Часть 4. Дождь утих, туман стал медленно рассеиваться

Дождь утих, туман стал медленно рассеиваться. В серой полутьме Геннадий с ужасом осмотрелся. Они двигались прямо по заброшенному мокрому кладбищу, и могильные холмы непрерывно вырастали перед ними. Развалившиеся деревянные памятники и перекошенные кресты угрюмо смотрели им вслед. Казалось, в зарослях чертополоха кто-то прятался, внимательно следя за непрошенными гостями.

Но вот вышли к краю погоста, и еле заметной тропой пробирались сквозь обступившие мрачные деревья. Совсем рядом раздался леденящий душу пронзительный вой. У Гены подогнулись колени, в животе все опустилось. Серая лохматая волчья стая окружила; сверкая зелеными глазами, злобно рычала, ощерив крепкие клыки.

Но старуха громко шикнула на них, погрозив клюкой. Вожак, узнав, просительно заскулил и, размахивая во все стороны хвостом, пригнувшись, на полусогнутых лапах подполз к ведьме. Та потрепала его по торчащим ушам. Волк полностью обнюхал Геннадия и задрав морду угрожающе залаял, глядя прямо в глаза и клацая зубами. Бабка замахнулась клюкой, и лютый волк, поджав хвост, отбежал прочь. Стая расступилась, и они двинулись дальше. Через короткое время вышли на широкую лесную поляну.

Стояло с десяток черных, обугленных деревянных домов, пугающих пустыми окнами и треснувшими трубами. Повсюду валялись поваленные заборы и множество глиняных черепков от битой посуды. Рваные клочья тумана носились над самой землей, приотворяя тонко скрипящие покосившиеся двери, забивались под крыши и, завывая выбитыми стеклами чердаков, терялись в мутной мгле.

- Ну, вот и пришли – старуха завела его во двор большого дома с забитыми истлевшими ставнями. Нырнули в застонавшую дверь и оказались в довольно просторном темном помещении. Бабка запалила лампаду, и все осветилось неярким бледным ореолом.

- Куда меня занесло? Ничего себе!.. – Геннадий вертел головой, пытаясь рассмотреть комнату.

В центре стоял длинный стол, по бокам которого шли узкие деревянные лавки и несколько высоких стульев с гнутыми спинками. Колдунья подошла к находящейся в дальнем углу печке и, открыв дверцу, зачиркала отсыревшими спичками, пытаясь зажечь дрова. Наконец пламя загудело, повеяло теплом. От печки шел жар, и стены начали парить, прогреваясь и потрескивая. Над столом низко висело большое тележное колесо с дюжиной подсвечников. Старуха ловко взобралась на табурет и свечи загорелись, освещая ярким светом заброшенную обстановку крестьянской избы. Вдоль стен стояли скамьи, накрытые чем-то, похожим на звериные шкуры. Видимо на них спали, накрываясь лоскутными одеялами, валяющимися тут же. По углам свисала густая паутина, на стенах висели дуги, хомуты, подковы и прочая лошадиная утварь.

Над дверями, повергая в суеверный трепет, прибит рогатый козлиный череп с оскаленными в жуткой улыбке зубами.

Гена смотрел на все это, находясь в подавленном состоянии, не понимая, что ему делать дальше. Старуха вышла на двор и долго не появлялась. Он стоял на струганном полу, наблюдая игру огня в печи.

Вернулась бабка. Покопавшись в старинном комоде, подала Геннадию стопку белья:

- Сходи касатик в баньку, погрейся. А уж после я тебя накормлю… - глаза сверкнули из-под седых бровей.

Гене стало очень страшно.

- Ну, иди уже, чего стоишь-то? – ведьма ткнула его сухим кулачком в спину, и он обреченно зашагал на улицу.

Осеннее ненастье утопило все вокруг. Ледяной ветер, пробирался под одежду, с темного непроницаемого неба срывались тяжелые капли. Где-то далеко слышался зловещий волчий вой, переходящий в одну душераздирающую высокую ноту. Редкие полуразвалившиеся избы стояли тревожными призраками, молчаливо черневшими на фоне клубящихся туч.

