11 страница. Ответы на эти вопросы приводят к ряду дополняющих друг друга определений.

Ответы на эти вопросы приводят к ряду дополняющих друг друга определений.

Прежде всего необходимо отметить, что на данный момент путем глобализации происходит интенсивное разрушение традиционного общества как такового. Данный процесс не является случайным, он обусловлен тем, что традиционализм обладает изначальной защитной функцией, благодаря которой определенная этническая группа (или общность нескольких этнических групп) сохраняет свою коллективную индивидуальность, а потому — независимость и самостоятельность. Поэтому глобализация является проектом, направленным против традиционализма в любых его проявлениях, от ментальных и культурных до социально–политических и финансово–экономических. В первом случае происходит постепенная трансформация человеческой природы к состоянию тотальной духовно–психологической однообразности, разрушающей народы как коллективные этнические индивидуальности и превращающей человечество в некую гигантскую толпу стандартных существ, находящихся в постоянном перемещении под воздействием факторов производства и потребления. Приведение же человечества к состоянию гомогенной антропологической массы позволяет, в свою очередь, установить над ним абсолютный духовно–психологический контроль со стороны могущественной касты «избранных». Во втором случае, лишая фактического суверенитета традиционное национальное государство, глобализация делает невозможным защиту народами Земли своих финансово–экономических и социально–политических интересов, что создает тем самым условия для перераспределения материальных богатств и ресурсов планеты (от человеческих до природных) в пользу тех сил, которые планируют и осуществляют глобализацию.

Современная западная пропаганда в средствах массовой информации особо подчеркивает, что глобализация якобы является процессом сугубо объективным, а потому необратимым. Ей вторит и значительная часть академических кругов (в том числе и стран СНГ). Все они неустанно повторяют мысль, что глобализацию необходимо принимать как данность, к которой нужно приспосабливаться. В данном случае достаточно удачно используется старый марксистский комплекс, проявляющийся в стремлении наложить на мировой исторический процесс некие «объективные закономерности», якобы его определяющие. Если советские марксисты когда–то провозглашали неизбежность победы в мировом масштабе коммунизма, то сейчас западные «марксисты» провозглашают как закономерную неизбежность победу во всемирном масштабе — глобализации. Естественно, что вместе с «объективностью», а потому и неотвратимостью глобализации в массовое сознание инфильтрируется и мысль о неизбежности торжества в мировом масштабе «либерального общества» по западному образцу, которое для многих незападных народов преподносится в качестве своеобразного «светлого будущего», ожидающего всех без исключения, вне зависимости от их желания. Следствием же такого глобального «промывания мозгов» стало доминирование мнения, утверждающего безальтернативность западного пути развития.

Стремление современной пропаганды представить глобализацию как сугубо «объективный процесс» обусловлено еще и задачей сокрытия тех сил, в интересах которых она осуществляется. Любая попытка выявления субъективного фактора глобализации вызывает жесткие карательные санкции со стороны тех, кто формирует общественное мнение, стоит во главе академических кругов, руководит средствами массовой информации и активно поддерживает политику глобализации.

В связи с этим в одной из статей французского аналитического ежемесячника «Monde diplomatique» было подчеркнуто: «…сегодня… мы сталкиваемся с политикой глобализации. Я именно настаиваю на термине «политика глобализации», а не говорю о «глобализации», как если бы речь шла о естественном процессе. Эта политика по большей части держится втайне при ее разработке и распространении» [1].

Об этом же заявляют, к примеру, Г.П. Мартин и X. Шуманн в своей книге «Западня глобализации: атака на процветание и демократию»: «Глобальная экономическая интеграция ни в коем случае не является естественным процессом: она сознательно продвигается целенаправленной политикой» [2, с. 26].

Представление о глобализации как сугубо объективном феномене настолько абсолютизировалось, что любая мысль, отрицающая это, воспринимается как антинаучная крамола мракобесов, помешанных на так называемой теории заговора.

