|
Читайте также: |
Она поднимает обе руки. «Подожди. Извини. Никаких лекций не будет, дай мне пару минут, хорошо?»
Я сажусь, разглядывая свои ноги.
«Когда ты жила тут, и ездила к отцу на выходные, чем вы занимались?»
«Ходили в книжные магазины, читали. Иногда он брал меня играть в сквош»
«Тебе нравится играть в сквош?»
«Нет. Это ужасная игра»
«Почему ты играла с ним?»
«Потому, что это делало его счастливым»
Я жду, что она начнет рассказывать обо всех вредных привычках, недостатках Профессора Овербрук, составив каталог со всех его недостатком, но она не делает этого. Она тоже смотрит на свои ноги. Она выглядит потерянной.
Я сажусь на место.
«может, посмотрим телевизор?»
«Хорошо» говорит она, беря пульт. Мы смотрим Дискавери все утро, и это намного лучше разговоров, но хуже побега сквозь открытую дверь. Она ничего не говорит о моем ленче, состоящем с салата и огурцов. Я не говорю ничего о том, что весь вечер она провела за компьютером.
Ссора закипает на медленном огне, она варится там весь вечер, пузырится, едва не выкипает, но остается на месте. Она не выкипает до заката солнца.
Мама решает, что на обед будут суши. Я говорю, что не пойду с ней. Она решает поесть за столом в столовой потому, что пока все идет, как надо, она чувствует свой контроль над ситуацией. Я решаю почитать, пока буду есть. Она решает, что я съем по четыре суши, и четыре сашыми, миску лапши и жареные креветки. Я решаю, что не голодна и пью зеленый чай с чашки без ручки.
Она не заставляет меня есть, я понимаю, что что-то случилось. Она ждет, пока ее тарелка опустеет, прежде чем взорвать свою бомбу.
«Я хочу, чтоб ты переехала сюда»
«Нет»
«Да, ты начала возвращаться в норму в доме отца, но твое выздоровление остановилось»
Пол скрипит, и виноградные лозы прорастают сквозь полированные доски. Я не хочу говорить об этом, или слушать ее разговоры об этом.
Она продолжает свою речь. Она, должно быть, работала над этим в течение многих дней. «Я не жду приглашения на сеанс семейной терапии. Это между вами с Доктором Паркер. Но тебе определенно нужна более здоровая среда»
Я выращиваю виноградные лозы, обвивая ими ножки моего стула, и переплетаю их в спираль, опоясывающую меня, пока они не поднимаются к потолку.
Я едва вижу ее сквозь шипы. Они блокируют большинство ее слов, позволяя мне утопать в полудреме. Резкий вопрос возвращает меня обратно.
«Как насчет следующей недели?»
«Что?»
«Ты перевезешь вещи на следующей неделе. На следующей неделе. Я приберусь здесь»
«Я не вернусь»
Я нуждаюсь в диверсии. Я форсирую события через виноградные лозы, поднимая часть и засовывая в рот, глотая это без дегустации. Единственный выход – играть нормальную девушку.
«Как насчет следующей недели?»
«Нет»
«Почему нет?»
«Потому, что я не хочу. Мне это не нужно. Посмотри, я ем. Я здоровая. Я нормальная. Все это заставит меня снова сорваться. Здесь все началось, когда я заболела! Дом Кейси через дорогу!»
Мой мозг (нет!) и мой желудок (нет!) кричит мне (нет! нет! нет!) но я подношу ложку с хлопьями ко рту и глотаю.
«А как насчет просто попробовать? Хотя бы неделю?» предлагает она «Ты приедешь сюда на Рождественские каникулы и вернешься в дом отца перед началом школы?»
«Все каникулы?»
Ее маска падает, ее плечи поникли «Почему ты меня так ненавидишь?» говорит она со злостью в голосе «Ты не можешь даже неделю каникул провести здесь?»
Хлопья останавливаются на полпути в мой желудок «Мама, мы едва можем находиться в одной комнате на протяжении часа. Что будет, если это будет неделя?»
