Часть вторая. Образ трамвая в поэзии Мандельштама

2.1. Поэзия для взрослых

Осип Эмильевич Мандельштам родился в Варшавев семье мелкого коммерсантов 1891 году. Чтобы дать своим детям хорошее образование, родители перебрались в Петербург, где часто переезжали с места на место. В 1900 году Осип Эмильевич поступает в Тенишевское училище, там большое влияние на него оказывает преподаватель русской словесности, поэт, автор стихотворных книг и исследований о Пушкине - В. В. Гиппиус. После окончания училища Мандельштам проводит много времени за границей, посещает Францию и Италию. Пишет там стихи и занимается музыкой. Потом в Гейдельбергском университете увлекается философией и филологией.

В 1909 году впервые появляется в «Башне», литературном салоне Вячеслава Иванова. Там часто появлялись А. Блок, А. Белый, А. М. Ремизов, на собраниях поэтов и писателей читались стихи и лекции для молодых поэтов. Здесь же Мандельштам познакомился с Анной Ахматовой, дружба с которой прошла через всю жизнь писателя. После конфликта в кругу символистов формируется «Цех поэтов». По свидетельству Анны Ахматовой Мандельштам скоро стал «первой скрипкой». Состав «Цеха поэтов» менялся, но неизменными его участниками остаются Николай Гумилев, Осип Мандельштам и Анна Ахматова.

В 1913 году выходит первая книга Осипа Мандельштама, где он заявил себя как зрелый поэт. Одновременно с ней напечатаны «Петербургские строфы» в журнале акмеистов. Петербургская тема сближает Мандельштама с такими писателями как А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, И. Бродский. Важной частью создания облика города у Осипа Эмильевича становится образ трамвая.

В начале 1916 года он знакомится с Мариной Цветаевой, начинается их дружба. В 1919 году в Киеве поэт знакомится со своей будущей женой.

Мандельштам попадает в заключение, после освобождения возвращается в Петроград, 1921 году он вместе с семьей переезжает в Москву, потом в Грузию, там узнает о гибели Н. Гумилева, появляется стихотворение «Концерт на вокзале». Издаются сборники Осипа Мандельштама «Tristia», «Вторая книга», «Камень». Его стихи печатаются в Петрограде, Москве, Берлине. Он пишет статьи, посвященные проблемам истории, культуры и гуманизма.

Мандельштамы много переезжают: Армения – Ленинград – Москва. Осип Эмильевич чувствует большую перемену в стране, в его окружении. За стихотворение «Мы живем, под собою не чуя страны» он подвергается аресту в 1934 году, приговор – три года ссылки. Анна Ахматова скажет: «Мандельштам в годы воронежской ссылки продолжал писать вещи неизреченной красоты и мощи»[…]. Второй и последний раз Осипа Эмильевича Мандельштама арестовали в мае 1938 года. Официально было сказано, что он умер 27 декабря в лагере под Владивостоком.

Непростая судьба Осипа Эмильевича, конечно же, повлияла и на его творчество. Неустроенность в мире, отсутствие своего места, надежда на обретение устойчивого положения, перемены в стране, все это отражено в стихотворениях поэта. Образ Петербурга, Москвы, Армении часто появляется в произведениях. Тоска по родным городам чувствуется в воронежских стихах. Немалую роль в творчестве Мандельштама сыграли люди, окружавшие его.

Для нас важен образ трамвая, то какую функцию он выполняет, какое место занимает в произведениях Осипа Эмильевича, Трамвай часто упоминается в стихотворениях Мандельштама, становится частью городского пейзажа, приобретает ту или иную символику, появляется образ трамвая и в поэзии для детей.

Анализ стихотворений расположен хронологически, то есть в той последовательности, в которой они были написаны автором. Посмотрим, меняется ли символика трамвая на протяжении всего творчества поэта. Так же мы соотнесем их с вышеизложенной классификацией образа трамвая в русской поэзии первой трети двадцатого века и сделаем на этой основе определенные выводы.

Мы работали со стихотворными текстами Осипа Эмильевича Мандельштама, которые ориентированы как на взрослых читателей, так и на детей.

