Часть первая 6 страница

— Действительно, может быть, стрелок-спортсмен. Или бывший спортсмен, — согласился Турецкий. — А может, ему не получить разрешение на ношение оружия? Может, он уже был судим?

— Как будто они только с разрешением оружие носят, — проворчал Грязнов. — Ладно, Дмитрий Андреевич, покажи нам теперь фотографии женщины-оборотня, — приказал он.

Тяжело вздохнув в предчувствии разноса, Чиртков вынул из папки и положил перед начальником несколько фотографий. Тот передал их Турецкому. Саша стал рассматривать фото и вынужден был признать, что опознать в изображенных на них женщинах одно и то же лицо было весьма затруднительно. Разный цвет волос и глаз, даже разный овал лица и форма носа, не говоря уже об одежде, которая тоже может существенно изменить человека. Фотографии были сделаны на улице, видимо из автомобилей службы наружного наблюдения, и не все были достаточно четки. На одной из них невысокая девушка, почти подросток, с темными косичками, в сопровождении двух парней выходила с территории Птичьего рынка. Вывеска была хорошо видна на фото. На другой пожилая женщина тяжело опиралась на руку высокого, черноволосого парня. На третьей — вообще была снята группа мужчин. Но в одном из лиц, обведенном в кружок рукой опера, при пристальном рассмотрении можно было угадать женские черты. И так далее…

— Да, актриса! — вынужден был признать Турецкий. — А вы ее по московским театрам не разыскивали?

— Разыскивали, — вздохнул Чиртков. — Безуспешно.

— Как же ты мог, Дима, отдать Фрязину фотографию Тото. Да еще, как сам говоришь, самую лучшую? Ведь это же вещдок?

— Тут все совпало, Вячеслав Иванович, — оправдывался Чиртков. — Парня этого, Андрея Левченко, который с повинной пришел, привезли к нам незадолго до начала операции Володи в казино. Фрязин как увидел фото, выпросил. Он ведь несколько месяцев эти дела отслеживал по «китайскому белку», и все безрезультатно. Сами знаете, как тяжело работать, когда время все идет, а толку никакого. Не смог я ему отказать. Начальник моего отделения все же. Он надеялся, что при помощи фотографии прижмет хоть как-то Свимонишвили эту.

— Прижал… — тяжело вздохнул Грязнов. — Ну ты выговор-то уже получил?

— Получил, — опустил глаза Чиртков.

— Александр Борисович, у вас вопросы есть? — обратился Грязнов к приятелю.

— А что дали допросы посетителей и служащих казино?

— Ничего конкретного, — ответил Чиртков. — Задержанные с наркотиками все, как один, купили отраву у покойной Горностаевой. В первый раз. И больше никогда не будут. У большинства «китайский белок» изъят. Но есть и героин, и гашиш. Что касается возможной причастности кого-либо из служащих казино или свиты Свимонишвили к убийствам Фрязина и Гнездина, тоже пока ничего нет. Все служащие были на местах, все друг друга видели. Так, по крайней мере, они утверждают. Работа слишком выгодная, боятся потерять. Поэтому будут молчать, даже если что и знают.

— Что ж, спасибо. Отпустим молодую поросль? — спросил Грязнов Турецкого.

Тот кивнул. Оставшись вдвоем, мужчины закурили.

— Ну что, мастер версий? С чего начнем думу думать? — поинтересовался Слава.

— Вот именно — с чего? Собственно, перед нами два основных вопроса: выявление лаборатории этого преступного логова, производящего триметилфентонил, — раз и пути его распространения — два. Ну и, конечно, поимка убийцы Фрязина. И других убийц, естественно. Простенькие такие задачки… Я, доложу тебе, тоже времени сегодня зря не терял. Можно сказать, в Гонконг съездил. Вернее, теперь уже в Китай.

Грязнов удивленно поднял кустистые брови.

— Электронная почта, друг мой! Короче, связался я сегодня с кем бы ты думал? С господином Би Иань, бывшим шефом спецслужбы Гонконга. Помнишь такого?

— Помню, отчего же! Это когда мы в Гонконг выезжали по убийству вождя либерал-социалистов? Господина Кузьминского? [5]

— Вот-вот.

— Почему же он бывший шеф? Разжаловали после воссоединения с исторической родиной?