«Я научу тебя играть в бридж»
«Я скорее поучусь играть в покер»
«У меня есть один интерн, он покажет мне, как играть. Ты приедешь?»
Нет, я никогда не войду в этот дом, это пугает меня, это расстраивает меня, и я хочу, чтоб ты была мамой, которая может это увидеть, но я не думаю, что ты можешь.
«Хорошо»
Она улыбается «Спасибо тебе, Лиа. Это уже начало»
Ее глаза наполняются слезами, и я не могу находиться в этой комнате больше. Я встаю «Можно мне сесть за твой компьютер? У меня домашка»
«Конечно. Пароль - …»
«Лия. Я помню»
Я провожу пятнадцать минут, вбив имя Кейси в поиск и просматривая местные новостные сайты, чтоб увидеть, какие еще истории они придумали о ней. Ничего нового.
Мои пальцы пробираются через экран и прочесывают мусор, пока они не находят дом, в котором стоит хор, голодные девочки, поют бесконечные гимны в то время как наши
горла кровоточат, ржавеют и заполняются одиночеством. Я могла бы прокручивать все эти песни на протяжении остатка всей моей жизни, и никогда не найти начала.
***
Мне нужно вдохновение
***
Мне нужен кто-то, чтоб поголодать с ним сегодня. Помогите, пожалуйста!
***
Удачи, красотки, вы сильные и отлично проведете этот день.
***
Чувствую себя такой толстой сейчас… хорошо, что съела за сегодня только миску хлопьев.
***
Если я ем, я бегаю, чтоб избавится от этого. Сейчас я слишком уставшая для бега. С кем еще так было?
Блоги и чаты всегда наполнены жужжанием маленьких крылышек, мухами, бьющимися о внутреннюю стенку монитора, сами не знающими, отчего они хотят сбежать. Это никогда не изменится.
Я ввожу в адресную строку тайный блог Кейси. Она перестала писать сюда с тех пор, как сошла с ума прошлым летом, но не удалила его. Я представляю, что было бы, если бы она просматривала его так же часто, ка это делаю я.
Интернет сияет через меня как будто я - бумажный пакет, махает волшебной палочкой, и флэш-памятью, фотографиями двух девочек.
Память: машут с домика на дереве, губы все в виноградном мороженном. Память: одинаковые купальники.
Память: Восьмой класс, Рождественские каникулы в Киллингтоне, Рождество, когда папа поехал в свой медовый месяц, Рождество, когда повсюду дома у мамы была строительная древесина, Рождество, когда я отказалась поехать с ней на Коста-Рику в новую клинику, Рождество, когда Пэрриши сжалились надо мной, усадили в машину вместе с чемоданом и увезли в Вермонт.
Я привезла с собой рюкзак книг Таморы Пирс, маленький нож и водку, украденную с маминого бара.
Мы ходили на лыжах в течение недели и дня. Кейси и я были в восьмом классе, представляли, что нам по двадцать пять, мы выросли вместе, у нас собственные квартиры, с лифтом и длинным коридором, как раз неподалеку от ее родителей. Мы флиртовали с парнями, поднимающимися на лифте, и позволяли им флиртовать с нами. Мы сошли с ума, стали одержимыми купальниками, которые оденем в джакузи, и записывали каждую калорию, в каждом кусочке еды.
Память: Выкладывали наши фото, втягивая щеки как можно сильнее. Память: Сравнивали размеры наших бедер.
На Новый год ее родители дали нам бутылку безалкогольного шампанского. И когда они уехали на вечеринку («Никого не впускайте, девочки, мы вам верим») Кейси смешала это с моей водкой. Мы ели домашние печенья, и напивали, пока наши задницы не понесло к двери, на улицу, в холодную зимнюю ночь.
Полумесяц смотрел, как мы выползли с кроличьей норки, дурачась во дворе перед домом. Мы сделали снежных ангелов, и попытались пускать кольца, как это делают курильщики, нашим горячим дыханием, напоминающим дым.
