Ф. Ницше

Русские генералы и офицеры, начиная с декабристов, никогда не были искушены в политических играх, а, уж тем более — в политических игрищах. Это — удел гражданских политиков и политиканов. В то же время, политика всегда настигала генералитет и офицерство. Причем, как правило, врасплох. Но если первое обстоятельство — естественный ход событий, то второе — специфика русской истории.

Офицеры мало, что понимали в играх политиков, развернувшихся на подмостках политического театра тихого Дона. Они знали одно: предстоят тяжелые кровопролитные бои с противником, который их ненавидел лютой ненавистью и очень значительно превосходил в живой силе и технике. Той же монетой ненависти платили красным белые волонтеры…

Рассуждай, не рассуждай, а политика властно ворвалась в жизнь зарождавшейся Добровольческой армии. А так как политика никогда не может быть кристально чистой, то вскоре вокруг «Белого дела» и его главного в тот момент детища — Добровольческой армии, разгорелись нешуточные политические страсти, перемешанные с мелкими политическими страстишками. Всей той накипью, которая и превращает политическое действо в политические игрища.

Пришлось Антону Ивановичу снова с головой кинуться в политический омут. Причем, на самом политическом Олимпе…

18 (31) декабря 1917 года состоялось первое совещание представителей партии кадетов, Совета общественных организаций, торгово-промышленных кругов, других либерально-буржуазных деятелей и генералитета. Предстояло решить вопросы существования и укрепления единства «Алексеевской организации». По существу, все свелось к определению роли двух генералов: Алексеева и Корнилова.

Как ни странно, столь долго ожидаемое появление генерала Корнилова на Дону едва не привело к кризису нарождавшегося «Белого Дела». Это случилось потому, что между генералами Алексеевым и Корниловым сразу обостришлась имевшаяся острейшая личная неприязнь. Столкновения между ними приобрели резкие формы. Обе стороны обвиняли друг друга в самых фантастических грехах, включая стремление впрямую устранить конкурента. Живя на одном этаже гостиницы «Европейская», они, в тех редких случаях, когда этого требовали дела, общались между собой исключительно в письменном виде. В момент одной из ссор Корнилов и Алексеев одновременно заявили о выходе из организации: Алексеев, мотивируя это здоровьем, а Корнилов, выразив намерение уехать в Сибирь.

Однако хрупкий организм зарождающейся Добровольческой армии, справедливо полагал генерал Деникин, не выдержал бы удаления любого из бывших Главковерхов. В первом случае (уход Алексеева), армия раскололась бы, во втором (уход Корнилова), она бы развалилась. Но им обоим в узких рамках только что начинающегося дела было слишком тесно. Характерно, что именно Деникин приложил много усилий для примирения двух генералов, но особых успехов не добился, хотя в конце декабря 1917 года Корнилов и был официально назначен командующим Добровольческой армией.

Не менее острая проблема, которую призвано было решить совещание — создание органа, возглавившего бы все белое движение.

В декабре 1917 года Деникин в присутствии генералов Алексеева, Корнилова, Каледина, Лукомского, Романовского, Маркова прочитал разработанную им лично записку, в которой изложил «Конституцию верховной власти на Дону». Принимая во внимание взаимоотношения генералов Алексеева и Корнилова и интересы Дона, Деникин предложил создать триумвират Алексеев — Корнилов — Каледин. Автор «Конституции» предложил отдать в компетенцию первого гражданское управление, внешние сношения и финансы, в компетенцию второго — всю военную власть, а атаману Каледину — управление Донской областью.

Верховной властью, по деникинскому замыслу, должен был стать Триумвират. Он разрешал бы все вопросы государственного значения. Предполагалось, что в заседаниях должен председательствовать тот из триумвиров, чьего ведения вопрос обсуждается.

Генералитет одобрил проект Антона Ивановича. После редактирования триумвиры подписали его «Конституцию». Один экземпляр был послан «Московскому центру». Так, при непосредственном участии генерала Деникина, было создано первое общерусское противобольшевистское правительство, которое просуществовало в течение месяца, до самоубийства Каледина.

