Глава 20. Как нельзя вовремя, подумал Джим, когда Матиас уставился на него так

Как нельзя вовремя, подумал Джим, когда Матиас уставился на него так, будто посреди лба у него вырос рог.

Совершенно не подходящее время для того воспоминания: очевидно, кто-то из спецподразделения сидел у Матиаса на хвосте. Это единственное логическое объяснение… но не это выносило ему мозг.

Девина, по всей видимости, спасла их задницы.

Она пришла, отменно поработала ножом и исчезла. И поскольку демон никогда не делала того, что не приносило ей выгоды, он задумался, какова роль этой попытки убийства во всей игре. Может, никакая… в конце концов, если Девина хотела повлиять на Матиаса на его перепутье, он нужен ей живым.

И Джим, как оказалось, выполнил отнюдь не первоклассную работу, защищая ублюдка.

– Я выстрелил в тебя… – повторил Матиас.

Джим взглянул на него, молча говоря «соберись»:

– Хочешь получить за это медаль? Куплю тебе такую через Интернет. Но пока ты не погрузился в экзистенционализм, ведь именно для этого и предназначены бронежилеты, так?

– На тебе его не было. – Матиас снял очки и прищурился. – Нет его и сейчас.

– Так, ладно, мы в общественном месте с трупом, напичканным пулями из наших пистолетов. Ты серьезно думаешь, что торчать здесь и болтать – хорошая идея?

– Я знаю его, – сказал Матиас, показывая на нападавшего. – Просто не могу понять, откуда.

– Слушай, я тут все приберу. Будь так добр поднять свою гребаную задницу и вернуться в номер…

– Скажи мне. Или я никуда не пойду.

На долю секунды Джим вспомнил, так отчетливо, почему он всегда называл парня «Ублюдок Матиас».

– Хорошо. Ты был его боссом.

– И каким именно?

У них не было на это времени.

– Мне ты не нравился, вот что я скажу.

– Я был и твоим боссом… не так ли. – Когда Джим больше ничего не сказал, парень обнажил зубы. – Какого черта ты затягиваешь с ответами. Так или иначе, я сложу кусочки мозаики воедино, а ты лишь раздражаешь меня.

Черт. Была очень большая вероятность, что Матиас не сдвинется с места, а Девина вернется… или, что ничем не лучше, заявятся копы или служба безопасности отеля.

– Ладно, – грубо ответил Джим. – Боюсь, если ты узнаешь, то окажешься в аду. Ну как?

Матиас отпрянул.

– Ты не похож на фанатика христианства.

– Я и не фанатик. Так, может, прекратим нести чушь и начнем двигаться?

Матиас с трудом встал на ноги, перекинул трость через плечо и опустился к щиколоткам мертвого парня.

– У тебя не получится вечно уходить от вопросов.

– Какого черта ты делаешь?

– Мы разберемся с этим вместе…

– Нет…

Звук сирен прервал спор, и они оба посмотрели на дверь. Если повезет, копы проедут мимо, громкость пойдет по кривой, когда полицейские приблизятся и поедут дальше…

Нет. Кто-то что-то увидел или услышал и позвонил в 911.

Когда в переулке резко остановилась машина, Джиму хотелось пойти легким путем… просто погрузить Матиаса в транс, в мгновение ока переместить труп и разобраться с памятью копов в синих костюмах, которые в этот самый момент выходили из своих машин с фонариками. Но было тяжело вмешиваться в сознание нескольких людей одновременно. А поджег тела выдаст их точное местоположение.

Джим надеялся, что парни в синем потратят какое-то время на обыск переулка.

– Ни звука, – рявкнул он и схватил Матиаса за пояс, перекинул его через плечо и пошел вниз по коридору.

– Да ты, блин, издеваешься, надо мной…

Высказывание протестов прекратилось либо потому, что Матиас проглотил язык от жесткой транспортировки, либо от кровоизлияния в мозг, благодаря смешению красок. Но черт подери, они добрались до конца пятидесятимильного коридора, и в этот раз Джиму не пришлось скрывать заряд энергии, который он пустил в замок. Прорвавшись через дверь, он…

Вот, дерьмо.

