Самоистязания в знак траура по умершим. 4 страница

получили удовлетворения, а жуки вышли победителями в споре.

Другой процесс, возбужденный в Отэнском церковном округе против крыс в

начале XVI в., приобрел большую известность благодаря участию в нем

Варфоломея де Шассенэ, прославленного адвоката и юриста, французского Кока,

составившего себе имя блестящей защитой крыс в этом процессе. Кок Эдуард -

английский юрист XVI в., боролся за права парламента. Случилось так, что

крысы произвели большие опустошения на полях, сожрав урожай в большей части

Бургундии. Обыватели принесли жалобу, и суд вызвал крыс к ответу. Повестки

были составлены по всей форме; во избежание возможных ошибок подсудимые были

описаны как мерзкие животные сероватого цвета, живущие в норах. Вызов в суд

был произведен, как полагается, судебным чиновником, прочитавшим повестки в

местах, наиболее часто посещаемых крысами. Тем не менее в назначенный день

крысы в суд не явились. Их адвокат в интересах защиты своих клиенток указал,

что повестки имели слишком местный и индивидуальный характер; ввиду того что

в деле были заинтересованы все крысы диоцеза, они все должны быть вызваны со

всех ее концов. Диоцез - территориально-административная единица,

епархиальный округ во главе с епископом. Эти доводы были приняты во

внимание, и священники на местах получили инструкцию вызвать к другому дню

каждую крысу отдельно. Срок этот наступил, но из крыс опять ни одна не

явилась. Тогда защитник Шассенэ заявил, что ввиду вызова в суд всех его

клиенток, молодых и старых, здоровых и больных, они должны сделать большие

приготовления, и потребовал продления срока. Это ходатайство было также

уважено, но подсудимые снова не явились на суд. Теперь их защитник стал

оспаривать законность при данных обстоятельствах самого вызова. Он

совершенно резонно доказывал, что повестки суда являются одновременно

охранными грамотами для следования его подзащитных в суд и обратно; между

тем его клиентки, при всем своем желании оказать повиновение приказу о явке,

не решаются покинуть свои норы, боясь за свою телесную неприкосновенность,

которой угрожают злые кошки, принадлежащие истцам. "Пусть истцы, - продолжал

он, - возьмут на себя обязательство, под угрозой большого денежного штрафа,

что их кошки не потревожат моих клиенток, и требование о явке в суд будет

немедленно исполнено". Суд признал основательность приведенного аргумента, и

так как истцы отказались принять на себя ответственность за поведение своих

кошек, то явка крыс на суд была отложена без назначения срока.

В 1519 г. община Стельвио в Тироле возбудила уголовный процесс против

кротов или полевых мышей, которые, "изрыв и разбросав землю, так что ни

трава, ни другая зелень не могли на ней расти, повредили урожай". "Чтобы

дать означенным мышам возможность оправдать свое поведение ссылкой на свою

нужду и бедственное положение и дабы они ни в чем не могли пожаловаться на

суд", защита их была поручена адвокату по имени Ганс Гринебнер. Обвинителем

выступил Шварц Мининг, и он доказал путем свидетельских показаний серьезный

вред, нанесенный обвиняемыми землям истцов. Защитник, несмотря на слабость

своей позиции, считал долгом чести приложить все старания в пользу своих

клиентов. Он указывал на их многочисленные заслуги перед общиной, главным

образом на пользу, оказанную ими земледелию: они уничтожали вредных

насекомых и личинок, а также обогащали почву, взрыхляя ее. В заключение

своей защитительной речи он выразил надежду, что если бы обвиняемые

проиграли процесс и были осуждены на изгнание из теперешнего своего

местожительства, то им будет предоставлено другое удобное для жилья место.

Далее он просил выдать им, по соображениям простой справедливости, охранную

грамоту против нападений кошек, собак или иных врагов. Судья признал

основательность последнего ходатайства и не только выдал мышам охранную

грамоту, но из чувства гуманности предоставил даже двухнедельную отсрочку

для всех беременных или находящихся в младенческом возрасте мышей.

