Ритмодинамика основной сюжетной линии 4 страница

ЛИТЕРАТУРА

Баевский В.С. Лингвистические, математические, семиотические и компьютерные модели в истории и теории литературы. М., 2001.

Белый А. Символизм. М. 1910.

Белый А. Ритм как диалектика и «Медный всадник». М., 1929.

Белый А. О ритмическом жесте // Структура и семиотика художественного текста / Учен. записки Тартусского ун-та. Вып. 515. Тарту. 1981.

Белый А. Как мы пишем // Как мы пишем. М., 1989.

Виноградов В.В. Стилистика, теория поэтической речи, поэтика. М., 1963.

Винокур Г.О. Слово и стих в «Евгении Онегине» // Винокур Г.О. Пушкин. М., 1941.

Гаспаров М.Л. Белый-стиховед и Белый-стихотворец // Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи, воспоминания, публикации. М., 1988.

Гаспаров М.Л. Русские стихи 1890-1925 годов в комментариях. М., 1993.

Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М., 1995.

Гаспаров М.Л. Русский стих начала ХХ века в комментариях. Изд. 2-е. М., 2001.

Гаспаров М.Л., Скулачева Т.В. Ритм и синтаксис в свободном стихе // Очерки истории языка русской поэзии ХХ века: Грамматические категории. Синтаксис текста. М., 1993.

Гершензон М.О. Статьи о Пушкине. Л., 1926.

Гликин Я.Д. Методы архитектурной гармонии. М., 1979.

Гончаров Б.П. Стихотворная речь. М., 1999.

Гринбаум. О.Н. Гармония строфического ритма в эстетико-формальном измерении. СПб., 2000.

Гринбаум О.Н. Эстетико-формальное стиховедение: Методология. Аксиоматика. Результаты. Гипотезы. СПб., 2001a.

Гринбаум. О.Н. Гармония ритма в стихотворении А.А. Фета «Шопот, робкое дыханье…» // Язык и речевая деятельность. Т.4., ч.I. 2001b.

Гринбаум О.Н. Строка, строфа и стих как ритмическая система / Матер. XXXI межвуз. науч.-методич. конф. препод. и асп. филологич. ф-та СПбГУ. Вып.4., Ч.2. СПб., 2002.

Гринбаум О.Н. Сон Татьяны: ритмодина­мика трагической метамор­фозы сказки // Язык Пушкина. Пушкин и Андерсен: поэтика, философия, история литературной сказки. – СПб., Изд-во СПбГУ, 2003. с. 244-265.

Жирмунский В.М. Теория стиха. М., 1975.

Каюмова В.Ф. Некоторые замечания о сверхсхемных ударениях в русском четырехстопном ямбе XVIII века // Формальные методы в лингвистической поэтике. СПб., 2001.

Красноперова М.А. Модели лингвистической поэтики: Ритмика. Л., 1989.

Красноперова М.А. Основы реконструктивного моделирования стихосложения. СПб., 2000.

Лосев А.Ф. Миф – Число – Сущность. М., 1994a.

Лосев А.Ф. Проблема художественного стиля. Киев, 1994b.

Лотман М.Ю. Ритмическая структура Онегинской строфы // Методология и методика историко-литератур­ных исследований: Тезисы докл. Рига., 1990.

Ляпин С.Е. Ритмические повторы и перебои ритма в четырехстопном ямбе Пушкина // Формальные методы в лингвистической поэтике. СПб., 2001.

Маркович В.М. Сон Татьяны в поэтической структуре «Евгения Онегина» // Болдинские чтения. Горький, 1980.

Набоков В.В. Комментарий к роману А.А. Пушкина «Евгений Онегин». СПб., 1998.

Непомнящий В.С. Пушкин. Русская картина мира. М., 1999.

Розенов Э.К. Закон золотого сечения в поэзии и музыке // Э.К. Розенов. Статьи о музыке. М., 1982.

Рубинштейн С.Л. Принципы и пути развития психологии. М., 1968.

Тарлинская М. Синтаксис строфы в «Евгении Онегине» (анализ по главам) / Philologica, Т.6, №14/16. М., 2001.

Тимофеев Л.И. Очерки теории и истории русского стиха. М., 1958.

Томашевский Б.В. О стихе. Л., 1929.

Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М., 1990.

Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977.

Федотов О.И. Основы русского стихосложения. М., 1997.

Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно–изобрази­тельных произведениях. М., 1973.

Холшевников В.Е. Основы стиховедения. СПб., 1996.

Цветаева М.И. Искусство при свете совести // А.С. Пушкин: pro et contra. Т.II. СПб., 2000.

Чумаков Ю.Н. Стихотворная поэтика Пушкина. СПб., 1999.

Шапир М.И. Сон Татьяны: ритм – синтаксис – смысл (попутные замечания). / Philologica, Т.6, №14/16. М., 2001.

Шенгели Г. Техника стиха. М., 1960. С.111.

Шерр Б. Скрытое новаторство: метрика, ритмика и строфика В.А. Комаровского // Онтология стиха. СПб.; СПбГУ. 2000.

Эткинд Е.Г. Ритм поэтического произведения как фактор содержания // Ритм, пространство и время в литера­туре и искусстве. М., 1974.

[1] Работа выполнена при финансовой поддержке РФФИ (грант № 00-15-98859 «Ведущие научные школы»).

[2] См., напр.: Непомнящий 1999: 150-162.

[3] Здесь и далее курсив наш; другие случаи оговариваются особо.

[4] Напомним, что в стиховедении известны несколько классификационных систем ритма, напр., система Б.В. Томашевс­ко­го (ритм словесно-ударный, интонационно-фразовый, гармонический), С.Д. Балухатого (ритм ударности, созвучности, образности, строфичности), М.М. Гиршмана (акцентный, грамматический, звуковой ритм) и Е. Г. Эткинда, выделя­ющего десять уровней ритмического движения — от ритма слоговых групп до ритма стиховых групп или строфического ритма. (Эткинд 1974: 105, 106). Мы придерживаемся классификационной системы Б.В. Томашевс­ко­го, принимая, что ритм словесного уровня не может не учитывать интонационно-фразовых особенностей поэтического текста, а ритм гармонический (сюжетный) — системно-структурную организацию стиха

[5] См.: Гершензон 1926: 102-103. О том же писал, напр. В.С. Непомнящий: «Нужно пройти весь роман шаг за шагом, чтобы со всей наглядностью уяснить, что центральным и безусловно главным событием его является сон Татьяны…» – см.: Непомнящий 1999: 160.

[6] Подробнее об этом см.: Гринбаум 2002: 23-26.

[7] Строфический ритм Онегинской строфы соотносится с другим рядом Фибоначчи (1–5–6–11–17–28–45–73–118–...), предопре­де­ляя теоретическое значение уровня ритмико-гармони­ческой точности (РГТ) Онегинской строфы t, равное t = 15,0 – cм.: Гринбаум 2000: 41, 60.

[8] Подчеркнем особо, что здесь, на границе двух глав мы наблюдаем наиболее яркий в романе композиционный перенос — наряду с переносами строфическими (которых всего в романе десять, и один из них в гл. 5 объединяет строфы V и VI) и переносами строчными. Переносы как особые ритмико-интонационноые маркеры поэтического текста оказываются у Пушкина одновременно и маркерами структурно-гармоническими, а позиционные совпадения (перенос между 5-ой и 6-ой главами, перенос между строфами V и VI гл. 5) свидетельствует в пользу принципа гармонического саморазвития единого ритмо-содержания. Но этот вопрос требует отдельного и обстоятельного разговора.

[9] Разброс значений параметра τ весьма велик (от 0,17 до 177,6), что определяется сверхчувствительностью божественной пропорции, так что непосредственное представление этих данных в виде графика крайне неудобно для восприятия.

[10] См. работы М.О. Гершензона, В.В. Набокова, Ю.М. Лотмана, В.М. Марковича, В.Ф. Боцяновского, Ю.Н. Чумакова, Н.Н.Ерофеевой и др. Отметим и две появившиеся за последнее время работы М.Г. Тарлинской и М.И. Шапира, посвященные ритмике и синтаксису 5-й главы и Сна Татьяны – их мы более обстоятельно рассмотрим во второй части нашего исследования.

[11] Эта точка на графиках не показана, поскольку на них представлены значения О(t) в узловых точках строфы.

[12] Ср.: «Сюжет “Сна” по мотивам напоминает волшебную сказку… В волшебной сказке, как и во всякой сказке, конец всегда благополучный… Развязка “Сна” катастрофична и не подготовлена развитием фабулы.» – Чумаков 1999: 200.