… вбежал в заднюю часть одного из ресторанов отеля.

Хорошая новость заключалась в том, что из этого помещения, похоже, выносили завтрак и ланч; здесь никого не было, варочные поверхности и конторки из нержавеющей стали вымыты и задраены в конце рабочего дня. К сожалению, заряды энергии активировали сигнализацию, красные лампочки мигали во всех углах.

– Сюда, – сказал Матиас, показывая на двойные двери с круглым окошком. – И поставь уже меня на пол.

Джим опустил парня, и они продолжили путь, проходя мимо плиты длиной в футбольное поле, затем раковины, достаточно глубокой, чтобы вымыть слона. Стуча обувью по красному плиточному полу, Джим взглядом искал панель управления сигнализацией, своего рода материнскую плату, но, разумеется, никто не додумался разместить ее посреди вотчины Эмерела Лагасси[69]. Кроме того, даже если ему удалось бы ее выключить, сигнал уже послан.

Пробежав через дверцы, открывающиеся в обе стороны, они оказались на открытом пространстве, заставленном квадратными столиками для голодных людей, которые не придут за тостом или яичницей еще часов семь…

На другой стороне затемненные стеклянные стены, отделявшие закусочную от холла, демонстрировали тройку бегущих людей, которые наверняка были из службы безопасности отеля.

Они с Матиасом оба посмотрели налево, где были раздернуты оформлявшие старомодные раздвижные окна шторы, длиной от потолка до пола.

Никаких обсуждений. Оба метнулись к единственному возможному выходу. К чести Матиаса, он не пытался геройствовать, когда они добрались до них; он резко остановился и позволил Джиму открыть щеколду и схватиться за медную ручку у основания подоконника.

Чтобы поднять окно, Джим приложил не только свою спину. Поддавшись также его силе мысли, окно скользнуло вверх с треском, будто вырвалось из картинки.

Прыжок на тротуар с высоты двенадцати футов.

– Дерьмо, – сказал Матиас. – Тебе придется меня поймать.

– Без вопросов.

Скоординированной волной Джим оказался в опущенных руках гравитации. Он приземлился прямо на солдатские ботинки и вытянул руки. Выход Матиаса был грубее, судя по виду, его ноги тяжело сгибались, но парень был не глуп. Он ухватился за окно и закрыл его за собой, хотя он кое-как умещался на краю.

Он отпустился, отправив себя в свободное падение, его черная куртка бесполезно болталась позади, как парашют с пулевым отверстием.

Джим, ворча, поймал бывшего босса, не давая ему упасть на тротуар.

– Они нашли нашего друга, – сказал Матиас, оттолкнув Джима.

Как и говорил Матиас, с другой стороны здания копы открыли те двойные двери и вошли в коридор, из переулка время от времени выглядывал свет от их фонариков, будто они размахивали ими вокруг истекающего кровью убийцы.

Пора стать призраком.

Двигаясь тихо и так быстро, как только могли, они вдвоем направились в противоположном направлении. В отличие от спецподразделения, в случае с Колдвелловским отделением полиции подкрепление было самым главным, и как ожидалось, в ночи стало раздаваться все больше сирен.

Примерно через пятьдесят ярдов они с Матиасом остановились на другом углу отеля, осмотрелись и вышли из переулка, спокойными как замерзшая вода.

– Сними очки, – сказал Джим, сосредоточившись на тротуаре впереди.

– Уже.

Джим взглянул на своего бывшего босса. Мужчина поднял голову, смотря прямо вперед. Его рот слегка приоткрыт, он дышал как товарный поезд, но это нельзя увидеть, если не искать признаки гипоксии.

Для всех окружающих они были обычными парнями, вышедшими на прогулку, не связанными ни с какими странностями.