Он почуял знакомый запах березового дыма и вошел в низкую баню, стоявшую в самом конце двора. В предбаннике горела керосиновая лампада. Затянутое пылью и паутиной окошко запотело от идущего из-под щелей двери тепла.

Гена разделся, проверив, на месте ли деньги, и успокоив себя мыслями о будущем, взяв лампу, вошел в парилку. Слева стояла раскаленная печь, огонь яростно бушевал внутри, давая стойкий жар. Внизу - ведра с холодной водой, а на плите - большой бак с кипятком. Возле стены находился невысокий полок и железная шайка, возле которой лежали куски мыла. Сел на пол, спасаясь от нестерпимого жара, чувствуя, как истомленное тело прогревается, расслабляясь и раскрываясь, принимая тепло. Сорвал висящий под самым потолком сухой дубовый веник, налил кипятка, запарил, предвкушая радость. Он любил париться. Дома сам выстроил баню, и раз в неделю хлестался как одурелый, несколько часов кряду.

Напряжение отпустило, мысли потекли гладко.

- И чего это я испугался? Обычная старуха. Живет тут, наверное, одна, родные все умерли давно, а соседи разъехались. Здесь даже электричества нет! Он стал мыться, тщательно намыливаясь и обливаясь теплой водой, готовясь до изнеможения исхлестать себя веником.

Услышал, как хлопнула дверь.

- Сюда идет, карга! Чего ей надо? – подумал с неудовольствием.

Дверь в парную распахнулась. На пороге, в слабом неровном свете керосиновой лампы, вся в клубах горячего пара стояла… молодая, высокая женщина с распущенными по плечам черными волосами и одетая в длинную тонкую исподницу. Глаза жгли синим пламенем, просвечивая насквозь. Красивое смуглое лицо горело матовым отливом. Стройное сильное тело угадывалось под белой рубахой. Решительный взгляд и твердый изгиб ярко-красных губ, подчиняли, парализуя волю и остужая непокорность.

У Гены от неожиданности ослабли ноги. Он осел, мешком опустившись на низкий полок.

Девушка подошла и твердыми руками легонько толкнула в плечо. Гена безвольно распластался на полке, забыв про стыд и видя как она, взяв распаренный веник, медленно, едва касаясь листьями, проходит по его телу. Закрыв глаза, он в расслабленном изнеможении ощущал, как бесконечно долго, все сильней и сильней, все жестче, до боли, до исступления, еще и еще, и еще раз, до потери сознания, до обморока, до беспамятства, гибкие ветви хлещут и хлещут его, пропаривая, прожигая каждую клетку, каждый потаенный уголок.

Когда показалось, будто жизнь оставила его навсегда, она остановилась. Поддала пару, плеснув на каменку горячей водой. Похлопала пахнущей лесными соками ладонью по лицу, приказывая перевернуться. И все повторилось вновь. Опять он умирал и воскресал, не ощущая своего тела, и в то же время, чувствуя неизъяснимую усладу от забористых резких ударов. Он не помнил, сколько длилось это нескончаемое блаженство.

Очнулся, когда в парной уже никого не было. Кое-как спустился на пол, облился водой, и распаренный, красный, выполз, в прохладный предбанник.

Тело горело и ликовало, приняв столь необычную по силе очистительную встряску. Посидел немного, приходя в себя. Затем натянул сухое чистое белье, которое ему дала старуха. Мысль совсем не работала. Словно заново родившись, на непослушных ногах, побрел в дом.

Отворив дверь и переступив порог, Геннадий остолбенел от неожиданности. Удивительные события сегодняшнего дня продолжались, совершенно сбивая с толку и не давая возможности осознать происходящее.

Почудилось, будто попал на тысячу лет назад. Странное убранство дома ярко освещалось горящими лучинами. Дым тонкой струйкой уходил наверх в волоковое окно. Косматые тени метались по закопченным стенам, причудливо превращаясь в жуткие пляшущие образы каких-то бесплотных существ.