Кейси ползала на четвереньках, выла, как волк, ее глаза блестели. У меня вышел плохой волк. Я не могла перестать смеяться. Она выла натуральнее и громче, пытаясь позвать настоящих волков с настоящего леса, или хотя бы лыжных инструкторов, пока кто-то не выглянул из окна, и попросил ее заткнуться. Мы упал и в снег, смеясь.
Фейерверки взрывались над нашими головами. Колокольчики звенели. Незнакомцы кричали во весь голос потому, что это был Новый год, и можно было начать все сначала.
«Мы должны принять решения» сказала я «Я решаю читать книги каждый день в
следующем году»
«Глупо» ответила Кейси «Ты и так это делаешь»
«Тогда что ты предлагаешь?»
«Решение – это глупость. Мы должны поклясться. Я хочу сделать клятву»
«Я клянусь вернуться назад потому, что я отморозила свой зад»
«Нет, послушай» она встала, беря меня за руки «Это полночь, волшебное время. Все, о чем мы поклянемся этой ночью – сбудется»
Это была здоровая Кейси, сильная девочка, которая могла ударить мальчишку, достаточно сумасшедшая, чтоб блевать среди роз. Я пола бы за ней в огонь и в воду.
Мы стали на колени.
«Я клянусь, что всегда буду делать то, что захочу» она подняла руки к луне «Я буду худой, богатой и горячей. Такой горячей, что парни будут умолять меня быть с ними»
Я захихикала.
«Прекрати» прошипела она, «Твоя очередь. Думай, прежде чем открыть рот»
Я никогда не хотела быть популярной. Мне нравилось быть тихой. Я никогда не была самой счастливой, самой умной или самой горячей. Но в восьмом классе ты пересматриваешь свои приоритеты. Была одна вещь, в которой я все же была хороша.
Я достала нож, делая маленький порез на моей руке.
«Я клянусь, что буду самой худой девочкой в школе, худее, чем ты»
Глаза Кейси увеличились, когда кровь заполнила мою руку. Она подняла нож, и порезала свою ладонь «Я клянусь, что буду худее тебя»
«Нет, никаких пари. Давай будем самыми худыми вместе?»
«Хорошо, но я все равно буду меньше»
Мы прижали наши руки друг к другу потому, что это было запрещено и опасно. Звезды кружились над нашими головами и фейерверки сверкали. Луна остановилась посмотреть, как капли крови упали, небрежно оставленные семена, брошенные на снег
Память: Первый день в девятом классе, плохие стрижки. Память: Фото с бала десятого класса, на которых нас нет.
Память: Последний год, вечеринка, Кейси, пьянее, чем они все могли представить, я, выглядывающая ее.
Моя мама мягко стучит в дверь.
«Уже поздно. Я перестелила твою постель, если ты вдруг захочешь остаться на ночь»
Я смотрю на экран, пальцы бегают по клавиатуре, я удаляю историю. Она не может видеть того, чем я занималась. Она подходит к окну, отводя занавески в сторону.
«Нет» говорит она «Это точно не хорошо»
Я выключаю компьютер и присоединяюсь к ней. Через улицу миссис Пэриш сидит на лавочке в выцветшей, тонкой ночнушке и старых шлепанцах, ее руки обнимают ее тело.
«Я позабочусь о ней» говорит мама «Иди в постель»
«Я вернусь к папе. Я не думала, что останусь здесь на две ночи, все мои школьные вещи дома»
Мама выходит, прежде чем я успеваю собраться. Я убираюсь на кухне, начинаю с мытья посуды. До того, как убежать, я беру с собой красивый серебряный нож с хорошего сервиза Ноны Мэриган, пряча его в кошельке.