Джим испытывал странную потребность сказать бывшему боссу, что ублюдок хорошо поработал. Но это смешно. Их обоих тренировал один и тот же сержант, оба потратили годы, бок о бок отрабатывая технику отступления, проходили через множество вариантов такой ситуации.

К тому времени, как они вошли в холл, Матиас уже легко дышал.

Не стоит и говорить, что парень останется в «Мариоте». После предпринятой попытки, которая закончилась не только смертью нападавшего, но и участием парней со значками, вторая попытка будет сложнее и рискованней, по крайней мере, в ближайшую пару дней.

Кроме того, они прошлись по кухне. Очень профессионально.

Будет досадно не попробовать приготовленную еду.

***

Упорство Мэлс было вознаграждено… но не так, как она ожидала.

Команды новостных каналов разъехались сразу после полуночи, затем начали расходиться копы. Даже Монти ушел раньше нее. Наконец, остались лишь криминалисты, два детектива и она.

Желтая полицейская лента становилась все уже, когда уменьшалось и количество людей, а она подбиралась все ближе и ближе к открытой двери номера. Поэтому когда пришло время перевозить жертву, она смогла все четко рассмотреть. Двое мужчин вошли в номер с черным мешком для тела, но ванная комната, была тесной, и им пришлось опустить мешок на ковер и вынести тело, чтобы уложить в него.

Бедная девушка.

– Да, это ужасно.

Мэлс развернулась, не осознавая, что говорит вслух. Высокий, пугающего вида парень стоял позади нее, типичный крутой мачо в черной кожаной косухе и с пирсингами на лице. Вот только в выражении его лица сквозила боль, которая сразу изменила ошибочное мнение о нем. Он был сосредоточен не на ней; он неотрывно смотрел на мертвую девушку, чьи безжизненные конечности аккуратно уложили, прежде чем молния сокрыла ее в черных складках толстого полиэтилена.

Мэлс повернулась к месту преступления.

– Сочувствую ее отцу.

– Ты его знаешь?

– Нет. Но могу себе представить. – Опять же, ее старик мог вообще не заботиться о ней – одна из причин, почему ей так не повезло в жизни. – Просто… когда-то она была малышкой. Когда-то она была невинной.

– Скорее всего.

Любопытство заставило ее вновь обратиться к мужчине.

– Ты остановился в мотеле?

– Просто проходил мимо. – Мужчина выдохнул со странным чувством горечи. – Черт, я ненавижу смерть.

В эту секунду Мэлс почему-то подумала о своем отце. Его тоже унесли с места аварии в мешке… после того, как вырезали из водительского сиденья «Челюстями Жизни»[70].

Был ли он в раю? Смотрел вниз на них? Или смерть всего лишь выключатель, словно глушение двигателя, выдергивание шнура пылесоса из розетки?

Для неодушевленных предметов не было загробной жизни. Тогда почему люди верили, что их судьба иная?

– Потому что она иная.

Она обернулась через плечо и неловко улыбнулась.

– Не знала, что думаю вслух.

– Все нормально, – сказал парень, слегка улыбнувшись. – Нет ничего зазорного в надежде, что дорогие тебе умершие покоятся с миром, или же в вере. На самом деле, это хорошо.

Мэлс снова сосредоточилась на номере, думая о странности этого разговора по душам с совершенным незнакомцем.

– Хотела бы я знать наверняка.

– Жаль, что ты журналистка. Ты разболтаешь секрет.

– Словно Рай и Ад – информация для избранных? – засмеялась она.

– Точно. Для истинной привязанности людям необходимы две вещи: нехватка и неизвестность. Если бы любимые были с вами вечно, вы бы принимали их за должное, а зная наверняка, что вы воссоединитесь, не стали бы скучать. Все это часть божественного плана.

Значит, он религиозный фанатик.

– Что ж, все ясно.

Они отошли, когда офицеры взялись за нейлоновые ручки мешка и начали уносить жертву. При мрачной процессии Мэлс догадалась, почему Дик дал ей это дело. Мертвая девушка, ужасное место преступления, опасные улицы Колдвелла, бла, бла, бла. Просто он урод, отплачивающий ей за очередной отказ.

