящих на мысль о рассечении плоти, никакой фоновой музыки. Зака поставили с одной стороны каталки, а по бокам от него – меня и ассистента патологоанатома, достаточно крепкого, чтобы успеть подхватить мужчину, если тот станет падать. Джордж занял место по другую сторону каталки. Макс и Коулмен остались чуть позади.

Бросив быстрый взгляд на Зака, медэксперт стянул простыню с макушки головы Джессики, так что Зак мог видеть ее выцветшие волосы и клочок темно‑коричневой кожи на лбу. Решив, что мистер Робертсон справился, Джордж потянул простыню вниз.

Я выгнула шею, чтобы краешком глаза наблюдать за Заком, но, кажется, больше чувствовала, чем видела, как по всему его телу прокатилась дрожь, словно локальный толчок землетрясения. Он издал единственный тихий стон. За исключением этого, мужчина оставался невероятно собранным, справляясь со своими мыслями и воспоминаниями, не деля их ни с кем. Он осторожно провел указательным пальцем по высохшей коричневой мочке левого уха дочери, сохранившейся спустя столько лет благодаря процессу мумификации. Зак погладил ее ухо так, как гладят невероятно хрупкую, но слишком удивительную, чтобы удержаться и не прикоснуться, вещь. Ему не видна была другая сторона головы, где ухо отсутствовало. Затем он убрал руку, и судмедэксперт натянул простыню обратно.

– Я больше не увижу ее.

– Нет, – подтвердил Джордж, поняв Зака, а может, и нет.

Он взглянул на ассистента, которому явно были заранее даны инструкции, и подождал, пока отца жертвы проводили в приемную. Я чувствовала за Зака гордость.

Даже несмотря на гнетущее соседство трупа в комнате, мы все вздохнули чуточку свободнее.

Когда Макс и Коулмен подошли к каталке поближе, Джордж произнес:

– Я переехал сюда из Майами около десяти лет назад в поисках новой обстановки. Слишком много иммигрантов выносит на пляжи, сказал себе я. Единственное, что изменилось, – я переквалифицировался с гаитянских утопленников на мексиканских мумий. В летнее пекло у меня набивается полный холодильник неопознанных трупов, которых подбирают в пустыне. – С этими словами Джордж приступил к своим обязанностям, но сдернул простыню с трупа уже с меньшей церемонностью, чем несколько минут назад.

Тело лежало в позе зародыша, как его поначалу клали в машину. Голова находилась на том же месте, где ей положено при жизни, однако от туловища отделена.

– Подобная мумификация – явление нередкое и естественным образом происходит в пустыне, где очень низок уровень влажности. Вспомните второе тело в машине.

Джордж имел в виду проститутку, наверняка бывшую частым гостем на парковках дальнобойщиков, – первую жертву Флойда, которую тот выбросил из головы, словно ящерицу.

– Я не успела толком рассмотреть ее. Почерк убийства тот же?

– На ней я сосредоточился в первую очередь. Все, что могу сказать: у второго трупа наличествуют оба уха. Более подробный отчет я предоставлю, когда закончу вскрытие.

– А как насчет тела, найденного в машине Линча? Есть ли какие‑то сходства в причине смерти и способе убийства? – спросила я.

– Как я уже отметил, тело Джессики Робертсон, по всей видимости, мумифицировалось естественным путем. Другому же, что из машины Линча, немного помогли. Все отражено в отчете.

Макс и Коулмен кивнули.

– Пожалуйста, доктор, расшифруйте, – настаивала я.

Манрикес, похоже, был совсем не против и с готовностью откликнулся:

– Линч использовал химическое вещество – окись натрия. Оно доступно в свободной продаже. Это смесь четырех типов натрия: карбонат, бикарбонат, хлорид и сульфат. Покрываете им тело, оно обезвоживается и становится не по зубам бактериям, разлагающим ткани. Кроме того, он вынул органы, которые ускоряют процесс гниения. Все, что он оставил, – кости и высохшие мягкие ткани.