За уставленным разнообразной снедью и заморскими яствами столом, сидело с полдюжины рослых, кряжистых, немолодых мужиков. Густые бороды почти полностью закрывали обветренные лица. Из-под лохматых бровей недобрым светом горели черные непроницаемые глаза. Сивые волосы дополняли исполненный молчаливой суровости, мрачный портрет. Одетые в полотняные рубахи, подпоясанные кожаными ремешками, мужики неторопливо продолжали вечернюю трапезу, обстоятельно жуя и вытирая о холщовые штаны могучие, в узлах синих вен, сильные руки.

На вошедшего лишь вскользь глянули, сосредоточенно продолжая вечерю. У Гены сердце ухнуло куда-то вниз и затихло там, боясь собственным стуком привлечь внимание.

Во главе стола сидел огромный дядя, весь заросший черно-бурым волосом и имеющий такую густую, окладистую бороду, что она падала тяжелой волной на широкую грудь. Плечи были невероятных размеров, и еле помещались в красно-бежевой рубашке в крупный горох. Безжалостные глаза смотрели на гостя, приводя в леденящий ужас сжавшуюся душу.

В стороне стояла четверка молодых женщин, одетых в длинные, до пола, сарафаны, отороченные разноцветной вышивкой. На ногах виднелись красные сафьяновые сапожки, а головы красавиц украшали высокие кокошники с блестящими драгоценными камнями-самоцветами, сияющими глубоким чистым светом. Темные косы с вплетенными яркими лентами, смуглые нарумяненные лица, алые губы, тонкие лебединые шеи – все это сразу бросилось в глаза.

Вдруг в одной из девушек он узнал Её… Ту, которая была с ним только что, и так здорово отхлеставшую его веником. Гена смотрел и лихорадочно вспоминал, где он мог видеть ее раньше.

Она взглянула на него, синие глаза блеснули молнией, и его будто обожгло: - это была мать Блэка, которую он видел на фотографии. Только чуть моложе и немного светлее кожей. Точно, это была она – тот же взгляд, осанка, решительное лицо, гибкая фигура… Он не мог ошибиться. Не хватало лишь колесницы…

Гену будто током опалило. Стоял, не сводя с нее ошалелых глаз, забыв про все на свете. Из забытья вывел громкий скрипучий голос:

- Ну, здравствуй мил человек. Проходи, коль пришел - главарь иронично смотрел на вздрогнувшего от его слов, совсем стушевавшегося Геннадия.

- Добрый вечер – Гена еле слышал сам себя, чувствуя, что вот-вот потеряет от страха сознание.

- Иди к столу. Садись, закусывай. Ну… смелее давай - Геннадий на подгибающихся ногах скоро потрусил к столу, и плюхнулся на свободное место.

Одна из женщин тут же налила из высокого кувшина в оловянную кружку резко пахнущий пенистый напиток.

- Благодарствуйте – пропищал он. Хотел перекреститься, но не стал, заметив у одного из мужиков висящий на шее человеческий череп.

Ужаснувшись, трясущимися руками поднял кружку, и долго, мелкими глотками, пил освежающий напиток.

Все молчали, лишь лучины громко потрескивали сгорая. Внутри растекалось приятное тепло. В голове зашумело, мысли прояснились. Стало чуть легче.

- Как зовут тебя, отрок? – плечистый дядя с хрустом жевал квашеную капусту.

- Гена.

- Гена? А расскажи нам Гена, как ты так жил, что умудрился докатиться до нас?..

Язык развязался сам собой, вспоминая подробности своей немудреной жизни. Гена немного опьянел, но говорил уверенно и складно.

Девушка налила еще, он тут же выпил, заметив необыкновенную красоту ее пальцев. Оглянулся на свою знакомую. Та смотрела на него, не мигая, внимательно слушая его речь.

Он покрутил головой, не понимая, куда подевалась старуха. Бабки нигде не было.

- Что же ты Геннадий? Во грехе погряз по уши? Наркотики возишь. Мародерствуешь… - дядя с иронией, но в то же время жестко, цедил фразы. – Зачем убиенных обокрал?

- Я н-не знаю… Деньги… - заикался Гена. – Какие наркотики? – забеспокоился.