Однако при сложившихся личных отношениях двух из «триумвиров» вновь созданный орган, если бы он действительно играл какую-либо роль, был бы нежизнеспособен. По оценке Деникина, найденная конструкция была «исключительно психологическим средством», позволившим генералу Алексееву сдаться, сохранив при этом лицо. В случае раскола основная масса добровольцев, несомненно, пошла бы за генералом Корниловым. Но и без организаторских талантов генерала Алексеева обойтись было трудно, особенно при сборе денежных средств. Представители «Московского центра» в начале декабря привезли 600 тысяч рублей, а позднее еще около 200 тысяч. С этой же целью в Москву и Петроград регулярно направлялись специальные курьеры, такие как медсестра Нестерович-Берг, доставившая за несколько поездок более 30 тысяч рублей.

Что же получается? Деникин, столь не любящий политическую деятельность, проявил себя в самом начале белого движения как способный политик. Он умел, хотя и не всегда, находить гибкие формы взаимодействия с представителями различных политических сил в сложной военно-политической обстановке. Но данная положительная тенденция в его дальнейшей политической деятельности не получит надлежащего развития и просто затухнет…

Следовательно, к началу 1918 года у белых волонтеров рельефно вырисовались фигуры вождей. Это не прошло незамеченным для очевидцев.

Б.Ростов в воспоминаниях о зарождении белого движения классифицировал его лидеров следующим образом: Алексеев — основатель Добровольческой армии, а Корнилов и Деникин — ее вожди. Вряд ли можно согласиться с мнением генерала С.В.Денисова, писавшим в эмиграции, что Деникина нельзя на первом этапе (до I Кубанского («Ледяного») похода) относить к вождям белой борьбы. Видимо, такие мысли навеяны автору воспоминаний его личной конфронтацией с Деникиным в 1918 году.

Но, заметим, что Антон Иванович то времяне играл первых ролей. Он был третьим лицом после Алексеева и Корнилова.

Прибывшие из столицы представители «Московского центра» тоже включились в политическую тусовку по поводу власти. На одном из совместных заседаний добровольческого командования и московских делегатов было принято решение об образовании Гражданского совета. В него вошли генералы Л.Г. Корнилов, М.В.Алексеев, А.М. Каледин, А.С. Лукомский и И.П.Романовский. От «Московского центра» были представлены М.М.Федоров, Г.Н.Трубецкой и А.С.Белецкий (после его отъезда в Москву он был заменен П.Б.Струве). На персональных началах был приглашен П.Н.Милюков. От донских властей в совет были включены помощник атамана М.П.Богаевский, Н.Е.Парамонов, депутат Войскового круга П.М.Агеев и председатель крестьянского съезда С.П. Мазуренко. Два последних считались социалистами и представляли в совете так называемую революционную демократию.

Политические взгляды основателей белого движения не отличались левизной, но массовое сознание в ту пору еще не изжило привнесенные революцией ярлыки. Это сыграло решающую роль, когда встал вопрос о включении в состав совета Б.В.Савинкова. Первоначально Корнилов этому противился, не без основания подозревая знаменитого «эсера-бомбиста» в двойной игре во время августовских событий. Но в то же время Алексеев и Каледин надеялись таким образом расширить социальную базу антибольшевистской борьбы. В результате Савинков и еще один его соратник — бывший комиссар 8-й армии В.К. Вендзягольский тоже вошли в Гражданский совет. Аналогичное предложение, по словам генерала М.В.Алексеева, предполагалось сделать Г.В.Плеханову, А.А. Аргунову и Е.Д.Кусковой.

Создается впечатление, что вожди Добровольческой армии особо и не разбирались в оттенках левых политических течений. Чего только стоит такое заявление Алексеева:

— Конечно, с Черновым и его партией никаких переговоров быть не может — нам с ними не по пути.

Между тем, Чернов и Аргунов состояли в одной политической партии — партии эсеров.

Деникин от сделанного ему предложения войти в состав Донского Гражданского совета отказался. Думается, что его отказ от допуска к столу, где хотели резать пирог власти, можно расценивать как принципиальность. Антон Иванович не стал скрывать мотива отказа от предложения войти в новообразуемое властное учреждение — нежелание работать с Савинковым, вошедшим в Совет от революционной демократии. Интересные данные по этому вопросу приводит в своих воспоминаниях генерал Лукомский. Он утверждает, что неприязнь генерала Деникина к Савинкову доходила до того, что Антон Иванович, чтобы не встречаться с Савинковым в январе 1918 года в Новочеркасске у Алексеева, «даже уходил в другую комнату».

