Гармонический строй пушкинского стиха.

Санкт-Петербургский государственный университет

Часть I. Ритмодинамика романа «Евгений Онегин» и современное стиховедение [1]

Как весело стихи свои вести

Под цифрами, в порядке, строй за строем…

А. Пушкин

Числа не управляют миром, но они

показывают, как управляется мир.

И.Гете

В статье рассматриваются вопросы, связанные с изучением ритмодинамической композиционной структуры пушкинского романа в целом и его пятой главы, в частности, т.е. вопросы гармонического (сюжетного) и строфического ритма в аспекте триединой формулы стиха «ритм–форма–содержание». Вторым важным аспектом работы является исследование особого фрагмента романа, известного как Сон Татьяны, на фоне общей ритмодинамической панорамы пятой главы. Третий вопрос связан с сопоставительным анализом полученных нами данных с результатами изучения ритмики 5-й главы Онегина представителями структурного стиховедения в контексте основных теоретических постулатов эстетико-формального и структурного стиховедения.

Роман Пушкина «Евгений Онегин» по-прежнему таит в себе множество загадок. Наметившийся в последние годы[2] переход от изучения романа как данности (фабулы) к рассмотрению ритмико-динамических аспектов развертывания в тексте виртуальной реальности (динамики сюжета), предопределяет качественно иное понимание необходимости темпорального взгляда на системно-структурную организацию гениального творения поэта.

Исследователь пушкинского текста, как правило, выступает в роли своеобразного «знатока», которому известно целое — текст как система. Текст (целое) структурно организован посредством своих частей (элементов) и, одновременно, он (целое как система) интегрирует эти со взаимодействующие элементы в едином пространственно-временном континууме романа. Однако нельзя забывать того обстоятельства, что Пушкин — в сравнении с исследователем сегодняшнего дня — находился в совершенно иной темпоральной и прагматической пресуппозиции по отношению к своему тексту. Пушкин работал над текстом романа около десяти лет (с 1823 по 1833 г., когда был напечатан полный текст Онегина)[3], и из этого факта следует, что автор не мог знать, куда, как и когда приведет его динамика виртуальной жизни героев повествования.

Динамика повествования определяется принципом саморазвития, при котором движение становится внутрен­ним фактором становления новой качественности (Гринбаум 2000: 25). Новое качество не сводимо ко всем прежним характе­ристикам эстетического объекта, какими бы сущностными по своей природе они ни были. Принцип саморазвития действует не только в материальном, но и художественном мире: «гений творит как природа» (И. Кант). В общем виде этот постулат эстетико-философского знания сформулирован А.Ф. Лосевым: «Мысль всегда есть мысль, как бы ни менялось ее содержание, и развивается она всегда по одним и тем же законам» (Лосев 1994a: 467). В работах по стилистике художественной речи об этом говорил не только А.Ф. Лосев (Лосев 1994b: 207), но и В.В. Виног­радов, который, рассматривая воп­рос о формах и законах внутреннего развития поэтических образов, опирался в своих рассуждениях на высказывания известных худож­ников слова (Виноградов 1964: 150). В.В. Виноградов приводит слова В.Г. Короленко о том, что если «художественная идея нашла свой образ, то этот художественный образ-идея движется дальше по собственным законам, обладая чем-то вроде собственной органической жизни». Другим свидетельством высту­пают у В.В. Виноградова слова Л.Н. Толстого, который на упрек в трагическом развитии образа Анны Карениной ответил так: «Это мнение напоминает мне случай, бывший с Пушкиным. Однажды он сказал кому-то из своих приятелей: “Представь, какую штуку удрала со мной моя Татьяна! Она – замуж вышла! Этого я никак не ожидал от нее”. То же самое и я могу сказать про Анну Каренину».

Дополним перечень таких свидетельств словами А. Белого: «То, что я называю рождением образа из звука, есть результат синтеза, выбрасывающий новое, априори не предви­денное, качество …» (Белый 1989: 16). Не менее отчетливые высказывания на этот счет принадлежат представителям психологической науки: «Процесс облачения мысли в слова есть процесс развития и более содержательного определения самой мысли» (Рубинштейн 1968: 112).