Образ трамвая в лирике Мандельштама тесно связан с Москвой и Петербургом, оба города очень много значили для поэта. Он был их певцом. Анна Ахматова, хорошо знавшая и понимавшая Осипа Эмильевича, заметила: «Я чувствую Петербург, Пастернак – Москву, а Осипу дано и то и другое» (Леонид Видгоф «Но люблю мою курву- Москву» Осип –Мандельштам: поэт и город). Для творчества поэта тема урбанизации имеет большое значение. Леонид Видгоф говорит в своей книге, что 20 век – век города: «город, его дух и культура определяли все», в том числе они определили и жизнь, и творчество Мандельштама. Для поэта Москва и Санкт - Петербург являлись живым существами, у них был свой характер, свой облик, своя душа. В каждом из них он чувствовал себя по-разному. Надежда Яковлевна Мандельштам пишет: "Родной город Мандельштама — любимый, насквозь зна­комый, но из которого нельзя не бежать... Пе­тербург — боль Мандельштама, его стихи и его немота". (Н.Я Мандельштам)

Технические новшества, пришедшие с веком города, отражаются в стихотворениях поэта, к числу таких новшеств относится и трамвай.

Как уже было сказано, мы будем двигаться в хронологическом порядке, поэтому первое стихотворение, к которому мы обратимся «Не унывай»:

Не унывай,
Садись в трамвай,
Такой пустой,
Такой восьмой…

В статье – эссе Аркадия Львова сказано, что оно написано в Варшаве, еще до революции. На основании воспоминаний друга поэта Георгия Иванова: «Осип стрелялся, но «неудачно», то есть остался в живых. Отлежавшись в госпитале, он вернулся в Петербург и на другой день по приезде в «Бродячей собаке», у поэтов, читал, давясь от смеха только что сочиненное четверостишие. Датировано оно 1913(1915) годом.

Если учесть обстоятельства, при которых поэт создал эти строки, то четверостишие можно разъяснить так: трамвай – это жизнь, сколько бы ни было в ней пассажиров, ты один, поэтому он «пустой». Жизнь – это подготовка к смерти, об этом говорит и символика цифры восемь – бесконечность. Но ее течение само по себе прекрасно и интересно, поэтому не стоит бояться, не надо «унывать». Стоит отметить, что стихотворение отнесено к «шуточным». Автор дает понять свое легкое отношение к жизненным трудностям, перипетиям, он словно говорит нам, вторя голосу многих поэтов и писателей 20 века что, жизнь тяжела, возможно, бессмысленна, но жить необходимо и нужно уметь получать от этого удовольствие. Из свидетельств современников, а также из шуточных стихотворений можно судить, что Мандельштам был наделен исключительно высокой степенью чувства смешного, которое удивительно сочеталось с серьезностью.

Стихотворение «Мне холодно. Прозрачная весна…»мы так же рассмотрим как трамвайную лирику, из-за метафорической неясности. В нем трамваи предстают в виде «стальных жуков и стрекоз». Нам позволяет думать так сходство внешнего облика трамвая и насекомых (пантограф и усики), о которых говорит Мандельштам. Такие сравнения трамваев с жуками, автомобилей со светляками рисуют образ Петрополя. Такой же образ мы можем встретить и в стихотворениях А. С. Пушкина. Пушкинский подтекст поддерживается пушкинским же именованием «Петрополь» («Медный всадник»). Исследователем Ириной Сурат отмечается близость образов Мандельштама и образов Александра Сергеевича Пушкина. «В каких-то случаях Мандельштам с легкостью пользуется пушкинским поэтическим языком как своим, включая пушкинские имена вещей в собственный художественный мир. В других случаях он извлекает из пушкинского контекста отдельный образ и совершенно преображает его, подвергая «вторичной систематизации», «вторичной духовной обработке». С 42

«Мне холодно. Прозрачная весна…» здесь давно замечен отзвук пушкинских строк начала седьмой главы «Евгения Онегина» - описания весны:

Еще прозрачные, леса

Как будто пухом зеленеют.

