Повсюду кровь 1 4 страница

- Я не принимала ничего более сильного, чем аспирин в последнее время, - заявила Эндрия ясным, сильным голосом. - И у меня оказались документы, которые показывают…

- Мэлвин Ширлз! - прогудел Большой Джим. - Не могли бы вы вместе с несколькими вашими коллегами-офицерами деликатно, но решительно вывести госпожу выборную Гриннел из помещения и сопроводить ее домой? Или, лучше, в больницу на обследование. Она не контролирует себя.

Несколько голосов пробурчали что-то в его поддержку, однако общего шумного одобрения, которого он ожидал, не прозвучало. Да и Мэл Ширлз успел сделать только один шаг вперед, когда Генри Моррисон, взмахнув рукой, толкнул его в грудь и откинул назад к стене, о которую того ощутимо стукнуло.

- Давайте выслушаем ее до конца, - произнес Генри. - Она в нашем городе тоже официальное лицо, так пусть договорит.

Мэл посмотрел вверх на Большого Джима, но Большой Джим не отрывал глаз от Эндрии, едва не загипнотизировано смотря, как она вынимает со своей большой сумки коричневый конверт. Он понял, что это такое, как только его увидел.

«Бренда Перкинс, - подумал он, - ох, какая же ты сука, даже мертвая ты не перестаешь улыбаться

мне».

Едва только Эндрия подняла конверт у себя над головой, как тут же он начал колебаться взад-вперед.

Возвращались ее судороги, этот ее чертов кумар. Худшего момента тяжело было представить, но ее это не удивило, она даже ожидала, что так может произойти. Это все от стресса.

- Документы, которые содержатся в этом конверте, мне передала Бренда Перкинс, - произнесла она, и, по крайней мере, хоть голос у нее остался ровным. - Они были собраны ее мужем и генеральным прокурором нашего штата. Дюк Перкинс расследовал предлинный ряд больших и малых преступлений Джеймса Ренни.

Мэл, ища совет, бросил взгляд на своего друга Картера. И Картер встретил его взгляд собственным: ясным, острым, почти удивленным. Он показал на Эндрию, потом схватил рукой себя за горло: «Заткни ее». На этот раз, когда Мэл выступил вперед, Генри Моррисон не остановил его - как почти каждый в этом зале, он вытаращился на Эндрию.

Вслед за Мэлом, который, пригибаясь, словно перед экраном в кинотеатре, поспешил вдоль сцены, отправились Марти Арсенолт и Фрэдди Дентон. С другой стороны большого зала городского совета двинулись Тодд Вендлештат и Лорен Конри. Вендлештат держал руку на обрезке ореховой палки, который он носил при себе вместо полицейской дубинки; рука Конри лежала на рукояти его пистолета.

Эндрия заметила их приближение, но не замолчала.

- Доказательства находятся в этом конверте, и я считаю, что именно эти доказательства… - «стали причиной гибели Бренды Перкинс», хотела она завершить фразу, но в этот миг ее дрожащие, скользкие от пота пальцы не удержали веревки, которая служила петлей ее сумки. Сумка хлопнулась посреди прохода, и из ее разинутого верха, словно перископ, высунулось дуло револьвера 38-го калибра, подаренного когда-то Эндрии для самозащиты.

Выразительно, так что бы было слышно всем в занемевшем зале, прозвучал голос Эйдена Эпплтона:

- Ух ты! У этой леди есть левольвер!

Снова запала мертвая тишина. И тогда вскочил со своего стула Картер Тибодо и, выскочив вперед, прикрывая собой своего босса, завопил:

- Револьвер! Револьвер! РЕВОЛЬВЕР!

Эйден сполз со скамейки в проход, чтобы лучше рассмотреть.

- Нет, Эйд! - закричала Кара, наклоняясь, чтобы схватить мальчика, и тут же Мэл сделал первый выстрел.

Пуля пробил дыру в полированном деревянном полу прямо перед носом у Каролин Стерджес. Взлетели щепки. Одна застряла у нее под правым глазом, кровь хлынула по лицу. Она едва заметила, что кричат теперь все. Наклонилась в проход, схватила Эйдена за плечи и, словно баскетболистка, кинула его себе между расставленных ног назад. Он влетел в тот ряд, где они сидели, ошарашенный, однако невредимый.

