Айлин, солнце мое.

Затаив дыхание, Себастьян медленно, смакуя каждое мгновение, расстегивал одну пуговицу черной шелковой рубашки за другой. Расстегнув последнюю, он распахнул полы рубашки в стороны, любуясь открывшимся видом изящного юного тела.
- Никогда не любил блондинов, - пробормотал он. - Они не в моем вкусе.
Айлин не ответил, только смотрел на него из-под золотистых ресниц ничего не выражающим взглядом.
- Это доказывает, что ты солгала мне не один раз, Смерть, - продолжил Себастьян и добавил с неожиданной проницательностью. - Так ты выглядел при жизни? (1)
Айлин закрыл глаза и нехотя кивнул.
- Красивый, - хмыкнул Син, проводя ладонью вдоль его живота.
- Но не в твоем вкусе? - парировала Смерть, по-прежнему не открывая глаз.
- Уже в моем, - не остался в долгу капитан.
- Туше*… - едва слышно отозвался Айлин, замирая под его прикосновениями.
Себастьян заскользил ладонью по бледному телу юноши, иногда касаясь кожи лишь кончиками пальцев.
- Кожа нежная, - прошептал он, наклоняясь и целуя ключицы. Айлин выдохнул, задрожав от прикосновения его губ. Себастьян просунул руку под его голову, притянул его к себе за затылок, вынуждая подняться. Не сопротивляясь, юноша скользнул в его объятия, упершись руками ему в грудь, не отталкивая, но и не прижимаясь. Син спустил шелковую рубашку с его левого плеча и поцеловал обнажившийся участок кожи. Горячие губы прильнули к плечу Айлина, и он затрепетал от этого ощущения. Действия Себастьяна были медленными и нежными. И он автоматически сравнивал их с тем, как Себастьян обращался с Делеком и Лойтом. С Делеком он играл, соблазняя и искушая, вел себя так вальяжно и властно, словно тот принадлежал ему. С Лойтом он был слегка замкнут, но искренен, подчинялся хоть и с неохотой, но в то же время с желанием. А с ним…
С ним он был осторожен, ласков и нежен, словно все происходило в первый раз, словно он… Боялся сделать что-то не так?
- Син? - собственный голос показался ему хриплым и чужим, потому что был необычайно мягок.
Не тот холодный, безразличный, чуть надменный и властный, а мягкий, с капелькой нежности, слегка удивленный и тихий… Покорный. Тот голос… Словно прозвучавший из его прошлой жизни, когда он сидел тихими вечерами с Таем, положив голову ему на плечо, рассказывал о своих мечтах. Или когда лежал под ним, извиваясь и постанывая, умоляя взять, умоляя не останавливаться, шепча «люблю», бормоча всякие глупости…
Он уже забыл этот свой голос. Человеческий. Полный эмоций.
Себастьян замер, поднял голову и заглянул в синие глаза. Никто еще не произносил его имя так… Так мягко, так ласково, так нежно, так тихо и покорно, словно обращался к любимому.
Айлин запустил пятерню ему в волосы, с неосознанным наслаждением пропуская мягкие непослушные пряди через свои пальцы. Черная рубашка, отливающая гладким шелком, была спущена с одного его плеча, придавая ему такой безумной эротичности вид, что Син ощутил горячую обжигающую волну, окатившую низ его живота. Золото белокурых волос рассыпалось по плечам, красные губы распухли от поцелуев, длинные ресницы, припорошенные солнечным светом, скрывали темный взгляд, словно приглашая и искушая. Бледная кожа, виднеющаяся там, где ее не скрывал черный шелк рубашки, притягивала взгляд и манила поцеловать.
Смерть сама потянулась к нему за поцелуем, прижимая к себе за затылок, ероша и без того стоящие ершиком волосы, и Себастьяну захотелось заурчать, как коту, которого гладят и ласкают. Он подался вперед, прильнул к столь желанным губам, чувствуя обжигающие волны возбуждения. Ему было горячо, хотелось большего, и впервые лорд Каменное Сердце ощутил страстное безумное желание овладеть кем-то настолько, что тело заломило от боли. Его язык жадно скользнул в теплый рот Айлина, подчиняя, покоряя и властвуя. Как ни странно, Смерть не сопротивлялась столь бесцеремонному вторжению. Наоборот, Айлин теснее прижал к себе голову капитана и столь же жадно ответил на поцелуй. Одна его рука обвила шею Себастьяна, а вторая продолжала зарываться в черные волосы, теребя их, приводя в еще больший беспорядок.
Бледное совершенное тело прижалось к его телу, заставляя Себастьяна самого дрожать от удовольствия. Он запустил руки Айлину под рубашку, погладил спину и спустил ткань со второго плеча, продолжая целовать юношу. Кончики пальцев Сина пробежались по его предплечьям, он обхватил ладонью тонкую изящную шею, поглаживая, лаская, задевая золотые волосы, скользнул губами вдоль его щеки, пощекотав кончиком языка уголок чувственного рта, потерся щекой о его щеку и провел языком по краю изящного ушка.
- Ангел, - тихо прошептал Синдарилл, поглаживая второй рукой его поясницу и пробегаясь пальцами вдоль позвоночника.
Айлин откинул голову, давая его губам больше простора, и Себастьян незамедлительно воспользовался его приглашением, впиваясь губами в чистую белоснежную кожу и оставляя на ней красные пятна.
- Если только смерти, - тяжело дыша, отозвался юноша, и в голосе его слышалась и сладость и горечь. - Неужели… Неужели ты…
Себастьян ласкающим движением прошелся языком вдоль его шеи, обвел ключицы и снова поцеловал бледное плечо.
- Что, неужели? - пробормотал он, не в силах оторваться от кожи цвета молока.
Айлин задрожал еще больше, уткнулся носом ему в шею и прошептал едва слышно:
- Неужели ты меня хочешь, Син?
- Почему это вызывает у тебя такое удивление? - в свою очередь пробормотал Себастьян, наклоняясь ниже и обдавая горячим дыханием затвердевший сосок юноши.
Айлин выгнулся, стискивая волосы у него на затылке, простонал едва слышно сквозь зубы и вцепился другой рукой ему в плечо.
- Потому что я… Не человек, - выдохнул он, закрывая глаза.
Себастьян пробормотал что-то невнятное, опрокидывая его на постель и целуя в шею. Айлин покорно позволил ему это, наконец-то, сдаваясь полностью, позволяя раздеть себя, позволяя делать с собой, что угодно.