Примером того, какое неизгладимое впечатление производит на апологетов «объективных закономерностей» иной взгляд на действительность может быть I Конвент «Российской ассоциации международных исследований», состоявшийся в апреле 2001 года в Москве. Одна из его секций была посвящена «Проблеме глобализации в современном мире». На ней выступили как российские политологи, так и их коллеги из «Американской ассоциации международных исследований». Подводя ее итоги, заместитель директора Института США и Канады РАН А.Д. Богатуров был глубоко поражен мнением американцев о природе глобализации. В отличие от столпов российской политологии, убежденных в ее абсолютной объективности, по его словам, они считают: «Нет никаких оснований так полагать. Глобализация — рукотворна. И она управляема. <…> Ее сделали и как бы продолжают [ею] пользоваться». Подобное заявление просто шокировало российских ученых, чье мышление до сих пор не может обойтись без какой–либо телеологической схемы.

Главным аргументом против возможности присутствия в рамках основных процессов современного глобализирующегося мира, определяющего субъективность фактора, является его якобы «научная несостоятельность». В соответствии с господствующей идеологией направленная в определенное русло человеческая воля, даже подкрепленная значительными материальными, информационными и технологическими ресурсами, не может направлять ход политики, экономики, культуры и т.п.

Под давлением телеологической методологии умозрительных схем Гегеля и Маркса, подкрепленных так называемой научностью, в массовом сознании сложилось устоявшееся мнение, что человеческий мир и все процессы в нем определяются некими объективными законами. То есть целенаправленно культивируется мысль, что к человеческому сообществу применимы методы, используемые в физике, химии и подобных им науках, которые оперируют совокупностью неодушевленных объектов, четко функционирующих в рамках неких объективных закономерностей.

Данный номотетический подход вот уже не одно столетие предлагается считать единственно возможным в отношении общественных наук, несмотря на то что каждая из созданных «научных» схем, претендующих на открытие вышеупомянутых «объективных закономерностей», демонстрировала свою неадекватность реальной действительности и при соприкосновении с нею рушилась как карточный домик. И хотя тупиковость упомянутого подхода с течением времени становится все более очевидной, его абсолютизация продолжается.

Впрочем, даже если признать существование неких «объективных закономерностей», определяющих все сферы жизнедеятельности человеческого сообщества, возникает резонный вопрос: апочему субъективный фактор, т.е. направленная, материально объективированная (организация, управление, технология, ресурсы и т.д.) человеческая воля не может по своему усмотрению поэтапно формировать «объективные закономерности», определяющие экономические, политические, социальные, культурные и т.п. процессы? История западной цивилизации последних четырехсот лет как раз и свидетельствует о том, что субъективныйфактор является чуть ли не единственным источником все–определяющих «объективныхзакономерностей».

Что же собой представляет данный субъективный фактор глобализации?

Этот вопрос был поднят на упомянутом Конвенте «Российской ассоциации международных исследований». Если россияне не смогли на него ответить, то американские политологи оказались предельно лаконичны, констатировав, что субъектом глобализации является «глобальный индустриальный управленческий класс».

Впрочем, подобное определение достаточно расплывчато и требует большей конкретизации.

Как было показано в предыдущих разделах, определяющая роль в социально–политических и финансово–экономических процессах итальянских городов–государств, Нидерландских Соединенных Провинций, Великобритании и США играли финансовые династии, оказывавшие определяющее влияние на политические процессы как внутри отдельных государств, так и на международном уровне. Таким образом, именно в рамках западных олигархических кланов произошло сращивание финансового могущества и политической власти. И если в этногосударственных фазах западного развития можно увидеть определенные противоречия между наднациональным финансовым капиталом и национальной государственной властью, то уже в Соединенных Штатах, как локальном и экспериментальном прообразе глобальной, космополитической, социально–политической и финансово–экономической конструкции, эти противоречия были практически преодолены. Глобализация же как раз и устраняет противоречие между наднациональным финансовым капиталом и национальной властью, превращая последнюю также в наднациональное явление. Тем самым глобализация абсолютизирует роль и значение транснациональной олигархии, превращая ее в самодовлеющий и определяющий фактор. При глобализации космополитические, финансово–политические группы получают абсолютную власть, соединяя в единое целое международную финансово–экономическую систему с наднациональной системой социально–политического управления. Вот как их характеризует британский профессор Зигмунт Бауман: «Это силы, не имеющие определенного адреса, экстерриториальные, не в пример строго локальным полномочиям государств, свободно передвигающиеся по всему миру, в отличие от государственных институтов, которые, хорошо это или плохо, раз и навсегда сегодня, как и прежде, привязаны к определенной территории. Эти силы изменчивы, хитры, увертливы и изворотливы, неуловимы; найти их трудно, а изловить невозможно» [3, с. LIV].

