Глава 20. Домашние перепалки голубков.

Итак. Резкие перепады в характере АА, его супер способность появляться в нужное время в нужном месте. Ну, глупо было бы, если б это было на самом деле так, я же это понимаю. Всё естественно неспроста, о чем узнАется никак не раньше того времени, как придет для этого время. Поэтому давайте закроем данный вопрос.

И, о, глава, вроде большая…)

[30 декабря.]

Я так и валялся в кровати, пока Александр Андреевич не вышел из номера – я не смог смотреть на него, не мог допустить, что бы он видел меня голого. Я ничего уже, конечно, не терял, но… Обойдется, педик. К слову, задница болела, хоть он и сказал, что был осторожен и не порвал меня. Но, честно говоря, я думаю, что могло всё болеть гораздо больше.
Прикрываясь одеялом от неизвестно кого, я оделся. И тут меня осенило, что я совершенно чистый. Ни крема, ни спермы… Я посмотрел на кровать. Та тоже была чистой. А ведь постельное белье другое было! Значит, он перестелил? Погодите… значит, меня он вымыл?! Я жутко покраснел от этого, ноги как-то ослабли и я плюхнулся на кровать. О чем сразу пожалел. Боль так вставила в задницу, что я завыл, а глаза намокли. С всхлипом я осторожно лег на живот, чтобы не было так больно. Открылась дверь номера. Увидев, что это Александр Андреевич, я спрятал голову в руки, дабы не видеть его. Я прекрасно слышал все его перемещения по комнате: сначала он замер у кровати, потом обошел её, поставил что-то на столик, вернулся к другой стороне и присел на неё. Моё сердце чуть не остановилось, оттого что он оказался настолько рядом. Впрочем, я не ошибся – в следующую же секунду я почувствовал руку, поглаживающую… мой зад. Я подскочил на кровати, уже не обращая внимания на боль, попытался отползти подальше, но учитель перевернул меня на спину и навалился сверху, хорошо хоть несильно придавливая своим весом. Он оперся на локти по обе стороны от моей головы и с неким лукавством стал разглядывать моё покрасневшее лицо. Я пытался как-то отвернуться, но это не представлялось возможным. Александр Андреевич наклонился поближе ко мне, поцеловал в щеку, также легко прикоснулся к губам.
— Ну?
— Что «ну»?! – немного истерично переспросил я. Он тихо засмеялся:
— Не поцелуешь меня?
— Не-ет!
— И почему же? – недовольно сузив глаза, спросил он.
— А… а… а с чего я должен?!
— Ты же меня… — он опалил дыханием моё ухо, прошептав, — …лю-бишь…
Хотелось это отрицать, возмущаться, но… не имело смысла. Я ведь признался ему вчера, отдался и я… я действительно полюбил этого наглого и обожающего смущать учителя. Поэтому, вспомнив вчерашнее, обнял его за плечи и потянулся к его губам. Александр Андреевич сначала удивился, его глаза округлились, но потом он понял, что я больше не намерен сопротивляться (по крайней мере, пока) и сам напористее начал меня целовать. Как это всё-таки приятно… Англичанин оторвался от меня:
— Ну, всё, хватит. – Я протестующе и недовольно замычал, отчего учитель изогнул бровь, но потом как обычно гаденько засмеялся. — Завтракать давай, — пояснил он свою остановку.
Вообще, пришлось есть лежа по понятной причине. Из-за этого всё время завтрака я буравил англичанина взглядом, а тот, похоже, только радовался, смотря на мою недовольную мордочку. Но мне удалось «случайно» запулить в него манной кашей. А он за это «случайно» хлопнул меня по моей многострадальной попе.
Позавтракав, я стал смотреть ТВ, Александр Андреевич принялся за чтение какой-то газеты, сидя на кресле.
— О, — меня осенило. – А что там с мотоциклом-то?
— Его обещали починить к завтрашнему дню, — сказал учитель, перевернув страницу. – Как раз успеваем к Новому Году подъехать.
— А что, быстрее никак?! – недовольно спросил я.
— Никак, — он укоризненно на меня посмотрел. – Поломка серьезная.
— И что же там такого?!
— Какая тебе разница, — он вздохнул. – Даже если его починили бы и сегодня, то мы бы всё равно не поехали.
— Это почему?.. – англичанин гаденько улыбнулся, взглянув на меня.
— Боюсь, пока не готова к дальним путешествиям твоя милая попка.
Я снова густо покраснел, а Александр Андреевич громко засмеялся, запрокинув голову. Его, всё-таки, безумно забавляла моя реакция. Надо отучаться так делать, чтобы не доставлять ему удовольствия. Я поднялся на колени и бросил в ржущего учителя подушку с кровати. Большую, хоть и не очень увесистую. Та попала ему прямо в лицо, заставив заткнуться. Теперь заржал я. Ну, до того момента, как ко мне не вернулся мой снаряд. Битва, значит?!
В конце концов, остановились мы только, когда подушки были порваны, повсюду и, главное, в наших волосах была куча перьев.
— Чертёныш, из-за тебя мне придётся платить ещё и за подушки… — недовольно сказал учитель, плюхнувшись рядом со мной на кровать.
— Нехрен было ржать!
Александр Андреевич закатил глаза. Потом вздохнул и посмотрел мне в глаза. Я чуть порозовел от нашего зрительного контакта. Англичанин рукой погладил мою щеку и приблизился к моим губам. Нежный поцелуй, от которого трепетало сердце, был прерван стуком в дверь.
— Войдите, — разрешил учитель, нехотя оторвавшись от меня.