По всему видно, что Антон Иванович — крупный политический игрок. Но он играет на политическом поле, где уже просматривалась та тенденция, что расцветет пышным цветом в обозримом будущем и станет одной из существенных причин гибели «Белого дела». Это — отсутствие единства в антисоветском лагере.

Итак, наперекор всем трудностям, при активном участии Антона Ивановича, Добровольческая армия родилась. Но день рождения она отметила не за праздничным столом, не торжественным маршем белых волонтеров, а первой пролитой братской кровью. Добровольческую армию ждало трудное детство…

А за политические игрища амбициозных артистов политического цирка пришлось платить…

В начале января советские войска развернули наступление на Ростов и Новочеркасск. Общее руководство операцией осуществлял Антонов-Овсеенко. Красные наступали двумя колоннами, которыми командовали соответственно Саблин и Сиверс. А моральное разложение донского казачества достигло таких размеров, что атаман Каледин почувствовал полную беспомощность и одиночество. Надежда, теплившаяся в его душе, что каким-то чудом удастся оградить Дон от общей участи, окончательно исчезла. Анархия охватила всю область войска Донского. Призывы и увещевания потеряли силу…

Промелькнула на горизонте героическая фигура есаула Чернецова. Его партизанский отряд, состоявший из учащейся молодежи, с успехом дрался на всех направлениях. Красные высоко оценивали его голову. В одном из боев Чернецов был захвачен в плен и зверски замучен. С его смертью последняя искра сопротивления угасла.

Повсюду вспыхивали казацкие мятежи. Офицеров убивали и, по словам Каледина, «в некоторых полках Донского округа удостоверены (были) факты продажи казаками своих офицеров большевикам за денежное вознаграждение». Трагедия Каледина заключалась в том, что Дон за ним не пошел. Он оказался безвластным и бессильным.

Добровольцы, захлебываясь кровью, неся огромные потери, благодаря высокому моральному духу и военному профессионализму, имея малое количество сил и средств, сдерживали из последних сил продвижение красных частей. Пощады побежденным нет. Ни с той, ни с другой стороны. Генерал Марков, отправляя в бой последние резервы, напутствовал идущих на смерть:

— Имейте в виду, враг чрезвычайно жестокий. Бейте его! Пленными загромождать наш тыл не надо!

Вечером 15 января в доме Парамонова на Пушкинской улице в Ростове, где расположился штаб командующего Добровольческой армией генерала Корнилова, состоялось последнее совместное заседание «Триумвирата» и Гражданского совета. В кратком выступлении атаман Каледин крайне пессимистично оценил происходящее:

— Таким образом, нас постепенно, но верно окружают со всех сторон, и выхода нет никакого, надеяться не на кого, абсолютно не на кого, кроме как на самих себя.

Взявший после этого слово генерал Алексеев попытался снять мрачное настроение. Он говорил, что даже если дальнейшее сопротивление покажется бесполезным, это еще не будет означать конца.

— Мы тогда уйдем к Саратову или куда-нибудь за Волгу и там соберемся с силами для новой борьбы, Добровольческая армия готова к этому.

Но эти слова отнюдь не успокоили атамана.

— Для меня это большая новость,— заявил он, — что Добровольческая армия собирается куда-то уходить из Донской области и что она даже уже готова к этому.

Алексеев пытался что-то объяснить, но Каледин, поклонившись всем, вышел из комнаты.

28 января Корнилов принял судьбоносное решение. Он телеграфировал атаману о том, что добровольцы прекращают оборону Ростовского района. На следующий день Каледин доложил об этом донскому правительству и объявил, что слагает с себя власть. Поднявшись в жилые комнаты на второй этаж атаманского дворца, он, один из героев Брусиловского прорыва, свел счеты с жизнью выстрелом в сердце.

Новым атаманом был избран генерал-майор А.М. Назаров. Съехавшиеся к 6(19) февраля в Новочеркасск представители полков и станиц объявили себя Малым войсковым кругом. Круг делегировал атаману исключительные полномочия и объявил всеобщую мобилизацию казачества.

В надежде на то, что это сможет изменить положение, добровольческое командование задержало выполнение ранее принятого решения. Но скоро стало ясно, что катастрофа неминуема. 9 (22) февраля 1918 года Корнилов отдал приказ об уходе из Ростова. В жизни Антона Ивановича началось былинное время Первого Кубанского («Ледяного») похода.

Дата добавления: 2015-08-20