- РЕВОЛЬВЕР! У НЕЕ РЕВОЛЬВЕР! - закричал Фрэдди Дентон, отпихивая со своей дороги Мэла. Позже он будет божиться, что молодая женщина тянулась за оружием и он, конечно, хотел ее только ранить.

Благодаря громкоговорителям трое людей в краденом фургоне слышали изменения, которые происходили в зале городского совета. Торжественную речь Большого Джима и то, как последующие за ней аплодисменты были прерваны какой-то женщиной, которая говорила громко, однако стояла очень далеко от микрофона, и ее слов они не расслышали. Дальше ее голос утонул в общем реве толпы, пронизанном визгами. И тогда прозвучал выстрел.

- Что за черт? - воскликнул Ромми.

Снова выстрелы. Кажется, два, а может, и три. И визг.

- Не имеет значения, - сказала Джеки. - Вперед, Эрни, и быстро. Если мы собираемся сделать эту работу, мы должны сделать ее сейчас.

- Нет! - закричала Линда, вскакивая на ноги. - Не стреляйте! Здесь дети! ЗДЕСЬ ДЕТИ!

В городском совете воцарился хаос. Еще, может, пару секунд они оставались не быдлом, но теперь им стали. Толпа ринулась к передним дверям. Несколько первых успели проскочить, а остальные застряли. Несколько человек, у которых сохранилась капля здравого смысла, побежали по центральным и боковым проходам к запасным дверям по бокам сцены, но таких было меньшинство.

Линда протянула руки к Каролине Стерджес, чтобы оттянуть ее в сравнительно безопасное место между скамейками, когда на нее налетел Тоби Меннинг, который как раз несся по центральному проходу. Его колено встретилось с Линдиным затылком, и она упала ничком, без сознания.

- Кара! - где-то далеко рыдала Алиса Эпплтон. - Кара, вставай! Вставай, Кара! Кара, вставай!

Каролин начала привставать, и вот тогда-то Фрэдди Дентон выстрелил ей прямо между глаз, моментально убив наповал. Пронзительно закричали дети. Их лица были забрызганы ее кровью.

Линда едва осознавала, что ее ударили, пробежали по ней. Она привстала на карачки (встать прямо сейчас она не смогла бы) и заползла между скамеек с противоположного от того, где перед тем сидела, бока прохода, хлюпая рукой по свежей крови Каролин.

Алиса с Эйденом старались добраться до Кары. Понимая, что детей могут жестоко ранить, если они окажутся в проходе (и, не желая, что бы они видели, что случилось с женщиной, которая, как считала она, была их матерью), Эндрия потянулась руками выше скамейки впереди себя, чтобы их удержать. Она упустила вниз конверт ВЕЙДЕР.

Картер Тибодо ожидал этого. Он так и стоял перед Большим Джимом, заслоняя его собственным телом, но уже держал в руке пистолет, положив его себе не предплечье. Теперь он нажал курок, и наглая женщина в красном платье - та, которая привела к этому бедламу, - полетела кувырком.

В горсовете господствовал хаос, но Картер его игнорировал. Он сошел по ступенькам со сцены и спокойно пошел туда, где упала женщина в красном платье. Когда по центральному проходу ему навстречу бежали какие-то люди, он отбрасывал их со своего пути налево и направо. Маленькая девочка, плача, старалась вцепиться ему в ногу, и Картер отпихнул ее в сторону, даже не взглянув.

Сначала он не увидел конверт. Потом заметил его. Тот лежал возле одной из протянутых рук той женщины, Гриннел. Кровавый низ чьей-то большой подошвы отпечатался поперек надписи ВЕЙДЕР. Так же невозмутимый среди хаоса, Картер осмотрелся и увидел, что Ренни засмотрелся на передрягу в аудитории с лицом, на котором читался шок и недоверие. Хорошо.