- Ну как же? – мрачно улыбнулся дядя. – Во флягах-то вместе с медом, пакеты с героином лежали. Пять кило в каждой. Семьдесят штук – триста пятьдесят килограмм. А ты и не знал будто?

- Не знал, честное слово! – Гену чуть удар не хватил от такой новости. Опять принял полную чару, пытаясь унять прыгающий подбородок.

- Эх ты, недотепа! Вся эта дрянь из Монголии, Китая и Афганистана идет по Чуйскому тракту на запад. Самый удобный путь…

- А откуда Вы все про меня знаете? – осмелел Гена, и тут же опустил голову, испугавшись своего вопроса.

- Ты разве не узнал меня, отрок? Я Князь мира сего! Хозяин земли. Все обо всех знаю. Вы, люди, то Дьяволом меня называете, то Люцифером, то Сатаной… Но ты зови меня Огнеяром.

- А это мои помощники – Духовед, Ведогор, Ведамысл, Светояр, Лютояр и Ярогнев. Те, чьи имена называли, с достоинством кивали головой, недружелюбно поглядывая на Геннадия.

– Это – жены-помощницы в делах наших тяжких – Радмила, Чернава, Власта, Полуница.

- Власта! Ее зовут Власта – понял он, увидев, как кивнула ему женщина. – Какая она…- не мог найти для себя слов, восторженно глядя на нее. Хмель бродил в голове. Оторопь несколько отпустила, и он почувствовал себя свободнее.

- Ну а к нам-то тебя как занесло? – Огнеяр беззлобно смотрел на него.

- Да бабка сюда завезла!

- Бабка? Нет голубок! Это твои грехи тебя сюда привели!

Гена побледнел, с тоской оглянувшись на Власту. Она подошла к нему, наполнила чару.

- Пей, сокол мой ясный! Не бойся.

- Будешь моим соколом? – шепнула на ухо. Он чуть не захлебнулся от неожиданной радости.

- Буду! Конечно, буду!

Власта со смехом отскочила от него.

- А ты Геннадий, женат ли? – спросил хозяин.

- Женат – смутился Гена, глядя на девушку.

- Ну, ничего, ничего. Власта самая лучшая – Огнеяр с усмешкой смотрел на растерявшегося гостя.

Геннадий мало что знал о Боге и Дьяволе. Набравшись духу, вопросил:

- Так вы что же, нечистая сила что ли?

Громовой раскат хохота потряс весь дом. Мужики долго смеялись, глядя на совсем потерявшегося Геннадия.

- Что ты голубь? Ну, какая же мы нечистая сила? Мы Ангелы!

- Ангелы? – поразился Гена. – Но ведь ангелы добрые!

Опять долго смеялись.

- Есть и добрые. А мы не добрые – мы Ангелы падшие. – Хозяин весело сверкал глазами.

- Куда же я попал? – Гена в панике рыскал взглядом по сторонам. Подошла Власта, положила прохладную руку на голову.

- Не бойся ничего сокол мой. Я теперь всегда тебя хранить буду. Любишь меня?

- Люблю!

Гена будто в гипнотическом сне ощущал прикосновение ее упругой груди.

- Навеки?

- Да! – он говорил, прикрыв глаза, ощущая в теле растекающуюся негу.

- А оставайся-ка ты Геннадий с нами. Здесь, таких как ты много!.. В Помощники возьму тебя – Огнеяр говорил серьезно.

- Н-не знаю… - Гена все не мог опомниться от блаженного наваждения.

- А чего тебе там, наверху делать? Видал, что у вас в стране твориться? Жена тебя не любит, есть у нее любовник. Лет тебе уже немало, кому ты нужен? Так и будешь прозябать до самой кончины. Дочери своей ты также ни к чему, она и без тебя в жизни определится. Родители давно умерли… Что тебя с миром связывает?

- А здесь-то, у вас в преисподней, что мне делать придется?

- Посмотри на них – Хозяин кивнул на угрюмых мужиков.

- Это - ловцы человеков. Тебе между ними самое место. Они многое могут. Захотят – бурю нашлют, молнию пустят. Огнь палящий призовут или в любого зверя оборотятся. Душу живую смутить, денег, власти дать, помочь одолеть врага лютого или красавицу соблазнить – все могут сердешные.