039.00
Вождение с мигающим красным светом на приборной панели заставляет мой двигатель заглохнуть. Неисправность двигателя – вещь, Приводящая Папочку в Замешательство. Я беспечная, безответственная, и глупая время от времени. Когда он кричит на меня, вена
по его левой брови выдувается и дрожит. Гром его крика заставляет Эмму сбежать в свою комнату вместе с Корой и Плуто.
Дженнифер пытается успокоить папу, спрашивая, пойдет ли он прогуляться с ней, но он не реагирует на нее и кричит на меня последующие полчаса.
Я хочу сказать ему, что это – тупая машина, но часть меня рассеяна по городу: кладбище, школа, Комната Кейси, мотель, перед раковиной на кухне моей матери. Мне потребовалось бы слишком много энергии, чтоб собрать все это воедино, а потому я сажусь
и наблюдаю за тем, как он кричит на меня. Это значит, что он больше не может наказывать меня? А что он может? Заставить меня остаться в своей комнате? Забрать телефон?
Я должна сесть на школьный автобус прямо сейчас.
Футбольный сезон Эммы заканчивается, и начинается баскетбольный.
Я практикуюсь с ней. Она может отбить мяч три раза подряд, а затем теряет его. Моя работа - приносить е его. Она постоянно говорит, говорит, почти не переводя дыхания: о детях в ее классе, учителе с дергающимся глазом, рыбных палочках в столовой, запахе в ванной и репетициях Зимнего Концерта.
Она хочет научиться кататься на лыжах, кататься на коньках, и сноуборде. Поездка на снегоходе тоже кажется ей забавной. Она хочет, чтобы я убедила папу купить один для нас. она спрашивает,верю ли я в Санту, а потом говорит, что Санта с Иисусом наверное
,родственники, хотя совсем не похожи.
Когда ее зуб начинает болеть от холода, я делаю ей горячий шоколад. Я настолько сильна, что ни одна крошка сахара не попадает на мой язык. Я хочу записать ее болтовню на диктофон, чтоб слушать ее, когда Эммы нет рядом.
***
Миссис Пэриш оставляет сообщения на моей автоответчике каждый день в течении двух недель. Она хочет/требует/просит/нуждается/отдаст все, что угодно, лишь бы поговорить со мной. В течение десяти минут. Это важно/нужно/жизненно необходимо/вопрос жизни и смерти, чтоб я перезвонила ей. Один раз она сказала, что моя мать тоже должна поговорить с нами. Потом она говорит, что ничего такого и не думала о разговоре с матерью. Пока я все еще перезваниваю ей и говорю с ней, она считает, что все нормально.
В школе говорят, что Кейси умерла от героиновой передозировки. Я не знаю, стоит ли рассказать им правду. Возможно, лучше, что ее знают, как девушку, умершую с иглой в вене, нежели ту, что умерла из-за того, что переборщила с вызыванием рвоты?
Из-за школьного альбома возникает множество споров. Они не знают, сколько места нужно посвятить ее памяти. Люди, знающие ее, говорят, что там должна быть страница. Те, кто верят слухам, говорят, что и пол страницы будет самым большим, что мы должны посвятить ей. Ее родители должны купить рекламные места, и поместить постеры с изображением Кейси у супермаркета и цветочного магазина.
Я оставляю сообщения для Элайджа в течение двух недель. Я говорю, что вспомнила расположение автосвалки. Я думаю, что он понял, какая плохая я на самом деле, но он
нужен мне, чтоб рассказать о Кейси все то, что я узнала в последнее время. Это поможет мне осознать все, и заставит ее уйти.
Она никуда не делась. То, что ее похоронили – сделало ее сильнее и злее, чем когда- либо.
Кейси открывает свой Сундук Пандоры каждую ночь, и проникает в мою комнату. Она больше не прячется среди теней. Она атакует. Как только снотворное привязывает мои руки и ноги к матрацу, она открывает мой череп и срывает проводку. Она кричит, пробивая дыры в моей голове, и рвет кровью в мое горло. Иногда легче пропустить прием снотворного, дождаться, пока пап и Дженнифер начнут храпеть и провести три или четыре часа на ступеньках. Когда я возвращаюсь в постель, моя подушка пахнет жженым сахаром, гвоздиками и имбирем.