Картер выдернул из-за пояса на себе рубашку. Какая-то женщина с визгом - это была Карла Венциано - налетела на него, он оттолкнул ее прочь. Потом он запихнул конверт ВЕЙДЕР себе сзади за пояс и завесил его рубашкой.

Немного обезопаситься никогда не помешает.

Назад к сцене он отходил, пятясь, потому что не желал неожиданно получить от кого-то удар. Достигнув ступенек, развернулся и бегом поднялся. Рендольф, бесстрашный шеф городской полиции, так и оставался сидеть на стуле, с руками, сложенными на своих мясистых бедрах. Он был бы похож на статую, если бы не единственная жилка, которая билась в центре его лба.

Картер взял за руку Большого Джима.

- Идем, босс.

Большой Джим посмотрел на него так, словно не совсем понимал, где он или кто он. Потом его глаза немного прояснились.

- Гриннел?

Картер показал на распластанное в центральном проходе женское тело, лужа, которая расплывалась вокруг ее головы, была в тон ее платья.

- О'кей, хорошо, - кивнул Большой Джим. - Давай выбираться отсюда. Вниз. Ты тоже, Питер. Вставай. - А поскольку Рендольф так и продолжал сидеть, вылупившись на осатанелую толпу, Большой Джим ударил его по голени. - Шевелись.

Среди этого хаоса никто не услышал тех выстрелов, которые прозвучали неподалеку отсюда.

Барби с Расти смотрели друг на друга.

- Что там к черту такое происходит? - произнес Расти.

- Неизвестно, - пожал плечами Барби, - но что-то нехорошее, судя по звукам.

От городского совета долетели звуки новых выстрелов, а потом еще один шарахнул намного ближе: прямо у них над головами. Барби надеялся, что это их освободители… и тут услышал чей-то вопль: «Нет, Джуниор! Ты что, взбесился? Вордло, прикрой меня!» Дальше вновь загремели выстрелы. Четыре или, может, пять.

- О Боже, - сказал Расти. - У нас неприятности.

- Слышу, - согласился Барби.

Джуниор задержался на крыльце полицейского участка, оглянувшись через плечо на новый взрыв шума в горсовете. Люди, которые сидели во дворе, теперь стояли, вытянув шеи, но смотреть там было не на что. Ни им, ни ему. Вероятно, кто-то застрелил его отца - надеялся Джуниор, таким образом, самому ему будет меньше работы, - но сейчас его цель была здесь, в полиции. В подвале, если точнее.

Джуниор пропихнулся сквозь двери с надписью прописными буквами: «РАБОТАЕМ ВМЕСТЕ: ДЕПАРТАМЕНТ ПОЛИЦИИ РОДНОГО ГОРОДА И ВЫ». Ему навстречу поспешила Стэйси Моггин. А за

ней и Руп Либби. В комнате дежурных, перед плакатом «КОФЕ И ПОНЧИКИ НЕ БЕСПЛАТНЫЕ», стоял Мики Вордло. Какой он был не качок, а выглядел оробевшим, не уверенным в себе.

- Тебе нельзя сюда, Джуниор, - запротестовала Стэйси.

- Конечно, можно. - «Конечно» прозвучало как «кофефно». Половина рта у него занемела. Отравление талием! Барби! - Я тоже офицер. «Фья фофе офифев».

- Ты пьян, вот и все. Что там такое происходит? - но тут же, вероятно решив, что он не способен на связный ответ, эта сучка толкнула его прямо в грудь. От этого толчка он припал на свою больную ногу и едва не завалился. - Иди прочь отсюда, Джуниор. - Она осмотрелась через плечо и произнесла свои последние в этой жизни слова: - Стой, где стоишь, Вордло. Никто не спускается в подвал.

Обернувшись вновь к Джуниору с намерением тут же вытолкнуть его из участка, она увидела, что смотрит в дуло казенной полицейской «Беретты». Времени ей хватило только на одну мысль: «О, нет, он не может», - и тогда болезненная боксерская рукавчика ударила ей между грудей, откинув назад. Забрасывая голову, она увидела вверх ногами удивленное лицо Рупа Либби. И умерла.