То была Марь Степановна, у которой рот открылся, глядя на наш птичий рай. Учитель, пообещав за всё заплатить, вежливо и обезоруживающе улыбнулся (не понимаю, почему он, то мерзкий подкольщик, то вежливый дядя-паинька…). Женщина лишь кивнула, скрылась за дверью и принесла пылесос, которым за пять минут всё убрала. Потом она принесла другие подушки и кружки с заваркой, наполненный электрический чайник, лимон, печенья и пирожные. Удалилась, пожелав приятного отдыха.
Александр Андреевич снова вернулся к чтению газеты, а я – к просмотру ТВ. Но было как-то скучно, я не знал, чем бы ещё заняться. Мой взгляд упал на чайные принадлежности на столике, и я поднялся. Включил чайник. Чуть помедлив, спросил:
— С-саш… т-ты… ты будешь чай, Са-аш? – учитель отвлёкся от газеты, удивленно вскинув брови:
— Это ты мне?
— Кому ж ещё-то? – недовольно пробурчал я. – Тебя же Сашей зовут, – он положил газету на стол и подошел ко мне.
— Для тебя я – Александр Андреевич. И обращаться ко мне надо на «Вы». – С той же гадкой улыбочкой он обнял меня за талию и чмокнул в губы. – В каких бы мы с тобой отношениях не состояли. Понял?
— Эээ… это у тебя фетиш, что ли, такой? – недоверчиво протянул я, осмотрев его.
— Ты меня не слышал? – он изогнул бровь.
— Тогда Вы называйте меня… ну, Господином! – я развел руками, учитель отошел и пожал плечами:
— Господин, — вкрадчиво начал он, — Вы мне оценки не ставите, так что я ничем не рискую… — он гаденько улыбнулся и уселся на кресло.
— Сволочь. – Процедил я сквозь зубы.
— Я всё слышал. И, да, чай буду. С лимоном.
Я даже смог присесть на пятую точку, найдя положение, когда больно было… не так сильно. Александр Андреевич довольно засмеялся.
— И, вообще, — решил я начать гневную тираду за чашечкой чая (просто, если что, я смог бы вылить на него горячий чай, хехе). – По-моему, сэ… эээ… — заминочка вышла в неподходящее время, — с-с-се-сс-е-еэ-э-эээ… в общем, это после первого признания, и то, только моего – слишком!
— Разве? Просто ты ещё маленький.
— Просто Вы уже педофил.
— Тебе же не десять лет. Уже шестнадцать.
— И именно поэтому Вы стали преподавать у 10-х классов! – воскликнул я, уличив учителя. – Чтобы не посадили!
— Так получилось совершенно случайно! – он покачал головой. – И совершенно случайно вышло, что ты меня возбуждаешь.
— Я?! Возб…возб…я?!
Он засмеялся:
— Какой ты лапочка, — гаденько произнес он.
— Я НЕ ЛАПОЧКА!!!
— Да-да, конечно, — ответил он мне, будто ребенку, от которого надо отвязаться.
— Я серьезно!
— И я, — он пожал плечами.
Поняв, что этот спор всё равно ни к чему не приведет, я отвернулся от него и надулся, впрочем, ненадолго. Говорить меня с ним заставило моё же чертово любопытство:
— Кстати, а что Вы ходили вечером покупать в аптеку?
— Ну… — он хищно оскалился. – То, что сильно нам помогло.
— «Сильно помогло»? – не понял я. – Ааааэээээ… смазка, что ли?!
По его довольной лыбе понял – я попал в точку. (п/а: да поняли уже все, кроме тебя, Соколик, ну…)
— Здесь есть аптека?
— Нет. Смазка была у меня в сумке, с мотоциклом.
— Нормально?! А если бы я Вам не дал?!
Учитель, похлопав глазками, с совершенно невинным видом произнес:
— А кто бы тебя спрашивал?
— Что-о-о?! Вы меня изнасиловать хотели?!
— Да ладно, — отмахнулся он. – Тебе бы всё равно понравилось.
Сказать, что я офигел, значит, ничего не сказать. И опять же не понятно из-за чего: то ли от наглости учителя, то ли от его самоуверенности.
Я снова улегся на кровать, смотря в потолок скучающим взглядом. Учитель вздохнул:
— А хочешь, обрадую?
— Ну?.. – флегматично спросил я.
— Снег выпал. – Я распахнул глаза и резко вскочил.
– Правда?!
Учитель кивнул мне на занавешенное окно. Я раскрыл плотные шторы, и в глаза ударил яркий свет. Более-менее привыкнув, я увидел заснеженную дорогу, деревья, садик мотеля…
— Боже, радуешься, как ребенок…
— Как хочу, так и радуюсь… — пробубнил я. – Я на улицу!
— Никуда ты не пойдёшь. – Он схватил меня за руку и усадил к себе на колени. – У тебя не такая уж и теплая одежда.
— Ну…я… хочу! – я елозил и пытался вырваться.
— Останься со мной, — он лукаво улыбнулся и прижал меня к себе. – Согрею тебя…
— Мне не холодно! – огрызнулся я, подозревая что-то неладное, смотря на его странную улыбку.
— Тогда мне холодно. Поэтому останься, чтобы согреть меня. – Я закатил глаза.
— Вы взрослый дяденька, согреете себя са…
— Вот именно, — перебил меня учитель. – Я взрослый дяденька, и мне надо регулярно… — он недвусмысленно расстегнул пуговку на моих джинсах.
— Нет-нет-нет-нет-нет-нет!!! – я таки спрыгнул с его колен и отполз назад, пока не уперся спиной в кровать. – Руки прочь, грязный извращенец!
— Хватит комедию ломать… – Александр Андреевич поднялся со стула и стал приближаться.
— Нет! – я перемахнул через кровать и подбежал к двери. – У меня ещё со вчера болит! – Я подергал ручку, пытаясь выбежать из номера. – Она заперта?! Спасите! Извращенец! Здесь извращенец! Насилуют! Спа…ммм… — мой рот был заткнут поцелуем.
— Да не кричи ты так, — прошептал мне на ухо англичанин и сильнее прижал к двери. – Тебе же вчера понравилось…
— Не… ах! – Александр Андреевич прикусил мочку моего уха, очертил языком изгибы его раковины. – У меня ещё болит… — захныкал я. – Не на… чертов…