Людям помогают в желаниях, тайные мечты человеческие осуществляют. Кто призывает их – счастлив на земле живет, горя не знает. Молодой ли, старый, женщина, мужчина – все в достатке и изобилии.

А тем, кто рая на земле не ищет, худо приходиться. Горести, болезни, несчастия посылают им Помощники. Страдания души и томление духа, испытания плоти, нищету и забвение, горести и невзгоды, всевозможные сокрушения ждут тех, кто не поклоняется мне.

Власть же данная моим слугам велика и беспредельна.

- Но ты Геннадий, должен знать – это мы спасаем людские души. Вводя во грех мы очищаем их, рассылая трудности мы укрепляем их. Мы как врачи – делаем больно, чтобы вылечить, отнимаем, режем часть, чтобы спасти целое.

Только мы можем искушать, вводя в заблуждение и отнимая волю. Только мы воздаем по заслугам тем, кто смеет нарушать законы Мироздания. Тем, кто по гордыне и неведению, мнит себя повелителями мира. Мы жестоко расправляемся с заблудшими, не имеющими выхода и утопающих в трясине самомнения, без страха творящими несправедливое.

Да, сначала мы помогаем им. Мы, подобно медицинской прививке от смертельной инфекции. Те, кто не борется с заразными вирусами, очень быстро находят себе духовную смерть. Это живые мертвецы и дела их страшны.

Те же, кто одолел болезнь – очищаются, становятся сильнее, укрепляют дух свой в борьбе. И идут дальше, не боясь опасностей.

Кто, как не мы, помогает им обрести силу? Спасти душу свою?

Огонь и вода закаляют булатную сталь. Но прежде чем получить крепость, она подвергается бесчисленным ударам тяжелого молота, нестерпимому жару очищающего огня, и чудовищного перепада температуры ледяной воды.

Мы – и молот и огнь и вода! Мы выковываем человеческую сталь, бросая не выдержавший брак вниз, на переплавку. И здесь, в чистилище, мы заново омываем страданиями нераскаявшихся грешников.

Но это не наша прихоть. Это их выбор. Удел, который выбран всей их жизнью, в которой они не нашли времени к покаянию. Что ж, это их право, мы лишь следуем Закону. Все знают Закон, все знают, что бывает за несоблюдение. Мы лишь слуги Закона.

Мы тюремщики, мы палачи, мы всего лишь исполнители. Мы созданы наказывать, карать, воздавать… Эта участь досталась нам, падшим Ангелам, и кто если не мы, будет исполнять Предначертанное?

Кто будет выполнять грязную работу, кто будет убирать, сортировать и обрабатывать человеческий мусор, тысячелетиями пытаясь исправить Искаженное? Такова от века наша судьба. И тебе Геннадий, с нами в аккурат. Там, наверху, тебя уже практически нет.

Гена слушал, открыв рот, чувствуя лишь, как ласковые пальцы Власты теребят его волосы. Ее присутствие успокаивало, окрыляло надеждой. Ему казалось, что он нужен ей, этим сидящим с ним за столом Помощникам. Тревога спала, сердце успокоилось.

Рядом с ней он чувствовал, что ничего не боится. С удивлением, все понимая, слушал он речь Огнеяра, проникаясь доверием. Где-то очень, очень далеко, была его семья, вчерашние приключения… Ему хотелось остаться здесь, быть таким же могучим и угрюмым, выполнять такую нужную работу, повелевать… А главное навсегда остаться с Ней. Голова чуть кружилась от выпитого.

Девушки наполнили до краев чары, и все дружно выпили игристый, хмельной напиток. Солидно, молча, не тратя слов на глупые тосты.

- А пойдем-ка Геннадий, покажу тебе свою епархию. Редкая живая душа видела это – Огнеяр поднялся из-за стола.

Гена тоже встал, заглянул в бездонную синеву глаз Власты, поразившись чистой глубине. Погладил тонкую кисть руки. Вместе с Хозяином отворили тугую скрипящую дверь, над которой висел рогатый козлиный череп. Спустились по крутым ступеням и очутились в просторном коридоре с множеством комнат.

