Повсюду кровь 1 2 страница

Большой Джим улыбнулся и кивнул, хотя в действительности земля принадлежала одной корпорации в Неваде, президентом которой был он сам.

- Подъедете оттуда, а потом подберетесь к станции сзади. Там преимущественно старый густой лес, и проблем у вас не будет.

Зазвонил телефон Большого Джима. Он взглянул на дисплей, почти уже решил, что пусть вызов переключится на голосовую почту, а потом передумал. И что за тля? С таким ощущением, как у него этим утром, послушать, как пенится Кокс, это будет чистое удовольствие.

- Ренни слушает. Что вам нужно, полковник Кокс? Он послушал, улыбка у него немного увяла.

- Откуда мне знать, что вы говорите правду?

- Он еще послушал, а потом, не простившись, выключил телефон. Какую-то минуту сидел нахмуренный, переваривая только что услышанное. Потом поднял голову и сказал Рендольфу.

- У нас есть счетчик Гейгера? Может, в противоатомном убежище?

- Может быть, я не знаю. Эл Тиммонс, наверняка, знает.

- Найди его и пусть поищет.

- Это важно? - спросил Рендольф, и одновременно с ним Картер. - Это радиация, босс?

- Беспокоиться не о чем, - ответил Большой Джим. - Как сказал бы Джуниор, он просто старается меня дурануть. Я в этом уверен. Но все равно поищите тот счетчик Гейгера. Если он у нас есть - и до сих пор работает! - принесите его мне.

- О'кей, - сказал Рендольф, вид он имел оробелый.

Теперь Большой Джим уже жалел, что не дал этому звонку переключиться на голосовую почту. И не удержал язык за зубами. Ширлз такой, что может начать об этом сплетничать, пойдут слухи. Может быть, да и Рендольф точь-в-точь такое же трепло. А это, наверняка, всего лишь, таким образом, этот медноголовый никчема старался испортить ему такой замечательный день. Самый важный день его жизни, возможно.

Фрэдди Дентон, какой бы он там не имел ум, по крайней мере, не забыл о текущем вопросе.

- Мистер Ренни, в котором часу вы хотите, чтобы мы ударили по студии?

Большой Джим мысленно пробежался по тому, что ему было известно о графике Дня свиданий, и улыбнулся. Улыбка вышла натуральной, его немного задумчивая рожа растянулась от искреннего удовлетворения, показав мелкие зубы.

- В двенадцать. К тому времени все как раз будут трепать языками на шоссе 119, и город будет стоять пустым. Итак, вы атакуете и выкурите тех ничтожеств, которые сидят на нашем пропане, в полдень. Точно, как в каком-нибудь старом добром вестерне.

В четверть одиннадцатого в тот четверг на юг по шоссе 119 катился фургон «Розы-Шиповника». Завтра здесь все будет забито автомобилями, воздух будет пахнуть выхлопами, но сегодня эта дорога была трусливо пуста. За рулем находилась лично Рози.

Эрни Келверт ехал пассажиром. Между ними на капоте моторного отсека примостилась Норри, крепко сжимая в руках свой скейтборд, усеянный наклейками с логотипами давно забытых панк-групп на подобие

«Мертвых молочников» или «Шталаг-17»[399].

- Воздух такой мерзкий, - сказала Норри.

- Это Престил, дорогуша, - откликнулась Рози. - Возле границы с Моттоном река превратилась в какое- то большое вонючее болото. - Она понимала, что причина не только в испарениях умирающей реки, но вслух ничего об этом не сказала. Они должны дышать, и нет им смысла переживать, что именно они вдыхают. - Ты говорила с матерью?

- Ага, - кивнула мрачно Норри. - Она приедет, но не в восторге от этой идеи.

- Она привезет все пищевые запасы, которые имеет, когда поступит время?

- Да, в багажнике нашей машины. - Норри не уточнила, что в первую очередь Джоуни Келверт загрузит свои запасы пойла, продукты будут играть вторую скрипку. - А как нам быть с радиацией, Рози? Мы же не можем оборачивать каждую машину, которая туда будет ехать, свинцовым полотном?

