Глава 96. Как и все остальные гости Комрека, Петра и Питер в тот день сидели у себя в

Как и все остальные гости Комрека, Петра и Питер в тот день сидели у себя в апартаментах. Он прокрался к ней в комнату, принеся с собой очередную порцию наркотиков, полученных от подкупленного охранника, который регулярно снабжал его «дурью». Охранник нервничал, потому что знал: если его поймают на этом деле, он будет казнен, а его тело бросят в печи замка, по этому поводу у бывшего военного не было никаких иллюзий, так что Питер был вынужден платить очень дорого, чтобы заинтересовать его.

В люксе у сестры они провели остаток дня, намереваясь остаться там и на всю ночь, лежа голыми в кровати с балдахином и разжигая наркотиками любовную страсть, сильную, как никогда прежде, после длительного вынужденного воздержания. К вечеру они были в приятной дымке, в которой болтали, снова исследовали тела друг друга, пребывая в глубоком наркотическом угаре, и прикончили последнюю дозу кокаина, которую Петра привезла с собой в Комрек в модифицированном ингаляторе для астматиков. За это время они увлажнили пересохшие глотки тремя бутылками «Шабли», которые Петра выкрала в баре одной из пустых гостиных.

В какой‑то миг им показалось, что они слышат отдаленный топот и что кто‑то стучит в дверь спальни и кричит какие‑то непонятные слова. Во всяком случае, это их рассмешило. Вместе, в объятиях друг друга, они мирно задремали, а затем попали в восхитительные места, где сны были реальностью, а все остальное было фантастикой. В таком бессмысленном, сомлевшем состоянии они пребывали до самой ночи, и приглушенные взрывы мало что для них значили. Даже сильнейший взрыв, сотрясший спальню, не произвел никакого эффекта, лишь слегка нарушил их глубокий сон, заставив Питера перевернуться в кровати и закрыть уши подушкой.

Петру разбудил дым, просочившийся под дверь. В ее сюрреалистическом сне наяву черный дым стал демонами с огромными черными, раскосыми глазами, волосатыми хоботами вместо носов и острыми когтями вместо рук. Окружив кровать, они смотрели на нее и на ее спящего любовника. Они лукаво улыбались, с толстых губ капала слюна, взгляды у них становились все похотливее, скрюченные когти тянулись к ее обнаженной груди, словно хотели к ней прикоснуться. Однако эти монстры были сотканы из дыма и не могли реально соприкоснуться с ее голой плотью.

Остатки соображения, которыми она еще располагала, подсказали ей, что, хотя демоны были мнимыми, дым был достаточно реален. Ибо от него першило в горле и резало глаза.

Она подумала, что где‑то в замке она слышит крик. Потом еще один. И в комнате становилось слишком жарко.

– Питер! – закричала она, отчаянно тряся его за плечо.

Он шевелился, но не просыпался.

– Питер! – теперь она просто вопила, и он наполовину пришел в себя. Инстинкту выживания удалось прорваться в помраченный разум. Он сел на кровати, затуманенным взором наблюдая за клубящимся дымом. Спальня была раскалена.

– О, черт, – прохрипел он, – замок горит! – Он повернулся к сестре. – Почему никто не пришел за нами? Почему не слышно пожарной сигнализации?

– Может, не работает, – неуверенно сказала она.

Он быстро осмотрел дверь, дым в щели которой теперь так и валил.

– Боже, Боже мой! – Его глаза метнулись к окну, и пристальный взгляд Петры последовал за ними.

– Почему на них решетки, мать твою?! – заорал он, как будто в этом была ее вина.

– Ты сам говорил, что так надо. Чтобы никто не выбрался.

– Или не выбросился! – Он понял, что решетки в данном случае предназначались для нее: она уже дважды пыталась покончить с собой.

Он вскочил с кровати, таща за собой постельное белье, оставив сестру ничем не прикрытой. На мгновение у него закружилась голова, и он потянулся к спинке кровати, чтобы не упасть.

– Что ты собираешься делать? – простонала Петра, поджав ноги и обхватив колени руками.

– Хочу посмотреть, можно ли отсюда выбраться! – рявкнул он через плечо, шаркая к двери и придерживая волочащуюся простыню у пояса.

– Нет, Питер. Не ходи туда! Это слишком опасно!

– Но мы же не можем здесь оставаться, черт возьми!

Он редко так сердито кричал на нее. Петра услышала панику в его голосе. Он боялся за них обоих. Он положил руку на медную дверную ручку и тут же отдернул ее.

– Горячая! – крикнул он, отпрянув назад. Но другого выхода отсюда нет, сказал ему возбужденный разум. Он обернул руку простыней и снова потянулся к дверной ручке.

– Нет, Питер, нет!

Но было слишком поздно. Как только он распахнул дверь, пламя схватило его красно‑золотыми когтями, а постельное белье вспыхнуло почти сразу. Затем оно раздулось, и бегущие языки огня поглотили его полностью.

С горящими волосами, пузырящейся кожей, обожженный и брызжущий соками уходящей жизни, он повернулся к своей голой, плачущей сестре, застывшей на кровати с балдахином. Странно, но, может быть, потому, что ум у нее все еще был задурманен наркотиками, она по‑прежнему видела его бледно‑голубые глаза сквозь огонь, плескавшийся вокруг его тела. Он все еще смотрел прямо на нее. Рот у него был открыт, и она была уверена, что, прежде чем начать глотать огонь, Питер позвал ее по имени.

Его пылающие руки, местами кроваво‑красные, а кое‑где уже почерневшие, потянулись к ней, к единственному человеку, кого он по‑настоящему любил и который знал все его секреты, как он знал ее. Шатаясь, он двинулся к кровати, и Петра поняла, чего хочет ее любимый брат.

Питер жаждал ее утешения, ибо она была всем, что у него когда‑либо было.

И она не отшатнулась. Она, напротив, раскрыла ему объятия, как делает мать, чтобы успокоить поранившегося ребенка. Тогда, словно огненный шар с размытым и почерневшим образом какого‑то существа внутри, которое могло когда‑то быть человеком, он рухнул на свою сестру.

И, крича от боли, Петра обвила брата руками. А потом, плотно прижавшись к нему, и ногами.

Дата добавления: 2015-08-20