Вошли в первую. Огромное, уходящее за горизонт замерзшее озеро, дышало невыносимым холодом. Зеркальная ледяная гладь была сплошь усеяна вмерзшими человеческими телами, окаменевшими и недвижимыми. Люди застыли в разных положениях, с искаженными в беззвучном крике лицами и поднятыми вверх руками, взывающими к милосердию. Было очевидно, что мороз сковал их быстро и неожиданно.

- Видишь Геннадий, это все грешники, падшие духом, предавшиеся унынию и отчаянию. Единственное их желание было – это вечный покой, статичное состояние, смерть не только тела, но и души.

Но душа бессмертна и не может умереть.

Мы же идем навстречу этим несчастным, и на тысячелетия замораживаем их. Но раз в столетие происходит вот что: - Огнеяр хлопнул в ладоши, и мертвая ледяная пустыня начала быстро таять. Повеяло жаром, вода забурлила, закипела пузырями. Раздались страшные, душераздирающие крики. Люди пытались выпрыгнуть, выскочить из кипящего ада. Окунались с головой, тонули, выбрасывались на поверхность, захлебывались, скрываясь за клубами плотного пара. Варились, будто в огромном котле, не имея ни малейшей возможности освобождения.

Геннадий заткнул руками уши, не в силах переносить страшный, беспрерывный визг и жалобные мольбы о спасении. Хозяин хлопнул еще раз, и озеро моментально сковал лед. Все застыли в самых нелепых позах и положениях.

Вторая комната поразила горами наваленных прямо на землю, разбросанных тут и там драгоценных камней. Гигантские кучи золотого песка, имеющих всевозможные формы самородков, залежи золотых монет, разнообразных сверкающих ювелирных украшений, кипы разбросанных повсюду пачками денег из всех стран мира, множество антикварных раритетов и музейных редкостей, все это сияло, искрилось, переливалось завораживающим светом, наполняя радостным волнением, и в то же время безотчетной тревогой.

Везде по этим горам лазили обезумевшие люди. Набивали карманы, осыпая себя золотым песком и радуясь как дети. Многие же наоборот, сидели в скорбных позах и рвали на себе волосы, жалостливо рыдая и скуля. Некоторые хохотали, явно сойдя с ума и катаясь по земле.

- Это у нас сребролюбцы – Огнеяр широко раскинул руки. – Вон их сколько. Добились, чего хотели. Теперь они имеют все, о чем когда-то мечтали. И в любом количестве.

- Почему же они не рады? – Гена смотрел, не понимая.

- А на что здесь, в преисподней, они богатства тратить будут? Вот они и ревут от безысходности.

В третьей комнате стоял серый полумрак. Бесчисленные множества раздетых мужчин и женщин всех, каких только можно национальностей, цвета кожи и возраста, с криками и визгами гонялись друг за другом. Обнаженные красавицы, молодые юноши, безобразные голые старухи и похотливые старики… Заросшие дикой шерстью мужики и толстопятые рыхлые бабы, худые и полные, высокие и низкие, брюнетки, блондинки, крашеные шатенки, лысые, бритые, в париках и без, разрисованные, размалеванные, в татуировках, бесстыдные в своей наготе.

Лица, хранящие печать глубокого порока. Глаза, наполненные развратом. Губы, жаждущие непристойных желаний. Причудливо извивающиеся в буйстве сладострастия тела, громкие будоражащие стоны, все это напоминало дикую вакханалию. Это и была вакханалия, самая, что ни на есть.

Единственным отличием было то, что ни мужчины ни женщины никак не могли поймать друг друга. Этой бесконечной чехардой они были обречены заниматься вечно, не останавливаясь ни на мгновение и все более распаляясь от невозможности удовлетворить свои распутные помыслы.

- Здесь те, кто посвятил свою жизнь и мечтания блуду. - Огнеяр шел дальше.

Четвертая комната вся заставлена множеством столов, накрытых белейшими скатертями, на которых громоздилось бессчетное количество вкусной еды.