Образ леса будет часто встречаться в поэзии Мандельштама в самых разных вариациях, но в стихотворении о Петрополе, не лес, а «зеленый пух» - цвет, перенесенный из пушкинского леса «в залетейский город смерти, в царство Прозерпины». «Зеленый пух» становится символом нежности, беззащитной жизни, «побеждаемой смертью в городе смерти». Мандельштам говорит нам о гибели города старого, о приходе новой жизни, новую жизнь как раз и олицетворяет трамвай. Следует обратить внимание на дату написания – 1916 год. В это время после падения монархии и переворота петербургский период истории заканчивается, поэтому и город описывается мрачный, холодный, лирическому герою горько от этого. Жизнь Петербурга продолжается со звуками машин и трамваев. Не смотря на изменение статуса города, величие его остается.

Примечательно выговаривание полного имени, непременно с отчеством — "Санкт-Петербург". Так называли город Пушкин, Гоголь, Достоевский, Андрей Белый, Мандельштам же обходились без "Санкта". Когда больше крыть нечем, хочется удлинить и прина­рядить титул, добавить важности антуражем.

Благодаря такому названию - «Петрополь» можно говорить о связи времен, и в тоже время о разнице, которая существовала между этими временами.

В данном стихотворении благодаря такому именованию Петербург представляется не просто чем-то родным, а чем-то великим, несущим груз истории России. Манделштам говорит в стихотворении о метаморфозе культуры, государственности, поэзии. Мандельштамовское описание опирается на реальность – многие тогда отмечали ту непривычную зелень на улицах полуразрушенного, вымершего города. Замечательный знаток Петербурга Н.П. Анфицеров писал в сентябре 1919 года:

«Исчезла суета суетствий. Медленно ползут трамваи, готовые остановиться каждую минуту. Исчез привычный грохот от проезжающих телег, извозчиков, автомобилей…Постоянно попадаются пустыри. Деревянные дома, воспоминания о «Старом Петербурге» теперь сломлены. Зелень делает все больште завоевания. Весною трава покрыла более не защищаемые площади и улицы.»с 45

Но следует отметить, что у Осипа Эмильевича автомобили «мчатся», а стрекозы и жуки, под которыми подразумевается трамвай, «летят». Картины Петербурга Анфицерова и Мандельштама не сходятся, поэт говорит именно о быстром движении. Мыслится, что автор имеет в виду не только прямое описание картин города, он и не стремился к этому. Скорее всего, здесь показано восприятие движения времени лирическим героем через движение транспорта.

Образ «зеленого пуха», олицетворяющего, как уже говорилось, нежность, гармонию, уходящий век и образ движения города, которое отражает новое время, противопоставляются друг другу.

Транспорт становится частью городского пейзажа в творчестве поэта. Он рисует облик Москвы и Петербурга, передает движение, звуки, ритм жизни, а так же ощущение лирического героя, ощущение того времени. Читатель слышит скрежет, визг, шум, разговоры. При этом трамвай не воспринимается как угрожающая страшная сила, как например у Н. Гумилева.

Литература 19 века – начала 20 воспринимала горожанина вместе с техническим прогрессом и открытиями как жертву неестественной среды, как калеку. Трамвай, как мы уже выяснили, и его появление в произведениях многих поэтов и писателей олицетворял новый век, новое время, демоническую силу, которую этот век несет. Осуществляется это благодаря выразительным приемам.

Исследователи отмечают у Мандельштама сосуществование слова в прямом значении и этого же слова в составе метафоры или сравнения.

Метафорическая коннотация сохраняется и тогда, когда оно употребляется в прямом значении. Такие переходы слова именовали как «литературные сцепления». «Явления, при котором одно и то же слово может встречаться то в прямом, то в метафорическом значении можно назвать литературными сцеплениями»(Русская речь)Устойчивыми в творчестве Мандельштама стали словосочетания: «трамвайная перебранка», «трамвайная вишенка» сюда же предлагаем отнести «бестолковое трамвайное тепло».

Стихотворение «Вы, с квадратными окошками…» написано в 1925 году. Его можно назвать стихотворением-воспоминанием. Опять поднимается тема Петербурга, имперская тема. Отношение лирического героя меняется, оно не враждебно.