— Напротив. Повысили. Теперь он первый заместитель начальника госбезопасности всей Поднебесной.

— Ого, растут люди! И что же ты от него хотел?

— Проинформировал о наших проблемах. Спросил, не располагают ли они сведениями о возрождении производства «китайского белка». Нет, не располагают, — тут же ответил Александр на немой вопрос друга. — В ответном послании Би Иань ответственно заявил, что два года назад такая лаборатория была полностью уничтожена. Производители препарата были осуждены к высшей мере. Приговор приведен в исполнение. Утрачена и сама технология производства. Это подтверждается тем, что их наркодельцы переключились на производство эфедрона. Тоже гадость та еще… Сообщил он мне и еще одну любопытную подробность: незадолго до того, как их спецслужбы накрыли подпольную лабораторию, а она действовала на территории частного фармацевтического заводика, заводик посещал гендиректор московской фармакологической фирмы «Целитель», а именно господин Сергей Висницкий. По обмену, так сказать, опытом. По данным спецслужб, Висницкий хотел купить техническую документацию на производство «китайского белка», но стороны не договорились, и он уехал ни с чем. Вот такая информация. Налил бы, что ли, рюмочку и кофейку бы предложил, — плавно перешел Турецкий к насущным проблемам своего организма.

— Это мы запросто. — Вячеслав снова достал спрятанные от молодежи рюмки и уже полупустую бутылку.

— У меня впечатление, Слава, что производство налажено снова. И где-то совсем неподалеку.

— Это тебе в командировки ездить не хочется, понятно… Жена домой вернулась, дело ясное…

— Иди ты… — рассмеялся Турецкий, радостно вспомнив, что дома его действительно ждут его девочки. — Ладно, это может быть и преждевременное предположение. — Турецкий вытянул из пачки еще одну сигарету. — Что касается распространителей «китайского белка», пусть твои ребята еще раз потрясут всех работников казино. Ты же сам знаешь, не бывает, чтобы никто ничего не видел. И не знал. А я пообщаюсь с ФСБ. Следует собрать максимум информации на все окружение Свимонишвили и Висницких. Откуда этот зловещий спортивный привет? — спросил он сам себя, имея в виду необычное оружие, из которого застрелили Володю.

— Тут хоть зацепка появилась.

— Да. Следует выяснить наличие спортивной биографии у приближенных Свимонишвили. Убить одним выстрелом, словно белку в глаз, — это надо уметь, — задумчиво произнес Саша. — Ладно, я поехал. У меня сегодня еще одна встреча, весьма интересная.

— С кем же?

— С начальником главка по фармакологии Минздрава страны Ильей Николаевичем Висницким. Хочу посмотреть на представителя преступного клана. Если, конечно, он таковым является.

В небольшой, обшитой деревянными панелями приемной у компьютера сидела темноволосая девушка в очках. Ее короткие волосы были зачесаны назад и удерживались в таком положении старомодным гребешком. Таким пользовались старушки из Сашиной светлой памяти коммуналки. И то не все.

— Моя фамилия — Турецкий, — представился Саша. — Илья Николаевич согласился принять меня в семнадцать часов.

Девушка тускло посмотрела на него сквозь толстые линзы очков в роговой оправе. Потом поднялась с места и, тяжело ступая, отправилась докладывать начальнику. Турецкий посмотрел ей вслед. Странная фигура в мешковатой шерстяной кофте и длинной юбке. «Это надо же! Во всей Москве, пожалуй, другой такой секретарши не сыщешь. Все сплошь длинноногие красотки, прямо с подиума. Где же это он подобрал такое чучело, явно не украшающее приемную?» — подумал Саша о хозяине кабинета и почему-то проникся к нему некоей симпатией: надо, пожалуй, иметь определенную смелость, чтобы держать у себя этакое пугало.

Несуразное существо вышло из кабинета начальника и махнуло Турецкому рукой: дескать, проходи, парень. Просторный кабинет начальника главка Минздрава выглядел вполне стандартно, в соответствии с, так сказать, нынешними реалиями. Единственное, что бросалось в глаза, — крайняя монотонность цветовой гаммы. Черные шкафы и стеллажи, галогеновая настольная лампа черного цвета, журнальный столик в углу кабинета с зеркальной черной поверхностью. Видимо, состояние отечественной фармакологии представлялось хозяину кабинета исключительно в черном свете. Завершающим штрихом был облик самого хозяина: за солидным письменным столом сидел мужчина лет пятидесяти в черном костюме с высоким, переходящим в обширную лысину лбом и шишковатой, словно улитка с рожками, головой. Саша даже вспомнил детские ужастики из цикла: «В одной черной, черной комнате стоял черный, черный стол…» и так далее.