- Если кто-то проедет там раз или два, с ними все будет хорошо, - Рози лично нашла и прочитала информацию на эту тему в интернете. Также она узнала, что безопасность зависит от мощности излучения, но не считала нужным смущать их сведениями о вещах, проконтролировать какие они все равно не в состоянии. - Важно ограничивать время пребывания под воздействием… и Джо говорит, что радиационный пояс там не широкий.

- Мама Джои не захотела ехать, - сказала Норри.

Рози вздохнула. Она об этом знала. День свиданий - неоднозначное благо. Он облегчает им отход, но те из них, у кого есть родные на другой стороне, очень хотят с ними увидеться. «А может, мистер Макклечи проиграет в лотерее», - подумала она.

Прямо впереди виднелся салон «Подержанные автомобили Джима Ренни», сразу за большим щитом с надписью: «САМ ВОСПОЛЬЗУЙСЯ И КАЖДОМУ РАССКАЖИ - ЛУЧШЕ ВСЕГО ОБСЛУЖИВАЕТ БОЛЬШОЙ ДЖИМ! ОБЕ$ПЕЧИМ ХОРОШИЙ КРЕДИТ!»

- Помните… - начал Эрни.

- Знаю, - перебила Рози, - если там есть кто-то, я разворачиваюсь прямо перед фасадом и едем назад в город.

Но на стоянке возле бизнеса Ренни все секции, обозначенные надписями ДЛЯ РАБОТНИКОВ были пустые, пустым также был демонстрационный зал, и на входных дверях на белой табличке висело объявление «ЗАКРЫТО ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ». Рози поспешно поехала кругом, к задней части салона. Здесь рядами стояли легковушки и грузовики с ценниками и лозунгами на их лобовых стеклах, типа:

«ЦЕННАЯ РЕЧЬ, ЧИСТЕНЬКАЯ, КАК СВИСТОК» и «НУ-КА, ОСМОТРИ МЕНЯ» (где буква «О! была

прорисована в виде сексуальных девичьих глаз с длинными ресницами). Здесь содержались истрепанные боевые лошадки конюшни Большого Джима, ничего похожего на тех чистокровных кобыл из Детройта или Германии, которые красовались перед фасадом. На дальнем конце паркинга, выстроенные под цепной изгородью, которая отмежевывала частную территорию Большого Джима от изгаженной мусором лесной полосы, стоял ряд фургонов, на некоторых все еще виднелись логотипы телефонной компании AT &T.

- Вот они, - произнес Эрни, копошась рукой сзади своего сидения и доставая длинную тонкую металлическую полоску.

- Это же отмычка, - не смотря на свои напряженные нервы, удивилась Рози. - Откуда у тебя отмычка, Эрни?

- Это еще с того времени, как я работал в «Фуд-Сити». Ты бы удивилась, если бы узнала, сколько людей закрывают ключи в собственных машинах.

- А как ты заставишь его завестись, дедушка? - спросила Норри. Эрни слегка улыбнулся:

- Что-то придумаю. Останови здесь, Рози.

Он вылез из кабины и пошлепал к первому фургону, двигаясь, как для почти семидесятилетнего мужчины, на удивление проворно. Заглянул в окно, покачал головой и перешел к следующему. Потом к третьему, но у этого было спущено колесо. После четвертого он оглянулся на Розу и показал ей большой палец.

- Уезжай, Рози. Убирайся отсюда.

У Рози было предположение, что Эрни не желает, чтобы его внучка видела, как он орудует отмычкой.

Ее это растрогало, и она без лишних разговоров вновь поехала вокруг к фасаду салона. И встала там.

- Нормально тебе здесь, девочка?

- Да, - ответила Норри, вылезая из машины. - Если он не сможет завести тот фургон, мы просто вернемся в город пешком.

- Это же почти три мили, он осилит такое расстояние?

Лицо у Норри было бледное, но она была в состоянии на улыбку.