Но англичанин, не слушая меня, залез рукой под мою футболку, стал поглаживать грудь, царапнул сосок, вызвав легкий стон и краску на лице.
— Молодежь, не хотите ли в лото сыграть? – послышался голос с другой стороны двери.
— Да! – я радостно вскинул руки.
Александр Андреевич тихо выругался, а я победно улыбнулся.
Так ему пришлось отпереть дверь и пойти с нами вниз.
Вместе с чаем (опять чаем) за игрой начался и разговор.
— Ох, молодёжь, как вы вчера зажигали! Хохо~ – женщина чуть покраснела.
— Зажигали? – переспросил я.
— Да-да, на весь мотель слышно было, хохо! – я выплюнул приготовленный чай фонтанчиком.
— Что?!
— Ка-а-ак стонали! Особенно ты, Димочка под Сашенькой та-а-ак стонал!
Я густо покраснел и стал хлопать ртом как рыба, не зная, что на такое ответить, как выпутаться.
— Ну, я же знаю толк в таких делах, — совершенно невозмутимо и даже вежливо сказал учитель.
— Ч-ч-че?! Я-я… это не то, что Вы подумали… это…это… это…
— Ах, молодость, молодость! – мечтательно протянула Марь Степановна.
Видимо, её совершенно не смущал тот факт, что мы оба парни и то, что один довольно намного старше другого.
— Вот хорошо, что я дала вам комнату с одной кроватью! И знала ведь, что вы – пара!
— Так других и не… — и тут меня осенило. – Были и другие?!
— Конечно, Соколов, — Александр Андреевич покачал головой. – А ты – неразумный ребенок. Не бывает же таких глупых совпадений.
Я действительно почувствовал себя неразумным ребенком. Это ж надо ж! Хотелось биться головой об стол. Может, тогда бы мозги там завелись? Или как-нибудь их приманить можно? Чем? Чьими-то мозгами (о, Господи)? Отпадает. Просто попросить? Навряд ли. Печеньем и конфетами? А, нет. Печеньем и конфетами я приманю только тараканов. А их мне больше не надо! И так куча нелегально живет! А! Или мозги всё-таки в стул перетекли в первый день нашего с учителем знакомства?!
— Погодите… — насторожено начал я. – Значит, мотоцикл не сломан!
Ну, элементарно, Ватсон! Что же я сразу не догадался?!
— Нет, — прервал мои мысли Александр Андреевич. – Он действительно сломался. Просто так получилось, что недалеко отсюда, — я недоверчиво посмотрел на англичанина. – Честно, — он поднял правую руку.
Хм, предположим.
Немного поиграв в лото, остальную часть дня я держался хозяйки мотеля, которая крутилась у стойки, пытался ей помогать, пока Александр Андреевич, сидя в холле на кресле, из-за газеты злобно на меня позыркивал (потому что я ему не дал. Не что-либо, а просто не «дал»:D). Когда Марь Степановна не разрешала мне что-то делать, и я оставался стоять столбом, я начинал чувствовать кое-чьи руки на некоторых не совсем общедоступных местах и слышать какие-то пошлости на ухо, распространитель которых, в отличие от меня, совсем не стеснялся присутствия женщины. Александр Андреевич всё время порывался мне в чем-нибудь помочь, но я каждый раз категорично отказывался. А когда меня попросили вытереть пол, и пришлось торчать кверху попой… В общем, за один только этот день меня достало его поведение этакой похотливой мамки.
Что-что, а приблизился поздний вечер, и пора уже было ложиться спать. Я вышел из душа в одних пижамных штанах и застыл под раздевающим взглядом учителя, сидящего на кресле в одном коротком персиковом халатике (догадываюсь, кто ему это дал!). Я попробовал притвориться, что меня здесь нет и незаметно проползти до кровати, но на полпути остановился:
— Я, пожалуй, на полу посплю… — сказал я чуть хриплым голосом.
— Не-а. Спим на кровати.
Я замотал головой, но всё-таки залез на кровать, быстро завернулся в одеяло и отвернулся от учителя.
— Ты не будешь спать голым? – недовольно протянул Александр Андреевич.
— Нет, конечно! – пискнул я.
Учитель выдохнул и рывком стащил с меня одеяло. Я по инерции перевернулся на спину и увидел, что англичанин уже обнажен и горящими глазами меня оглядывает. Я вскрикнул и закрыл лицо руками, снова обозвав его извращенцем. Он опять же рывком, так, что я не ожидал, стянул с меня штаны. Я снова вскрикнул, весь сжавшись. Но учитель лишь поцеловал мой живот и обнял, уткнувшись носом в шею. Я перестал дышать, боясь хоть капельку пошевелиться.
— Александр Андреевич… — шепотом позвал я.
— М?..
— Можете… не сжимать меня так?.. – нет, он очень осторожно и несильно меня обнял, но это был шанс выпутаться.
Меня не послушали. Что ж тогда засада. Когда он расслабится и не будет ожидать…
Как-то вывернувшись, я долбанул его коленкой по подбородку. Судя по тому, что он, схватившись за челюсть, откинулся на спину, он, наверное, прикусил язык, и я чуть не выбил ему зуб. Я стал нервно посмеиваться – с одной стороны, было неудобно, что я сделал учителю больно, а с другой я ликовал, оттого что смог выкрутиться. Но когда он приподнялся и недобро на меня зыркнул, смех тут же прекратился. Я с криком «Спасите!» попытался отбежать от разъяренного англичанина, но тот, рывком хищника схватил меня, не давая возможности двинуться. Он, повернув меня к себе лицом, прижал, дыша мне в макушку. Я не сопротивлялся, снова поджидая момент, когда он расслабится, потеряет бдительность, и я смог бы выпутаться, но потом, сам не поняв как, уснул в теплых объятиях Александра Андреевича.

