Влияние Лондонской школы экономики

Должность директора ЛШЭ в период с 1919 по 1937 гг. занимал лорд Уильям Беверидж (1879--1963).

При Беверидже, -- говорил Хайек, -- Лондонская школа экономики стала в 30-е годы наиболее оживленным центром экономических дискуссий... [Там] стал заметен сильный контраст между несколько замкнутой, в духе Маршалла, традицией Кембриджа и Оксфорда и по-настоящему международным синтетизмом Лондона [The Economics of the 1930's as seen from London, University of Chicago lecture, October, 1963. Данные материалы были опубликованы впервые в Hayek F.А. The Collected Works, v. 9, 1995, р. 52, 55].

Хайек, несомненно, сыграл в этом свою роль. Роббинс позже описал его как главный стимул мысли в ЛШЭ на протяжении 20 лет.

Его собственная мысль имела двойное качество глубины и большой новизны. И в фундаментальном анализе, и в теории политики он жил в границах предположения... Его работа была важна тем, что стимулировала: согласились вы с ним или нет, вы не могли говорить с Хайеком, не размышляя сами. Вопреки молве, Хайек как лектор не был проповедником. В обсуждении его цель всегда была направлена не на то, чтобы убедить, а скорее на то, чтобы понять смысл явления.

Для меня лично, -- писал Роббинс, -- дружба с Хайеком была особенно приятна... Мы имели много общих интеллектуальных и культурных интересов за пределами профессии. Расходясь в практических вопросах, мы имели общую преданность идеалам свободного общества и предчувствовали опасности для него [Robbins L. Autobiography of an Economist, London: Macmillan, 1971, p. 127, 129].

Рональд Коуз, преподававший в ЛШЭ с 1935 по 1951 гг., лауреат Нобелевской премии по экономике 1991 г., соглашался с Роббинсом относительно весомости научного вклада Хайека:

Глубокое знание экономической теории Хайека подняло планку высоких стандартов учености и силы идей [Coase, 1994, р. 209].

Оглядываясь назад, скажу, что по некоторым критериям именно эти годы моей жизни в Лондоне перед самой войной кажутся мне наиболее наполненными в интеллектуальном плане и приносящими удовлетворение. Страстный интерес к техническим особенностям теоретической экономики рождался из обсуждения с первоклассными умами, имевшими подобные интересы. Особенно семинар Роббинса, за который я был формально ответственен, научил меня экономике больше, чем что-либо еще, -- вспоминал Хайек [Kresge S. and Wenar L. (eds) Hayek on Hayek: An Autobiographical Dialogue, in Hayek F.A. The Collected Works, Supplement, 1994].

Мизес проводил семинары в Вене, Роббинс и Хайек проводили собственный еженедельный семинар в Лондоне.

Мы прикладывали все наши усилия, чтобы обобщить главные события в нашей области знаний и внести в них собственный вклад, -- писал Роббинс, -- и это захватывало [Robbins L. Autobiography of an Economist, London: Macmillan, 1971, p. 131].

Семинар был адресован не только экономистам, приезжавшим из британских университетов. Здесь собирались и многие экономисты из-за границы, такие как Готтфрид Хаберлер и Фритц Маклуп из Вены, Джекоб Винер из Принстона и Фрэнк Кнайт из Чикаго. Д. К. Гэльбрейт описал семинар Хайека 1937--1938 гг. как сумму экономического воспитания. И, по его мнению, Хайек был наиболее академическим и вообще самым приятным человеком из всех, кого я знал [Galbraith Некролог на смерть Хайека, опубликованный в журнале "The Observer" от 29 марта, 1992].

Дата добавления: 2015-09-04