- Нет, Джуниор! Ты что, взбесился? - закричал Руп, хватаясь за свой пистолет. - Вордло, прикрой меня! Но Мики Вордло так и стоял, разинув рот, в то время, как Джуниор выстрелил пять раз подряд в кузена

Пайпер Либби. Левая рука у него занемела, но с правой все было о'кей; он не должен был даже быть каким- то выдающимся стрелком, когда его цель стояла неподвижно на расстоянии каких-то семи футов. Первые две пули он влепил Рупу в живот, откинув его на стойку Стэйси Моггин, та перевернулась. Руп преломился пополам, но удержался на ногах. Третьим выстрелом Джуниор промахнулся, но две следующих пули попали Рупу в темя. Тот осел в гротескно балетной позе, ноги раскинуты, а между ними голова - то, что от нее осталось, - упирается в пол, словно в каком-то финальном глубоком поклоне.

Держа перед собой раскаленную «Беретту», Джуниор заковылял в комнату дежурных. Он не помнил, сколько уже сделал выстрелов, думал, что семь. Может, восемь. Или одиннадцать, кто может знать наверняка? Снова боль вернулась ему в голову.

Мики Вордло поднял руку. На его большом лице застыла оробелая, примирительная улыбка.

- Я тебе не препятствую, братан, - произнес он. - Делай все, что тебе нужно. - И показал пальцами знак мира[414].

- Сделаю, - ответил Джуниор, - братан.

Он выстрелил в Мики. Большой паренек завалился, знак мира теперь обрамлял дыру в голове там, где лишь только что у него был глаз.

Подкаченный целый глаз смотрел на Джуниора с тупой смиренностью овцы в загоне стригуна. Джуниор еще раз выстрелил в него, просто для надежности. А потом оглянулся. Похоже на то, что помещение было в его полнейшем распоряжении.

- О'кей, - произнес он. - Ох… кей.

Он уже было отправился к ступенькам, как вдруг вернулся к телу Стэйси Моггин. Убедился, что у нее точно такая же «Беретта Таурус», как и у него, и вытянул магазин со своего пистолета. Заменил полным, снятым с ее пояса.

Разворачиваясь, Джуниор покачнулся, упал на одно колено и вновь встал. Черное пятно перед его левым глазом теперь казалась большим, как крышка уличного люка, и он догадывался, что это признак того, что с левым глазом у него действительно какая-то херня. Но ничего страшного; если ему нужно больше одного глаза, чтобы застрелить человека, запертого в камере, он и ломанного петушиного гребня не стоит. Он направился через комнату дежурных, поскользнувшись на крови Мики Вордло, и вновь едва не упал. Однако сумел удержаться на ногах. В голове у него стучало, но Джуниор поздравлял это бамканье. «Оно держит меня в тонусе», - подумал он.

- Привет, Бааарби, - позвал он вниз со ступенек. - Я знаю, что ты мне сделал, и иду за тобой. Если хочешь помолиться, молись скорее.

Расти увидел, как по ступенькам вниз захромали ноги. Он ощутил запах порохового дыма и крови, и понял, что приближается время его смерти. Тот, кто сюда ковыляет, идет за Барби, но он почти вероятно не презрит фельдшером, который попадется ему по дороге. Никогда ему больше не увидеть Линду и своих Джей-Джей.

Показалась грудь Джуниора, дальше шея, а потом и голова. Расти хватило одного взгляда на его перекошенный рот, левая часть которого была оттянута вниз в хищной улыбке, и на левый, заплывший кровью глаз, чтобы подумать: «Далеко болезнь зашла. Даже удивительно, что он еще на ногах, и очень жаль, что он не подождал где-то хоть немножко дольше. Еще бы чуточку времени, и он уже и улицу не способен был бы перейти».

Чуть-чуть, словно из иного мира, он услышал усиленный мегафоном голос из городского совета: «НЕ БЕГИТЕ! НЕ ПАНИКУЙТЕ! ОПАСНОСТЬ МИНОВАЛА! ГОВОРИТ ОФИЦЕР ГЕНРИ МОРРИСОН, Я ПОВТОРЯЮ - ОПАСНОСТЬ МИНОВАЛА!»