Указанные транснациональные олигархические группы — это несколько сотен закрытых, очень влиятельных в политическом и финансовом плане семейных династий, связанных между собой личными взаимоотношениями, бизнес–интересами, брачными союзами, общими убеждениями (ценностями) и идентичной ментальностыо. В целом они представляют собой наиболее могущественную силу в мире. В их руках находятся основные финансовые, информационные, политические, научные, военные и т.п. ресурсы планеты.

В этническом плане их ядро составляют англосаксы и ро–мано–германцы. В США они называются «либеральным истеблишментом восточного побережья» (the American Eastern Liberal Establishment), а в Европе «Черной аристократией» (European Black Nobility). Кроме того, в указанных американской и европейской группах транснациональных олигархов изначально присутствуют еврейские финансовые кланы и влиятельные королевские династии Азии.

Как утверждает бывший сотрудник британских спецслужб Джон Колеман, эти люди называют себя «Олимпийцами», так как считают свое могущество подобным могуществу богов. По его мнению, это сообщество состоит «из представителей неприкосновенного правящего класса, в число которых входят королева Англии ^[95], королева Нидерландов, королева Дании и другие королевские семьи Европы. После смерти королевы Виктории, матриарха венецианских Черных гвельфов^[96], эти аристократы решили, что для получения власти над всем миром представителям аристократии необходимо во всемирном масштабе «войти в долю» с неаристократическими, но чрезвычайно сильными лидерами корпоративного бизнеса, и потому двери абсолютной власти были открыты для тех, кого королева Англии предпочитает называть «простолюдинами». По опыту моей работы в разведке я знаю, что главы иностранных государств называют эту всесильную группу «Магами» ^[97] [ 1 с. 216].

Сами эти «маги» являются в определенном смысле некой фантасмагорией. На первый взгляд может показаться, что они представляют собой сообщество людей, которые объединили с определенной целью свои капиталы. Однако на самом деле это капитал объединил этих людей в сообщество, с одной–единственной целью — для того чтобы они его оберегали и беспрерывно увеличивали^[98]. Не деньги служат этим людям, а эти люди всю свою жизнь служат деньгам, передавая по наследству ярмо служения своим детям и внукам. Можно сказать, что, создав собственными руками идола, они принесли себя ему в жертву, тем самым вдохнув в него жизнь и наделив его волей. Теперь же, обретя колоссальное могущество, этот идол высасывает жизнь из миллиардов людей и всего живого на планете. Благодаря аксиологическому перевороту и последовавшему за ним разрушению традиционализма, деньги превратились в наивысшую ценность, некого плотоядного бога, которому человечество непрерывно приносит в жертву себя и окружающий мир.

Осуществив колоссальную концентрацию денежных ресурсов и дистанцировав их от производства материальных ценностей, вышеупомянутые финансово–политические кланы создали универсальное оружие самой мощной разрушительной силы — ссудный капитал, способный не только создавать из ничего прибавочную стоимость (т.е. делать из денег деньги), но уничтожать государства и порабощать целые народы.

Несмотря на то что ссудный капитал не создает материальные ценности, возник он задолго до появления производственного капитала. Впервые в рамках западной цивилизации он проявил себя в качестве могущественной силы в итальянских средневековых городах–государствах под названием «фонди», в которых происходила невероятная для того времени аккумуляция денег. Вокруг них и структурировались первые сообщества западных олигархов.