[13] В этом месте значение О(τ) достигает абсолютного максимума – новое свидетельство единства ритма и содержания пушкинского стиха, ибо, напомним слова А.Белого, «ритм непосредственно аккомпанирует смыслу».

[14] Напр., очевидцы вспоминают, что в 1960 году, накануне землетрясения в Агадире (Марокко), из города сбежали все бродячие собаки (не только крысы бегут от опасности). Через три года то же повторилось в городе Скопья (Югославия): бегущие вон псы как предвестники подземных толчков разрушительной силы. История знает немало других похожих примеров, а в древнем Китае специально держали собак-предсказателей стихийных бедствий.

[15] Вот, напр., мнение Ю.Н. Чумакова: «Татьяна сродни, прежде всего земле и растительности. Она связана с полями, лугами, лесами, садами, но, кроме того, с домом, где очень значимо окно, с зимой, снегом, луной, небом, сном». – Чумаков 1999: 186.

[16] Краткий обзор трансформации взглядов известных исследователей стиха (А.Белого, Б.В.Томашевского, В.М.Жирмунс­кого, К.Ф.Тарановского) на проблему «метр — ритм» см.: Гринбаум 2001a: 4-8; 2002: 12-28.

[17] Номера страниц по данному источнику с цитируемыми высказываниями М.Г. Тарлинской и М.И. Шапира будут далее даны в тексте.

[18] Структуралисты ведут свои исследования в рамках той методологической концепции, которая была представлена А. Белым в книге «Символизм»: «под ритмом стихотворения мы разумеем симметрию в отступ­ле­нии от метра, т.е. некоторое сложное единообразие отступлений» (Белый 1910: 286). Однако практика и теория стиховедческой деятельности привели А. Белого к необходимости отказа от морфологического и, одновременно, статического метода в изучении центральной проблемы стихове­дения — «метр и ритм» — и перехода к методу диалекти­ческому. В 1929 г. в свой книге «Ритм как диалектика» он писал: «Метр… возникает при статистическом анализе элементов восприятия для каких угодно статистических целей, но целей, не имеющих никаких отношений к стиху, как художественной форме...» (Белый 1929: 62). Под словами «за ненадобностью» мы как раз и подразумеваем принципиальное нежелание современных структуралистов пройти тот же путь в науке о стихе, что и А. Белый.

[19] Мы уже имели возможность писать о своем видении проблем, связанных с основными положениями структурного направления в современном стиховедении (Гринбаум 2000; 2001a; 2002), однако недостаточный, видимо, тираж наших работ и новые публикации стиховедов-структуралистов вынуждают нас еще раз обратиться к этой проблематике на страницах настоящего издания.

[20] О том же писал и Б.В. Томашевский: «Пушкин … угадал в русском стихе его естественные нормы, подчиняющие себе самых смелых и самых сознательных реформаторов стиха и творцов новых ритмов. Изучение пушкинских метров поэтому является не только историко-литературным занятием, вскрывающим лишь одну из страниц русского стихосложения, но и путем к познанию норм русского стиха, имеющих более длительное существование, чем просодические тенденции отдельных поэтических школ.» – см.: (Томашевский 1929: 247).

[21] Четырехстопный ямб относится именно к бесцезурным стихам.

[22] Для большей выразительности не представляет никакой сложности расширить объем табл.8 и включить в нее полные данные по ударности нечетных и четных слогов пушкинского ямба, которые представлены в цитированной выше работе Б.В. Томашевского. Мы, однако, считаем, что приведенных здесь сведений вполне достаточно как для ясного понимания общей ритмической картины ямбического стиха Пушкина, так и причин, порождающих необходимость вновь обращаться к этому вопросу.

[23] Подобного рода манипуляции противоречат нашим взглядам на природу и материю пушкинского стиха, но в данной работе их необходимость диктуется стремлением к обнародованию ясных и точных данных, отражающих реальную акцентную ситуацию в строках 4-стопного ямба Пушкина.

[24] См., напр.: Тимофеев 1958.; Холшевников 1996.; Гончаров 1999.

[25] Параметр U позволяет оценить степень разброса величин Т_стрк (Т_стрф) относительно их средней величины; он вычисляется на основе коэффициента вариации V = s / T_ср; устойчивость U мы определяем по отношению к средним значениям того же параметра для всего пушкинского романа: U_стрк = V_стрк(ЕО) / V_стрк. Следовательно, устойчивость строчного ритма по всему Онегину U_стрк = 1. Аналогично вычисляется и параметр U_стрф.

