Глава 33. Примирение.

Арррр… нет, писать НЦ, всё же, не моё =.=

– Наконец-то ты будешь моим…
— Эй-эй-эй-эй! Не имеешь права!
— О-о, Соколов, на твою задницу я имею прав больше, чем кто-либо.
— Мы же только собрались мириться!
— Вот я и устраиваю бурное примирение…
— Александр Андреевич! – заверещал Димка, всё ещё пытаясь отбиться.
Учитель лишь гаденько засмеялся и дотянулся до своего рюкзачка, ловко доставая оттуда наручники.
— Ааа! Аааааа!!! – увидев приготовленное, у парня появилось больше сил вырываться, но не настолько больше, что бы противостоять англичанину, который поднял руки ученика вверх и закрепил цепь наручников между решетчатой спинкой кровати.
— Да и зря, что ли, ты чистился? – как бы, между прочим, спросил Александр Андреевич.
— Чистился?.. Постой… конфеты!.. Но как?! Они были запакованы и… и… и на дне пакета!
— Ох, Соколов, ты до сих пор сомневаешься в моих способностях?
— А если бы их мама съела?!
— Она не любит орехи в конфетах…
— Откуда ты знаешь?!
— Ну, когда на турбазе были, как-то разговор зашел.
— Подожди, а если б я тебя сегодня не впустил?! Твой план бы провалился!
— Да нет, я знал, что ты впустишь меня именно сегодня, и что твоя мама пойдет в магазин сегодня ещё раз, потому что не было твоих любимых макарон. А почему их не было? Не без моей помощи. Потому что именно на следующий день она должна была пойти в магазин снова, и ты, мой милый-милый Соколов, простил бы и впустил меня. Было очевидно, что тебе понадобится именно такое количество дней… Я слишком хорошо тебя изучил всего лишь за этот месяц…
— Расчетливая сволочь!
Учитель лишь гаденько хохотнул.
— Сволочь? Почему же? Я мерз ради тебя на улице каждый день. И знаешь почему?
— Поче… му? – осторожно спросил Димка, будто сейчас англичанин скажет что-то невообразимое. Но тот лишь нагнулся к губам Димки, заставляя того расслабиться и думать только об их ласкающихся языках. Англичанин сжал руками круглый воротник футболки ученика, собираясь тянуть в разные стороны…
— Надеюсь, ты не будешь против…
— Я против! – пискнул Дима, но был заглушен треском рвущейся ткани. Бесформенная тряпка полетела на пол. – Я так любил эту футболку!
— Ничего… сейчас я буду любить тебя сильнее.
И в подтверждение своим словам англичанин припал к гладкой юношеской коже возле ключиц, медленно продвигаясь вверх, облизывая кадык, кусая подбородок и так долгожданно подбираясь к губам. Димка сначала хотел сопротивляться. Повредничать и за наручники, и сразу за то, что будет дальше. Но не смог, поддавшись страстному напору языка, сразу расставившему приоритеты. Александр Андреевич сбросил с себя жилетку и еле удержался, что бы не разорвать свитер, всё-таки быстро снял его, сразу стянул носки. А Соколов, к его удивлению, тянулся за поцелуем. Слегка сосредоточенно нахмуренные брови, приоткрытые губы и легкие стоны, просящие продолжить. Отказать было не в силах учителя. Но вместо губ он прикоснулся к уху, языком сначала проведя по нему, потом скользнув внутрь. По телу его ученика разбежались щекочущие мурашки, маленькими пупырышками оседая на коже. А англичанин не прекращал играться с ушком парня, теперь проникая языком внутрь, выходя, снова проворно проникая и выходя, показывая, как так же он скоро будет мучить его попку. Соколов, понимая это, заранее залился краской, подрагивая при движениях язычка, чувствовал, как он от этого возбуждается. И этот факт не ушел от Александра Андреевича. Он повел рукой от шеи, по груди, к втянувшемуся от прикосновения животу и, наконец, накрыл ладонью приподнявшиеся шорты его чувствительного мальчика. Тот охнул и сильнее зажмурился, наивно полагая, что так мучения кончатся быстрее. Впрочем, именно это и нравилось учителю. Он подцепил зубами шорты вместе с трусами и осторожно потянул их вниз, выпуская на волю затвердевший член. Уже руками до конца стянув одежку и отбросив её куда-то в сторону, Саша подхватил ученика под колени, приподняв и раздвинув его ноги. Соколов сразу взбунтовался:
— Не смей!