Всего одно мгновение - и разве я что-то теряю? Я только обрету… Я буду жить всего на какие-то часы, но у меня появилась, наконец, возможность чувствовать… Каждое твое прикосновение, Син, каждый твой вздох - и мурашки по коже, каждый твой взгляд - и томление внизу живота нарастает… Я помню, я знаю, я чувствую, слышу, вижу и живу… Одной лишь этой ночью, но как же сладко и больно…..
Син, Син, Син, ну что же ты со мной делаешь?..

Ловкие пальцы уже сняли с него рубашку, отшвырнув прочь. Жаркие губы, казалось, были везде, оставляя всюду яркие цветки страсти. Себастьян уже и сам разделся до пояса, нетерпеливо скинув свою рубашку. Он смаковал вкус гладкой нежной кожи, что была светлее его собственной. Он и сам был бледным, но Айлин… Словно в молоке купался… Син целовал бледную шею, плечи, грудь и живот, ощущая, как треплют его волосы изящные пальчики Смерти. Подцепил черные брюки Айлина за пояс и принялся стягивать вниз, и юноша покорно приподнял бедра, тихо медленно дыша, наблюдая за ним из-под золотистых ресниц. Он не мог не вспоминать о тихих лунных ночах с Таем, глядя на темноволосую голову капитана, и это заставляло его чувствовать себя немного виноватым. И все же, Айлин не променял бы эту ночь ни за что на свете, покорно принимая ласки Синдарилла, его объятия, его прикосновения, его поцелуи… Он не знал, почему его тело отвечает, не знал, почему он снова чувствует, но это было чудесно. Он хотел бы, чтобы это продолжалось и продолжалось, только бы Син не останавливался ни на секунду. Его тихие стоны заглушали звуки дождя за окном. И почему-то перед глазами пролетали все те мгновения, когда Смерть присутствовала в жизни Себастьяна только как безмолвный наблюдатель.
Горячие губы коснулись его живота, вспышка…

Вот Син сидит за массивным столом у окна, сосредоточенно хмурясь и комкая в руках клочок бумаги. Иногда он недовольно смотрит в окно, пытаясь поймать ту мысль, что так упорно ускользала от него. Он откидывается на спинку стула и его темные волосы, тогда еще длинные, рассыпаются по плечам, блестящим черным шелком. Тяжелые черные ресницы опускаются, скрывая усталый взгляд. Айлин стоит за его спиной, наблюдая, как ползет по бумаге ровная строчка четкого каллиграфического почерка…

