Настя была счастлива. Наконец-то у нее появился настоящий друг. Пусть он был старше ее на 8 лет, пусть иногда был печален без причины, но он все-таки был.
Девочка часто ходила к Пианисту в гости, где в компании Алисы Алексеевны они пили зеленый чай и разговаривали о книгах. И Пианиста было не узнать. По сравнению с первой встречей, когда Настя увидела его задумчивым и печальным, сейчас он был весел, шутил, смеялся. Его бледные щеки налились здоровым румянцем.
Однажды Настя заметила, что знакома с Пианистом уже больше месяца, но ни разу не слышала, как он играет. И вот, когда вся троица снова собралась за круглым столом, Настя попросила Пианиста сыграть. Попросила, и сразу подумала, что сделала что-то не то. Потому что замолчала вдруг смеющаяся Алиса Алексеевна и потупила взгляд. Пианист стал отчего-то грустным-грустным. Он ничего не ответил, а только допил свой жасминовый чай, извинился и вышел из-за стола. А потом вовсе ушел из дома, сказав, что хочет немного покататься на трамваях.
И тогда Настя подумала (и подумала почти правильно), что по какой-то неведомой причине, Пианист не может или не хочет играть на фортепиано, хоть это и главное в его жизни, что он не раз повторял. Девочка решила, во что бы то ни стало, победить эту причину ради своего друга и помочь ему.
Но вдруг на ее голову свалилось событие, которое потрясло не только всех знакомых, но и заставило Настю отвлечься от своей благородной цели и, даже, на время забыть обо всем на свете.
***
Софья Ивановна давно чувствовала себя неважно. Она жаловалась на боли в боку, мало ела и теряла вес чуть быстрее, чем обычно. Наконец, Вениамину Вячеславовичу, ужасно обеспокоенному самочувствием жены, удалось уговорить ее пройти обследование в какой-то хорошей и известной клинике, филиал которой на счастье располагался совсем рядом с Настиным городком. Всего в четырех станциях на электричке.
Обследование было назначено на вторник, и Настю оставили одну дома, запретив куда-либо выходить, потому что собственных ключей у девочки не было. Уже под вечер дверь отворилась, и вошел бледный и какой-то помятый Вениамин Вячеславович. Один. Он прошел мимо Насти, смотря в одну точку, зашел в свою комнату и начал чем-то там греметь.
Девочка, ничего не понимая, пошла за ним. Ей было немного страшно, потому что она никогда не видела своего вечно спокойного папу таким, каким увидела сегодня. Он растеряно смотрел в раскрытый шкаф, и через комнату то и дело летала одежда. Тут, наконец, папа обратил внимание на Настю. А та испугалась еще больше, когда увидела его близко. Он был бледен, растрепан. Галстук ослаблен, рукава пиджака закатаны, а глаза на мокром месте. Он обнял Настю так крепко, что чуть не переломал ей ребра. А потом сказал совсем что-то непонятное:
- Все будет хорошо, моя девочка. Иди, собирайся, все будет хорошо.
Настя осталась на месте.
- Собирать что? – спросила она у папы.
Он посмотрел на нее удивленно, как будто видел впервые, а потом ответил:
- У твоей мамы рак печени, Настенька, - его голос дрогнул. – Я переезжаю жить в больницу, а тебя отвезу к бабушкам. Теперь иди собираться.
Настю как будто ударили тяжелой сковородой по голове. В глазах потемнело, а последние слова Вениамина Вячеславовича растворились, не долетев до девочки. Она слышала про рак по телевизору. Она не знала его симптомов, лечения и сколько это займет времени. Она знала только то, что от него умирают. А теперь ее мама больна раком. Ее мама может умереть.
***
Поздно вечером девочку отвезли к бабушкам. Мама Настиной мамы и мама папы были личностями такими интересными и непохожими, что о них стоит рассказать отдельно.
Бабушки (которые жили, кстати, вместе, до того сдружились и полюбили друг друга) играли в шахматы. Больше всего они обожали двигать фигурки по клетчатой доске. Это занятие могло отнимать у них все свободное время, они могли играть до поздней ночи и на следующий день все равно идти в шахматный клуб.
Смотришь на этих двух женщин и откровенно не понимаешь: ну как их дети могли полюбить друг друга и пожениться? Они были такими непохожими, что и не скажешь, что могли вообще когда-то познакомиться друг с другом.