В 1478 г. бернские власти возбудили дело против вредителей, известных

под названием inger (миксина европейская). То был, по всей вероятности, вид

жесткокрылых насекомых рода Brychus, которые, как утверждали (чему мы охотно

верим), в Ноевом ковчеге не имели ни одного представителя. Дело разбиралось

епископом лозаннским и тянулось долгое время. Обвиняемые, наносившие большой

вред полям, лугам и садам, были вызваны в суд обычным порядком для

представления объяснений через адвоката перед его милостью епископом

лозаннским в Виффлисбург. Им было приказано явиться на шестой день после

вызова ровно в час дня. Однако насекомые оставались глухи к этому

приказанию, а их адвокат, некий Жан Перродэ из Фрейбурга, по-видимому,

обнаружил в деле защиты своих клиентов недостаточную энергию и ловкость. Как

бы то ни было, насекомым был вынесен обвинительный приговор, и громы церкви

обрушились на них в следующих выражениях: "Мы, Бенедикт из Монферрато,

епископ лозаннский и пр., выслушав жалобу высоких и могущественных господ из

Берна на жуков inger, а также неосновательные и не заслуживающие внимания

возражения обвиняемых, осенив себя крестным знамением и руководясь велениями

бога, единственного источника правосудия на земле, в согласии с мнением

совета из людей, сведущих в законах, сим признаем и удостоверяем, что жалоба

на мерзких жуков inger, причиняющих вред травам, лозам, лугам, злакам и

другим плодам, вполне обоснованна и что жуки эти подлежат заклинанию в лице

их защитника Жана Перродэ. Вместе с тем мы призываем на них наше проклятие,

требуем от них повиновения и предаем их анафеме именем отца и сына и святого

духа, дабы они оставили все поля, земли, огороды, посевы, плоды и удалились

прочь. В силу настоящего приговора я объявляю и подтверждаю, что вы

подлежите изгнанию и отлучению и что властью всемогущего бога отныне вы

прокляты, а число ваше да будет с каждым днем сокращаться, где бы вы ни

были, пока вас останется не больше, чем нужно на пользу и потребу человека".

Население с нетерпением ждало приговора, который был встречен с великим

ликованием. Но радость его была кратковременна, потому что, как это ни

странно, непокорные насекомые оставили в небрежении церковные громы.

Передают, что они продолжали досаждать и тревожить жителей Берна за их грехи

до тех самых пор, пока последние не обратились к неприятному, но испытанному

средству, уплатив причитающуюся церкви десятину.

В XIII в. жители Хура, главного города кантона Граубюнден в Швейцарии,

затеяли в майнцском курфюрстве процесс против зеленых жуков, именуемых

шпанскими мухами. Судья, которому была принесена жалоба на насекомых, из

сострадания к их крошечному сложению и крайней молодости дал им опекуна и

адвоката, который выступил в их защиту и получил для них участок земли, куда

они и были изгнаны. "И по сей день, - прибавляет историк, ~ строго

соблюдается обычай: каждый год для этих жуков отводится определенный участок

земли, где они собираются, и никто не терпит от них беспокойства". Далее, во

время процесса против пиявок, который велся в Лозанне в 1451 г., большое

количество их было доставлено в суд, чтобы выслушать постановление,

предписывающее всем пиявкам покинуть данную местность в течение трех дней.

Так как пиявки упорствовали и отказались повиноваться, то их торжественно

подвергли заклинанию. Но формула заклинания на этот раз несколько отличалась

от обычно принятой в таких случаях, вследствие чего некоторые ревнители

канона обрушились на нее с жестокой критикой, другие же ее стойко защищали.

Доктора из Гейдельберга, славившегося тогда как центр учености, не только

выразили свое полное и единодушное одобрение заклинанию, но и заставили

умолкнуть всех осмеливавшихся высказаться против него. Правда, эти доктора

откровенно признавались, что формула кое-чем отличалась от общепринятой, но

они с торжеством указывали на ее действенность, выразившуюся в результатах.