Джуниор оступился, но к этому времени он уже достиг нижней ступеньки. Вместо того чтобы грохнуться и свернуть себе шею, он лишь припал на одно колено. Отдохнул в этой позе несколько секунд, похожий на боксера, который пережидает обязательный счет до восьми, чтобы встать и продолжить бой.

Расти видел и переживал все это ясно, вблизи и очень стремительно. Драгоценный мир вдруг утончился и стал неустойчивым, один тоненький пласт марли остался прокладкой между ним и тем, что будет дальше. Если будет.

«Падай, - послал он мысль Джуниору. - Падай ничком на пол. Упади в обморок, ты, мазефакер».

Но Джуниор тяжело встал, вытаращился на пистолет у себя в руке так, словно впервые его видел, а потом направил взгляд вдоль коридора, на дальнюю камеру, где, уцепившись руками в решетку, стоял и смотрел на него Барби.

- Бааарби, - пропел шепотом Джуниор и двинулся вперед.

Расти отступил назад, думая, что так Джуниор, возможно, минует его, не заметив. А еще, может, сам застрелится, покончив с Барби. Он понимал, что это малодушные мысли, но также понимал, что они практичные. Барби он ничем помочь не может, но может поспособствовать собственному выживанию.

И это могло бы сработать, сидел бы он в какой-то из камер слева по коридору, потому что на эту сторону Джуниор был слеп. Но его заперли в камере справа, и Джуниор заметил его движение. Он остановился и вперился в Расти, на его искривленном лице застыло удивление пополам с лукавством.

- Фасти, - прошептал он, - так твое имя? Или Беррик? Не могу вспомнить.

Расти хотел было умолять о пощаде, но его язык прилип к небу. Да и что за смысл в мольбах? Юноша уже поднимал пистолет. Джуниор собирался его застрелить. Никакая сила на земле не состоятельна была его остановить.

В крайнем отчаянии ум Расти бросился на поиски выхода, найденного многими умами в их последние мгновения сознания – прежде чем щелкнет выключатель, прежде чем распахнется погреб под ногами, прежде чем дуло, прижатое к виску, плюнет огнем. «Это сон, - подумал он. - Это все сон. И Купол, и тот дикий случай на Динсморовском поле, и потасовка за еду, и этот юноша также. Вот он нажмет курок, и этот сон кончится, и я проснусь в своей кровати посреди прохладного, свежего, осеннего утра. Повернусь к Линде и скажу: «Я только что такой кошмар видел, ты не поверишь».

- Заклой глаза, Фасти, - произнес Джуниор. - Так будет луфше.

Первой мыслью Джеки Веттингтон, когда она вошла в приемную полицейского участка, была: «О, Боже правый, здесь повсюду кровь».

Стэйси Моггин лежала против стены под доской приказов и объявлений, копна ее белокурых волос рассыпалась вокруг нее, а пустые глаза смотрели в потолок. Второй коп - она не могла узнать, кто именно - распластался ничком перед диспетчерской стойкой, с ногами, раскинутыми вширь под невозможным углом. За ним, в комнате дежурных, боком, лежал третий коп. Им должен был быть Вордло, один из новобранцев их конюшни. Крупнее его просто не существовало. Плакат над кофеварочным аппаратом заляпало мальчишеской кровью и мозгом. Теперь надпись на нем выглядела так: «К ФЕ И ПО НЕ ПЛАТНЫЕ».

Сзади послышалось тихое потрескивание. Она порывисто обернулась, не осознавая, что одновременно поднимает пистолет, пока не увидела на мушке Ромми Бэрпи. Ромми ее даже не заметил; он смотрел на тела трех мертвых копов. Потрескивала его маска Дика Черни. Он снял ее, кинул на пол.

- Господи, что здесь случилось? - спросил он. - Это не…

Не успел он завершить предложение, как снизу, из клетки, долетел вопль: «Эгей! Сракоротый! Я тебя достал, не так ли? Я тебя хорошенько достал!»