Язык скользнул во впадинку его пупка, и юноша замер. Он так давно этого не делал. Он этого не помнил. Он забыл, как нужно действовать, как отвечать, когда тело трепещет от желания, низ живота сладко тянет, колени дрожат, а голова кружится… Ноги против воли раздвинулись чуть шире, открывая доступ к самым заветным частям тела, и эти жаркие пытливые губы тут же прижались к внутренней стороне его бедра, и снова сознание ослепила яркая вспышка…

- Ох, мой лорд! - дама с декольте таким глубоким, что порою видно ореолы сосков, кокетливо обмахиваясь пышным веером, бросает взгляд на темноволосого мужчину. - Не согласитесь ли станцевать со мной?
Син не отпускает приличествующих случаю комплиментов, не говорит «Лейн**, вы сегодня великолепны». Он холодно кивает и бросает один единственный тяжелый взгляд из-под черных ресниц, который выражает все: и презрение, и брезгливость, и высокомерие, и усталость, и неприязнь.
«Ты так красив и так холоден, Себастьян… - стоя безмолвной тенью за его спиной, думает Смерть. - Такой недоступный, такой далекий… Кто научит тебя жить, любить? Ты - совершенная идеальная, но ледяная статуя… Как жаль…»
Он протягивает руку и невесомо проводит ладонью по волосам лорда, и Себастьян вздрагивает, ощутив потусторонний ветерок, и волосы на его затылке сами собой встают дыбом.

- Син! - Айлин хватал воздух ртом, жадно, большими глотками, когда жаркий рот обхватил его член. - Проклятье!
Он вскинул бедра, но Себастьян держал крепко. Пришлось облизывать пересохшие губы, Бездна! Он забыл, каким острым может быть это ощущение, как же жарко, как сладко, и хотелось еще и еще, и волны дрожи подступали к низу его живота, он невольно начал двигать бедрами, подаваясь в этот горячий рот, кусая губы и всхлипывая…
Снова вспышка, и на этот раз он увидел совсем иную сцену.

Синдарилл, обнаженный, лежит в постели, явно после изнурительного и долгого секса, но он не выглядит ни удовлетворенным, ни довольным. Скорее раздосадованным. Даже не так. Безразличным. Пустой взгляд устремлен в потолок, руки запрокинуты за голову. Он не пытается прикрыться, чтобы скрыть свою наготу, хотя рядом лежит какой-то мужчина. Он что-то говорит ему, шепчет на ушко, страстным горячим шепотом, облизывает губы, его пальцы скользят по груди лорда.
Но Себастьян остается равнодушным к этим пылким ласкам, по-прежнему глядя в потолок. Он не сопротивляется, не пытается отмахнуться, но и не отвечает. Молчит. И даже ласковые уговоры и прозвища его не трогают. Мужчина шепчет ему: «Радость моя, душа моя…»
Айлин закрывает глаза, сидя на подоконнике неподалеку от кровати, и отворачивается. Он давно уже наблюдает за Себастьяном и знает его привычки в постели. И он прекрасно помнит: чего Син никогда не делал в постели с мужчинами - так это минет.

Громкий стон вырвался из горла, но к счастью его заглушил очередной раскат грома. Язык обвел головку члена, и разум просто затуманился. Айлин хрипло вскрикнул, дернулся и обмяк, чувствуя, как из него толчками выплескивается семя. Он был слишком ошеломлен произошедшим, чтобы увидеть, как Син сглатывает все до капельки, и подтягивается вверх, запуская пальцы ему в волосы, порочно слизывая с губ серебристые капли… Юноша, тяжело дыша, отвернулся и закрыл глаза.
- Син… - шепот его хриплый и совсем тихий, но Себастьян услышал.
Он наклонился ниже, поворачивая к себе голову Айлина, и нежно прильнул к его рту. И Айлин ощутил на его губах свой собственный вкус. Он задрожал, приоткрыл губы, впуская горячий и требовательный язык Синдарилла, и жадно ответил на поцелуй, прижимаясь всем телом и постанывая ему в рот. Может быть, он сам и не мог вспомнить, каково это - любить и быть любимым, но его тело помнило. И ноги обвили узкий торс Сина, прижимая его к Айлину теснее, руки обняли за шею, пальцы снова вплелись в черные волосы…
Вспышка за окном, молния, оглушительный грохот, барабанная дробь дождя по окну, и стоны, и крики, и тихие всхлипы…
Себастьян не молчал, вопреки своей привычке. Он что-то шептал ему на ухо, что-то успокаивающее и ласковое, гладил по волосам и прижимался всем телом, чтобы дать почувствовать свое тепло и надежность своих объятий. Айлин не заметил, как слезы беззвучно скатываются из его глаз, потому что сладость прикосновений его нежного любовника мешалась с горечью воспоминаний, но он не хотел останавливаться. Ласковыми прикосновениями пальцев он массировал затылок Себастьяна, слегка покусывал его нижнюю губу, вовлекая в долгий эротический поцелуй, сводя с ума и заводя еще больше.
Он знал, он помнил.