Он-то думал, что сейчас начнётся самое главное … да-да, наивный мальчик, но это ведь так нравилось его любовнику. А ещё ему нравилось слушать стоны ученика, смотреть на заполняющие глаза слёзы от экстаза, на скребущие по простыни пальчики от невыносимого желания, обожал любоваться на изгибы и каждое сокращение мышц юношеского тела. И англичанин ни за что бы не ушел, не упившись видом всего этого. Александр Андреевич усмехнулся и отпустил ноги Димки, пошире их раздвинув, чтобы тот почувствовал свою незащищенность, ещё милее жмурил глазки и трепетнее хватал ртом воздух. Учитель нагнулся к животу парня, начав покусывать его, старательно избегая члена, лишь иногда осторожно дуя на него, дразня и заводя ученика ещё сильнее. Вместе с этим одной рукой он пощипывал грудь парня, другой – бока, находя ребра и оттягивая с них кожу. Соколов же мог только кусать губы, впиваться ногтями в ладони и закидывать голову к надежно закрепленным кистям. Всё же англичанин решил, что пока достаточно, хоть он бы с удовольствием ещё помучил отзывчивое тело парня, самому ему мучиться совершенно не нравилось, а впереди была заготовлена ещё целая программа. Он отстранился от Димки, сдвинул его ноги (только на время, для удобства) и без труда перевернул легкое для него тело на живот, потом приподняв его за бедра и подложив две подушки, лежащие на кровати.
— Что ты?!.. – Соколов снова попытался взбунтоваться, но перекрутившаяся от поворота цепь наручников ещё больше ограничила его движение сверху, а снизу вольностей не давал учитель, который уже снова раздвинул ноги Димки и устроился между ними.
Александр Андреевич довольно улыбнулся, поглаживая круглые ягодицы паренька. Сжал такие мягкие, но упругие половинки, довольно ощупывая свою собственность, и пускай носит её другой человек, впрочем, его любимый. Ещё совсем немного раздвинув ягодицы, он, наконец, смог увидеть розовенькую сморщенную кожицу вокруг дырочки, о которой уже долгое время мечтал. И не прикоснуться к ней губами было невозможно. Соколов сильно вздрогнул, неосознанно резко подался задницей вверх, чуть вскрикнув от неожиданности. А довольный реакцией англичанин только упоительнее обвел языком проход. Он продолжал водить языком по дырочке, чувствуя все сокращения мышц внутри, наслаждаясь постоянными дерганьями и постанываниями ученика от новизны ощущений. А когда учитель проник язычком внутрь, плотно обхватив губами место вокруг дырочки, Димка не выдержал, сильно выгнулся, на глазах выступили те любимые англичанином слёзы экстаза, а на подушках под парнем стало мокро.
— Ну, куда же ты так рано? – промурлыкал Александр, потираясь носом о промежность ученика, потом хитро улыбнувшись.
Он приподнялся, окинул взглядом вспревшую спину Соколова, его выступающие и чуть сведенные лопатки, манящую шею и голову, уткнувшуюся в руки. Да, это то, чего он безумно вожделел, сильнее чего-либо другого. Он мог бы любоваться этим ещё долго, дольше, чем на картину любого художника, но игру нужно было продолжать. Он нагнулся к Димке и, оттянув за волосы голову, чтобы приподнять, провел пальцами по его губам. Парень, уже знавший, что следует после этого, повернул голову, плотно сжав губы, протестующее замычав.