С той же ситуацией темпоральной пресуппозиции мы (как читатели) сталкиваемся при первоначальном прочтении стихотворного романа. Но в распоряжении читателя, по крайней мере, читателя послепушкинской эпохи, находится весь текст романа целиком. В этом контексте известный призыв А. Белого, который обращался к читателям своих произведений с призывом: «…нет — ты, читая, внутренне произнеси; прочтя — перечти, еще и еще», приобретает особый эстетико-познавательный оттенок (Белый 1989: 20).

Итак, динамические характеристики развития повествования как в содержательном, так и в формальном аспектах, должны, по нашему мнению, стать центральными объектами изучения представителями современной филологической науки.

Таков тот методологический базис, опираясь на который мы вели собственные изыскания и в рамках которого проводили сопоставительный анализ наших результатов с результатами других исследований.

§I. Ритмика романа «Евгений Онегин» в эстетико-формальном измерении

Пушкинский роман — с позиции системного саморазвития художественных образов — дает уникальную возможность для уточнения и переосмысления многих хорошо известных в литературоведении положений о месте, роли и значимости ритмически опорных, контрапунктивных центров стихотворного повествования.[4]

На особое место Сна Татьяны в сюжетной динамике романа обращали внимание многие пушкинисты, указывая, что структурно строфы Сна Татьяны (гл. 5, строфы XI–XXI) образуют геометрический центр повествования, расположенный сим­метрично по отношению к началу и концу романа. Это положение, однако, не бесспорно, поскольку его справедливость зависит от того, принимать или не принимать в расчет текст «Путешествия Онегина», а также пропущенные строфы романа и ряд других фрагментов повествования (Набоков 1998: 42). Более точным следует признать взгляд В.М. Марковича на 5-ю главу как на своеобразную «ось симметрии в построении романа» (Маркович 1980: 25), хотя и здесь статический подход не позволяет до конца раскрыть глубинные, имманентные, качественные стороны динамики повествования и архитекто­ни­ки романа, связанные с принципом гармонического саморазвития его сюжетной линии. Приведем и высказывание В.В. Набокова: «Пятая глава… формально безупречна и является одной из двух наиболее красочных глав романа (наряду с первой)» (Набоков 1998: 57).

Вспомним теперь слова М.О. Гершензона, одного из первых исследователей феномена Сна Татьяны: «Весь Онегин, как ряд открытых светлых комнат, по которым мы свободно ходим и разглядываем все, что в них есть. Но вот в самой середине здания — тайник — дверь заперта, мы смотрим в окно — внутри все загадочные вещи: это “сон Татьяны”… Сон Татьяны несомненно зашифрован в образах, чтобы прочитать его, надо найти ключ шифра; другими словами, надо так полно уразуметь весь сон в целом, чтобы стала понятной каждая отдельная его подробность, как необходимая часть целого».[5]

Наша задача лежит в той же плоскости, но мы рассматриваем проблему под иным углом зрения, а именно как поиск единства ритма и содержания, памятуя о словах А. Белого: «лишь у плохих поэтов аллегоризируется смысл, насильственно отры­ва­ясь от ритма» (Белый 1929: 67).

Позволим себе напомнить читателю базовые положения эстетико-формального метода исследования русского классического стиха (Гринбаум 2001a: 13-15) с тем, чтобы представленные ниже наблюдения не оказались разрозненными фактами или малопонятными геометрическими фигурами, а воспринимались в контексте воззрений Б.В. Томашев­ского: «Числа должны переживаться как ка­чество... В стихах Пушкина наиболее совершенным образом осуществились какие-то строгие законы речевого ритма» (Томашевский 1929: 56; 1990: 63).

(1) «Ритм делает ощутимой гармонию» (Е.Г. Эткинд). Гармонию измерить нельзя, но ощущения, вызываемые в нас ритмом, и их соотнесенность с гармонической, божественной пропорцией «золотого сечения» дают возможность «поверять алгеброй гармонию» без разрушения природы и материи стихотворного текста.