Всевозможные разносолы, мясные блюда, холодные закуски, зажаренные целиком туши самых разнообразных животных. Рыба, птица, копченые деликатесы, фрукты, овощи, все это издавало такой сногсшибательный аромат, вызывало такой дикий аппетит, что хотелось, забыв все на свете, броситься к этим столам и есть, есть до отвала, до изнеможения, пробуя все и наслаждаясь вкусом. На столах высокими горками белели сладчайшие торты, пирожные, румяная выпечка и сдоба, стоящие в огромных вазах шоколадные конфеты и карамель. Бесчисленными рядами стояли разнообразные марки любого шампанского, различных вин, ликеров, и других спиртных напитков. Даже бутылки с самогоном и чистым спиртом были тут.

Гена никогда не видел таких толстых людей, которые скорбно понурив головы, нехотя ковырялись вилками и безучастно пережевывали пищу. Между ними сновало множество каких-то темных личностей, наливающих иногда себе в бокалы, и без всякого выражения выпивая содержимое. Было видно, что все очень разочарованы и пребывают в сильнейшей тоске.

- Здесь обжоры и пьяницы – пояснил Хозяин. У них теперь есть все, чему они посвятили свою жизнь, вожделея едой и алкоголем. Но они не имеют вкуса, их невозможно, ни есть, ни пить, поэтому и сидят страдальцы в беспросветной печали, не в силах утолить аппетит и безудержную тягу к спиртному.

Пятая комната была вся наполнена зловонными нечистотами. Над поверхностью виднелись только головы стоявших в этом ужасном болоте людей. Над ними кружили огромные хищные птицы. Внезапно, резко опускались сверху, пытаясь клюнуть в лицо. Спасаясь от ударов, головы ныряли в вонючую жижу и показывались вновь, отплевываясь и мотаясь во все стороны. Но птицы подлетали опять, и грешники ныряли обратно. Это повторялось бесконечно.

- Кто это? – Гена встревожился, зажимая нос руками. – Что же они натворили?

- А это все гордецы да властолюбцы. Те, чье самомнение и высокоумие не позволяли воспринимать простых смертных как равных себе.

Добившись, не без нашей помощи, высокого положения в обществе, управляя и властвуя над людьми, а некоторые даже и народами, имея почти неограниченную власть, эти спесивцы возомнили себя хозяевами жизни, всемогущими правителями, тщившимися покорить Вечность. Уверенные в собственной исключительности, погрязшие в непомерных амбициях, живущие только гордыней и презрением, эти безумцы давно уже искалечили свою душу. Они сами выбрали этот путь, не сомневаясь в успехе. Забыли только, что не вечны и за все придется держать ответ.

Здесь ты можешь увидеть многих известных и даже знаменитых личностей. Они-то в основном сюда и попадают. Томятся долго, не помышляя о Спасении.

Уйдем отсюда, дух здесь больно тяжел – взмолился Геннадий…

Другие комнаты были наполнены всякими ужасными мытарствами и мучениями. Текли огненные реки, кипела смола, варилась ртуть. Везде стоял удушливый запах серы. Страшные крики, стоны, рыдания, зубовный скрежет, вопли истязаемых, доносились отовсюду.

- Не надо жалеть их. Они сделали свой выбор. Приговорены и будут здесь до Страшного Суда. Мы лишь исполняем Предначертанное. – Огнеяр вывел его на свежий воздух.

Открылась потрясающая панорама. Крупные близкие звезды сияли зеленоватым светом совсем-совсем рядом. Внизу, тоже очень близко, раскинулось земное пространство с морями и океанами, лесами и полями, горными хребтами и глубокими ущельями. Мерцали электрическими огнями города, текли полноводные реки. Желтыми пятнами выделялись засушливые пустыни. Белели снега и ледяные острова.

Вся земля расстилалась перед ними. Поверхность была четко разделена границей света и тени. Там, очень далеко, высоко стояло ослепительное солнце, заливая освещенную поверхность бесчисленным множеством отвесно падающих лучей согревающих и дающих жизнь. Там было раннее утро, жаркий день и теплый вечер, плавно переходящий багровыми зарницами в непроглядную ночь. Граница света медленно приближалась, прогоняя тьму. Так сменялись день и ночь.