Сергеем Аверинцевым отмечено, что «цвета, характеризующие державный мир, черный и желтый». Здесь мы встречаем «золотой», «шоколадный», а так же «серый» и «красный», то есть цвета соотносимые с цветом державного мира. Лирический герой, возвращаясь в Петербург, вспоминает, каким город он застал в последний свой приезд, когда было другое время года. Сложно определить, когда какие события происходит, нет четкой границы между тем, что было до приезда и после него. Такая временная организация характерна для творчества Мандельштама. Н.С. Городецкий писал: «Осип Мандельштам остро чувствовал пространство и враждебно сопротивлялся времени». Действительно, мы видим подробное описание пространства: люди скорее торопятся домой, проводят вечера в уюте и тепле: дома, в бане, в опере, в трамвае. Связь времени неясна, мы не можем с точностью определить, какие события относятся к прошлому, а какие происходят сейчас.

Особенно нас интересует «бестолковое, последнее трамвайное тепло». Постараемся объяснить, почему оно бестолковое. Следует вспомнить «язык трамвайных перебранок», такие перебранки воспринимаются, как что-то низкое, ненужное, где информация не несет никакого смысла, характеризует пассажиров как невоспитанных и необразованных людей. Если исходить из этого, то мыслится, что «бестолковое» - это окружение лирического героя в трамвае: перебранки между людьми, грубость, невоспитанность. Можно так же рассудить по-другому: «бестолковое тепло» - бесполезное. Тепло, хранящееся недолго, а то и вовсе отсутствующее, немного отличающееся от того, какая температура была на улице. Тепло - переходное между домом и улицей, которое не греет совсем, особенно, если учесть, какие трамваи были в то время. Но оно радует после долгого дня и ведет домой. Тепло трамвайное становится аналогом теплоты душевной, столь необходимой лирическому герою.

В последней строфе соединены два пространства: опера и трамвай, высокое и низкое, избранное и повседневное, музыка и шум. Сочетание высокого и низкого так же характерно для Иосифа Бродского. Бродского называли приемником Мандельштама. Существуют переклички и с Александром Блоком, мир музыки - для Мандельштама, как и для Блока, музыка – не только искусство, но и высшая символика исторической жизни народа и духовной жизни отдельного человека; в этих строках два антимузыкальных мира – железный мир и мир оперы.

Поэзия Мандельштама всегда возникала на стыке жизнебоязни и жизнелюбия. Но в стихотворениях 30-х годов разговор о прекрасном звучит с еще большей силой, потому что поздний Мандельштам научился находить красоту без помощи веками освещенных традиций. Началось это уже в 20-х годах. Вместо торжественного ампирного Петербурга «Камня» в стихотворении 1925 года возникает совсем другой, домашний Петербург:

После бани, после оперы, - все равно, куда ни шло,-

Бестолковое последнее трамвайное тепло!

Это ведь уже утварь, - уже не античная, не крымская, но прекрасная, потому что она несет человеку радость и тепло. Уже не овечье тепло, а трамвайное»

Для Мандельштама любимый город – Петербург, он роднее Москвы, пусть он и враждебный и чужой, но он связан с державным миром, ушедшим относительно недавно. Москва для поэта – «новая курва».

Тем не менее Москва в жизни Мандельштама значила очень много. Забегая вперед, скажем, что она открыла ему непетербургскую Россию. Она увлекала его и отталкивала: бывали минуты, когда он любовался ее пестротой, ее безалаберной запутанной жизнью; в другое время она нередко раздражала, мучила и пугала поэта – грозящую «курву - Москву» поминает он, к примеру, в стихах 1931 года «Нет, не спрятаться мне от великой муры…».

Восхищение, раздражение, тревогу, тоску, иронию, негодование, страх мы обнаруживаем в «московских» стихах и прозе Мандельштама; не найти в них только ровного, холодного равнодушия, безразличия или ленивого, безличного «интереса».