(2) Применительно к стихосложению «божественная» пропорция ритма позволяет соотнести реальные ритмико-гармонические параметры текста с единичным уровнем РГТ t = 1, который был определен нами по результатам анализа строфического ритма эталонного текста русской поэзии – романа А.С. Пушкина «Евгений Онегин» (Гринбаум 2000: 57). Композиционно-ритми­чес­кое золотое сечение, речь о котором пойдет ниже, вычисляется по трем силлабо-тони­ческим параметрам стиха, а именно по общему числу слогов S в строфе («целое»), числу безударных слогов B («большее») и числу ударных слогов T («меньшее»): τ = 0,087 / (S / B – B / T), где коэффициент 0,087 соответствует единичному уровню РГТ t = 1.

(3) Для эстетико-формального стиховедения сущностным является тот факт, что принцип «золо­того сечения», сформули­рованный Леонардо да Винчи для гео­метрических фигур, в самом общем случае выражает соотношение между целыми числами — членами так называемого «ряда Фибо­наччи», в котором каждый последующий его член (начиная с третьего) равен сумме двух предыду­щих (0+1=2; 1+2=3; 2+3=5; 3+5=8; 5+8=13 и т.д.):

{ 0, 1, 1, 2, 3, 5, 8, 13, 21, 34, 55, 89, 144,...}

(1)

Ко­эф­фи­ци­ент Φ «золотого се­че­ния» получает в этом алгебра­ическом представлении новое тол­кование, связанное с делением n -го члена ряда Фибоначчи на его (n – 1)-й член при n ®¥. Ряд (1) — простейший, но не единственный ряд Фибоначчи; ряд Фибо­наччи — это динамический ряд, векторной геометри­ческой интер­пре­та­цией которого является спираль Фибо­нач­чи, а «золотое сечение» есть асим­п­то­ти­ческое равенство двух отношений для тройки чисел (k_{n – 1}; k_n; k_{n + 1}) этого ряда при n ®¥.

«В каждой науке, имеющей тенден­цию к точности,— писал А. Белый,— по сво­ему отража­ется ширящаяся диалектичес­кая спи­раль, размыкающая всюду (от неба до электрона) неподвиж­ные круги форм, в спиральном расширении метаморфозы; в таблицу Менделеева, расположение листьев растения, в небесную механику ввинчена та же диалектическая спираль…». И далее: «…принцип метаморфозы назы­ваю я прин­ци­пом ритма» (Белый 1929: 15, 16, 19).. Приведем здесь же слова Гете, который говорил, что «кривой жизни является спираль».

Принцип формирования ряда Фи­бо­нач­чи, отражая принцип самораз­ви­тия в его самом общем философском и есте­ст­венно­научном смысле, кодирует чис­ло­вой последова­тель­нос­тью симмет­рич­­ность (1, 1) и асимметричность (1, 2, 3, 5…) движения, основан­ную на едином уни­вер­сальном алго­ритме:

kn + 1 = kn + kn – 1 ,

(2)

где n — номер элемента k ряда (1) для n ³3. В самом общем случае тот же алгоритм (2) порождает «золотые» р -ряды Фибоначчи, а динамический ряд Фибо­наччи 1-го уровня иерархии (k_{n + 1} = k_n + k_n) кодирует математическими символами принцип симметрии. [6]

(4) Три основных параметра силлабо-тонического стиха S, B и T могут вычисляться для самых разных поэтических структур (4-стиший, 5-стиший, 8-стиший, 14-стиший и т.п.), и в этом случае мы получаем возможность оценивать как теоретические качественно-количест­венные характеристики многочисленных форм стиха, так и степень их реализации в конкретных художественных текстах.

Другой и еще крайне мало исследованной является возможность изучения динамики развития ритмики словесного уровня от начала и до конца стиха, от его первой строчки и до последней. При этом последовательно измеряются величины S, B и T для постоянно нарастающего объема поэтического текста, а величины РГТ τ представ­ляют собой ритмодинамические оценки процесса саморазвития поэтической мысли (точнее, нашего, читательского восприятия этого процесса).

Именно такую методику изучения стиха мы применили для анализа как общей характеристики развития ритмики и содержания 5-й главы Онегина, так и 11 строф Сна Татьяны — рассматривая строфы Сна в рамках общего поэтического контекста 5-й главы романа.