И, по правде говоря, она была испугана, как и любой человек, имевший совесть. Но она все равно выполнит свою работу.

Перегнувшись через порог, Мэлс обратилась к главному копу:

– Детектив де ла Круз? Сделаете заявление?

Детектив оторвал взгляд от старомодного блокнота:

– Ты все еще здесь, Кармайкл?

– Разумеется.

– Знаешь, твой старик гордился бы тобой.

– Спасибо, детектив.

Подойдя к ней, де ла Круз не обратил внимание на большого парня, стоящего рядом, но он всегда такой. Его мало что напрягало.

– Мне пока нечего сказать. Прости.

– Нет подозреваемых?

– Без комментариев, – сказал он, слегка сжимая ее плечо. – Передавай привет матери, хорошо?

– Что насчет цвета волос?

Он просто помахал через плечо и продолжил свой путь, сел в темно-серый «Краун»[71] и выехал с парковки.

Когда последний офицер закрыл дверь номера, запер ее и опечатал, Мэлс повернулась к мужчине позади…

Его не было, словно он вообще тут не появлялся.

Странно.

Возвращаясь к машине Тони, она могла поклясться, что за ней все еще следили, но рядом никого не было. Чувство не пропало, когда она начала ехать, и Мэлс уже задумывалась, можно ли подцепить паранойю подобно вирусу.

Матиас определенно был на взводе, но у него могли быть на то причины.

А у нее нет.

Мэлс выбрала кратчайший маршрут до дома, по дорогам с твердым покрытием, а вновь проезжая мимо кладбища, она решила сделать небольшой крюк.

Дом, у которого она, в конце концов, остановилась, располагался на улице, где у каждого гаража, за исключением этого, стояли два одинаковых веселых фонаря по обе стороны двери.

В конкретно этом доме свет был выключен как внутри, так и снаружи, черная дыра среди всех других, занятых владельцами жилищ.

Протягивая руку к двери автомобиля, ей хотелось немного осмотреться, заглянуть в окна, может, найти незапертый проход в гараж. Но как только она дотронулась до ручки, волна страха накрыла ее, как если бы окружающая слежка выросла в настоящего бугимена, подкравшегося к ней сзади с ножом.

Мэлс дала страху секунду, чтобы та прошла, на случай, если она стала результатом изжоги от бургера с картошкой в «Мариоте», но когда тот не покинул центр ее груди, она вновь надавила на газ и развернулась посреди улицы.

Возможно, дело в тумане, который все еще держался в воздухе.

Да, серийный убийца… киношный туман, из-за которого ночь казалась темнее и опаснее, чем была на самом деле.

Уезжая, она заблокировала двери и вцепилась в руль.

Мэлс не расслаблялась, пока не заехала на знакомую подъездную дорожку родительского дома, передние фары машины Тони осветили фасад Кейп-Кода, в котором она выросла.

Почему-то она сосредоточилась на ставнях на втором этаже. Тех, что снаружи мансардного окна ее спальни.

Отец починил их, когда ей было десять лет: после того, как панели снес ураган, он поставил блестящую алюминиевую лестницу и поднял старые деревяшки, балансируя их на карнизе, вновь прикручивая штыри, все поправляя.

Мэлс придерживала основание лестницы просто потому, что хотела поучаствовать в этом. Она не волновалась, что папа упадет. В тот день он был суперменом.

Он был им каждый день, на самом деле.

Мэлс вспомнила того незнакомца у мотеля, мужчину со странной верой и пирсингами. Может, для кого-то в его словах о нехватке и уверенности был смысл. Но для нее… если бы она знала наверняка, что с ее отцом все в порядке, она бы действительно обрела некоторый мир.

Забавно, до сегодняшнего дня она не осознавала, что нуждалась в этом.

С другой стороны, с тех пор, как он умер… она перестала приглядываться к вещам.

Просто это было слишком больно.

Дата добавления: 2015-08-20