В 1931 году Мандельштамы приезжают в Москву. Надежда Яковлевна по поводу стихотворения о курве - Москве поясняет: "Мы действительно ездили куда-то на "Б" и садились поздно вечером на Смо­ленской площади среди пьяных и мрачных лю­дей... На "А" ездили к Шуре". Линия "А" - "Аннушка" - проходила по буль­варному кольцу. "Б" - "букаш­ка" - шла по Садовому кольцу, мимо вокзалов». (Жизнь и творчество О.Э. Мандельштама с 202)

Линия "А" - "Аннушка" - проходила по буль­варному кольцу. "Публика на ней была поинтел­лигентнее", - замечает Андреевский (образ Аннушки мы уже встречали в стихотворении у Я. З. Шведова «Шоссе Энтузиастов) "Б" - "букаш­ка" - шла по Садовому кольцу, мимо вокзалов, там пассажиры были попроще.

В стихотворении виден мотив одиночества и потерянности, «великая мура» или великая бессмыслица, от которой бежит лирический герой:

Нет, не спрятаться мне от великой муры
За извозчичью спину-Москву —

И дальше:

Я трамвайная вишенка страшной поры
И не знаю — зачем я живу.

«В частушке того времени пели: "Синячище во все тело, / На всем боке ссадина. / На трамвае я висела, / Словно виноградина". Дело в том, что в тридцатые годы в трамваях была большая давка, люди висели на подножке, чтоб добраться до нужного места. В то время и появляется такое определение, как «трамвайный висельник». Трамвайный висельник явление советской действительности и политики «военного коммунизма». Это определение появилось осенью 1920 года, власти отменили оплату за проезд на этом виде транспорта, а с наступлением нэпа в 1922 году трамвай вновь стал платным. Какое-то время горожане испытывали шок от необходимости тратить деньги на поездки. Трамваи пустовали, а кондукторов даже премировали за заманивание пассажиров в вагоны. Однако с оживлением промышленности и ростом населения в городах трамваев стало не хватать, на остановках их буквально брали штурмом. «Многие молодые пассажиры умышленно не входили в вагон, предпочитая «висеть» на подножке, держась за поручни. Таких пассажиров и прозвали трамвайными висельниками». Таким способом можно проехать было остановку-другую, сэкономив на билете. Многие из них с риском для жизни ездили на «колбасе» - своеобразном соединительном буфере трамвайных вагонов. Кони с извозчиками ушли в прошлое, изменился способ передвижения, теперь он стал устрашающим, стесненным.

В толпе легко могли ограбить, пассажиры попадали под колеса трамваев и гибли. Что частушка, пришедшая из народа, что строки из стихотворения Мандельштама позволяют понять, как пассажир в то время ощу­щал себя. А именно, ягодами, свисающими в человеческих гроздьях с трамвайной подножки. Давка была такая, что возник каламбур "трамватический невроз". От того и «страшная пора» и «трамвайная вишенка». Как рассказывает Г.Андреевский в книге "Повседневная жизнь Москвы в сталинскую эпоху (20—30-е годы)", ежедневно не меньше трех че­ловек становились калеками, попав под колеса.

Вероятно, трамвайная вишенка в стихотворении Мандельштама и означает рискованное, подвешенное состояние, когда лирический герой не может найти себе опоры в жизни, постоянно подвергается опасности. Трамвай олицетворяет, опять же, саму жизнь, которая в любой момент может покалечить или уничтожить.

"На большой трамвайной передышке, что на Арбате, — нищие бросаются на неподвижный ва­гон и собирают свою дань..." Это Мандельштам 1923 года, очерк "Холодное лето". Похоже, тогда трамвайная метафора стала одной из ведущих для нового Мандельштаму города: "Каким желез­ным, скобяным товаром / Ночь зимняя гремит по улицам Москвы..." Целое депо детских сти­хов - "Клик и Трам", "Мальчик в трамвае", "Все в трамвае", "Сонный трамвай" — появилось в 1925—1926 годах.

Москва предстает перед нами в устрашающем виде, благодаря трамваю: гибель, смерть, тоска, одиночество, безразличие, но образ трамвая тут подан мягче, нежели у Н. Гумилева, здесь нет четкого образа машины-смерти как таковой.