1.1. Гармонический (сюжетный) ритм романа «Евгений Онегин»

Ритм словесного яруса поэтических текстов, написанных 4-ст. ямбом соотносится, как мы показали ранее (Гринбаум 2000: 37-43), с числовой последовательностью основного ряда Фибоначчи (1–2–3–5–8–13–21–34–...), а гармоническая организация 4-стиший 4-ст. ямба со смешанной мужской и женской рифмой — с тройкой чисел того же ряда (13–21–34).

В данной работе мы, развивая аксиоматические положения этой концепции, представляем ряд новых положений, первое из которых формулируется следующим образом.

Динамика основной темы пушкинского романа, а именно формирование и развитие любовной сюжетной линии его главных героев (Татьяна Ларина — Евгений Онегин) связаны с «золотыми числами» ряда Фибоначчи (1–2–3–5–8).

Ниже в табл. 1 представлена ритмодинамическая схема расположения контрапунктивных центров романа «Евгений Онегин» (сюжетная линия «Татьяна Ларина»):

Таблица 1

Ритмодинамика сюжетной линии «Татьяна Ларина»

Глава	Сюжетный ход
	Онегин
	Татьяна
	Письмо Татьяны
	Сон Татьяны
	Письмо Онегина

Данные наблюдения представляют важное доказательство в пользу принципа саморазвития поэтической мысли — не столько ввиду известной нам (читателям) законченной структуры романа «Евгений Онегин», но более всего потому, что системно-структурная организация повествования была для Пушкина видна лишь «сквозь магический кристалл». Нелишне в этой связи отметить, что Пушкин завершил работу над 5-й главой своего романа в ноябре 1826 г. (опубликована в 1828 г.), а работу над 8-й главой — спустя пять лет, осенью 1831 г. (опубликована в 1832 г.).

1.2. «Линия жизни и любви» Татьяны и Онегина

Итак, ритмодинамическая композиция основной темы пушкинского романа, а именно формирование и развитие сюжетной линии «Татьяна Ларина» соотносятся с «золотыми числами» основного ряда Фибоначчи (1–2–3–5–8). Пушкин в первой главе представляет нам Онегина, во второй — Татьяну, а в 3-й, 5-й и 8-й главах расположены контрапунктивные центры романа (Письмо Татьяны, Сон Татьяны и Монолог Татьяны).

Но эти факты и наблюдения (Гринбаум 2003: 247), если их распространить и на «мужскую» составляющую сюжета, оказываются лишь частью общего описания гармонического (сюжетного) ритма романа, ибо числовой ряд (1–2–3–5–8) соответствует только «женской» линии «жизни и любви», линии романной жизни Татьяны.

«Мужская» линия в романе, линия «жизни и любви» Онегина выстроена иначе. «Мужской» сюжет развивается в соответствии с другим принципом — принципом симметрии, ибо «мужской» сюжетный ритм построен на числах (1–2–4–8): первая глава по-прежнему — Онегин, вторая по-прежнему — Татьяна, а вот четвертая и восьмая главы включают «мужские» контрапунтивные центры повествования — Монолог Онегина и Письмо Онегина. Таким образом, линия «жизни и любви» в двух своих ипостасях (мужской и женской) начинается одинаково (что и не может быть иначе), затем разделяется, расходится, чтобы воссоединиться в последней 8-й главе для разрешения возникшей любовной коллизии.

Единая в двух своих «гендерных» началах ритмодинамическая схема расположения контрапунктивных центров романа «Евгений Онегин» (сюжетная линия Татьяна – Онегин) представлена ниже (см. Табл.2). Главные герои пушкинского романа, что отмечалось многими исследователями пушкинского текста, практически друг с другом не разговаривают. Диалог сердец Татьяны и Онегина построен в форме монологов, письменных и устных (Письма и Монологи). Монологи как поворотные моменты, определяющие явный скачок в развитии сюжета, разделены как во времени, так и в пространстве романной жизни. Именно несовпадение моментов возникновения чувственной энергии, разделенность этих моментов во времени образует, с одной стороны, фабульную конструкцию романа, а с другой — предопределяет, начиная с 3-й главы, структурно и композиционно разветвляющуюся, расходя­щуюся «линию жизни и любви» его главных героев, а также воссоединение этих линий в последней, 8-й главе Онегина.

Таблица 2

---

Дата добавления: 2015-09-04