Пиявки немедленно после произнесенного заклинания начали с каждым днем

вымирать и наконец совершенно исчезли.

Среди бедствий от различных вредителей нашествие гусениц создавало

наиболее частый повод для судебных процессов. В 1516 г. обитатели города

Вильноз предъявили иск к этим вредным насекомым. Дело разбиралось у прево г.

Труа, который в своем приговоре обязал гусениц покинуть в течение шести дней

виноградники и земли Вильноза, угрожая им в случае ослушания церковным

проклятием. В XVII в. жители Страмбино, в Пьемонте, сильно страдали от

гусениц, или gatte, как они их называли, опустошавших виноградники. После

того как это бедствие продолжалось несколько лет и все обычные средства -

молебствия, крестные ходы и водосвятия - оказались бессильными остановить

его, насекомые с соблюдением всех формальностей были вызваны судебным

приставом к местному подеста (глава городского самоуправления) по обвинению

в причинении убытков местному населению. Суд проходил в 1633 г., и подлинный

судебный протокол хранится до сих пор в городском архиве Страмбино. Приводим

его точный перевод: "1633 г. 14 февраля, на основании закона, в присутствии

светлейшего синьора Джероламо ди Сан Мартино деи Синьори и синьоров Маттео

Рено, Г. М. Барберие, Г. Мерло, консулов города Страмбино. Так как в

продолжение нескольких лет в марте и в течение весны каждого года появляются

некие мелкие твари в образе небольших червей, именуемых gatte, которые с

первого дня своего рождения начинают поедать и истреблять виноградные ветви

и почки в садах названных синьоров, а также и прочих граждан; и так как

всякая власть исходит от бога, которому все создания, даже и неразумные,

повинуются и в благочестии своем прибегают к мирскому правосудию, когда

всякая другая человеческая помощь оказывается бессильной; а посему мы,

доведенные до крайности, обращаемся к содействию вашего превосходительства

против сих губительных животных, дабы вы понудили их прекратить означенное

вредительство и покинуть виноградники; также просим вызвать их в суд, под

страхом изгнания из сей местности и конфискации имущества, для представления

объяснений, почему они не перестают поедать и уничтожать виноградники.

Приказ об исполнении просим объявить во всеуслышание, а копию его вывесить в

суде".

"Ввиду доказанности изложенных обстоятельств, синьор подеста приказал

означенным преступным животным явиться в суд для представления объяснений,

почему они не прекращают вышеозначенное вредительство. Мы, Джероламо ди Сан

Мартино, подеста города Страмбино, сим вызываем названных животных,

именуемых gatte, и назначаем им на основании закона явиться к нам 5-го числа

сего месяца для представления объяснений, почему они не прекращают

вредительства, под страхом изгнания и конфискации имущества. Приказ об

исполнении сего, вступающий в законную силу 14 февраля 1633 г., должен быть

опубликован, а копия его должна быть вывешена в суде. (Подпись) Сан Мартино

(подеста)".

В соседней провинции Савойя начиная с XVI в. "существовал один

чрезвычайно любопытный древний обычай, согласно которому гусеницы и другие

насекомые, в случае причинения ими серьезного вреда, подвергались

священниками отлучению. Кюре отправлялся на пострадавшее поле, и два

адвоката вступали в словопрения - один в защиту насекомых, а другой против

них. Первый в качестве аргумента ссылался на то, что так как бог создал

животных и насекомых раньше, чем человека, то они имеют преимущественное

перед ним право на плоды полей; второй адвокат возражал, что насекомые, даже

если они и имеют преимущественное право, причинили такой большой ущерб, что

крестьяне не в состоянии перенести это разорение. После длительного

разбирательства священник торжественно отлучал насекомых и приказывал им

находиться на определенном участке земли, который отводился для них".