Я вешу 98 фунтов. Я вешу 97 фунтов.
Я стащила милый маленький нож Ноны Мэриган и спрятала его под матрасом. Мой вес
– 96.50 фунтов.
Иногда я совсем не сплю по ночам. После тренировок я вяжу, стежок ха стежком, раскачиваюсь в зад, вперед, вместе с музыкой в моих наушниках.
Это вязалось как шарф в прошлом году, но затем я сделала из него платок, а затем похоронила в корзинке вреди множества вещей, после чего плато разросся до размеров одеяла, с вплетенными туда историями и рассказами. Я не использую новую пряжу с магазинов. Я покупаю старые свитера, чем старше, тем лучше, и распускаю их. В этой стране полно женщин, использующих шарфы/платки/одеяла. Скоро оно станет достаточно большим, чтоб греть меня.
Мой рот, язык и живот начали составлять заговор против меня. Я засыпаю на ходу в своей комнате и БАМ! Я стою перед холодильником, дверь открыта, руки тянуться за сливками или сыром. Или маслом. Или оставшейся лазаньей.
«Откуси немного» говорят мне белые, мигающие огоньки с холодильника «Столовая ложка, чайная ложка. Подогрей тарелку лазаньи, медленно, всего на 400 процентов в микроволновке, и затем засунь его в духовку и разогрей до того, чтоб сыр стал коричневым на краях и начал пузырится. Сядь с посеребренной вилкой Дженнифер, и ножом, сделанным будто бы из чьих-то костей, и отрежь себе немного. Прими таблетку, замедляющую время – ты собираешься наслаждаться этим.
Заполни рот тающим сыром и колбасой, томатным соусом — летние новые/свежие помидоры, юбки/танцы соус — и слой пасты, столь же толстой как твой язык. Глотай. Зажги звезды в своем мозгу, включи электричество в своем теле, натяни улыбку на лицо, и все
будут любить тебя опять»
Если я сделаю это, я остановлюсь после одного кусочка, может, после двух точно. Я подхожу близко к Дэнжерленду, я вешу 96 фунтов.
Один кусочек лазаньи начал бы революцию. Один, а затем десять, потом – вся тарелка, вниз по моему горлу. Потом я бы съела печенье Орео. Потом ванильное мороженное. И оставшуюся коробку земляничных хлопьев.
И затем, прежде чем мой живот взорвется, я поняла бы, что еда выливается в полость моего тела, кровь заполняет все внутри, я достала бы коробочку со слабительными со своего тайного места в шкафу, и выпила бы их, умерев позорной смертью у туалета в ванной комнате. Я вынимаю банку с рассолом. Один глоток - 5. Кора и Плуто спускаются вниз со мной. Я проверяю секретную коробку со слабительными и диуретиками. Я не использовала их несколько месяцев. Это хорошо и я это понимаю. Таблетки плохо влияют на организм. Я должна помнить об этом.
Когда я залажу в кровать, кошки следуют за мной. Они сворачиваются у моего тела и мурчат громко-громко, эхом отдаваясь в моих костях.
040.00
Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть.
Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть.
Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть. Должна. Не. Есть.
041.00
Папа потащился за рождественской елью. Дженнифер купила ее у беззубого парня, продающего выросшие в Дугласе деревья просто с багажника своего пикапа. Парень привез его к дому, ноне установил, пока она не дала ему еще 50 долларов.
Когда папа привез Эмму с тренировки, она пищала от радости настолько громко, что половина иголок с дерева, наверное, осыпались. Баскетбол дается лучше, чем футбол. Банк Дженнифер стал спонсором команды, и она сказала тренеру, что если Эмма не будет играть достаточно хорошо – Дженнифер разорвет договор по спонсорству и заберет форму обратно. Эмма не знает этого. Она думает, что стала центральным игроком только потому, что она сильная.