Я знаю о тебе все, Син.

Другая его рука скользнула вдоль спины Синдарилла, поглаживая и посылая мурашки по телу, не удержавшись, Айлин потерся вновь твердым членом о его бедра, а свободной рукой стал ласкать все чувствительные точки на его теле. Себастьян глухо застонал, отрываясь от него лишь на мгновение для того, чтобы снять свои штаны, и полностью обнаженным вернулся в гостеприимные объятия. Айлин умело играл с его губами, лаская их языком, покусывая и посасывая, чем неимоверно распалял капитана. Вмиг вспомнилось то утро, когда он рассказывал Себастьяну о его собственных привычках, когда заставил ласкать себя у него же на глазах…
«По моим наблюдениям поцелуи приносят тебе гораздо больше удовольствия, чем любая другая ласка…»
«Если ты задумчив, ты всегда подносишь к нижней губе указательный палец. Насколько я понимаю и разбираюсь в людях, ты делаешь это в минуты волнения еще и потому, что это самая чувствительная зона на всем твоем теле».
Себастьян застонал, скользнув ладонями вдоль юного тела, погладил изгиб изящных бледных бедер и провел пальцем вдоль ложбинки между ягодицами юноши. Айлин резко выдохнул, как-то бессильно обмяк под ним, опустил ноги, раздвигая их в стороны, и облизнул свои губы.
«Все будет наоборот, - совсем некстати подумалось Себастьяну. - Не Смерть возьмет меня, но я возьму тебя, маленькое солнышко…»
Они не проронили ни слова, но Айлин раскрылся навстречу его пальцам. Он был расслаблен и спокоен, наслаждаясь каждым мгновением, не морщился от боли, даже если и ощущал ее. Он лишь лихорадочно облизывал свои истерзанные красные губы, хрипло постанывал, откинув голову и закрыв глаза. Золото его волос рассыпалось по подушке так красиво, так дразняще. Себастьян подтянулся вверх, снова прильнув к желанным губам, и стал медленно входить в распростертое под ним в покорном ожидании тело.
То был не Айлин, не Жнец, не Смерть, не вестник гибели, не ангел возмездия. То был просто смертный юноша, такой прекрасный в своей наготе и покорности, такой обворожительный, манящий и все же недоступный даже сейчас, когда так страстно отдавался ему, раскрывался навстречу и принимал всю ту нерастраченную и не предназначавшуюся никому нежность, которую за всю свою жизнь Синдарилл ни разу не проявил…
Покорный, тихий, страстный, гибкий, ласковый и нежный, знавший все его привычки, и с ним было так… Как ни с кем еще в жизни. И впервые Себастьян задумался о прошлом своего загадочного темного ангела-хранителя.

Каким ты был, солнце Айлин? Каким ты был при жизни?

Двигаться в узком жарком теле было не просто восхитительно. Но слишком сладко, жарко, так… незабываемо.
- Айлин, солнце…
В ответ - тихий вздох, и за мгновение до того, как Син ощутил обжигающую волну жаркого экстаза, окатившего все его тело, на живот ему выплеснулось серебристое семя юноши. Он хрипло вскрикнул, прижимая к себе гибкое тело, и все взорвалось перед его глазами, так оглушительно, что даже грохот разбушевавшейся стихии за окном затерялся где-то вдали…

Айлин, солнце мое…

Здесь Син намекает на слова Айлина из главы "Смерть и Любовь", где Смерть говорит: " Этот вопрос лучше адресовать не мне, а самому себе. У тебя весьма интересные вкусы, Син. Я не контролирую процесс Прихода. Когда я появляюсь перед умирающим, я уже автоматически принимаю тот облик, который он пожелал перед смертью." в ответ на вопрос Сина, почему она так выглядит. Туше* - прямой укол в фехтовании, выпад в сторону противника. В данном контексте означает «парировал», отбил словесную атаку. Лейн** - уважительно обращение к госпоже, не указывающее на ее сан, ранг и вообще социальное положение в целом.

Дата добавления: 2015-08-26