Обычай возбуждать судебные процессы против вредных насекомых сохранялся

до первой половины XVIII в. и был перенесен церковью в Новый Свет. В 1713 г.

францисканцы из провинции Пиедаде-но-Марангао, в Бразилии, предъявили иск

местным муравьям, которые рыли предумышленно свои норы под фундаментом

монастыря и подтачивали погреба святых братьев, чем ослаблялись стены сего

монастыря, угрожая ему окончательным разрушением. Не довольствуясь этим, сии

муравьи, сверх того, забрались воровским манером в амбары и растащили муку,

приготовленную на потребу братии. Это было совершенно невыносимо и не должно

было далее продолжаться. И вот после того как все другие средства оказались

тщетными, один из монахов предложил обратиться к духу смирения и

простодушия, которыми столь отличался их блаженный основатель, называвший

все создания своими братьями и сестрами: "братец солнце", "братец волк",

"сестрица ласточка" и так далее и посоветовал возбудить против "братьев

муравьев" иск перед "божественным трибуналом провидения" и назначить

поверенных как для истцов, так и для ответчиков;

во имя высшего правосудия епископ должен был разбирать это дело и

вынести приговор.

Это мудрое предложение было одобрено, и, после того как все

приготовления для суда были закончены, адвокат истцов представил жалобу. Так

как адвокат ответчиков оспаривал ее, то поверенный истцов привел ряд

аргументов, в силу которых его клиенты имеют право на защиту со стороны

закона. Он указал на то, что его почтенные доверители-монахи живут за счет

общественного милосердия, с великим трудом и лишениями собирая милостыню от

верующих; муравьи же, чьи нравы и образ жизни противоречили евангельским

заветам и вызывали поэтому возмущение у св. Франциска, основателя братства,

живут грабежом и обманом; не довольствуясь мелким воровством, они путем

открытого насилия стараются похоронить его клиентов-монахов под развалинами

монастыря. Поэтому ответчики должны представить объяснения в оправдание

своего поведения, а за неимением таковых подлежат приговору к высшей мере

судебного наказания; они должны быть умерщвлены чумой или потоплены

наводнением - во всяком случае истреблены во всей данной округе.

Адвокат муравьев, со своей стороны, доказывал следующее: муравьи,

получив от творца дар жизни, по законам природы обязаны были сохранить его,

руководствуясь вложенными в них естественными инстинктами. Повинуясь этим

инстинктам, они служат провидению, являя людям пример благоразумия,

милосердия, благочестия и других добродетелей, в доказательство чего адвокат

приводил выдержки из писания, из св. Иеронима, аббата Абсалона и даже из

Плиния. Далее, муравьи заняты гораздо более тяжелым трудом, чем монахи;

они таскают ноши, превышающие размеры их тела, а их мужество

превосходит их силу; в глазах творца сами люди не более чем черви; его

клиенты владели данной землей задолго до того, как истцы здесь обосновались,

а посему не муравьи, а монахи подлежат изгнанию с земли, на которую у них

нет другого права, кроме права насильственного захвата; наконец, истцы

обязаны были охранять свой дом и муку доступными человеку мерами, которым

его клиенты не стали бы препятствовать, тогда как ответчики продолжали вести

образ жизни, свойственный их природе, и пользовались свободно землей,

поскольку последняя подвластна не истцам, а богу, ибо "земля и все, что на

ней, принадлежит господу".

