Кто их знает, это сказки?

Так хочется написать красивую, добрую, тёплую сказку. Да-да, красивую, добрую и тёплую. Не знаю, получается или не получается.

Тёплый, солнечный май. Запруженные танцующими людьми площади. Летящие с вертолётов цветы. Благовония, маски, шампанское. Из кранов течёт кьянти и красное игристое вино. Разжалованные полицаи из водомётов на низком на низком напоре обрызгивают людей шампанским, Лораном, Диором и Кензо. На Гостинке стартует конкурс "переверни автозак". Бывший губернатор на карачках моет фонтан. Нам достался заёбанный народ, и он хочет праздника. На площадях бесится вальс. Вальс Победителей. Его напишут когда-нибудь, я знаю. Мы сменили тяжёлые ботинки на лёгкие туфельки, боевую экипировку на воздушные платья. Война закончена.

Армия поругает штыками зелёную сетку. Как вражеские знамёна. Под залпы артиллерийского салюта зелёная сетка падает с фасадов всех домов. Сетки много, её хватит на всех. Мы расхватываем кусочки и делаем из них вуали для масок, карнавальные шляпки и платья. Это трофеи. Мы насмешливо относимся к трофеям. И быстро, резко, фактически в миг зелёная сетка сменяется на холодно-фиолетовую. Цвета наших знамён. Цвета северных сумерек, в которых нежатся белые-белые кариатиды. У нас два вида знамён. Мирные - с кариатидой и боевые, устрашающие - с ликом маскарона, очень похожего на Горгону. Боевые приспущены в память о павших. Людях и домах. На них траурные ленты карминового цвета. Чёрный у нас - не траур. Мы сменили цвет траура. Наш траурный цвет - это цвет запёкшейся крови. Кармин.

Мирные знамёна реют.

Над Старым Городом клокочут химеры. Полчища химер сидят на крышах. Наши воинственные химеры. Чудесно отмороженные. но мирные. Вольно, улётная армия, наш антрацитовый шалый десант. Слетелись посмотреть. Новый скульптурный мотив: ребёнок кормит боевую химеру с руки. А мы, дети Альтштадта, в здорОво-эйфорическом веселье, как когда-то очень давно (до войны), бегаем по дворам. По проходным дворам. Людям больше нечего бояться, и дворы теперь все открыты. Дети рисуют на асфальте. Пока что войну, но это уже проходит. Так Победа входит в Город.

Мы не берём пленных: зачем нам они? Мы - триумфаторы, триумфаторы по натуре, и постные лица пленных будут омрачать нам торжество. Все демонтажные компании запрещены. Работники прошлых отправлены восстанавливать Припять и раскапывать Копачи под лозунгом "Строить - не ломать!" Им гуманно предлагается выбор: Припять, Копачи или Янов. Мы фактически воссоединились с братской Украиной и Белоруссией. Но у нас прямая демократия и полис. У нас нет провинций и столиц. Мы верим, что наше население до этого быстро дорастёт. Мы открыто рискуем, но мы любим рисковать. Мы ставим на всеобщий подъём и созидательный труд. Перепродажа запрещена. Все не желающие созидать уже покинули государство. Сами. Они были только рады свалить. Они поняли, что здесь им больше делать нечего. Мы снабдили каждого визой, небольшими подъёмными и деньгами на билет. Созидание - это идеология. Созидание и праздники. Мы начали с праздника. Мы очень любим праздники и умеем веселиться. Куда-то делось орущее на улицах быдло. Мы никого не сажали и не расстреливали (жёстко у нас только за оскорбление Города и за вандализм). Люди быдлели, потому что им просто нечего было делать. Они были не заняты, и у них отсутствовала культура празднеств. Они просто заливали алкоголем своё отсутствие перспектив в сырьевом тоталитарном государстве. Кабаки были полны развязным, животным страхом. В них люди блевали. Чем, думаете, они блевали? Бухлом и винегретом? Нет, вовсе нет. Отсутствием свободы блевали они. Блевали, потому что задыхались: затхлым, как в кабаке, был весь воздух. Мы дали своему населению в первую очередь свободу выбора. Мы верим в своё население. В тех, кто стал нам своим. И оно в свою очередь отвечает нам доверием. У нас получилось. Потому что до нас население просто заебалось. Теперь открылся некий шлюз. Из него хлынул здоровый адреналин. Его нашим людям хватит надолго.

Мы дали нашим людям доверие безо всяких кредитов. Страшно вспомнить, сколько лет им никто не верил. Главное - верить.

Что дальше, когда наступят будни? Мы знаем и будем знать. Нам подскажет наше население. Прекрасный советчик.

Запретов у нас очень мало. Но они таковы, что за нарушение их - слишком высокая цена. Безумцев пока не находится. Свобода и самоорганизация. Попробуй поворуй или пограбь: люди сами разберутся, что делать с жалкой горсткой грабителей и воров.

Реставраторы - почётнейшая каста. Новые улицы на окраинах называются именами реставраторов. Центр жёстко законсервирован для новостроя. Только возрождение. Это и есть развитие. Переименованы две улицы. Руинированные. Шкапиша (Везенбергская) — Первая Снесённая. Розенштейна (Лейхтенбергская) — Вторая Снесённая.

Весь Город в строительных лесах. На нашем гербе кельма, кисть и реставрационный скальпель. На Исаакиевской площади, на муляже "Англетера" мемориальная доска, повествующая о том, что здесь началась наша градозащита. В Смольном - музей российского акционизма. Все подлинные скульптуры возвращены в Летний сад. День возвращения стал национальным праздником. В бывшем здании законодательного Собрания круглосуточно горит свет: здесь заседает комиссия Нового Нюрнберга. Процесс будет транслироваться по всем телеканалам и множеству уличных телекамер. Подключиться по прямой связи и стать обвинителем может каждый гражданин нового государства. Твари ответят за всё. За наши жуткие сказки, за наши кошмарные Сны, за нашу ядерную смелость, за нервы мешками. За то, что нахуй ёбнулся инстинкт самосохранения. За то, что страх кончился, и любого, кого следует бояться, хочется убить: "барьер примата" отсутствует. За то, что Смерти нет, и от этого порой охуенно страшно. За твой ПТСР во всей красе, который вполне можно назвать Фонтанским синдромом... А ПТСР не лечится. Страшно, но у нас есть и дети с ПТСРом...

Я очень люблю сидеть на чердаке, смотреть на сумеречное небо и мечтать о том, как мы придём к власти. Любимая тема моих разговоров - о том, как мы придём к власти. Да, это сказка. Но кто их знает, эти вечно сбывающиеся сказки...

2013.

***

Дата добавления: 2015-09-01