— Турецкий Александр Борисович? — полувопросительно промолвил Илья Николаевич, поднимаясь из-за стола навстречу гостю. — Прошу, — указал он на конечно же черное кожаное кресло. — Чему обязан? — осведомился Висницкий, глядя на следователя усталыми печальными глазами.

Александр пребывал в растерянности. Облик хозяина кабинета скорее соответствовал некоему рыцарю Печального Образа, чем преуспевающему наркодельцу. А почему он, собственно, непременно наркоделец? — одернул себя Саша.

— Илья Николаевич, трудно вам живется? — неожиданно для себя самого спросил Александр.

Темные брови хозяина кабинета поползли вверх.

— Не понял вопроса, — недоуменно промолвил он.

— Вам, наверное, сейчас очень трудно работать. Я имею в виду необузданную свободу нашего рынка, обилие всяких фирмочек, наводнение отечественного рынка всевозможной сомнительного качества фармакологической продукцией…

— Вы совершенно правы! — воскликнул Висницкий, и бледные щеки его порозовели. — Это в самом деле черт знает что творится! Я уже перестал читать газеты и смотреть телевизор: средство от облысения, — он невольно погладил свою лысину, — средство для облысения, от бесплодия, для бесплодия, от комаров, для комаров… Представьте себе: собираются три человека — один из них бывший строитель, другой — бывший математик, а третий и вовсе подводник. И организуют фармацевтическую фирму. Но они же ни черта, простите меня, в фармакологии не смыслят!

— Но ведь нужна лицензия на право работать в этой области?

— Милый вы мой! Что такое лицензия? Бумажка! И кто ее выдает? Люди! А людей можно купить, не вам, представителю прокуратуры, это объяснять. Мы сбиваемся с ног, проводя бесконечные проверки. Но Россия — страна большая, всех не проверишь. Каждый день что-нибудь новенькое: то изымаем аспирин, который является аспирином только на двадцать процентов. Остальное — примеси. То есть препарат не очищен. То просроченные импортные лекарства. Вы знаете, сколько их гуляет на нашем рынке? А сколько…

Турецкий внимательно наблюдал за своим визави. В этом тоже состоит искусство следователя: разговорить человека, заставить его рассказывать о том, что ему важно, разволновать собеседника. А когда человек взволнован, он искренен. Висницкий был явно взволнован, говоря о своем деле. А это что-то да значило.

— Сколько раз я делал запрос в правительство…

Илья Николаевич наконец остановился.

— Хотите кофе? — спросил он совсем другим, живым голосом.

— Хочу, — улыбнулся Турецкий.

— Томочка, принеси нам кофейку, пожалуйста, — ласково попросил Висницкий через селектор.

Минуту спустя в кабинете появилось все то же несуразное создание, которое, оказывается, звали Томочкой. Создание катило перед собой сервировочный столик. На столике стояла кофеварка марки «Эйвони», сияющая — надо же! — серебристым никелем, пара черного — ну куда же без него! — стекла чашек. Турецкий невольно следил за мешковатой фигурой. Девушка сверкнула толстыми линзами очков, что-то шепнула на ухо Висницкому и неспешно удалилась.

— Это моя племянница, — поймав взгляд Турецкого, пояснил Илья Николаевич.

«Что это они так любят племянниц в секретаршах держать», — подумал Саша, вспомнив банкира Савранского [6].

— Собственно, не совсем моя. Но это неважно. Несчастная девушка, очень болезненная. Вот опять к доктору отпросилась.

— Илья Николаевич, раз уж у нас зашел разговор о ваших родственниках… Ваш брат тоже, кажется, глава фармацевтической фирмы?

— Почему тоже? — не понял Висницкий. — А, вот вы о чем… Но мой брат не подводник, он специалист в этой области. Брат, да будет вам известно, закончил Тбилисский университет. Он профессиональный биохимик, фармаколог, если хотите.