А за тем, невероятно, смех. На высоких тонах, маниакальный смех. Какой-то миг Джеки и Ромми просто смотрели один на другого, не в состоянии пошевелиться.

Наконец Ромми опомнился:

- Я думаю, это Барбара, да.

Эрни Келверт сидел в фургоне телефонной компании, который стоял с работающим на холостых оборотах двигателем возле бордюра, вдоль которого шла трафаретная надпись: «ТОЛЬКО 10 МИНУТ ПО ПОЛИЦЕЙСКИМ ДЕЛАМ». Он запер все двери, опасаясь, чтобы, стремясь захватить машину, к нему не ворвался никто из тех людей, которые в панике бежали по Мэйн-стрит от городского совета. В руках он держал ружье, которое Ромми перед тем спрятал позади его сидения, хотя не был уверен, что сможет выстрелить в кого-то, если кто-то захочет к нему ворваться; он знал этих людей, много лет продавал им продукты. От страха их лица сделались чужими, однако, не нераспознаваемыми.

Он увидел, как по лужайке перед горсоветом носится туда-сюда Генри Моррисон, словно охотничий пес в поисках утраченного следа. Он кричал в мегафон, стараясь призвать народ хоть к какому-то порядку посреди хаоса. Кто-то его толкнул, и Генри завалился навзничь. Благослови его Господь.

А вот и другие: Джордж Фредерик, Марти Арсенолт, сынок Ширлзов (опознанный из-за повязки, которую он все еще носил на голове), оба брата Бови, Роджер Кильян и пара других новобранцев. По широким ступенькам здания городского совета грозно спускался Фрэдди Дентон с оружием наголо. Эрни нигде не видел Рендольфа, хотя каждый, кто не имел о нем понятия, должен был бы ожидать, что именно шеф полиции возглавит операцию по установлению контроля над ситуацией, которая качалась на границе хаоса.

Эрни имел о нем понятие. Питер Рендольф всегда был беспомощным бахвалом, и его отсутствие посреди этого небудничного циркового шоу рядового Снафу[415] нисколечко не удивило Эрни Келверта. И не встревожило. Беспокоился он только за то, что до сих пор никто не вышел из полицейского участка, внутри которого прозвучало еще несколько выстрелов. Звучали они приглушено, так, словно из того подвала, где держали заключенных.

Не расположенный по обыкновению к молитвам, Эрни начал молиться. Чтобы никто из людей, которые потоками прут от горсовета, не заметил старика за рулем фургона, который почему-то стоит здесь с включенным двигателем. Чтобы Джеки и Ромми вышли оттуда неповрежденными, с Барбарой и Эвереттом, или без них. У него промелькнула мысль, что он может просто уехать отсюда прочь, и он испугался, насколько эта мысль привлекательная.

У него зазвонил телефон.

На мгновение он застыл, не уверенный в том, что на самом деле это слышит, и тогда сорвал с пояса телефонную трубку. Открыв телефон, увидел на экранчике имя ДЖОУНИ. Но звонила по телефону не его невестка; звонила по телефону Норри.

- Дедушка! Ты там в порядке?

- Конечно, да, - ответил он, смотря на хаос перед собой.

- Вы их оттуда освободили?

- Именно сейчас все происходит, пчелка, - произнес он, надеясь, что говорит правду. - Я не могу говорить. Ты в безопасности? Вы уже в… в том месте?

- Да! Дедушка, он ночью светится! Этот радиационный пояс! И машины тоже светились, а потом перестали! Джулия говорит, что это вряд ли опасно! Она говорит, что это фальшивое предостережение, вероятно, просто для того, чтобы отпугивать людей!

«Лучше бы вам не полагаться на это», - подумал Эрни.

Еще два приглушенных выстрела донеслось из полицейского участка. Кого-то убили в подвале, почти наверняка.

- Норри, я не могу сейчас говорить.

- Все будет хорошо, дедушка?

- Да, да. Я тебя люблю, Норри.