- Дедушка меня саму может напрочь заморить. Он каждый день делает по четыре мили, говорит, что таким образом смазка в суставах обновляется. Вы сами уезжайте, пока никто сюда не подъехал и вас не увидел.

- Ты храбрая девочка, - сказала Рози.

- Я не чувствую себя храброй.

- А храбрые никогда такими себя не чувствуют.

Рози поехала назад в город. Норри смотрела ей вслед, пока она не исчезла из вида, а потом, став на свою доску, начала делать ленивые ромбы и рэйлы. Фасадный паркинг имел небольшой уклон, и ей приходилось немного отталкиваться лишь в одну сторону… хотя с тем напряжением, которое ее переполняло, она думала, что сможет проехать на скейтборде отсюда и вплоть до городской площади на вершину холма, даже не закашлявшись. Черт, сейчас она, даже если бы хлопнулась промежностью на доску, ничего бы не почувствовала. А если кто-то сюда нагрянет? Ну, они с дедушкой пришли, потому что он хотел посмотреть, какие есть в продаже фургоны. Она просто ждет его, а потом они пойдут в город. Дедушка любит гулять пешком, всем это известно. Смазывает, таким образом, суставы. Вот только Норри думала, что не ради этого он так много ходит или не только из-за этого. Его длинные прогулки начались после того, как бабушка начала все путать (никто не проговаривал вслух, что это болезнь Альцгеймера, хотя все понимали). Норри думала, что он, таким образом, выхаживает свою печаль. Возможно такое? Она думала, что да. Она знала, что, когда сама в скейт-парке в Оксфорде съезжает на доске по трубе с двойным изгибом, в ней нет места не на что, кроме радости и страха, и радость тогда властвует в доме. Страх ныкается где-то в дальней комнате.

После короткого ожидания, которое показалось длинным, из-за угла выехал бывший фургон телефонной компании, за рулем которого сидел дедушка. Подхватив доску подмышку, Норри заскочила в кабину. Первая в ее жизни поездка на краденой машине.

- Дедушка, ты такой офигительный, - поведала она и поцеловала его.

Джо Макклечи направлялся в кухню, где хотел достать из безжизненного холодильника одну из последних жестянок яблочного сока, но тут услышал, как его мать произнесла: «Бамп», и замер.

Он знал, что его родители познакомились в колледже, в университете штата Мэн, и что тогда друзья Сэма Макклечи называли его Бамп, но мама сама почти никогда так его не называла, а когда такое случалось, она краснела и смеялась так, словно в этом прозвище присутствовал какой-то неприличный подтекст[400]. Этого Джо не знал. Зато он знал, что, если у нее это проговорилось - если такое соскользнуло с языка - это означает, что она взволнована.

Он приблизился к кухонным дверям. Они были немного приоткрыты, и он увидел там свою мать и Джеки Веттингтон, которая была сегодня одета не в униформу, а в выцветшие джинсы и блузку. Они бы его тоже увидели, если бы подняли головы. Он совсем не имел намерения подсматривать; это было бы совсем не круто, особенно когда его мама так расстроена, но сейчас они смотрели только друг на друга. Женщины сидели за кухонным столом, Джеки держала ладони Клэр в своих ладонях. Джо увидел, что глаза у его матери увлажнены, и почувствовал, что сам вот-вот может заплакать.

- Вам нельзя, - приговаривала Джеки. - Я понимаю, как вам хочется, но вам этого делать просто нельзя.

Ни за что, если сегодня вечером все пойдет так, как запланировано.

- Ну, могу я ему хотя бы позвонить и объяснить, почему меня там не будет? Или послать ему майл! Я могла бы это сделать!

Джеки покачала головой. Лицо имела кроткое, но не уступчивое.

- Он может проговориться словом, и слово это может дойти до Ренни. Если Ренни что-то учует в воздухе раньше, чем мы освободим Барби и Расти, для нас это обернется сплошной катастрофой.

