|
Читайте также: |
Центральный городской парк. Поздняя осень. Две скамейки, между которыми высокий дуб. Друг напротив друга сидят Максим и его мать и семья Проданских с собакой Бастионом. О чем-то неслышно разговаривают. Появляется призрак Авраама.
АВРААМ: Здравствуй, дерево!
Дерево шумит листвой.
АВРААМ: Как ты?
Дерево шумит.
АВРААМ: (Будто вслушиваясь в шум.) Откуда? Ниоткуда. Никто меня не узнает… (Челюсти у него трясутся.) А ты меня помнишь? Как это нет? Да ведь я… Ладно. Не важно… Значит, растешь? Качаешься? А я… Я мертв и голоден… Листьев не ем, да и сухие они у тебя…
Дерево шумит листвой. Падают листья.
АВРААМ: Ну что, как дела с этой… (Челюсти клацают одна о другую.) Что значит с какой?.. Со всемирной… Как с чем? Со всемирной революцией!
Дерево качается. Падают листья, листья, листья.
АВРААМ: Устал я. Прихожу издалека. С того света. Вот, кожу в руках несу. Вся мокрая. Можно я повешу ее на твоих ветвях, чтобы посушить?..
Дерево тихо шумит.
АВРААМ: (Вешает.) Прости меня, дерево, прости! (Исчезает.)
АРНА: (Максиму.) Ты что так одет? Одевайся, как человек! Не можешь же ты так днем и ночью?..
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Я должен, понимаешь, мама? Должен оставаться в образе. Иначе образ от меня ускользает. Знаешь, что такое образ? Он растет у меня изнутри. Раздирает меня. Я должен войти в него. Без него я как без кожи. Понимаешь, что это значит? Когда кожа содрана, а я должен бежать, бежать за ней что есть духу… Вон, посмотри… вон она висит на дереве… с нее капает кровь… вон она, моя кожа… я должен в нее вернуться… Образ… Кожа… Кровь…
АРНА: (Поворачиваясь к дереву.) Нет там ничего…
АВРААМ: (Говорит из кожи.) Только тень от меня осталась, Арна. Нет у меня глаз, чтобы тебя увидеть… Нет рук, чтобы до тебя дотронуться… Возьми железный гребень, чашу воды и чашу муки, встань между ними, расчеши свои волосы, найди красную нить, чтобы связать мне челюсти, я тень, челюсти у меня трясутся… найди красную нить…
АРНА: (Побледнев.) Кто-то говорит там, сынок…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Это я говорю, а он молчит…
Тишина. Падают листья.
СЕРАФИМ: …а бюст необыкновенно похож!.. Как будто его живого вижу перед собой… Будто в лицо ему гляжу… Я его во всех деталях описываю в мемуарах… он был большим человеком в нашем движении… я ей подарю этот бюст…
СЛОБОДАНКА: Только не волнуйся, милый… Спокойно, не нервничай… все будет хорошо… дыши прекрасным осенним воздухом… дыши и успокойся…
СЕРАФИМ: Понимаешь, Слободанка… сходство поразительное… посмотрел издалека… как живой… с близкого расстояния кажется, что сейчас заговорит… вот с такого, как от меня до дерева (Встает и идет к дереву.) Я описываю это чувство с историческими реминисценциями, так, что можно подумать, что он жив… где-то здесь… около этих ветвей.
АВРААМ: (Из кожи.) У тебя есть время до завтра до полуночи. Допиши мемуары и готовься. Я приду и тебя съем! Разденься догола и выходи. Одежды я не ем. Ем только одно коммунистическое мясо!
СЕРАФИМ: (Дрожит.) Авраам, я… друг мой…
Бастион прыгает и хватает с дерева окровавленную кожу.
СЛОБОДАНКА: Бастион, назад! Как можно хватать такую мерзкую окровавленную кожу?
Тишина. На сцене слышно дыхание полусонного Максима в костюме Робеспьера. Входит пожарный.