— Позвольте еще один вопрос: какие у вас отношения с вашей невесткой, Ниной Вахтанговной Свимонишвили?

— Какие? — напрягся Висницкий. — Нормальные родственные отношения. Я ведь вырос на Кавказе. А на Кавказе не принято отказываться от родственников без каких-либо чрезвычайных причин. А в чем, собственно, дело? — сухо осведомился Висницкий.

— Дело в том, что в принадлежащем вашей невестке казино обнаружена крупная партия наркотика. Триметилфентонила. Не знаю, в курсе ли вы этого неприятного факта.

— Я в курсе. Нина звонила мне, поскольку брата сейчас в столице нет.

— Где же он, если не секрет?

— В Петербурге. Там проходит конференция.

— Это надолго?

— Конференция продлится неделю. Брат поехал с рекламой продукции своей фирмы. Форум весьма представительный. Сергей Николаевич рассчитывает на заключение договоров с различными учреждениями северо-запада на поставку фармацевтических товаров. Так что, может быть, задержится больше чем на неделю.

— А что за продукцию выпускает фирма Сергея Николаевича?

— В основном различные иммуномодуляторы. Эти вещества представляют собой сферу профессиональных интересов моего брата. Но это слишком обширная тема, чтобы обсуждать ее сейчас.

— Верно. Что ж, давайте вернемся к казино и найденному там «китайскому белку».

— Насколько я знаю, наркотиком торговала какая-то девочка из обменного пункта, — сухо осведомился Висницкий.

— Да. И ее нашли мертвой.

— Это очень неприятно. Но при чем здесь моя невестка? Или, если угодно, при чем здесь я?

— Я просто подумал, что вы, может быть, что-либо знаете об обстоятельствах этого дела…

— То есть вы специально разговорили меня, чтобы выпытать что-либо о моей семье? — Теперь уже в голосе Висницкого звенела черкесская сталь.

— Ну что вы, Илья Николаевич, конечно нет!

Хотя, если быть искренним, Турецкому следовало ответить: конечно да!

— Так какова, собственно, цель вашего визита? — осведомился Висницкий. — Если это допрос, то меня следовало вызвать в ваше ведомство официально.

Он уже забрался в раковину, и на Турецкого были направлены враждебные рожки спрятавшейся улитки.

— Это не допрос. Если понадобится, мы вас, разумеется, вызовем. А цель моего сегодняшнего визита в следующем: я хотел проконсультироваться у вас по поводу наркотических веществ. Разновидности, свойства и так далее. Мне поручено дело о наркобизнесе. А знаний, честно говоря, не хватает, — хитрил Турецкий.

Знаний, пожалуй, хватало. Но Саше хотелось вытащить улитку из раковины.

— Я свяжу вас со специалистами, — сухо, не глядя на собеседника, ответил Висницкий. — Прошу простить, у меня дела.

— Что ж, Илья Николаевич, благодарю вас за время, которое вы мне уделили. — Саша поднялся. Было очевидно, что больше он ничего от Висницкого не добьется. Уже взявшись за ручку двери, Турецкий обернулся. — Я хочу, чтобы вы знали следующее: в ту ночь, когда в казино вашей невестки шла проверка и был установлен факт торговли наркотиками, в ту ночь погиб мой товарищ. Он был застрелен у порога собственной квартиры. За пару часов до смерти он разговаривал с вашей невесткой. Так вот. У вас, разумеется, семья. И простите, если я вторгся в запретную область. Но мой погибший товарищ — это моя семья. И я сделаю все, чтобы найти его убийц.

С этими словами Саша вышел из кабинета, прошел мимо полусонной секретарши, сидевшей как изваяние с прижатой к уху телефонной трубкой, и вышел на улицу.

Александр лавировал среди разнообразного автомобильного потока в достаточно смятенном настроении. Что же это за допрос такой? Но! Во-первых, это был и не допрос. Саша ехал на разведку. И разведка оказалась небезрезультатной. Кое-какое впечатление — надо сказать, очень неожиданное — о господине старшем Висницком он получил.

А сейчас Александр возвращался в служебный кабинет. На сегодняшний вечер у него была назначена еще одна встреча. На допрос, вызванная, как положено, повесткой, должна была явиться Нина Вахтанговна Свимонишвили.