Галина Петровна (мамина мама) была настоящей дамой бальзаковского возраста. На ней всегда шляпа с большими полями, украшенная цветами. Всегда красная помада и дорогие духи. В молодости она была примой (пусть не Большого) театра. И некоторые театральные привычки остались за ней до старости.
Она любила чувствовать себя королевой, любила, когда более молодые люди из ее бывшей труппы останавливались сказать: «Ах, как вы хорошо выглядите!» Тогда Галина Петровна смущенно отпускала голову, и, махнув рукой, шептала: «Да ну что вы, года берут свое». Но душа ее радовалась в такие моменты.
Врятли эта женщина прожила бы без вечных комплиментов, без цветов от молодых поклонников, сыпавших отборной лестью. Хоть женщина и понимала, что все это не искренне, а просто с ее помощью молодые артисты хотят попасть в театр, она помогала им в этом с радостью, и они не забывали своего покровителя никогда. На Восьмое марта, Новый год и День рождения Галина Петровна исправно получала букет роз и коробку шоколадных «Ассорти».
Как-то случилось, что эта театральная барышня крепко накрепко подружилась с Любовью Игоревной, своей сватьей и будущей сожительницей. Как так получилось, что бабушки дружно продали свои квартиры и купили одну на окраине города, история умалчивает. Но хоть они были совершенно непохожи ни характерами, ни внешним видом, а за всю жизнь ни разу не пожалели об этом переселении.
Они обе были одиноки. Дети жили отдельно. А хорошего партнера в шахматах врятли можно найти среди соседей по подъезду. Тогда бабушки обсудили все с детьми, и те полностью поддержали эту идею. Тогда детей можно было отправлять сразу к двум бабушкам и не разрываться, когда они празднуют свои дни рождения: на удивление, обе 24 декабря.
Галина Петровна в отличие от своей сватьи имела исключительно спокойный характер, и во всех отношениях была высококультурно воспитана. Что до Любови Игоревны, она была простой деревенской, извините, бабой. Всю жизнь работала на городской бойне (к счастью, уже не существующей). И жизнь у нее была не в свете софитов, а простоя, деревенская. Переехала в небольшой городок, родила сына…
И пусть для историков она не представляет абсолютно ничего, ее жизнь была полна простых событий, таких не простых и дорогих сердцу их обладателя. Она помнила все то, что с ней было, и гордилась этим, не обращая внимания на свою сватью. Раз в неделю утром она садилась за маленький письменный столик у окна и писала письма. Ей приходило много почты. Из родной деревни, из других городов. И, пожалуй, то, что она бережно хранила в сердце, чем гордилась, и что отличало ее от сватьи, заключалось в этих многочисленных письмах. Никому на свете она не помогла пробиться в театр, она не получала цветов и «Ассорти» от незнакомцев на праздники, но она получала вот эти простые письма в белых конвертах. А это значило, что ее не забывали! Не забывали многие люди просто так. Ни за что. Просто потому, что она дорога им. И в каждом этом письме была частичка того, чего нет в цветах и льстивых комплиментах, того, что люди называют человеческая душа.
***
Бабушки играли в шахматы. Узнав новость, Галина Петровна бухнулась на диван, а Любовь Игоревна просто заплакала. Минут пять Настя с папой молча сидели на краешке дивана, занятого Галиной Петровной. Потом Вениамин Вячеславович наспех объяснил, где Софья Ивановна, и что Настя остается с ними до тех пор, пока все более-менее не наладится.
Поздно вечером взволнованные бабушки уложили Настю спать. За дверью до глубокой ночи слышался разговор:
- Что же это, как это, Сонечка, ой-ой-ой, ребенка сиротой оставит!
- Тепун тебе на язык, дурра старая! Сейчас чего только не лечат, и рак вылечат.
- И то верно, чего-то я совсем чушь всякую несу. Тьфу-тьфу-тьфу.
- Вот что, у девочки стресс. Ты видела ее? Вся в себе, не разговаривала, не улыбнулась даже. Надо ей настроение поднять, а то зачахнет у нас совсем.
- Верно, верно. Это наша обязанность сейчас, правильно.
- Девочку оставили на нас, а значит, мы сделаем то, что в наших силах.
- Конечно, конечно. Ну а завтра?
- А завтра что у нас? Среда? Дак идем…
Куда идем, Настя не услышала, потому что давно и сладко спала. Ей снилась ее красивая молодая мама, закутанная в одеяло из альпаки.
Дата добавления: 2015-09-02; просмотров: 30 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Глава 5. | | | Глава 7. |