Он сложил телефон. Подумал: «Он светится» - и удивился, увидит ли он то свечение собственными глазами. Черная Гряда совсем рядом (в маленьком городке все рядом), но именно теперь она казалась такой далекой. Он взглянул на двери полицейского участка, предпочитая мыслью ускорить своих друзей. А когда они не вышли, он выбрался из фургона. Не мог он больше просто так здесь сидеть. Он должен был зайти вовнутрь и сам увидеть, что там происходит.

Барби увидел, как Джуниор поднимает пистолет. Услышал, как Джуниор говорит Расти, чтобы тот закрыл глаза. Он закричал, не думая, без всякого предположения, что именно собирается сказать, слова сами собой выскочили у него из глотки: «Эгей! Сракоротый! Я тебя достал, не так ли? Я тебя хорошенько достал!» Смех, который прозвучал вслед за этим, похож был на смех безумца, которого лишили обычного лекарства.

«Это так я смеюсь перед смертью! - подумал Барби. - Надо это запомнить». И от этой мысли расхохотался еще сильнее.

Джуниор повернулся к нему. На правой стороне его лица отразилось удивление; левая сторона оставалась застывшей в оскале.

Это его выражение напомнило Барби какого-то супернегодяя, книжку о котором он читал в детстве, хотя какого именно, он вспомнить не мог. Вероятно, кого-то из врагов Бэтмена, они всегда были самыми страшными. Потом ему вспомнилось, как его младший брат Уенделл старался выговорить слово «враги», а у него всякий раз выходило «вовоги». Это заставило его расхохотаться еще сильнее, чем вначале.

«Это не самый плохой из тех финалов, которые могли бы произойти, - подумал он, просовывая руки через решетку и тыкая Джуниору одновременно два хорошеньких «фака». - Вспомни Стабба из «Моби Дика»: «Какая не выпадет мне судьба, я буду встречать ее смеясь»[416].

Джуниор увидел, что Барби показывает ему аж два средних пальца, синхронно, и напрочь забыл о Расти. Выставив вперед руку с пистолетом, он бросился по коридору. Ум у Барби сейчас работал очень ясно, но он ему не доверял. Люди, которые, как он слышал, ходили наверху и говорили, были, скорее всего, плодом его воображения. Но, вопреки всему, тебе нужно доиграть свою роль до конца. Не имея ничего другого, он может подарить Расти несколько вдохов воздуха, немного времени жизни.

- А вот и ты, сракоротый, - позвал он. - Помнишь, как я начистил тебе морду той ночью возле

«Диппера»? Ты еще скулил, как сучий щенок.

- Я не скулил.

У него это прозвучало, как название чего-то экзотического блюда в уже и без того напрочь китайского меню. Лицо Джуниора выглядело сплошной маской. Кровь из левого глаза капала ему на темную от щетины щеку. И только теперь у Барби промелькнула мысль, что у него здесь есть пусть небольшой, но шанс. Пусть не прекрасный, но плохой шанс все равно лучше, чем никакой. Он пришел в движение со стороны в сторону

перед своим топчаном и туалетом, сначала медленно, потом быстрее. «Вот теперь ты знаешь, что чувствует механическая утка в тире, - подумал он. - Это тоже надо запомнить».

Джуниор следил за его движениями своим единственным целым глазом.

- Ты ее трахал? Ты трахал Энджи? - «Фи-и-твафау? Фи твафау Ейньи?»

Барби захохотал. Это был смех бешеного, такой смех, который он не признавал как свой собственный, но в нем не было ничего фальшивого.

- Трахал ли я ее? Джуниор, я трахал ее сверху и снизу, впереди и сзади, вдоль и поперек. Я трахал ее, пока она не начала петь «Слава командиру» и «Восход злой луны»[417], я трахал ее, пока она не начала трястись на полу и взывать: «Еще-Еще-Еще». Я…

Джуниор перевел взгляд на свой пистолет. Барби это заметил и немедленно прыгнул влево. Джуниор выстрелил. Пуля ударила в кирпичную стену в глубине камеры. Разлетелись темно-красные обломки. Некоторые из них ударились о прутья - Барби услышал металлический звон, словно горох в жестяной кружке, даже вопреки тому, что от выстрела у него зазвенело в ушах, - но ни один из них не достал Джуниора. Сука. Дальше по коридору что-то кричал Расти, вероятно, стараясь отвлечь Джуниора, но Джуниор уже покончил с отвлечениями. Джуниор имел на мушке свою главную цель.

