Стычка.

Панче приходит домой. Веле сидит в брюках и пижамной куртке, держа в руках газеты. Он окидывает его взглядом.

ПАНЧЕ: Ну, давай! Спрашивай, как и что…

ВЕЛЕ: Ты о чем, сынок?

ПАНЧЕ: И это все?

ВЕЛЕ: Зачем ты так? Разве мы такого заслужили?

ПАНЧЕ: Нет у меня ответа. Этого довольно? Сын вернулся домой поздно. Отец спросил его, почему. А у него нет ответа. Нет, и все тут. Отец победил. Хватит, Веле. Прочитал мне лекцию, чего тебе еще надо?

ВЕЛЕ: Мне надо, чтоб ты друзей поменял. Этот дом всегда был честным. Не было среди нас ни фарцовщиков, ни спекулянтов, ни жуликов с улицы. А ты, сынок, просто ума лишился, только и думаешь об этих тряпках итальянских…

ПАНЧЕ: А о чем мне, по-твоему, думать? О немодной одежде из ткани, что подешевле, типа той, в крапинку, что ты приносил? О деньгах, которых едва хватает, чтобы дотянуть до следующей получки?! Или о твоих россказнях про честь и совесть? Раскрой глаза, Веле! Погляди вокруг: люди ездят на фиатах, опелях, альфа-ромео… дачи строят на море. Такие хоромы воздвигают, а ты мне все про честь да про совесть. Работаешь в магазине тканей, а дома ни метра. Другие бы уже не только себя, а всех своих родственников и знакомых одели.

ВЕЛЕ: Пусть себе одевают. Ты что, до сих пор голым ходил? Нет, не ходил. Значит, Веле тебя одевал. Со спекулянта Начо теперь пример берешь, да? Он тебя одевать станет? Может, и станет, да только пока ты ему для его грязных дел нужен, сначала у тебя будут модные тряпки, а потом тюремная роба.

ПАНЧЕ: А с кого мне пример брать? С тебя что ли? Ты погляди на себя, пораскинь мозгами, спроси себя, чего ты добился! Лучше уж с Начо буду пример брать, чем с таких как ты, у которых каждое второе слово – честь и совесть, а каждое третье – война да как они воевали. К черту все это! Чем они лучше Начо? Его все знают, кто он и что, а тех никто в упор не видит.

ВЕЛЕ: Э, до чего дошел ты, сынок. Отцу в лицо плюешь. Панче, Панче, до чего мы докатились!

ПАНЧЕ: Вот до этого и докатились! Я-то чем виноват? То ли еще будет. Вы еще и не то услышите. Найдется, кто вам скажет. Покрутит пальцем у виска перед всеми и спросит, все спросит, что вы должны были сами спросить.

ВЕЛЕ: Да что там спрашивать, дурень. Все и так понятно. Непонятно только тем, кто, как ты, помешаны на модных тряпках да легкой жизни.

ПАНЧЕ: Ничего себе легкая жизнь, ботинки только у спекулянтов! Так вот, спросят, Веле, первое, о чем спросят: почему нет ботинок, пусть даже от спекулянтов! Спрашивать будут те, кто ходит в рванье, а другие, у которых ботинки есть, они молчать будут! И такие, как ты, молчать будут. От страха молчать будут.

ВЕЛЕ: Я давно уже молчу, много лет, все ради тебя, дурака.

ПАНЧЕ: Молчишь, а я то что от этого имею? Ничего. Да и ты ничего не имеешь. Поэтому я больше молчать не собираюсь. Это молчание должно когда-нибудь кончиться. Рано или поздно дети вам все выскажут. А уж как начнут говорить, так мало не покажется! Такого услышите!

ВЕЛЕ: Ладно, хватит. Иди спать, Панче. В другой раз поговорим. Иди…

ПАНЧЕ: Нет уж, Веле. Сейчас скажи. Все скажи. Если не можешь им, мне скажи. Тебе от меня нечего скрывать, я и так все понял.

ВЕЛЕ: Уйди лучше. Оставь меня в покое…

ПАНЧЕ: Опять на этом закончим? Всегда так «потом, в другой раз». Как в комиксах про ковбоев, с продолжением. А, Веле?

Панче открывает дверь и выходит из комнаты.

ВЕЛЕ: Панче!..

Панче приостанавливается.

ВЕЛЕ: Что это у тебя на лице?

ПАНЧЕ: Синяк, Веле… Результат…

ВЕЛЕ: Чего, сынок?

ПАНЧЕ: …молчания!

Панче выходит.

Веле хватается за сердце, достает из шкафчика пузырек с лекарством, быстро глотает несколько таблеток. Еще раз хватается за сердце, подходит к дивану. Ложится.

Дата добавления: 2015-09-04