Казалось, будто развернули земной шар, и они теперь стояли на плоскости, имея возможность заглянуть в любые уголки и одновременно видеть всю грандиозную перспективу открывающегося великолепия. Перед ними лежали материки, страны, целые народы, расы, национальности… Все плоды человеческих рук, все, что когда-либо было создано людьми. При желании можно было рассмотреть каждого живущего, увидеть его дела, понять поступки, услышать его речь, легко угадать помыслы и, сопоставив имеющиеся факторы, свободно предсказать его ближайшее будущее. Они видели то, чего не дано видеть никому из живущих.

- Вот мое царство! Здесь все принадлежит и поклоняется Мне! Я Царь Мира!..

Геннадий стоял, не понимая, жив ли он, или давно уже умер. Находился будто в сомнамбулическом сне, в состоянии величайшего трепета от видения лишь крохотной части адских истязаний и лежащей перед ним неописуемой красоты бренного мира.

- Я не хочу туда!.. – он просительно глядел на Хозяина, показывая руками вниз, в преисподнюю, и с ясностью осознавая всю силу и власть Огнеяра.

Тот положил ему на плечо тяжелую ладонь.

- Что ты, отрок! Ты нужен мне Здесь! Там без тебя управятся.

Гена немного воспрял духом.

- Будешь моим Помощником в земных делах. Соглашайся. Время еще есть… Выбирать тебе. – Он вдруг начал шириться, расти, расплываться красным туманом… Студеным ветром опалило лицо и все исчезло.

Геннадий стоял в пустой полутемной крестьянской избе. Стол был чисто убран, лучины погашены. Лишь малая часть свечей догорала, прыгая во тьме язычками увядающего пламени. В углу тлела розово-белой каймой заслонка печи. Никого не было.

Раздались легкие, еле различимые шаги. Он обернулся… Перед ним стояла Власта. В тонкой рубахе, с распущенными, отливающими искрящимся черным светом волосами. От наполненного томлением взгляда исходили гипнотические волны, способные пробудить самые потаенные инстинкты. От синих глаз шло глубокое сияние. Наполненные сокрушающей страстью губы манили близкой недоступностью, обещая неведомые воплощения. Прикоснулась к его щекам, и он растаял будто воск, полностью подчиняясь воле этой бесподобной женщины.

- Пришел сокол мой! Теперь мы навсегда будем вместе – она опустила руки ему на плечи.

- Будешь моим?

- Буду! – он стоял, готовый исполнить ее малейшее желание. Чуть надавила, он рухнул вниз…

Крепко обнимая и исступленно лобзая ее колени, совершенно не помнил себя. Власта стояла, вцепившись рукой в остатки Гениных волос, то приближая, то отстраняя его.

- Помни сокол… С рассвета до заката я буду выполнять любые твои прихоти и желания, во всем подчиняться тебе. Но после захода солнца ты будешь моим – свободной рукой она сняла висевшую на стене плеть.

- Ты будешь служить мне – она легко ударила его по спине.

- Буду! Да… Да… - он с наслаждением принимал удары.

- Будешь моим подданным – плеть опускалась чаще, сильней. – Моей забавой. Моей тенью. Моим капризом – стегала хлестко, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения. – Моим слугой. Рабом. Моим. Моим. Моим… - она уже не владела собой, раскрасневшись и закрыв глаза била, била, била… Он извивался внизу, покрывая горячими поцелуями стройные ноги, не помня себя, издавая рычащие стоны и не чувствуя боли, в запале невиданного вожделения.

Власта не могла остановиться, сладострастно шепча какие-то слова и выгибаясь сильным телом. Высокая грудь бурно вздымалась, не в силах справиться с взбесившимся дыханием, рвущимся горячей неуправляемой волной. Плеть все быстрее, быстрее резала сгустившийся полумрак. Воздуха не хватало, бессвязные шептания становились отчетливее, громче, все чаще, чаще и чаще… Наконец мертвую тишину ночи разорвал дикий раздирающий женский крик. Она отбросила ненужную плеть, рванула на себе рубашку, и упругое обнаженное тело медленно опустилось на пол…

Дата добавления: 2015-09-05