Спустя пару часов Турецкий припарковал «Ладу» около своего дома. Запирая дверцу боевого товарища, поднял глаза. Из окон квартиры струился мягкий, желтоватый свет. Как приятно возвращаться домой, зная, что тебя ждут! Его семейная жизнь имела свою специфику. Сумасшедшая работа, а иногда и неустроенность быта, — вспомнить хотя бы капитальный ремонт дома, когда Ирина вынуждена была просить в очередной раз политического убежища от разгильдяйства мужа у своей прибалтийской тетушки (действительно, Саша вовремя не подсуетился насчет предоставления семейству пристойного временного жилья, следствием чего и стала разлука с женой и дочерью на несколько месяцев). Так вот, все эти частые разлуки вносили в их жизнь периоды отчуждения и даже охлаждения. Но эти же расставания порою наполняли их встречи до краев тем, что называется простым семейным счастьем.

Уже нажав кнопку своего этажа в тесной кабинке лифта, Саша прокручивал в голове разговор с Ниной Вахтанговной. Разговор этот, кроме впечатления от самой грузинки, ничего не дал. Чего, собственно, и следовало ожидать. Саша, сам того не ведая, задавал почти те же вопросы, что и Володя Фрязин. И получал примерно те же ответы. Госпожа Свимонишвили со стойкостью первых христиан, попавших в руки язычников, утверждала, что к торговле наркотиками в казино не имеет никакого отношения, равно как и к смерти Горностаевой («Бедная девушка! Но сама виновата: не торгуй чем попало на рабочем месте!»), равно как и к смерти Гнездина («Никчемный был человек, между нами!»), что никто из ее сотрудников не покидал стен казино в ту злополучную ночь, что девушка-наркокурьер, чью фотографию показывал ей следователь, кажется, по фамилии Фрязин («Что, тоже убит? Какое несчастье!»), — тем не менее девушка эта Нине Вахтанговне также не знакома… и так далее. Она улыбалась презрительной полуулыбкой, стряхивала тонкими, в перстнях пальцами пепел с длинной сигареты («Я закурю, вы позволите?»), и лицо ее оставалось спокойным. Но внимательный взгляд черных непроницаемых глаз был взглядом опасного, настороженного зверя. «Волчица», — вспомнил Турецкий определение, данное грузинке майором Грузановым.

Служебные мысли Александра оборвались, когда в нос ударил умопомрачительный запах жаренного с какими-то душистыми специями мяса.

— Это что, действительно болгарское блюдо? — прокричал Александр в кухню.

— Как заказывал герр советник юстиции! — откликнулась Ирина. — Мой руки — и к столу!

На покрытом белой скатертью столе царствовало фарфоровое блюдо из парадного сервиза семьи Турецких. На нем дымились куски уже упомянутого выше мяса, обложенного разнообразными овощами. Синели запеченные с чесноком баклажаны, блестели зеленые, желтые, красные ломтики болгарского перца. Исходили густым соком мясистые помидоры. На столе горели свечи, стояло шампанское. Его нарядные девочки смотрели на него одинаковым, несмотря на существенную разницу в возрасте, взглядом — взглядом отличниц, выполнивших домашнее задание и ожидающих заслуженную пятерку.

— Какие же вы у меня красавицы! — поставил пятерку строгий учитель, он же глава семейства.

…Уже засыпая и вдыхая аромат Ириных, пахнущих солнцем волос, Саша опять вспомнил Свимонишвили.

«Господи, ну что за работа такая! Даже в постели с собственной женой не отключиться!» — рассердился на себя он, пробуя отогнать неуместные мысли. Не тут-то было! Госпожа Свимонишвили уже смотрела на следователя черными настороженными глазами. Проваливающееся в сон сознание Турецкого вдруг представило грузинку волчицей, стоящей на пороге своего логова и готовой дать отпор каждому, кто покусится на ее жилище.

«Ну да, как в „Маугли“, — вспомнил Саша книжку, которую сегодня читал на ночь засыпающей Нинке. — Но та волчица защищала своих детенышей, свою семью. А кого защищает эта? Свою шкуру и свой бизнес».

Нино Свимонишвили, безусловно, защищала свой бизнес. Но она защищала и свою семью. И то и другое было верно. Но если уж говорить о семейном клане, следует признать, что члены его беспокоили Нино далеко не в равной степени.

Дата добавления: 2015-09-02