Я в зоне родителей: половина среднего багета (75) на завтрак, яблоко (82) на ленч, и все, что я съела на обед (500-600) только для того, чтоб избежать проблем. Мама, то есть Доктор Мэриган написала папе, что будет в госпитале с сегодняшнего дня и до Рождества, но после всего у нее будет недельный отпуск, который я согласилась провести с ней. Она написала смс мне и Дженнифер. Когда Дженнифер спросила меня об этом, я сказала, что
еще не решила.
Зима наступила (официально: в нашей гостиной елочные иголки) и мне стало гораздо легче прятаться под одеждой, множеством белья и водолазок, толстых свитеров и капюшонок. Не смотрите на девушку, которая скрывается за ними. Ее колени больше, чем ее бедра. Ее локти шире, чем ее руки.
Дженнифер удивила отметка на весах.
Я стала на весы Blubber-O-Meter 3000, стрелка подергалась и показала 104.50. Она громко вздохнула, когда записывала число.
«Мне, правда, жаль. Я буду стараться набрать вес, я обещаю. Не злись на меня»
Дженнифер сказала о моем весе папе. Я должна была быть в душе, а не подслушивать на ступеньках.
«Да, она похудела на пять фунтов, но когда ты начнешь печь на рождественские праздники, она наберет вес» - сказал он.
«Если она похудеет еще чуть-чуть, она пойдет на медосмотр. Пусть это превратится в скандал, но только так она сможет остаться здесь»
«Этого не случится. Почему бы тебе не сделать чизкейк на выходных? С земляникой.
Она любила такие»
Адреналин выплескивается в кровь, когда ты голодаешь. Это то, что никто не поймет. Постоянно быть голодной и ощущать холод в теле на протяжении всего времени, это чувство заставляет меня думать, что я могу все. Это дает мне силы Суперженщины в подслушивании и обонянии. Я могу видеть то, о чем думают люди, стоя в двух шагах о них. Я делаю достаточно домашней работы, чтоб избегать радара. Каждую ночь я поднимаюсь по лестнице в небо, проходя сотни ступенек для того, чтоб вернуться в кровать достаточно усталой и опустошенной, и вовсе не замечать Кейси.
Внезапно наступает утро, затем я запрыгиваю в колесо, словно хомяк, и все начинается снова.
Пять сотен калорий в день реально работают. На самом деле я вешу 94 фунта. Новая цель.
Я должна быть искристым, блестящим шампанским, взрывающимся, взлетающим к звездам, но громкоговоритель между моими ушами взрывается и говорит в полную мощь: 85, 85, 85.
85 – это Дэнжерленд. 85 – это фейерверки на четвертое июля в маленькой металлической коробочке.
Во второй раз они заперли меня ради моего же добра. Мое тело, моя кожа и волосы, а так же мои синие, детские ноготки и все мои зубы весили 85 фунтов. 10 фунтов жира и 75 фунтов всего остального.
Прослойки жира цвета гноя душили мои бедра, мою задницу и мой живот, но они не видели этого.
Они сказали, что мой мозг сжимается. Электрические штормы освещали внутреннюю часть моего черепа. Моя усталая печень упаковывала свой чемодан. Мои почки были потеряны в песчаной буре.
85 - недостаточно наполнителя для бумажной девочки Лии. 85 – кожа, которую я хотела бы сбросить.
85 – пушистая обезьянья шерстка, выросшая по всему телу, чтоб уберечь меня от холода. Они сказали, что я должна потолстеть.
Я сказала им, что собиралась худеть до 80 фунтов, и они должны бы перестать врать мне, чтоб сохранить мое уважение.
Когда мой мозг снова начал работать, я проверила их расчеты. Кто-то сделал ошибку, потому, что они вовсе не заметили змей в моей голове и теней, гнездящимся между моими ребрами.
85 фунтов – это возможно. Я была здесь, я слышала этот сладкий звон в Дэнжерленде, я видела хитрых троллей, прячущихся под мостами.
