ГЛАВА 49

Из Каркассоны авангард крестоносцев увидели в день Святого Назария. Стража на башне Пинте зажгла сигнальный огонь. Ударили в набат.

К вечеру следующего дня, первого августа, на дальнем берегу реки вырос французский лагерь – словно второй город соперничал с блеском первого роскошью шатров и палаток, блеском знамен и золотых крестов. Северяне-бароны, гасконские наемники, солдаты из Шартра, Бургундии и Парижа, лучники, церковники, обоз и приставшее к войску отребье…

После вечери виконт поднялся на бастион. С ним были Пьер Роже де Кабарет, Бертран Пеллетье и еще двое. Вдали поднимались в воздух струйки дыма, серебряной ленточкой тянулась река.

– Много их…

– Не больше, чем мы ожидали, мессире, – возразил Пеллетье.

– Скоро ли подтянется основное войско?

– Трудно сказать, мессире, – отозвался кастелян. – Чем больше армия, тем медленнее она движется. Да и жара их задержит.

– Задержит, да, – сказал Тренкавель, – но не остановит.

– Мы готовы их встретить, мессире. Припасы в город завезены. Возведены деревянные галереи для защиты стен от саперов, все разрушенные и слабые места в укреплениях восстановлены и укреплены, на всех башнях достаточно людей. – Пеллетье махнул рукой, указывая: – Канаты, удерживавшие на реке мельничные колеса, перерезаны, посевы сожжены. Французам трудно будет найти здесь пропитание.

Тренкавель вдруг сверкнул глазами и сказал, обернувшись к де Кабарету.

– Оседлаем коней и сделаем вылазку! До захода солнца соберем четыре сотни лучших бойцов, искусных с мечом и копьем, и отгоним французов. Они не ждут, что мы развяжем сражение. Что скажете?

Пеллетье сочувствовал его желанию первым нанести удар. Понимал он и то, насколько безрассудно это желание.

– Эти наемники на равнине, мессире, малая часть наступающей армии.

Его поддержал Пьер Роже:

– Не бросайся жизнями своих людей, Раймон.

– Но если мы ударим первыми…

– Мы готовились к осаде, мессире, а не к битве в поле. Гарнизон силен. Самые храбрые и опытные шевалье ждут случая показать себя.

– Но?.. – вздохнул Тренкавель.

– Но ты бы пожертвовал ими впустую, – твердо закончил де Кабарет.

– Твои люди любят и верят тебе, – добавил Пеллетье. – Если надо, они умрут за тебя. Но нам придется выждать. Пусть французы развяжут сражение.

– Боюсь, что до этого нас довела моя гордость, – тихо заговорил виконт. – Я просто не ожидал, что до этого дойдет, и так скоро. – Он грустно улыбнулся. – Помнишь, Бертран, при моей матери Шато был полон песен и танцев. Лучшие трубадуры и жонглеры собирались, чтобы показать ей свое искусство. Аймерик де Пегульям, Арно де Каркассэ, сам Гильом Фабр и Бернарт Аланхам из Нарбонны. Вечные пиры и празднества…

– Я слышал, этот двор был прекраснейшим в землях Ока. – Пеллетье положил руку на плечо своего господина. – И будет таким снова.

Колокола замолчали. Все глаза обратились к виконту Тренкавелю.

Он заговорил, и Пеллетье с гордостью отметил, что все следы колебаний исчезли из его голоса. Теперь он был не мальчик, вспоминающий детство, но муж накануне битвы.

– Прикажи закрыть потерны и запереть ворота, Бертран. И вызови в донжон командиров гарнизона. Когда подойдут французы, мы будем готовы их встретить.

– Не следует ли послать подкрепление в Сен-Венсен, мессире? – предложил де Кабарет. – Воинство начнет штурм с него, а нам нельзя отдавать подходы к реке.

Тренкавель согласно кивнул.

Пеллетье задержался на стене, оглядывая округу так, словно стремился отпечатать в памяти.

Стена Сен-Венсена на севере была невысока и плохо защищена башнями. Если наступающие ворвутся в этот пригород, то смогут подойти к цитадели на расстояние выстрела от стены под защитой домов. И южный пригород, Сен-Микель, долго не продержится.

Да, Каркассона готова к осаде. Запасено достаточно провизии: хлеба, сыров, бобов – и дойных коз. Но в стенах города скопилось слишком много беженцев, и Пеллетье тревожился об источниках воды. По его приказу у всех колодцев выставили охрану и воду выдавали пайками.

Спускаясь с башни Пинте во двор, Пеллетье снова задумался о Симеоне. Он дважды посылал Франсуа в еврейский квартал, но тот возвращался, ничего не узнав, и Пеллетье с каждым днем все больше тревожился за друга.

Кастелян быстро осмотрел двор и пришел к выводу, что несколько часов без него обойдутся.

Он свернул к конюшням.

Пеллетье выбрал самый короткий путь через луга и лес. Он ни на минуту не забывал о стоящем невдалеке вражеском лагере.

Еврейский квартал был переполнен, и улицы кишели народом, однако здесь стояла странная тишина. Люди переговаривались шепотом, и на всех лицах, молодых и старых, Пеллетье видел страх. Они знали, что скоро начнется бой. Проезжая узкими переулками, Пеллетье встречал тревожные взгляды детей и женщин, с надеждой заглядывавших ему в лицо. Ему нечем было утешить их.

О Симеоне никто ничего не знал. Дом, где он остановился, Пеллетье отыскал без труда, но дверь была заложена засовом. Спешившись, он постучал в дверь напротив.

– Я ищу человека по имени Симеон, – крикнул он опасливо выглянувшей на стук женщине. – Ты знаешь такого?

Женщина кивнула:

– Он пришел из Безьера вместе с другими.

– Не помнишь, когда видели его последний раз?

– Он ушел в Каркассону несколько дней назад, еще до известий о Безьере. За ним пришли.

Пеллетье нахмурился:

– Кто пришел?

– Слуга знатного господина. Волосы как апельсин. – Она наморщила нос. – Симеон его, видно, знал.

Пеллетье совсем растерялся. Описание подходило к Франсуа, но ведь это не мог быть он? Он говорил, что не нашел Симеона.

– Тогда я его последний раз и видела.

– Говоришь, Симеон не вернулся из Каркассоны?

– Конечно, он умно поступил, если остался. Там безопаснее, чем здесь.

– А не могла ты не заметить, как он возвращался? – безнадежно предположил Пеллетье. – Может быть, спала? Могла ведь ты пропустить его возвращение?

– Смотри сам, мессире, – отвечала она, указывая на дом напротив. – Сам видишь. Vuèg. Пусто.

Дата добавления: 2015-09-02