На протяжении столетий олигархические династии, как некие жреческие касты, преданно служат своим богам — фондам. А так как деньги можно накапливать бесконечно, то для этих семей служение фондам становится смыслом жизни, причем на протяжении целого ряда поколений. Таким образом, эти родовые кланы становятся живым придатком фондов. Как говорит американский экономист и общественный деятель Линдон Ла–руш: «Семья уже не владеет реально фондом. Фонд владеет семьей, как, например, в случае семьи Тюрн унд Таксис в Европе. Это фонд, а принц — всего лишь наследник фонда. Британская королевская семья является собранием фондов. Вы можете наблюдать это во всем мире: корпорации, богатые семьи создают фонды. Например, семья Рокфеллеров. У нее нет больших денег. Есть миллионы, но не миллиарды. Миллиарды заключены в фондах. Таким образом, мы имеем здесь безжизненную коллекцию мертвых душ» [2, с. 28]. «Эти семейства, даже если уже прекратили свое существование биологически, продолжают существовать в форме фондов их имени, как корпорация, которая имеет своих «самовоспроизводящихся директоров» [2, с. 28].

Необходимо учитывать, что на протяжении столетий процесс служения фондам выработал определенную психологию служителей, которая отличается от психологии людей, не ознакомленных с таинством служения. В определенном смысле это люди одержимые и фанатичные. Их индивидуальные качества подобны качествам породистых сторожевых псов, специально выведенных для охраны хозяйского имущества. Главной особенностью их сознания является то, что они рассматривают мир как некий материал, средство для сохранения и беспрерывного увеличения фонда, которому они служат. Для них фонд это абсолютная ценность, ради которой можно принести в жертву что угодно и кого угодно. Образно говоря, эти люди уже много столетий приносят Мир в жертву могущественной абстракции западной цивилизации — деньгам.

Вот как характеризует их Джон Колеман: «Эти изящные, истинные английские джентльмены крайне безжалостны — то, что они сделали в Индии, Судане, Египте, Иране, Ираке и Турции, будет повторено в каждой стране при Новом Мировом Порядке — Едином Мировом Правительстве. Они используютлюбую нацию и ее богатства, чтобы обеспечить свой привилегированный образ жизни. Богатства именно этого класса британской аристократии, сложно связанные и переплетенные с торговлей наркотиками, торговлей золотом, алмазами и оружием, коммерцией и промышленностью, нефтью, средствами информации и развлекательной индустрией. Кроме рядовых лейбористов (но не их лидеров), большинство британских политических деятелей происходят из титулованных семей, ихтитулы наследственны и передаются от отца к старшему сыну. Эта система гарантирует, что никакие «посторонние» не могут и мечтать о политической власти в Англии» [4 с. 200].

Именно это сообщество олигархов, которое возникло и существует вокруг фондов, стоит за всеми социально–политическими и финансово–экономическими катаклизмами, которые потрясали западный мир в течение последних столетий: войнами, революциями, политическими, экономическими и финансовыми кризами и т.п.

Возьмем в качестве яркого примера финансово–политический клан Ротшильдов. Один из биографов этой династии, граф Цезар Корти, в своей книге «Возвышение дома Ротшильдов» констатировал: «Каждый раз крушение какого–то государства приносило Ротшильдам новые богатства». [6, с. 282]. А вот что о них писал в своей работе Генрих Шнее: «Многие читатели с именем Ротшильда связывают понятие «деньги». Это, конечно, верно, так как Ротшильды в первую очередь были банкирами, составившими себе огромное состояние и стремившимися к тому, чтобы постоянно увеличивать его. Но новейшие исследования показали, что они были и политиками, которые неоднократно и решительным образом влияли на политику своих стран, Европы в целом, правда, всегда в интересах своих миллионов.

Они помогали поддерживать и низвергать троны, предотвращали войны, если это угрожало их займам: они снимали министров и назначали новых, угодных им. При помощи денег они правили парламентами и газетами, устраняли конкурирующие банки, даже если их основатели и владельцы были евреями, но, с другой стороны, сами принимали участие в открытии новых банков, в которых они хотели иметь определенное влияние. Для XIX века вполне справедливым было замечание прусского посла Арнима из Парижа: «Банкирский дом Ротшильда представляет собой огромную финансовую мощь наших дней; лишь немногие правительства могут сказать о себе, что они не опутаны золотыми цепями этого банка» [6, с. 282].