Но цифра 85 заставляет меня желать следующую. 75. Чтобы добраться до цели, мне нужно взломать мои кости с серебряным молотком и выскоблить мою сущность ложкой на длинной рукоятке.
042.00
Когда семестр колледжа закончился, папа улетел в Нью-Йорк – найти что-то новое в материалах исторического сообщества, и сбежать от сумасшедшей женщины у него дома. Дженнифер отвезла Эмму на баскетбольную игру. Я осталась дома, делая домашние задания. Я сожгла 858 калорий на тренажере, мои ноги дымятся, а волосы горят.
Когда они зашли, то застали гостиную с разложенными повсеместно учебниками и тетрадями, но Дженнифер не заметила этого, потому что Эмме было больно, и она сама была в состоянии, близком к полному краху.
На протяжении тренировки у моей сводной сестры развязались шнурки, она споткнулась, упала на судью и сломала правую руку. Они провели последние два часа в травматологии и теперь рука Эммы в ярко-розовом гипсе, а туш Дженнифер размазана по лицу.
Я обняла Эмму и поцеловала ее в лоб «Я сломала руку в первом классе, когда папа снял мои учебные колеса. Я проехала на велосипеде три фута и упала. Ударилась о землю настолько сильно, что, казалось бы, бетон должен был треснуть. Это быстро заживет, не переживай»
«Это немного серьезнее» говорит Дженнифер «Она сломала свою локтевую и лучевую кость»
«Это и называется переломом руки» говорю я мягко «Перелом локтевой и лучевой. Это все технические названия. Хочешь поговорить об этом с мамой? Она знает»
«Она кардиолог, откуда ей знать?»
Я открываю рот, но решаю, что это не стоит потраченной энергии.
«Убери диван, пожалуйста» говорит Дженнифер, смотря на холодильник «она должна отдыхать с поднятой рукой»
Я сооружаю Эмме гнездо с одеял и подушек, рассаживая ее лучших друзей рядом – Слон, Мишка и Улитка – все у кругу. Эмма ложится на свою «хорошую» руку, а Дженнифер держит руки на кошельке, протягивая мне кредитку.
«Ты должна сходить в аптеку, и купить лекарства, которые прописал доктор» - говорит она «И купи немного хлопьев, тех, что фруктовые, не с кукурузным сиропом»
«Я не хочу хлопья, я хочу шоколад» говорит пострадавшая, лежащая на диване.
Я не уверенна, смогу ли нажать на переключатель скорости. Я вешу 93 фунта, и мой дневной недостаток в калориях составляет полторы тысячи. Если я столкнусь с другой машиной – они запрут меня и выбросят ключи.
«Меня немного тошнит. Не думаю, что сесть за руль – это хорошая идея»
Дженнифер достает с тарелки, стоящей на столешнице овсяное печенье с изюмом, наверное, размером с мою голову, и протягивает его мне.
«Ты можешь не быть центром вселенной хотя бы одну минуту, Лиа? Засунь печенье в рот, перестань ныть и езжай в чертову аптеку»
Я жую печенье на водительском сиденье, машина все еще в безопасности на парковке. В этом печенье нет калорий. Это не еда. Это топливо – гас, бензин, - все, чтоб двигатель не заглох. Я глотаю это, и завожу свой биологический двигатель.
Парень за аптечным прилавком говорит, что привезли новые лекарства от гастроэнтерита, а потому мне придется подождать, прежде чем я смогу получить препараты для Эммы. Десять-пятнадцать минут. В магазине слишком много рождественских декораций. Почти целая комната отведена для таблеток от кашля и средств личной гигиены. Музыка играет немного громче, чем положено. Они, наверное, и не заметили, как сюда по вентиляции попал запах печений и другой рождественской выпечки.
Дата добавления: 2015-09-02; просмотров: 46 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Янеубийцаянеубийца. 3 страница | | | Янеубийцаянеубийца. 5 страница |