— Ну, давай же… — вожделенно прошептал учитель и почему-то только тогда заметил, что сам взмок, и что ему жутко стали мешать ещё одетые джинсы.
Соколов же, осознав, что, так или иначе, а это случится, послушно открыл ротик, обсасывая пальцы учителя. Специально ли он, или так получилось случайно, но это смотрелось безумно пошло: прикрытые глаза, ниточка слюны, спускающаяся изо рта, скользящий по пальцам проворный язычок, то и дело мелькающий снаружи. Учитель не смог сдержать стона, закусив губу, рукой судорожно расстегнул пуговку на джинсах, оттянул молнию и выпустил истекающий смазкой член. Такого он определенно не ожидал. Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы хоть на толику успокоиться, отнял свои пальцы из плена рта парня, который сладко и недовольно застонал. Учителю даже на секунду показалось, что он сам вот так легко и позорно для взрослого мужчины кончит, но всё-таки сдержался, судорожно выдохнув и снова устроившись между ног любовника. Обведя мокрым пальцем напрягшуюся дырочку, англичанин проник им внутрь, не без сопротивления неразработанных мышц. Ах, это было то ощущение, которого ему так не хватало. Эта разгоряченность, упругость, такой плотный обхват, учитель не мог не представить, как наконец-то сам войдет в это тело. Он быстро сжал основание члена, ведь опять чуть не кончил от одних только фантазий. Снова вдох-выдох. А этому мальчишке и невдомек, насколько сильно он может управлять «независимым» учителем. Совсем не представлял, а для Саши это было к лучшему. Второй палец проник к первому, они вместе начали сгибаться и двигаться внутри, заставляя Димку ёрзать на подушках и натягивать цепь наручников, а англичанина – крепче сжимать основание члена. Третий палец, пожалуй, вошел слишком рано, учитель понял это, только когда стон у его любовника получился каким-то расстроенным, совсем не от наслаждения. Про себя ругнувшись, что так продолжаться больше не может, он, сказав себе потерпеть ещё минутку, достаточно растянул проход паренька, вытащил пальцы и положил свой член между упругих ягодиц. Он сделал всего пару движений туда-обратно, и сперма выплеснулась на поясницу Димки. Помотав головой, пытаясь убрать вспыхнувшие пятна, Саша решил, что это уже слишком, но остановиться всё равно не смог. Достав салфетку, англичанин вытер своё семя, судорожно выдохнув. Что ж, начинается следующая фаза его плана. Он ловко достал из рюкзачка небольшую коробочку и извлек из неё цепочку из трёх синих шариков с довольно длинной веревочкой, оканчивающейся маленьким круглым пультом на конце. Англичанин чуть смазал их прозрачным любрикантом и глубоко вздохнул, трепеща не меньше, чем Димка. Он приставил первый шарик к дырочке парня:
— Что… что ты хочешь?! – почти провизжал охрипшим голосом тот, снова пытаясь вырваться. Но Александр Андреевич только надавил ему на поясницу, слегка помассировал копчик, довольно улыбающийся такой милой реакции.
— Тише, тише… — не слишком убедительно промурлыкал он, сильнее прислоняя игрушку к напрягшемуся проходу. – Расслабься… знаешь же, что так легче…
Учитель нагнулся к шее Димки, так давно манившей его, поцеловал, собрал капельки пота, потом провел по уху и снова повторил то, что делал вначале: начал залезать язычком внутрь, возвращаясь назад, снова повторяя движения. Димка сразу же простонал, даже выгнулся, будто подаваясь навстречу шарику, который незамедлительно проник в него, оставляя снаружи только эластичную ниточку и ещё два шарика. Вторую часть игрушки учитель ввел почти сразу, а третьей подразнил расслабившуюся дырочку, которая при проникновении беспрепятственно раскрылась, снова затянувшись, оставляя снаружи только веревочку и пульт, за который, с предвещающей нечто интересное улыбкой, и взялся англичанин. Щёлкнула первая кнопочка, шарики едва заметно завибрировали внутри, но это подбросило чувствительного Димку на кровати, заставив его прогнуться.