А вот как описывает положение Джеймса Ротшильда Генрих Гейне^[99]: «Мне приходилось видеть людей, которые, приближаясь к великому барону, вздрагивали, как будто касались вольтова столба. Уже перед дверью его кабинета многих охватывает священный трепет благоговения, какое испытывал Моисей на горе Хорив, когда он заметил, что стоит на священной земле. Точно так же, как и Моисей, снимал свою обувь, так и какой–либо маклер или агент по обмену, отважившись переступить порог личного кабинета господина Ротшильда, прежде всего стягивал с себя свои сапоги, если не боялся при этом, что его ноги будут пахнуть еще хуже, и этот запах стеснит господина барона. Личный кабинет Джеймса и на самом деле представляется удивительным местом, вызывающим возвышенные мысли и чувства, как вид океана или неба, усеянного звездами: здесь можно почувствовать, как ничтожен человек и как велик Бог! А деньги — это Бог в наше время, и Ротшильд — его пророк» [6, с. 241].

«Сегодня я видел, как один разодетый в золотую ливрею лакей шел с баронским ночным горшком по коридору. Какой–то биржевой спекулянт в это время стоял в коридоре. Перед столь важным сосудом он даже снял шляпу. Я запомнил имя этого человека, потому что со временем он непременно станет миллионером…»^[100] [6, с. 296].

Таким образом, именно могущественная транснациональная олигархия сейчас стоит за теми катастрофами, которые потрясают мир, попавший в сферу влияния Запада. Как однажды заявил глава Международного валютного фонда Мишель Камдесю, имея в виду управляющих фондами с Уолл–стрит: «Мир в руках этих парней» [2, с. 249].

Фонды существуют в значительной мере благодаря разнообразным потрясениям, во время которых им проще, путем спекуляций и ростовщичества, увеличивать свои размеры. Поэтому–то их «обслуживающий персонал» периодически организует масштабные кризисы и катастрофы. Используя свои капиталы, они финансово, организационно и идейно подпитывают и укрепляют, а затем направляют радикально и агрессивно настроенные силы на слом тех порядков, которые мешают максимально эффективному ограблению мира. Это происходит как внутри отдельных стран, так и на уровне международных отношений.

Вот что пишет по этому поводу Боб Фриссел: «Посмотрите, как тайное правительство контролирует военные ситуации. Вы не можете проиграть, если обе стороны ваши. Вначале вы создаете условия, ведущие к войне, затем ведете закулисную игру, определяя, кому достанется победа, а потом предлагаете «решение» проблемы. Безусловно, поскольку вы сами создали эту проблему, ее решение предназначено для укрепления рычагов контроля. После Первой мировой войны нам предложили в качестве «решения проблемы» Лигу Наций. Она не оправдала себя, поэтому были созданы условия для того, чтобы Вторая мировая война стала неизбежной. Потом как «решение проблемы» появилась Организация Объединенных Наций. Любое «решение» продвигает нас все ближе и ближе к Новому Мировому Порядку, к Единому Мировому Правительству. Догадайтесь сами, кто стоит у руля. Они контролируют инфляцию и дефляцию мировых валют посредством центральной банковской системы. Возьмем Федеральный резерв. Он является не более «федеральным», чем Федеральный экспресс–это частная корпорация, «дар», преподнесенный нам международными банкирами в обмен на право манипулировать нашей экономикой и нашей страной. Подумайте о заявлении барона Ротшильда: «Дайте мне контроль над национальной валютой, и меня не будет интересовать, кто создает законы этой страны». Согласно видеофильму «Свобода в равновесии», первый аргумент в пользу центрального управления финансами зиждется на потенциальной способности центрального банка поддерживать стабильность экономики. И все же после принятия Акта федерального резерва в 1913 году нас постигло крушение биржи в 1929 году. Великая депрессия, девять спадов, а национальный долг вырос от одного миллиарда долларов до более чем четырех триллионов» [7]!