[31 декабря.]

Проснулся я от…просто проснулся. Хотел поваляться в теплой кроватке, ведь это так приятно. Но потом вспомнил, что сегодня уже 31 и резко вскочил. Голова пошла кругом, я схватился за неё, пытаясь успокоить головокружение. Александра Андреевича рядом не было, а я был укутан теплым одеялом. И голым. Не обнаружив сильной боли в заднице, я успокоился (мало ли, что этот извращуга мог со мной сделать, пока я спал. Черт, так и параноиком стать недолго).
Одевшись и умывшись, я вышел в холл, где хлопотала хозяйка, а учитель разговаривал с её племянником.
— О, проснулся, — обратил на меня внимание англичанин. – Собирай чемодан, выезжаем.
Я кивнул и побежал обратно наверх, складывать шмотки. Безумно хотелось к родителям, безумно хотелось праздника. Я взял свой груз и попер его вниз. Препятствие в виде лестницы меня ужасно озадачило – чемодан был тяжелым. И что я туда понапихал?! Одежды почти нет, а вот ноут, приставка, наушники, камера, даже колонки, многие другие, более увесистые приборы… М-да, я уж больно запаслив в этом плане. Ну, а че ещё мне в глуши делать?! Да и груз, между прочим, хрупкий, поэтому пришлось его осторожно переставлять на каждую ступеньку. Где-то повыше середины руки и спина уже устали, я потянулся, громко выдохнув.
— Чего волочишься-то? – учитель тоже шел сверху (хотя был снизу) с той же (а, может, со свежей) газетой. – Или домой расхотелось? – он гаденько улыбнулся.
— Да нет, просто устал, — недовольно пробурчал я.
— Устал? – он изогнул бровь. – Утро только началось. Или ты у нас такой неженка устающий? Слабачок ты, Соколов… — он насмешливо на меня посмотрел.
Я хотел вскипеть, начать возмущаться, но Александр Андреевич, непринужденно продолжив читать газету, одной рукой подхватил мой чемоданище и также легко спустился с ним вниз. Ладно. Я слабачок. Но дразнить-то необязательно… Я наигранно надулся. Для кого? Эх, ладно. Пора уже отправляться.

