Такая уж наша работа

Из Останкина прямо с поезда — на экзамен. Героиня вечера Наташа Кочкова, та самая, что поставила все точки над «и» в нашей путанной учительской полемике, сознавая, что мы (она, я и ребята) на верном пути, от волнения и счастья всю ночь играла на гитаре и пела. Наскоро сготовив ребятам утренний кофе, поминутно позевывая, я изрядно волновался за Наташу. Хватит ли у нее сил на шестичасовое сочинение? Сможет ли оправдать свое неизменное «отлично» в ситуации, прямо скажем, экстремальной. Доказать взыскательным оппонентам, а теперь еще и ассистентам, всей экзаменационной комиссии, что литературное знание, когда оно есть и когда глубокое, как и математическое, помех не знает! Ну чем не проверка метода, которым обучаю? И всего, что знаю и умею? Иногда, может быть, и полезно таким вот способом провериться: с корабля на бал! Только «балл» в этот раз писался с двойным «л» — экзамен!

Наташа села за первую парту, чтобы не сомневались... И даже кого-то попросила уступить ей место. На экзаменах мои ребята не борются за последние, средние парты. Даже слабенькие с базаровской «надменной» гордостью выбирают первую, гарантируя себе и нам «чистую» победу. Наташиным сочинением, не делая скидок на ситуацию, наверняка поинтересуются мои недоброжелатели, задетые ее «излишне интеллектуальным» (как выразился один из них) выступлением в Останкине. Какая-либо помощь с моей стороны исключалась начисто еще и по той причине, что класс — педагогический: нельзя! К тому же Наташа в перспективе — словесница. Да и сам я, веря в нее, не хотел подходить к ней. И однако то и дело поглядывал с тревогой и всякий раз видел склоненное над партой милое, умное и особенно в эту минуту прелестное личико, хотя и бледное, усталое. Без уступок и натяжек комиссия единодушно поставила ей «отлично». Тот самый по-настоящему настоящий экзамен на все аспекты

духовной врелости, в том числе и на умение выдать максимум в сложных условиях, состоялся успешно. Был очень доволен Наташей, но не собой. Чувство знакомое учителю: не остался ли в долгу перед теми, кого учил? Все ли, всегда ли делал как надо?

...Выпускной вечер 307-й школы проходил в актовом зале Технологического института. С высоких стен смотрели на нас знакомые силуэты великих ученых. Это — обязывало. Напутственное слово говорил с кафедры. Четыре десятых класса вместе с родителями, гостями битком заполнили зал. Где-то у самой кафедры в третьем ряду среди педагогических ребят сидела счастливая Наташа, повзрослевшая в своем нешкольном, праздничном платье. К «слову» готовился, как к уроку, да это и будет урок, только с кафедры. Говорил о том, как трудно... быть учителем. Из «остаточных» эмоций, что обычно шлейфом тянутся за нами, самая горькая — был ли на уровне тех, кто доверился тебе? Если нет, значит, «недостача». Переучет нужен, нужна ревизия. Идя за нами, ребята не ведают собственных уровней. А ведь у кого-то из них (пусть не во всем, во многом и уж наверняка в чем-то) он выше, чем у тебя. На свой или его уровень ориентироваться? Вот о чем нередко думаешь на пути к ученику... по дороге домой. Загадочная у нас, словесников, профессия. Иной раз ничего особенного не сказал, а получили — много и многие; бывает, и о том, и об этом и так, и эдак говоришь, а в итоге ерунда какая-то, жалкая мелочишка...

О многом еще и очень важном говорил я в тот вечер. На то он и вечер, который, вопреки поговорке, бывает иногда мудренее утра, если живешь целым днем. И — годом, жизнью. Закончил же словами Горького.

«Человек — вот правда!» Но всякий ли поднялся и поднял другого до этой правды? Ответим на этот главный вопрос — своей работой, судьбой.

Дата добавления: 2015-08-26