Но вместе с этим олигархические семьи фондов всегда остаются в тени событий. Им не нужна известность и популярность, так как главным условием эффективности их действий является секретность. Они всегда стоят за спинами королей, революционных вождей, кровавых диктаторов, президентов и т.п. Их мало кто знает в лицо. Они незаметные по своей природе люди. Именно поэтому данное сообщество транснациональных олигархов иногда называют «тайным правительством».

По мнению Боба Фриссела: «Тайное правительство» в основном состоит из самых богатых в мире людей. Их около двух тысяч, но они уже долгое время контролируют наше так называемое правительство. Они определяют, кого и когда должны избрать на определенный пост. Они решают, будет ли вестись война и когда она закончится. Они контролируют мировые запасы продовольствия, рост и спад инфляции мировых валют. Все это определяется упомянутой группой лиц» [7].

Об этом же пишет и профессор Э. Саттон: «Наивно считать Дэвида Рокфеллера всемогущим диктатором или семью Рокфеллеров всесильной монархией. Это ловушка для опрометчивых. Наш мир значительно сложнее. Мы рассматриваем не отдельную семью, а сообщество власть имущих. Оно, может быть, насчитывает несколько тысяч членов, которые коллективно стремятся повернуть мир, а не только Соединенные Штаты, к достижению их собственных корпоративных целей» [8, с. 35].

Значительную информацию про «тайное правительство» или, как его еще называют — Мировое Правительство, предоставляет книга бывшего члена Совета по международным отношениям и одного из разработчиков концепции «Нового мирового порядка» Кэрролла Квигли «Трагедия и надежда» (1966). По словам доктора К. Квигли, существует скрытая надгосударственная «сеть» глобального управления мировыми процессами. Целью этой разветвленной организации является достижение «глобального общества» под руководством Мирового Правительства. По свидетельству К. Квигли, эта структура является настолько могущественной, что противодействовать ей практически невозможно. Саму эту «сеть» доктор К. Квигли отождествлял с «международными банкирами», людьми, которые отличаются от обычных банкиров тем, что придерживаются космополитических убеждений, вхожи в правительства и занимаются в основном вопросами их долгов, т.е. они осуществляют финансовый контроль над политическими процессами, сохраняя при этом полную секретность своей деятельности.

Управление мировыми процессами, по мнению доктора К. Квигли, находится в руках финансовых династий Европы и Америки, которые осуществляют се, используя международные финансовые структуры. Основным методом достижения власти, который используется ими, — это предоставление денег под большие проценты правительствам и монархам в тяжелые времена. Пример этому — национальный долг США, который сейчас достиг почти пяти триллионов долларов. Любой пенни из него — долг Федеральной резервной системе, корпорации, которая состоит из тринадцати частных банков (!) [9].

Одновременно с катастрофами транснациональная олигархия создает центры военно–политической и финансово–экономической силы, определяющие на конкретном временном отрезке истории процессы мировой политики и экономики. В связи с этим смена каждой фазы развития западной цивилизации сопровождалась пространственным перемещением центра мировой финансово–экономической и военно–политической силы, который оказывался в стране пребывания основных фондов того времени. При этом каждое такое перемещение увеличивало масштаб влияния этих центров силы пропорционально денежным накоплениям фондов и влиянию транснациональной олигархии. Могущество итальянских городов–государств уступало влиянию Нидерландских Соединенных Провинций, которое, в свою очередь, было значительно меньшим по сравнению с могуществом Британской империи. Сама Британская империя по своему размаху не может сравниться с масштабом мирового господства Соединенных Штатов. А США являются лишь прототипом глобальной, всепланетарнойсоциально–политической и финансово–экономической системы, которую сейчас создает транснациональная олигархия.

Таким образом, в определенном смысле развитие западной цивилизации это не что иное, как процесс увеличения финансовых накоплений фондов (аккумулирующих ресурсы планеты) и усиление политико–экономического могущества транснациональной олигархии.

Глобализация или иначе Новый Мировой Порядок^[101], — это та фаза развития Запада, при которой фонды, прямо или опосредствованно, должны овладеть всеми материальными ценностями Земли, а сообщество транснациональных олигархов, служащее этим фондам, чтобы обеспечить это, должно обрести абсолютную власть над миром.