— Нравится? – искушающе прошептал Александр Андреевич, потеревшись носом об ушко парня.
— Аааааммхх… — протяжный стон стал лучшим ответом, одновременно с просьбой действовать далее.
Англичанин переключил на второй уровень, а Димка только застонал протяжнее, оперся на колени и сильно прогнулся, когда его задница подрагивала из-за наслаждения. О, да, это то, что так желал увидеть Саша. Он, не став испытывать парня, сразу включил на верхний, четвертый уровень и отстегнул наручники Димки. Тот, почувствовав свободу, не смог предпринять каких-то глобальных попыток высвободиться или прекратить свои мучения и потребовать, наконец, удовлетворения, да, к тому же, освободили его только чтобы перестегнуть оковы по-другому. Учитель приподнял мальчика и усадил его спиной к спинке кровати, защёлкнув наручники сзади. Соколова сразу же выгнуло от того, что весь опор пришелся на задницу, он сразу подскочил бы, но его удержал англичанин, оставив возможность только прогибаться в спине. Александр Андреевич, облизнув пересохшие губы, согнул и раздвинул ноги ученика, похотливо осмотрел открывшуюся картину: мальчишечья голова откинута, волосы взъерошились сильнее обычного, в уголках глаз уже собрались слезинки, тяжело вздымались живот и грудь с покрасневшими и твердыми сосками, блестящий смазкой член с вздувшейся веной манил, расставленные ноги вертели в голове мысли одна пошлее другой. Англичанин снова облизнулся и провел языком по груди парня, потеребил его соски и спустился к ещё источающей смазку плоти. Он медленно провел по ней языком, выгибая тело Димки ещё сильнее, но и сам терпеть больше не мог: сразу взял в рот солоноватый член, охватив его губами, вобрав полностью и уткнувшись носом в темные волоски лобка. Учитель потерся о них, одновременно языком лаская твердую плоть, бегая им по стволу.
Первая слезинка прокатилась по щеке Соколова. Его первый минет. Конечно, как и все парни, он представлял, что это будет делать какая-нибудь красотка, но сейчас, при сложившихся обстоятельствах, он желал, чтобы его ласкал только рот учителя. Парень, тяжело дыша, пожирал глазами тело англичанина, развратно сосущего у него, водящего головой по его члену туда-сюда, он упивался соблазняющим видом учителя, тем, как он изогнулся, его лопатки маленькими горками поднимались на спине, упругая задница, обтянутая джинсами, тоже двигалась вверх-вниз, возбуждая сильнее, не говоря уже о странных штуках внутри него, стимулирующих простату, задевающих эту точку наслаждения. И, наверное, это льстило, что учитель так удовлетворял его, сам иногда, еле заметно постанывая. Димка, несмотря на своё неудобное положение, толкнулся англичанину в рот, надеясь, что тот поймет, что скоро он дойдет до пика и понял бы, что это просьба двигаться быстрее. И Александр Андреевич понял. Вот только он, последний раз облизав головку члена, отстранился довольно облизываясь.
— Александр Андреевич! – возмущенно вскрикнул Соколов, уверенный, что достигнуть экстаза ему не разрешили специально.
— Всё ещё успеешь, — уклончиво ответил англичанин, снова отцепляя ученика и переворачивая его на живот, подкладывая подушки и снова закрепляя наручники.
Не без удовольствия, чуть помучив отчего-то покрасневшие ягодицы парня, учитель нагнулся к промежности, провел по ней языком и зацепил зубами проводок, тянущийся из дырочки его малыша. Похабно улыбнувшись, он потянул за него, вытаскивая первый шарик. За ним выскочил и второй, потом третий.
— Алекса-андр Андреевич… — недовольно простонал Димка, потеряв то наслаждение, но всё ещё с остаточным ощущением вибрации.