ПОЖАРНЫЙ: Бродский!!! Ты что тут делаешь? Мы уж час назад распрощались, а ты все еще здесь?
МАКСИМ БРОДСКИЙ: (Вздрагивает.) «Что здесь происходит, граждане!? Все равно будет сочиться кровь!..»
ПОЖАРНЫЙ: Какая кровь? И не стыдно тебе? Я детей не могу накормить, а ему кровь подавай… Уходи немедленно!!!
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Я репетирую, понимаешь, мне надо репетировать!..
XII. Келья в монастыре Пресвятой Богородицы. Великий пост, продолжающийся до две тысячи … года.
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Ну хорошо, ты будешь поститься до две тысячи … года, а что я до этого времени буду делать?
НАУМ: Две тысячи … год, да даже и трехтысячный совсем близко. Он наступит завтра. С Богом, твоя жизнь в твоих руках.
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Ничего нет у меня в руках, брат. Текст, текст, текст. Слова – вот ветер, который меня гонит.
НАУМ: У тебя есть лицо!
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Лицо – это мой инструмент! Физическая работа, рудник, шахта. Чистая механика, хочешь рассмеюсь?.. (Громогласно смеется.) Нужен плач и рыдания… Хочешь, слезы потекут?.. Так вот и репетирую, широкая улыбка, смешная грусть, кожа тесна, в складках, нос – вниз, глаза стреляют, на морде кровь, в голосе – скрежет зубовный, а сам я – ничто, вода, вода… а мне нужно быть в твердом состоянии…
НАУМ: В тебя верят, ты умный…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Ум – это тюрьма, а в тюрьме – я, в нескольких лицах, один плюс шесть, семь по одному… В затылке у меня сидит некто неведомый, сидит у меня…
НАУМ: Повторяй за мной: Услышь, Господи, голос мой, которым я воззвал, помилуй меня и услышь меня…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Услышь, Господи, голос мой, которым я воззвал, помилуй меня и услышь меня…
НАУМ: Тебе сказало сердце мое: «Господа взыщу». Взыскало Тебя лицо мое…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Тебе сказало сердце мое: «Господа взыщу». Взыскало Тебя лицо мое…
НАУМ: Не предай меня душам теснящих меня, ибо восстали на меня свидетели неправедные…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Не предай меня душам теснящих меня, ибо восстали на меня свидетели неправедные…
НАУМ: Он водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной…
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Он водит меня к водам тихим… долина смертной тени… Не могу я это повторить!!! Это лицо не мое… мне нужно лицо, стянутое кованым обручем изнутри… я ухожу!!! У меня генеральная репетиция… меня публика ждет… я ухожу… а я еще не знаю, что одеть… мне нужен реквизит…
НАУМ: Возьми кости… возьми камень и по земле иди, чтобы дойти!
МАКСИМ БРОДСКИЙ: Кости я беру с собой, в камень я обращаю слова, а вот по земле не пойду, лучше полечу по небу, чтобы быть ближе к твоему Богу! Ни во что я не верю, брат, ни во что! Прощай!
НАУМ: (Молитва о путешествующих.) Господи Иисусе Христе, Боже наш, истинный и живой путь, странствовавший с мнимым Твоим отцом Иосифом и с Пречистой Твоей Матерью Девой в Египет, возжелавший идти с Лукой и Клеопой в Эммаус! И ныне смиренно молю Тебя, Владыко Пресвятый, с рабом Твоим Максимом Твоей благодатью пребудь. И ему Ангела хранителя и наставника пошли, сохраняющего и избавляющего его от всякого злого действия видимых и невидимых врагов, и наставляющего к исполнению заповедей Твоих, в мире же и благополучии и здравии сохраняющего и невредимым и благополучным возвращающего. И даруй ему все благое свое намерение во славу Твою исполнить. Аминь.
Дата добавления: 2015-09-04; просмотров: 54 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| X. Любовь Бродского и Ветеровой в жидком и твердом состоянии. | | | XIII. Полдень. Народный театр. Репетиция со зрителями. |