[26] Ритмика отдельного стихотворения рассматривалась В.М.Жирмунским на фоне метрической схемы стиха, причем метрика как учение об общих законах чередования сильных и слабых звуков художественной речи противопоставлялась в его теории ритмике как учению о вариативности метрической формы в конкретных поэтических текстах.— См.: Жирмунский 1975: 10, 59.

[27] «К сожалению, статистики сверсхемных ударений в русских двусложных метрах не существует».– Федотов 1997: 218.

[28] См.: Баевский 2001: 134-136. Ср.: «Оговариваемся, что речь идет только об ударениях на схемных местах стиха – сверхсхемные ударения для простоты не учитываются». – Гаспаров 1995: 49.

[29] Подтверждением тому служит и исследование С.Е. Ляпина, связанное с анализом повторяемости ритмических форм 4-ст. ямба. Автор показал, что, например, три подряд полноударные строки «встречаются у Пушкина заметно чаще, чем это было бы при случайном распределении форм стиха», а «частотность не менее чем 4-х кратного повтора превышает расчетную, “случайную” величину в 1,65 раза». Эти данные более чем ве­со­мы по той причине, что С.Е. Ляпин придерживается взглядов структурного стиховедения, но результаты собственных наблюдений приводят его к выводу о том, что «независимо от вероятностных подсчетов, скопление полноударных стихов <здесь: строк – О.Г. > у Пушкина обычно возникает лишь там, где это мотивировано требованием художественной выразительности».– Ляпин 2001: 83, 84.

[30] См.: Гринбаум 2002: 19. Отметим, что для разделенных на 4-стишия лирических стихов Пушкина это соотношение выражается тройкой чисел (1: 2,2: 8,8), а для неразделенных – это (1: 2,2: 7,3). Следует указать и на тот факт, что по данным С.Е. Ляпина, расхождение между фактами эмпирических наблюдений и «случайными» расчетными данными в целом близки к числу 2,0 – эта величина явно коррелирует с нашими данными по сравнительной устойчивости ритмики 4-стиший и строк стиха у Пушкина.

[31] В противном случае пропорция должна была бы быть возрастающей (максимум — не убывающей), что отвечало бы центральному принципу кибернетики — увеличению энтропии (меры неопределенности) при увеличении сложности технических систем.

[32] Ударность четных слогов в одах Ломоносова (97,7%–73,6%–47,2%–100%). Эти данные получены нами на основе статистики Б.В. Томашевского (Томашевский1929: 106).

[33] Приводя эти данные, мы вовсе не претендуем на точность и полноту анализа ударности четных и нечетных слогов в 4-ст. ямбе Ломоносова. Наша цель – дать возможность читателю самому сопоставить некоторые число­вые показатели рит­ми­ки поэтов XVIII и XIX вв. и выработать собственное суждение по вопросу о «первичном» и «вторичном» ритме русского стиха.

[34] Более подробно см.: Гринбаум 2000: 93.

[35] М.И. Шапир не приводит общей статистики по всей 5-й главе романа, и мы восстановили ее на основе данных И.И. Шапира по ударности отдельных частей главы с учетом разного числа строк – 196 строк в сценах Гадания и Сна Татьяны и 392 строки в остальной части 5-й главы.

[36] Возможно, что М.И. Шапир находится в плену магического числа семь, поскольку он в примечаниях к своей работе указывает, что композиционно 5-я глава делится на три части (7+14+21), где 14 строф Гадания и Сна соотносятся с остальными частями главы в пропорции 1:2:3 (С.358). Мы надеемся, что наша работа позволит читателю самостоятельно решить вопрос о правомерности подобного псевдо гармонического, как мы считаем, членения пушкинского текста на три части.

[37] Мы не имеем здесь возможности говорить о другом некорректном приеме стиховедов-структура­листов, связанном с переходом от методов статистических к методам вероятностным. Отметим лишь, что (1) теория вероятностей является инструментом предсказания воз­можного наступления некоторого события (состояния объекта) в будущем на основании наблюдений за поведением того же объекта в прошлом, и что (2) поэзия как результат художественной (эстетически значимой) деятельности никакого отношения к прогнозам не имеет. Подробнее об этом см.: Гринбаум 2001a: 34-36.

Дата добавления: 2015-09-04