- Если я скажу ему, чтобы он никому, ни за что…

- Послушайте меня, Клэр, неужели вы не понимаете? Ставки слишком высоки. Жизнь двух людей. И наши также. - Она сделала паузу. - Вашего сына.

Плечи Клэр наклонились, но вновь распрямились.

- Тогда забирайте Джо. Я прибуду после Дня свиданий. Ренни не заподозрит меня; я сроду не знала Дейла Барбары, и с Расти я тоже не знакома, разве что кивали друг другу, встретившись на улице. Я лечусь у доктора Гартвела в Касл Роке.

- Но Джо знает Барби, - терпеливо объяснила Джеки. - Это Джо организовывал прямую видеотрансляцию, когда Купол обстреливали ракетами. И Большой Джим об этом помнит. Вы можете себе представить, что он способен посадить вас в камеру и прессовать, пока вы ему не расскажете, куда мы подевались?

- Никогда! - ответила Клэр. - Я никогда не расскажу!

Джо вошел в кухню. Клэр вытерла себе щеки, стараясь улыбнуться.

- О, привет, сынок. А мы только что говорили о Дне свиданий и…

- Мам, он может на тебя не просто давить, - произнес Джо. - Он может тебя подвергнуть пыткам. Клэр была шокирована.

- Ох, на такое он не способен. Я знаю, он нехороший человек, но он выборный нашего города, наконец,

и…

- Он был выборным, - вмешалась Джеки. - А сейчас он выдвигается на императора. А говорить рано

или поздно начинают все. Неужели вам хочется, чтобы Джо прятался где-то и представлял себе, как вам выдергивают ногти?

- Прекратите! - вскрикнула Клэр. - Это ужасно.

Джеки не отпустила ее руки, когда Клэр хотела их высвободить.

- Речь идет либо все, либо ничего, и для ничего уже слишком поздно. Все находится в движении, и мы должны двигаться соответственно. Если бы речь шла только о бегстве Барбары своими силами, без нашей помощи, Большой Джим мог бы с этим согласиться. Потому что каждый диктатор нуждается в каком-нибудь пугале. Однако же там не только он, так? И это означает, что он будет стараться найти нас и уничтожить.

- Как бы мне хотелось, чтобы я никогда в это не впутывалась. Не ходила сама на ту встречу, не позволяла пойти туда Джо.

- Но мы должны остановить его! - возразил Джо. - Мистер Ренни старается превратить Честер Милл в… ну понимаешь, в полицейское государство!

- Я никого не способна остановить! - едва не рыдала Клэр. - Я к чертям всего лишь простая домохозяйка!

- Если вас это как-то утешит, - сказала Джеки, - вы получили билет на это путешествие в то мгновение, как дети нашли ту коробочку.

- Никак меня это не утешит. Никак.

- В каком-то смысле нам даже везет, - продолжала Джеки. - Мы не затянули в наше дело много невиновных людей, пока что, по крайней мере.

- Ренни с его полицейскими силами все равно нас найдут, - сказала Клэр. - Разве вам это не ясно?

Сколько здесь того города?

- К тому времени, - улыбнулась Джеки безрадостно, - нас будет больше. Вооруженных. И Ренни об этом будет знать.

- Нам надо как можно скорее захватить радиостанцию, - сказал Джо. - Люди должны услышать другую точку зрения на события. Мы должны передавать в эфир правду.

- Джо, это замечательная идея, - вспыхнули глаза у Джеки.

- Боже правый, - произнесла Клэр, заслоняя себе ладонями лицо.

Эрни припарковал фургон телефонной компании к грузовому дебаркадеру Бэрпи. «Теперь я уголовник,

- думал он, - а моя двенадцатилетняя внучка моя союзница. Или ей уже тринадцать?» Да какая разница; он не думал, что Джим Ренни отнесся бы к ней как к несовершеннолетней, если бы их схватили.

Ромми приоткрыл задние двери, увидел, что это они, и вышел на дебаркадер с винтовками в обеих руках.

- Были какие-то проблемы?

- Гладко, как по шелку, - ответил Эрни, вылезая по ступенькам на дебаркадер. - На дорогах никого.