Как и многие судмедэксперты, Манрикес ни о чем не любил говорить так, как о своей работе. Я помнила, что там, наедине со своими мыслями, ждет Зак, и пора было закругляться, но любопытство пересилило.

– Вы сказали, окись натрия в свободной продаже?

– Да. Вы, наверное, видели: такие маленькие пакетики с осушителем – их кладут в упаковки, чтобы впитывали влагу. Мистер Линч, по‑видимому, не глуп и знает, как искать нужные вещи в Интернете. Там он и узнал, как и что делать. Агент Коулмен может подтвердить. Это есть в материалах допроса, но я полагаю, он поместил жертву в проветриваемый ящик где‑то в пустыне и оставил умирать. Следы повреждений тела хищниками отсутствуют.

– Линч говорил, что из‑за вони он смог переместить тело в машину только через несколько месяцев, – заметил Макс.

– Как долго Линч возил ее в своем грузовике? – спросила я.

– Около полутора лет, – ответил помощник шерифа.

Манрикес кивнул – это совпадало с его выводами о предположительном времени с момента убийства – и добавил:

– Он не пытался двигать тело, поэтому оно сохранилось невредимым. Разумеется, едва ли можно установить точную дату смерти, поскольку тело такое старое, однако я нашел на нем достаточное количество высохшей спермы, а это означает, что Линч совсем недавно «пользовался» им.

– Сперма точно его? – занудствовала я.

– У нас было время сделать ДНК‑тест, который дал положительный результат.

– Возвращаясь к Джессике, – сказала я. – Причина и род смерти?

– Странгуляционные борозды отыскать трудно, поскольку голова долгое время была наклонена таким образом, что впоследствии отделилась от тела. А так как высохли глаза, невозможно увидеть характерные петехии, хотя они могут проявляться и при гистопатологии. Однако нет нужды забираться так далеко. Подъязычная кость явно раздавлена, ахиллесово сухожилие перерезано, и ухо удалено с этой стороны. – Манрикес покачал головой. – После признания Линча я прочитал результаты вскрытий в деле «Шоссе‑66». Вот тогда и обнаружил связь между ними и телом из грузовика: метод убийства. Затем я исследовал тело Джессики на предмет обнаружения семени и нашел немного на различных его частях – в точности как на мумии из грузовика. Результаты предварительных тестов не исключают Линча. Главным приоритетом мы будем считать подтверждение анализа ДНК.

Я снова подумала, как там Зак один в приемной. Захотелось вернуться к нему, но заговорила Коулмен:

– На допросе Линч показал, что он использовал тело Джессики несколько лет, но устал ездить по дороге в гору, к тому же беспокоился, что кто‑нибудь его увидит. Поэтому он начал экспериментировать на животных, а закончил с телом, обнаруженным в грузовике, когда мы взяли его. – Она повернулась к Манрикесу. – Не могли бы вы прислать мне оба результата вскрытия, по Джессике и второму телу из машины?

– Конечно. Они у меня в компьютере.

Манрикес прошел в дальний конец прозекторской, где дожидалось на носилках второе тело, накрытое зеленой простыней.

Коулмен и Макс наблюдали за тем, как он снимал ткань. Я увидела темную кожу, которую там и здесь пятнали пожелтевшие клочки бумаги и частички мусора, прилипшие к телу до того, как оно полностью высохло. Я не стала подходить, предоставив коллегам разглядывать тело. Манрикес с энтузиазмом размахивал руками, словно вознамерился левитировать труп.

– Этот экземпляр абсолютно невредим, как и труп Джессики Робертсон, – сказал он.

– Невредим? – переспросил Макс. – Да когда их доставали из машины, головы отлетели, а это тело – вообще все из отдельных частей.

– Я о повреждениях твердых тканей, – ответил Манрикес.

– Эй, я пошла… – со своего места рядом с телом Джессики обратилась я к ним, но никто меня не услышал.

Дата добавления: 2015-09-04