— Сейчас… нравится? – Соколов вдруг почувствовал что-то вроде приятное, проходящееся по позвоночнику. – А это вибратор…
— Александр Андреевич! – возмутился парень, но сразу заткнулся и громко застонал, когда учитель надавил игрушкой на промежность между мошонкой и анусом.
Англичанин мягко нажимал на точку, массируя её, смотря на то, как любовник постанывал, комкал ногами простыни, старался толкнуться назад и нажать на это место посильнее. Учитель повел игрушкой выше, надавливая теперь на мокрую дырочку. Включенный вибратор заставил Соколова выгнуть поясницу, ещё удобнее подставляя задницу любимому. Но пользоваться этим тот не спешил, так же чуть надавливая на сморщенную кожицу, водил игрушкой по ней, заставляя Димку хныкать.
— Тебе так нравится издеваться надо мной?!.. – простонал он.
— Просто обожаю! – хохотнул англичанин.
Захватить всё внимание, заставить думать только о себе. Только так он мог почувствовать, что этот мальчишка полностью его. Да и видел англичанин, что Димке это нравится, может, терпеть – не совсем, зато какая реакция потом! Александр Андреевич медленно ввел вибратор в проход парня, потом медленно его вытащив, и снова так сделав. Как ему хотелось ещё помучить такого милого Соколова! Но терпеть самому – кончились силы, поэтому он отбросил глупую игрушку в сторону, отстегивая любовника и переворачивая его на спину.
— Ну… отцепи… — ученик показал отцепленные от кровати, но ещё скрепленные между собой руки.
— Нет… — неожиданно тяжело дыша, прошептал англичанин.
— Тогда… сними… — Димка ногой провел по джинсам учителя, сам пальцами пытаясь стащить. Конечно, у него ничего не вышло, поэтому Александр Андреевич сам сбросил их вместе с боксерами, раздвигая и устраивая ноги любимого поудобнее.
Тот обнял за шею своего мучителя, на своих правах завладевая его губами, не позволяя в отместку перехватить инициативу. А учитель, тем временем, уже приставил свой член к дырочке ученика, мягко проникая в, несмотря на игрушки, ещё тесный проход.
— Аххх… ты – мой… — не управляя собой, простонал Александр Андреевич, впрочем, Соколов этого даже не заметил. Его больше волновал и приносил удовольствие член учителя. Оказывается, он соскучился по этому ощущению, когда тебя что-то заполняет, и вовсе не дурацкая игрушка.
К стыду Саши, как взрослому, его хватило всего на пару движений, после чего он выплеснулся в Димку, всё от перевозбуждения. Впрочем, вновь не возбудиться от тяжело дышащего, вспревшего и заляпанного спермой любовника было невозможно, поэтому он снова вошел в него, на этот раз готовясь продлить удовольствие. Вместе с движениями бедрами он начал двигать рукой по скользкой плоти ученика, который тоже долго не выдержал, кончил, но снова быстро возбудившись. Толчки, кровать, которая начала скрипеть только тогда, мутность в голове и приятная сырость от семени и лубриканта. Хриплые вдохи, осиплые выдохи, непроизвольные стоны и жизненная необходимость впиваться друг в друга губами, единясь там, в таких интимных и чувствительных местах. Пожалуй, все обиды были глупыми. Да. Они определенно друг без друга не смогли бы.

Димка тяжело дышал приоткрытым ртом, закрыл глаза и нахмурил брови, всё ещё не отошедший от сексуальных мучений. Учитель же, довольный, лежал рядом на боку, медленно целуя парня в подбородок, щеки, шею и поглаживая рукой плечико, просто потому что не мог остановиться любить этого мальчишку. Наверное, так бы они потихоньку и уснули, успокоив биение сердец, но что-то в коридоре резко щёлкнуло, что заставило насторожиться обоих. За щелчком последовал тягучий непонятный звук, а потом женский голос: «Димка, я дома!». Оба как ошпаренные подскочили на кровати… Лишь секунду растерянно посмотрев друг на друга, они сориентировались: Александр Андреевич схватил свой свитер и жилетку с джинсами и носками и нырнул в указанный Соколовым шкаф. Только дверца захлопнулась, как в дверном проеме комнаты показалась Наталья Павловна, всё ещё одетая, в зимней курточке и сапожках, с небольшим пакетом в руках.