Есть еще ружья?

- Да! Немного. Внутри, за дверьми. Вы тоже помогайте, мисс Норри.

Норри подхватила пару ружей и передала их в руки дедушке, который положил их в кузов фургона.

Ромми выкатил на дебаркадер тележку. В ней лежало с десяток рулонов свинцового полотна.

- Нам не надо их сейчас разворачивать, - сказал он. - Я только отрежу несколько кусков для окон. А щит на лобовое стекло, мы сделаем, когда уже подъедем туда. Оставим щель для просмотра, как в старом танке «Шерман»[401], и покатим прямо вверх. Норри, пока мы с Эрни управимся здесь, попробуй, сможешь ли ты выкатить другую тележку оттуда. Если не сможешь, брось ее там, мы потом ее заберем.

Другая тележка была нагружена картонными ящиками с едой, большей частью там были жестянки или пакеты концентратов для туристов. Один из ящиков был доверху набит конвертиками с дисконтными растворимыми напитками. Тележка оказалась тяжелой, но стоило ей ее сдвинуть, как тот покатился дальше очень легко. Другое дело остановить; если бы не Ромми, который бросился от кузова фургона с протянутыми руками, тележка бы наверняка перекинулась с дебаркадера.

Эрни закончил блокировать маленькие задние окошки краденого фургона кусками свинцового полотна, которые держались там благодаря беспощадному использованию липкой ленты. Теперь он вытер себе лоб и сказал:

- Это чертовски рискованное дело, Бэрпи… То, что мы задумали отправляться такой, к черту, огромной колонной в сад Маккоя.

Ромми пожал плечами и начал загружать ящики с припасами, нагромождая их под стенками, чтобы середина фургона оставалась свободной для пассажиров, которые, как они надеялись, появятся позже. На спине его рубашки разрасталось потное дерево.

- Мы можем только надеяться, что большое собрание нас прикроет, если будем делать все быстро и по- тихому. Выбор имеем не большой.

- А Джулии и миссис Макклечи хватит свинца на окон их машин? - спросила Норри.

- Эй. После полудня. Я им помогу. Позже они должны оставить свои машины здесь, позади магазина.

Не могут же они кататься по городу с завешанными свинцом окнами, у людей появятся вопросы, не так ли.

- А ваш «Эскалейд»[402]? - спросил Эрни. - Он заглотнет остаток припасов и не подавится. Ваша жена может подогнать его сию…

- Миша не поедет, - сказал Ромми. - Не желает иметь ничего общего с этим. Я просил, по-всякому, разве что на коленях не умолял, но для нее это было все равно, что если бы я выл ветром, который носится

вокруг дома. Насколько сильно я могу догадываться, это потому, что я рассказал ей не больше того, что она и так уже знала… хотя там совсем немного, это не спасет ее от беды, если Ренни на нее насядет. Но она не хочет этого признавать, сама.

- Почему нет? - спросила Норри с расширенными глазами, поняв, что это ее вопрос, вероятно, негодный, только после того, как эти слова уже скатились с ее языка, и дедушка насупился.

- Потому что она вот такая упрямая, дорогуша. Я ей объяснял, что ее могут обидеть. «Пусть только попробуют», - ответила она. Вуаля, такая моя Миша. Черт. Если мне дастся шанс позже, я проберусь сюда, посмотрю, не передумала ли она. Говорят, это такая женская логика. Слышь, давай загрузим еще несколько ящиков. Только не заложите ими ружья, Эрни. Нам они могут понадобиться.

- Я сам себе поверить не могу, что втянул тебя в это, детка, - произнес Эрни.

- Все хорошо, дедушка. Мне больше не понравилось бы быть не втянутой, чем наоборот. И вот это, по крайней мере, было истинной правдой.

БАХ. Тишина. БАХ. Тишина. БАХ. Тишина.