«Отнюдь, ничего ты не имеешь, - подумал Барби. Он не переставал смеяться. Абсурд, сумасшествие, но уж как есть. - Я не твой, ты, жалкий одноглазый мазефакер».

- Она говорила, что у тебя не стоит, Джуниор. Она тебя называла Эль Мягкое Херотто. И мы с ней с этого смеялись во время наших…

Он прыгнул вправо одновременно с выстрелом Джуниора. На этот раз он услышал, как пуля свистнула у него мимо головы, с таким звуком: зззззз. Снова брызнули кирпичные осколки. Один ужалил Барби в шею.

- Давай, Джуниор, ты, часом, не неважно чувствуешь себя? Что-то из тебя стрелок, как из сурка математик. Ты действительно тупица? Так тебя по обыкновению называли Энджи с Фрэнки…

Барби сделал фальшивое движение вправо, но вместо этого бросился к левой стене камеры. Джуниор выстрелил трижды, грохот был оглушительным, запах пороха густым и резким. Две пули зарылись в кирпич, третья попала в металлическую основу туалета со звуком: «дзинннь». Начала вытекать вода. Барби так ударился об дальнюю стену камеры, что зубы у него клацнули.

- Теперь я тебя достану, - запыхавшись, произнес Джуниор. «Фефев фефя фифану».

Но в глубине того, что осталось от его перегретого думающего двигателя, он удивлялся. Левый глаз у него ослеп, а в правом мерцало. Он видел не одного Барби, а трех.

Ненавистный сукин сын упал вниз, когда Джуниор выстрелил, и эта пуля также пролетела мимо. Только крохотный черный дверной глазок открылся в центре подушки в изголовье топчана. Но он наконец- то лежал неподвижно. Уже не прыгал, не трепыхался. «Слава Богу, я вставил новый магазин», - подумал Джуниор.

- Ты отравил меня, Бааарби.

Барби не имел понятия, о чем он лепечет, но сразу же согласился.

- Правильно, проклятый ссыкодрыстунчик, именно это я и сделал.

Джуниор продвинул «Беретту» через решетку и прищурил свой негодный левый глаз; таким образом, количество Барби уменьшилась всего до двух. Язык у него залип между зубами. Его лицо заплыло потом и кровью.

- Увидим, как ты теперь побегаешь, Бааарби.

Барби не мог бегать, но мог ползти и сделал это, резко двинувшись прямо в сторону Джуниора. У него свистнуло над головой, и он ощутил легкий ожог вдоль одной из половинок гузна, когда пуля распорола ему джинсы и трусы, заодно счесав верхний пласт кожи под ними.

Джуниор отшатнулся назад, попятился, едва не упал, схватился за решетку камеры по правую сторону и так удержался на ногах.

- Не двигайся, мазефакер.

Барби перекатился к топчану и потрогал под ним, надеясь схватить нож. Он совсем забыл об этом долбаном ноже.

- Хочешь получить в спину? - спросил Джуниор позади его. - О'кей, мне это годится.

- Стреляй! - закричал Расти. - Стреляй в него. СТРЕЛЯЙ!

Прежде, чем прозвучал следующий выстрел, Барби успел подумать: «Господи Иисусе, на чьей ты стороне, Эверетт?»

Джеки спускалась по ступенькам, и Ромми шел вслед за ней. Она успела заметить дым, который плавал вокруг обернутых в сетку верхних светильников, и пороховой смрад, и тогда Расти закричал: «Стреляй, стреляй в него».

Она увидела в конце коридора Джуниора, тот прижимался к решетке камеры в самом конце, той камеры, которую копы иногда называли «Риц». Он что-то горланил, но разобрать было невозможно.

Она не размышляла. И не приказывала Джуниору поднять руки и повернуться. Она просто сделала два выстрела ему в спину. Одна пуля вошла в правое легкое, а вторая пробила сердце. Джуниор умер раньше,

Дата добавления: 2015-09-02