В этот раз я обнимал его более спокойно, принимая это за должное. Правда, немного ещё смущался, но теперь мне было приятно это делать.
Заснеженные улицы радовали меня безумно. Нет, не как поэтов, вдохновляющихся столь прекрасным пейзажем, а как ребенка, мечтающего засадить кому-нибудь снежком. Хм, да передо мной же сидит потенциальная жертва! Ладно, подумаем об этом после.

Вскоре мы въехали в город. Тогда мне уже нетерпелось попасть в больницу. И как бы долго мы не ехали, это таки здание показалось. Будто по сигналу, как только мы остановились, у Александра Андреевича зазвонил телефон. Он, взглянув на дисплей, сказал мне:
— Иди пока, вещи чуть позже занесу.
Я кивнул и помчался к папе в палату. Я чуть не прослезился, увидев родителей. Конечно, меня встретили радостно, но в то же время удивленно. Тетя Лена из-за ненастья не смогла дозвониться, наверное. Спустя нескольких минут поздравлений, мама как-то посерьезнела:
— Димк… это, конечно, хорошо всё, но… лучше бы тебе домой идти.
— Почему?! – я даже вскочил со стула.
— Дим, так лучше будет… — сказал папа.
— Погоди… с тобой что-то страшное?! – заподозрил неладное я.
— Нет, нет, что ты! Просто… всем строго запретили лишних людей, а пропуска у тебя нет… Да и дома ты хоть чуть-чуть повеселишься.
— Ни капли! – обиделся я. – Мне с вами…
— Дим, мы же ещё встретимся, попозже. Просто пока иди домой.
Вот теперь я точно чуть не расплакался. От обиды. Но, всё же, они не виноваты, что нельзя посторонних в больницу… Я поцеловал их на прощание и поплелся вниз. Услышал часть разговора англичанина:
— Паоло, ты теперь будешь мне каждый день докучать? — негромко говоря, возмущался он. – Угадай, что и куда я тебе засуну, если не отстанешь, – и тише добавил – Я всё тебе по этому поводу уже сказал.
И он отключился.
— Кто звонил?
— Тебе-то какая разница? – он пожал плечами. – Сейчас отнесу твой…
— Не надо… — перебил я. – Меня домой отправили… — я состроил жалобную рожицу. – Может… отвезете? Если Вам не трудно?..
— Будешь в одиночестве Новый Год справлять?
— Да-а… — я тяжко вздохнул. – Один. Совсем один… Бедный я, бедный… Главный праздник в году… — я похлопал глазками, смотря на учителя, тот усмехнулся.
— Ну, тогда проведешь его со мной? – учитель лукаво улыбнулся.
— Рад, что Вы такой догадливый, — я кивнул.
— Может, тогда ко мне поедем? – я пожал плечами:
— Мне всё равно. Поехали к Вам.
Я запрыгнул на мотоцикл, к Александру Андреевичу, вновь обнял его и про себя пожелал нам хорошо провести Новый Год…

Дата добавления: 2015-09-04