Данная стратегическая цель фондов не случайна. Она вытекает из их природы.

Вот как характеризует ее Л. Ларуш: «Фонд в первую очередь основан на ростовщичестве. Это — чистая рента. Фонд — это не более чем финансовая корпорация, которая обычно имеет какое–то освобождение от налогов — расходы на благодетельность и т.п. Лицо фонда определяется его самовоспроизводящимися директорами, его доверенными лицами. Это как передача живым людям своего интеллекта чужеродным мертвецам. Все фонды функционируют на основании специальных соглашений, которым люди обязаны служить. Главная цель фонда — увековечить себя путем самовоспроизведения на основе ростовщичества. Подобного рода фонды играют доминирующую роль в европейском и американском обществе. Право на ббльшую часть финансовой собственности принадлежит этим фондам. Теперь эти фонды извлекают свою прибыль из ренты в самых различных формах. Они инвестируют в ценные бумаги. Они инвестируют в торговлю ради извлечения торговой прибыли, подобно международным пищевым, зерновым картелям. Фонды идут только на минимальный риск. Они одалживают свои деньги предпринимателям, которые берут риск на себя. Они являются финансовой силой, стоящей за банками, страховыми компаниями и т.п. В результате всего этого они контролируют большинство людей в экономической жизни. Кроме того, они также занимаются благотворительностью: они раздают дотации, с помощью которых контролируют образование, науку, культуру и искусство. <…> Они контролируют прессу, основную часть прессы. Действительно, мы имеем общество, в котором люди говорят: правительство делает это, правительство делает то. Нет! А вы посмотрите, кто стоит за правительством и вынуждает делать те или иные шаги. Существует вот эта форма паразитирования на теле общества. Они, фонды — подобны раку» [5, с. 28].

По своей природе фонд неуязвим и практически вечен. Он не имеет ничего такого, что можно было бы разорить или разбомбить. Он не имеет ничего такого, что можно отобрать, так как капитал фонда фрагментирован, рассредоточен и надежно спрятан. Капитал фонда — это тайна тайн. В какой он форме и где он находится, в семье, которая ему служит, знают лишь избранные. Финансово фонд принимает участие во всех возможных наиболее выгодных экономических проектах, но только до тех пор, пока это безопасно, пока это несет сверхприбыли. Фонд никогда не рискует, так как никогда ничего не создает, он лишь экспроприирует созданное другими.

Фонд — единственно возможная организационная структура, способная к беспредельному накоплению денежных ресурсов. Любая экономическая структура подобной возможности лишена, так как по мере усиления градуированной системы подоходного налога, наступает момент, когда получение прибылей не дает своим хозяевам никакого дохода, все забирают налоги. Только фонд, как «бесприбыльная» организация, способен преодолеть ограничительный барьер современной налоговой системы, аккумулируя практически безграничные финансовые средства. Примером этого может быть Фонд Рокфеллера. В 1913 году, за два с половиной месяца до того, как XVI поправка к конституции США (о подоходных налогах) обретает силу закона, Рокфеллер–старший инкорпорирует свой фонд в качестве филантропической «бесприбыльной» организации и начинает интенсивно «перекачивать» в нее доходы своей финансово–экономической империи. Кроме этого, как уже было сказано выше, фонды имеют право вкладывать свои средства в любое выгодное предприятие и при этом не платить налоги на получаемые прибыли. Так, в финансовом отчете Фонда Рокфеллера за 1998 год^[102] говорится, что его вклады к концу года составляли 3,3 млрд.дол. США, а доходы с вкладов — 13%, т.е. 429 млн.в год. Допустим, административные расходы Фонда составляют 10% от дохода, в таком случае в распоряжении этой организации остается около 400 млн.долларов в год на «филантропическую» деятельность. Сумма внушительная и, что самое интересное, почти бесконтрольно может быть потрачена на что угодно. А ведь это только один фонд из тысяч других, подобных ему.

---

Дата добавления: 2015-08-17