Скрестив ноги, Олли Динсмор сидел в четырех футах от Купола, а рядом с ним стоял его бойскаутский рюкзак. Рюкзак был полон камней, которые он насобирал в палисаднике… рюкзак был, по правде говоря, такой полный, что Олли сюда скорее доволокся, чем пришел, опасаясь, что брезент на дне прорвется, и вывалятся все его боеприпасы. Но рюкзак выдержал и мальчик тоже. Он выбрал очередной камень - гладенький, хорошо отполированный каким-то из древних ледников - и с замаха метнул его в Купол, где камень ударился, словно о чистый воздух и отскочил назад. Он его подобрал и запустил вновь.

БАХ. Тишина.

Купол имеет одно привлекательное качество, думал мальчик. Хоть он и является причиной того, что умерли его брат и мать, но, видит бог, одного заряда боеприпасов достаточно на целый день.

«Каменные бумеранги», - подумал он и улыбнулся. Искренне улыбнулся, но на его весьма похудевшем лице эта улыбка выглядела какой-то ужасной. В последнее время он почти не ел и думал, что есть ему вновь захочется очень нескоро. Услышать выстрел, а потом найти на полу возле кухонного стола собственную мать с задранным подолом, когда из-под платья у нее виднеются трусы, а пол головы отстрелено… такие впечатления отнюдь не содействуют аппетиту.

БАХ. Тишина.

По другую сторону Купола находился растревоженный улей; там вырос палаточный городок. Сюда шныряли джипы и грузовики и сотни военных суетились там под ливнем команд и бранные слова их начальников, проговаривались часто на одном дыхании.

В дополнение к уже установленным палаткам там сейчас натягивали еще три длинных. На вкопанных перед ними щитах были надписи: «1 ПУНКТ ОБСЛУЖИВАНИЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ», «2 ПУНКТ ОБСЛУЖИВАНИЯ ПОСЕТИТЕЛЕЙ» и «ПУНКТ МЕДПОМОЩИ». А знак перед другой, еще более длинной палаткой сообщал: «ЛЕГКИЕ ЗАКУСКИ И НАПИТКИ». Немного спустя, как Олли сел и начал швырять камешки в Купол, прибыли еще два грузовика, на платформах которых приехали туалетные кабинки. Теперь эти сральники уже стояли радушными голубыми рядами немного поодаль от ареала, вдоль которого расположатся и будут говорить родные с родными, видя друг друга, но не в состоянии дотронуться.

То, что выплеснулось из головы его матери, было похожим на заплесневевшее варенье, но чего не мог понять Олли: зачем она сделала это таким образом и в том месте? Почему именно там, где они по обыкновению ели все вместе? Или она так уже запарилась, что не осознавала, что у нее есть еще и другой сын, который, вероятно, вновь там будет есть (если до того не заморит себя голодом), но никогда не сможет забыть ужаса созерцания того, что лежало на полу?

«Эй, - подумал он. - Да, совсем запарилась. Потому что Рори всегда был ее любимцем, ее любимчиком. Она обо мне почти не вспоминала, разве что когда я забывал накормить коров или почистить хлев, пока они на пастбище. Или если я приносил домой оценку D в табеле. Потому что тот никогда не приносил ничего другого, кроме как А».

Он бросил камень. БАХ. Тишина.

Несколько армейских ребят устанавливали еще пару дополнительных щитов возле самого Купола. Тот, что можно было прочитать со стороны Милла, сообщал:

ВНИМАНИЕ!

РАДИ ВАШЕЙ БЕЗОПАСНОСТИ!

ДЕРЖИТЕСЬ В 2 ЯРДАХ (6 ФУТОВ) ОТ КУПОЛА!

Олли подумал, что объявления, которые смотрят в другую сторону, вероятно, содержат такие же надписи, и на той стороне от них может быть какая-то польза, потому что там достаточно службы, чтобы поддерживать порядок. Вместо этого, здесь будет толпиться человек восемьсот городских жителей и,

вероятно, пара дюжин копов, большинство из которых бестолковые новички. Удерживать людей здесь от приближения к Куполу - все равно, что стараться защитить замок из песка от морского прилива.