Этот ответ вызвал новые возражения и контрвозражения, в результате

которых поверенный истцов оказался вынужденным признать, что прения сторон

значительно изменили его взгляд на преступное поведение ответчиков. Развязка

всего дела была такова, что судья, тщательно взвесив все обстоятельства

дела, вынес приговор, по которому братство обязано было предоставить

муравьям по соседству поле, пригодное для жилья, а насекомым предписывалось

немедленно водвориться на новом месте под страхом великого отлучения. Это

постановление, по мнению судьи, должно было удовлетворить и примирить обе

стороны, ибо муравьям следует помнить, что монахи явились в эту землю сеять

евангельское семя, а муравьи могут снискать себе пропитание в другом месте и

даже с меньшей затратой труда. Провозглашение этого приговора было

обставлено со всей подобающей торжественностью, и одному монаху было

поручено передать его муравьям, что он и исполнил, громко прочитав приговор

у входа в муравьиные норы. Насекомые честно повиновались, и можно было

видеть, как густые колонны их спешно покидали свои муравейники, направляясь

прямо на отведенное им новое местожительство.

В 1733 г. мыши и крысы причинили много беспокойства деревне Бурантон и

всей округе. Они наводнили дома и амбары, опустошили поля и виноградники.

Поселяне принесли на них жалобу в суд, и дело разбиралось у судьи Луи

Гюблена 17 сентября 1733 г. Интересы истцов были представлены общественным

обвинителем (прокуратором-фискалом), а ответчиков защищал некий Никола

Гюблен, выдвинувший в оправдание своих клиентов то соображение, что они

также были созданиями творца и поэтому имели право на жизнь. На это

представитель обвинения возразил, что он вовсе не намерен ставить какие-либо

препятствия к существованию означенных животных; наоборот, он готов указать

им место, где они могли бы найти себе пристанище. Поверенный мышей и крыс

потребовал тогда три дня срока, чтобы дать своим клиентам возможность

осуществить такое переселение. Выслушав обе стороны, судья вынес следующий

приговор: принимая во внимание большие убытки, причиненные означенными

животными, они должны покинуть в течение трех дней дома, амбары, возделанные

поля и виноградники Бурантона, но им предоставляется право, по их желанию,

удалиться в пустоши, необработанные земли и на проезжие дороги, при том,

однако, условии, что они не будут вредить полям, домам и амбарам. В

противном случае судья будет вынужден обратиться к помощи бога - наложить на

них духовное осуждение и предать их отлучению. Этот приговор, изложенный

надлежащим образом в письменной форме, был собственноручно подписан судьей

Луи Гюбленом.

Легко понять, почему во всех таких случаях исполнение приговора

возлагалось чаще на духовные, чем на светские, власти. Для обыкновенного

палача, при всем его усердии и силе, было физически невозможно перевешать,

обезглавить или иным образом казнить всех мышей, крыс, муравьев, мух,

москитов, гусениц и прочих вредителей целого округа. Но то, что превышает

силы человека, возможно и даже легко для бога, поэтому было вполне логично и

разумно предоставить слугам господа на земле разрешение проблемы, далеко

превосходящей возможности гражданского судьи и его прислужника - палача. Но

когда преступниками были не дикие, а домашние животные, задача значительно

упрощалась и вполне соответствовала силам светских властей. Поэтому во всех

подобных случаях правосудие совершалось нормальным порядком; не представляло

никаких затруднений арестовать обвиняемых и после беспристрастного суда

возвести их на виселицу, на плаху или на костер. Вот почему в те времена

всякие гады пользовались милостью церкви, тогда как домашние животные должны

были покоряться всей строгости светских властей.

Так, например, в 1457 г. в Савиньи свинья и ее шестеро поросят,

принадлежавшие некоему Жегану Байльи, он же Вало, были преданы суду по

обвинению в том, что они "совершили предумышленное убийство Жегана Мартэна

из вышеназванного Савиньи". Заслушав показания свидетелей, судья постановил:

"Свинью Жегана Байльи, он же Вало, за совершенное ею предумышленное убийство

вышеупомянутого Жегана Мартэна из Савиньи отобрать и передать в округ,

подсудный аббатисе мадам де Савиньи, для совершения над оной свиньей

смертной казни через повешение за задние ноги на кривом дереве". Приговор

этот был приведен в исполнение, ибо в сохранившемся протоколе мы читаем:

"Мы, вышеназванный судья Никола Каруайон, доводим до всеобщего сведения, что

тотчас же по окончании вышеизложенных судебных действий упомянутая свинья

была в натуре препровождена служителю верховного правосудия господину Этьену

Пуансо, жительствующему в городе Шалон на Соне, на предмет совершения над

ней смертной казни согласно точному смыслу объявленного нами приговора.