— Я из магазина, вернулась. Вот, — продемонстрировала она пакет, — купила тебе твои любимые макароны. Их наконец-то завезли, только в дальний магазин, и из-за этого пришлось туда идти… Зато твои любимые макароны! Не страшно, что я так задержалась?
— Нет, мам… не страшно. Даже хорошо, что не раньше…
— Что?
— Говорю, спасибо за макароны. Я… полежу, ладно? Разложишь сумки сама?
— Да, отдохни. И… не разбрасывай свои трусы, сколько раз просила. Ну, весь в отца.
Наталья Павловна скрылась в коридоре, а у Димы в голове промелькнуло: «Какие трусы? — он взглянул на край кровати. – Не мои!» — сокрушенно пришла к нему мысль, и парень, ногой подпиннул себе в руки белье учителя, который как раз чуть-чуть высунулся из шкафа:
— Куртка и ботинки! – громко прошептал он, а его труселя метко прилетели ему в лицо.
Соколов так же шепотом выругался и вскочил с кровати, моментально выгнувшись от боли в заднице. Он со слезами на глазах зыркнул на англичанина, который только пожал плечами. Димка завернулся в одеяло и, очень сильно хромая, поковылял в коридор. Конечно, в обычной ситуации он бы с больной задницей и не двинулся, но та была экстренной, было страшно стать застуканным, поэтому невесть откуда появились силы, и он смог добраться до куртки и ботинок, пока что незамеченных его мамой. Вернувшись, парень закинул шмотки к их владельцу и только тогда заметил, что в комнате стоит довольно терпкий запах спермы и пота, а его ещё с часик назад чистая простынь была вся измята, не говоря уж о многочисленных невысохших пятнах того же семени. Соколов, мысленно простонав, быстро скомкал её и подушки, тоже оказавшихся нелицеприятными, кинул их всё тому же англичанину и раскрыл окно, чтобы запах выветрился. Шебуршание ещё доносилось с кухни, поэтому он успел достать новую простынь и быстренько, хоть неаккуратно, расстелить её, чтобы уж не лежать на голом матрасе. И только тогда с чистой совестью и ноющей задницей улегся на кровать, закутавшись в одеяло. И как раз вовремя.
— Дим, будешь кушать? – уже в домашней одежде показалась его мама.
— Нет, нет, посплю… А… можешь дверь закрыть?
— Угу, — Наталья Павловна хотела прикрыть дверцу, но на секунду задержалась: — А ты чего без подушек?
— А, ну-у-у… — Димка вспомнил, что кинул их в шкаф, а другие не достал. – Ну, так для спины полезнее. А ты чего сейчас делать будешь? – сразу же он переменил тему.
— Да буду вещи в шкафу разбирать.
— Который в коридоре?
— Ну, конечно. А что?
— Да нет, ничего. Просто так спросил.
— Ну, спи тогда, — мама послала сыночку воздушный поцелуй и закрыла дверь.
Одновременно прозвучало два облегченных выдоха: один с кровати, другой из шкафа, дверца которого с тихим скрипом приоткрылась, и оттуда высунулась недовольная рожица:
— И когда же мне вылезти отсюда можно будет?
— Ну… сейчас у тебя прошмыгнуть не получится, коридор оккупирован… Но вот в девять часов у неё сериал, она упялится в телек, вот тогда путь свободен.
— Но это же через три часа!
Димка очень широко и очень ехидно улыбнулся:
— Тогда и тебе советую поспать, любииииимый.
Александр Андреевич шепотом выругался, а Соколов со спокойной душой натянул одеяло до ушей и повернулся на бок, благополучно заснув.

Дата добавления: 2015-09-04