Трусы у нее были влажными, и лужа натекла между ее растопыренных ног. Она уписалась или прежде чем нажать на курок, или сразу же после. Олли думал, что, наверное, после.

БАХ. Тишина.

Вблизи работал молодчик в армейской форме. Совсем юный. На рукавах не имел никаких нашивок, и Олли догадался, что тот, вероятно, рядовой. На вид ему было лет шестнадцать, однако Олли думал, что тот должен быть старше. Он слышал о ребятах, которые прибавляли себе возраст, только бы попасть на службу, но думал, что такое случалось до того, как повсюду завелись компьютеры, чтобы отслеживать такие вещи.

Армейский молодчик огляделся вокруг, увидел, что на него никто не обращает внимания, и заговорил потихоньку. С южным акцентом.

- Парень! А не прекратил бы ты бросать свой камень? Сдуреть можно.

- Так уйди куда-нибудь, - ответил Олли. БАХ. Тишина.

- Не моогу. Приказ.

Олли промолчал. Вместо этого вновь бросил камень. БАХ. Тишина.

- Зачем ты это делаешь? - спросил армеец. Сейчас он уже только делал вид, что все еще занят щитами, а на самом деле ему хотелось поболтать с Олли.

- Потому что рано или поздно какой-то из них не отскочит. А когда это случится, я встану и пойду отсюда, чтобы никогда больше не видеть этой фермы. Не доить никогда никаких коров. Какой там воздух, с вашей стороны?

- Хороший. Прохладный, правда. Я сам из Южной Каролины. У нас в Южной Каролине совсем не так в октябре, я тебе говорю.

Там, где находился Олли, в трех ярдах от юноши с юга, было жарко. Да еще и пахло. Армеец показал рукой мимо Олли.

- Почему бы тебе не закоончить бросать камни и не заняться теми коровами? - Последнее слово у него прозвучало как коуовами. - Завести их в коровник, подоить их или повтирать им «лесной мазюки» в дойки, или что-нибудь такое.

- Нам нет потребности их загонять, они сами знают, куда идти. Но теперь нет и нужды их доить, и бальзама втирать нет смысла тоже. Дойки у них сухие.

- Эй?

- Эй. Мой отец говорит, что-то не то с травой. Он говорит, что трава плохая, потому что плохой воздух.

Знаешь, тут не очень приятно пахнет. Пахнет дерьмом.

- Эй? - армейский юноша выглядел растроганным. Он еще пару раз ударил молотком по забитым в землю столбам двух противоположных щитов, хотя те и без этого уже довольно надежно стояли.

- Эй. Моя мать убила себя сегодня утром.

Армейский юноша как раз поднял молоток для очередного удара. Теперь рука, в которой он его держал, просто упала, повиснув вдоль его тела.

- Ты смеешься надо мной, мальчик?

- Нет. Она застрелилась на кухне прямо возле стола. Я ее там и нашел.

- Ох, сука, как это гадко, - сделал шаг к Куполу армеец.

- Мы отвезли моего брата в город, когда он умер в прошлое воскресенье, потому что он еще был жив, чуточку жив, но моя мама была уже мертвее мертвой, и мы похоронили ее там, на холме. Мы с моим отцом. Ей там нравилось. Там красиво было, пока все здесь так не испортилось.

- Господи Иисусе, мальчик! Так ты же там пережил такое, словно в аду побывал!

- Я и сейчас здесь, - сказал Олли, и вместе с этими словами словно какой-то кран открылся в нем и мальчик начал плакать. Он встал и направился к Куполу. Они с юным солдатом стояли друг напротив друга на расстоянии меньше фута. Солдат поднял руку, скривившись чуточку от энергетического импульса, который пробил его насквозь и утих. Тогда он положил на Купол ладонь с растопыренными пальцами. Олли тоже поднял руку и прижал ее к куполу со своей стороны. Их ладони, казалось, касаются одна другой, палец пальца, но на самом деле они оставались разделенными. Это был напрасный жест, который вновь и вновь будет дублироваться на следующий день: сотни, нет, тысячи раз.