Господин Этьен Пуансо, получив от нас, как сказано, означенную свинью,

немедленно отвез ее на тележке к кривому дереву на территории, подсудной

вышеназванной мадам де Савиньи, и на этом кривом дереве упомянутый господин

Этьен, в исполнение точного смысла нашего приговора, повесил означенную

свинью за задние ноги". Что же касается шести поросят, то хотя на них

оказались следы крови, но так как не было ни малейшего основания

предполагать, что эти поросята поедали упомянутого Жегана Мартэна, то дело о

них было отложено, причем хозяин их дал поручительство в их вторичной явке в

суд в случае обнаружения новых обстоятельств, свидетельствующих об их

соучастии с преступной родительницей-убийцей в пожирании вышеозначенного

Жегана Мартэна. Так как по возобновлении процесса таких обстоятельств не

было обнаружено, а собственник поросят отказался дать поручительство в их

дальнейшем добропорядочном поведении, то судья постановил, что "эти поросята

в качестве бесхозного имущества поступают в собственность мадам де Савиньи,

как велит справедливость, практика и обычай нашей страны".

В 1386 г. свинья изодрала лицо и руку мальчику из города Фалез в

Нормандии, и по принципу "око за око" суд приговорил нанести ей такие же

увечья, а потом повесить. Осужденную перед тем, как отвести к месту казни,

нарядили в жилет, перчатки, панталоны и для довершения сходства с обычным

преступником надели ей на голову человеческую маску. Совершение казни стоило

10 су 10 денье и пары перчаток для палача, чтобы он при исполнении своих

профессиональных обязанностей не замарал рук.

Иногда казнь животного обходилась гораздо дороже. Приведем счет

расходов по казни другой свиньи, съевшей в 1403 г. ребенка в Мелане, близ

Парижа:

Уплачено за содержание ее в тюрьме 6 су. То же - палачу, прибывшему в

Мелан из Парижа для совершения означенной казни по приказу пристава и

королевского прокурора, 54 су. То же - за тележку, отвезшую ее на место

казни, 6 су. То же - за веревки, которыми ее связали и повесили, 2 су 8

денье. То же - за перчатки 2 денье.

В 1266 г. в Фонтенэ-о-Роз, близ Парижа, сожгли свинью, сожравшую

ребенка. Приказ об ее казни был дан судебными чинами монастыря св.

Женевьевы.

Однако, хотя свиньи, как видно, часто подвергались высшей мере

наказания, они ни в коем случае не являлись в этом смысле исключением среди

остальных животных. Так, в Дижоне в 1389 г. судили лошадь за то, что она

убила человека, и приговорили ее к смертной казни. Далее, в 1499 г. власти

цистерцианского аббатства в Бонрэ, близ Бовэ, осудили быка на смерть через

повешение за то, что он "в ярости своей убил отрока 14 или 15 лет в поместье

Коруа, находящемся во владении этого аббатства". В другом случае фермер из

Муази в 1314 г. позволил бешеному быку вырваться на волю. Бык помял человека

так, что тот через несколько часов умер. Узнав об этом происшествии, граф

Шарль де Валуа приказал поймать быка и предать суду, что и было исполнено.

Графские чиновники собрали все нужные сведения, сняли под присягой

свидетельские показания и установили виновность быка, который на этом

основании был присужден к смертной казни и повешен на городской виселице в

Муази-ле-Тамиле. Впоследствии на приговор графских чиновников была подана

апелляция в парламент, но парламент оставил эту апелляцию без последствий,

признав, что бык заслужил свою участь, хотя графские чиновники и превысили

свою власть, вмешавшись в это дело. Еще в 1697 г. была сожжена кобыла по

указу парламента в городе Э (Ах).

В 1474 г. в Базеле судили старого петуха по обвинению в том, что он

снес яйцо. Обвинитель доказывал, что петушиные яйца совершенно неоценимы при

изготовлении некоторых колдовских снадобий, что колдун предпочтет такое яйцо

даже обладанию философским камнем и что в языческих странах сатана сажает на

петушиные яйца ведьм, отчего выводятся наиболее вредоносные для христиан

твари. Все эти факты были слишком явны и общеизвестны, чтобы их можно было

отрицать, и защитник обвиняемого даже не пытался их оспаривать. Считая

доказанным в полной мере поступок, инкриминируемый его клиенту, защитник

спросил лишь, какое злое намерение можно усмотреть в том, что петух этот

снес яйцо. Какой вред нанес он этим кому-либо из людей или животных? Далее

адвокат доказывал, что несение яиц является непроизвольным действием и, как

таковое, ненаказуемо по закону. Что же касается обвинения в колдовстве, если

бы оно было предъявлено его клиенту, то он, защитник, решительно отвергает

его и предлагает представителю обвинения привести хотя бы один случай

заключения договора между сатаной и каким-нибудь созданием из мира животных.

В своей реплике общественный обвинитель указывал, что хотя дьявол и не

заключал договора с животными, но он зато иногда вселялся в них, в

подтверждение чего обвинитель сослался на знаменитое дело о гадаренских

свиньях и с большой убедительностью доказывал, что эти животные, будучи

одержимы дьяволами, так же являлись непроизвольным орудием, как и сидящий на

скамье подсудимых, когда он снес яйцо. Тем не менее они в наказание были

загнаны с крутого берега в глубокое озеро, где и погибли. Этот поразительный

прецедент, по-видимому, произвел сильное впечатление на суд: как бы то ни

было, петух был присужден к смерти как колдун или дьявол, принявший вид

петуха, и вместе со снесенным яйцом был сожжен на костре со всей

торжественностью, как если бы то была самая обыкновенная казнь. Прения

сторон в этом процессе, как говорят, были чрезвычайно длительные.

Но если сатана преследовал животных в Старом Свете, то не было никаких

оснований предполагать, что он их оставит в покое по ту сторону океана.

Поэтому нас не должно удивлять, что в Новой Англии, "в городе Сейлем, одна

собака странным образом сделалась жертвой беса; люди, обладавшие даром

ясновидения, заявили, что некто мучил несчастное животное, разъезжая на нем

верхом невидимо для других. Человек тот скрылся; не повинная же ни в чем

собака была повешена. Другая собака сама наводила порчу на людей: стоило ей

посмотреть на кого-нибудь, и тот падал, забившись в припадке. Ее также

казнили".

Рассказывают, что в Савойе животные появлялись в суде не только в

качестве обвиняемых, но и как свидетели, показания которых в известных

случаях имели законную силу. Если в дом ворвался громила между заходом и

восходом солнца и хозяин убил его, то такое убийство почиталось

ненаказуемым. Но могло случиться так, что злонамеренный человек, живущий

одиноко, заманил к себе другого под предлогом провести вместе вечер и убил

своего гостя, заявив потом, что сделал это в состоянии самообороны, так как

убитый, дескать, был злодей. В предупреждение такой возможности и в целях

изобличения убийцы закон мудро предусмотрел, что если кто-либо при подобных

обстоятельствах совершит убийство, то он не освобождается от наказания до

тех пор, пока не приведет в суд живущих у него в доме собаку, кошку или

петуха, которые, как очевидцы убийства, удостоверят невиновность своего

хозяина. Убивший обязан заявить о своей невиновности перед лицом животного,

и если оно не опровергнет его заявления, то суд освобождает его от

наказания. Предполагается, что бог скорее сам вмешается и откроет уста

животного, как он уже однажды открыл уста Валаамовой ослицы, чем допустит

Дата добавления: 2015-08-27