- Мальчик…

- Рядовой Эймс! - гаркнул кто-то. - Ну-ка, хватай свою сраку в руки и прочь оттуда!

Рядовой Эймс вздрогнул, словно застигнутый во время поедания запрещенного варенья ребенок.

- Отправляйся сюда! Бегом!

- Держись, мальчик, - бросил рядовой Эймс и побежал получать выговор.

Олли сообразил, что тому светит разве что выговор, потому что разжаловать рядового некуда. Ну, не посадят же его на гауптвахту за то, что разговаривал с каким-то животным из зоопарка. «Я даже не получил никаких орешков», - подумал Олли.

На миг он остановился взглядом на коровах, которые больше не давали молока, которые даже траву почти перестали щипать, и вновь сел возле своего рюкзака. Поискал в нем и выбрал хороший круглый

камень. Вспомнил облупленный лак на ногтях матери, на той ее руке, возле которой еще дымился пистолет. А потом бросил камень. Тот ударился о Купол и отскочил.

БАХ. Тишина.

В четыре часа дня в тот четверг, когда север Новой Англии находился в полумраке, а в Честер Милле сквозь похожую на носок прореху в тучах сияло, словно какой-то туманный прожектор, солнце, Джинни Томлинсон пошла проверить, как чувствует себя Джуниор. Спросила у него, не нужно ли ему какое-то лекарство против головной боли. Он ответил, что не нужно, потом передумал и попросил тайленола или адвила[403]. Когда она вернулась, он направился через комнату ей навстречу, чтобы взять лекарство. Она записала в его карточке: «Хромота еще присутствует, но, похоже, что исправляется».

Когда через сорок пять минут туда заглянул Терстон Маршалл, палата была пустой. Он решил, что Джуниор пошел в холл, но, поискав его там, он не нашел никого, кроме Эмили Вайтхаус, инфарктной пациентки. Эмили выздоравливала чудесно. Терстон спросил у нее, не видела ли она русого юноши, который прихрамывает. Она ответила, что нет. Терстон вернулся к палате Джуниора и заглянул в шкаф. Там было пусто. Юноша, вероятно с опухолью в мозге, оделся и сам себя выписал из больницы, не переживая за бумажную волокиту.

Джуниор шел домой. Похоже на то, что его хромота почти полностью выправилась, как только у него разогрелись мышцы. И темная замковая щель, которая плавала перед его левым глазом, уменьшилась до размера бисеринки. Может, он все-таки получил только небольшую дозу талия? Судить тяжело. Да хоть там как, но он должен выполнить свое обещание Богу. Если он позаботится о детях Эпплтонов, Бог позаботится о нем.

Когда он покинул госпиталь (через задние двери), убийство отца стояло на первом месте в его списке спешных дел. Но когда он наконец-то подошел к своему дому - дому, в котором умерла его мать, того дома, где умерли Лестер Коггинс и Бренда Перкинс, - планы у него изменились. Если он убьет отца сейчас, отменит чрезвычайное городское собрание. Джуниор этого не хотел, потому что городское собрание обеспечило хорошее прикрытие для выполнения его главной миссии. Большинство копов будут находиться там, и таким образом добраться до подвала будет легче. Вот только жаль, не будет у него с собой отравленных армейских жетонов. С какой радостью он забил бы их в глотку сдыхающему Бааарби.

А впрочем, Большого Джима все равно не было дома. Единственным живым существом в доме был тот самый волк, которого он видел на рассвете, когда тот бежал через госпитальный паркинг. Теперь волк стоял на середине ступенек, смотрел на него и утробно рычал. Мех у него встал дыбом. Глаза желтые. На шее у него висели жетоны Дейла Барбары.

Джуниор закрыл глаза и сосчитал до десяти. Раскрыв глаза, он увидел, что волк исчез.

- Я теперь волк, - прошептал он пустому, горячему дому. - Я вурдалак, я видел, как Лон Черни[404] танцует с королевой.

Дата добавления: 2015-09-02