В стихотворении мы опять встречаем мотив тепла «У кого под перчаткой не хватит тепла» - речь опять же идет о техническом оснащении транспорта, но не только. На наш взгляд здесь так же подразумевается, одиночество. Невозможность согреться - обособленность от других людей, ощущение границы между пассажирами, существование закона «каждый сам по себе», который существует, к сожалению, до сих пор. Состояние потерянности, отсутствие смысла жизни: «И не знаю, зачем я живу».

«Сводя вместе словесность и быт, Мандель­штам делает трамвай наглядной метафорой об­реченной судьбы пассажира-попутчика: в тесной толпе посторонних, трясясь и мотаясь, с риском быть оскорбленным, обворованным, затоптан­ным, раздавленным — с лихим звоном по проло­женному не тобой маршруту». П. Вайль (Стихи про меня)

Мы видим образ Клика, которого будем рассматривать ниже – социально неприспособленного, неуверенного персонажа. Так же речь идет о заранее «проложенном не тобой маршруте», иначе говоря, об обреченности, невозможности свернуть с пути, проложенного кем-то. Трамвай выступает как аналогия жизни, а рельсы имманентны жизненному пути.

В первоначальном варианте стихотворение называлось «За грядущую доблесть грядущих веков…», соединяющее и «век-волкодав», и «трамвайную вишенку». Впоследствии оно разделилось на две части. Строчки звучали так:

Я – вишневая косточка детской игры

Но в безводном <пророческом> рву

Я - трамвайная вишенка страшной поры

И не знаю, зачем я живу.

Первые две строчки звучат жестче, нежели в конечном варианте стихотворения. В них звучит мотив судьбы, предопределения, неприспособленности к существующей жизни.

Именно тог­да, как пишет Надежда Мандельштам, "обольстившись рекой, суетой, шумом жизни, он поверил в грядущее, но понял, что он уже в него не войдет". Обольщение грядущим, однако, про­должалось. Соответственно, менялась Москва, слова о Москве.

В 1931 году написан цикл, связанный с Москвой. Теперь это мир, где вещи остаются вещами, хотя и получают новое расширенное значение. Цикл 31 года попытка выяснения своих отношений с современностью, и язык его – каждодневный язык современного человека. «Когда в 31-м Мандельштам снова поселился в Москве, все возобновилось: "Разъезды скворча­щих трамваев...", "На трамвае охлестнуть Моск­ву...". Тем более что маршрутов стало куда боль­ше: вместо тринадцати — сорок девять. Вагоны штурмовали около пяти миллионов человек в день, включая Мандельштама с женой». (Вайль. «Стихи про меня»)

Мандельштам великолепно чувствовал Москву, воспринимал ее как огромное живое существо со своим характером и статью. Он прижился в этом городе и в определенной мере сделал его своим «Несмотря на всю суету, на весь «дробот», Москва как и в 1918-м или 1922, представляется Мандельштаму буддийской, азиатской, неподвижной, стоячей, серединной. Тема шума и «дробота» Москвы подхвачена в стихотворении «Еще далеко мне до патриарха…»:телефон, воробьи, снова трамваи. С.15 В стихотворении «Еще далеко мне до патриарха…» лирический герой, бедный, непристроенный, чуждый, изолированный от людей, лишний, но желающий найти плечо друга. Тарановский говорит о том, что «тема неизменчивости и связанные с ней темы загнанности, отщепенства, неудачливости, мнимой вины, за которую поэт должен извиниться, начали звучать в поэзии Мандельштама уже в начале 20-х годов и значительно усилились в тридцатых» (Тарановский). Отношение лирического героя соотносится с позицией автора и с судьбой Мандельштама и его жены. «Уличные фотографы – снимались вместе с женой Александра Эмильевича на улице, ходили в китайскую прачечную…Все реалии - повседневная и точная жизнь». (с. 215 Ж и Т О.Э.) Несмотря на свое положение, лирический герой тепло относится к Москве. Звучит «мучительная настроенность на принятие жизни, на жажду пойти по тому же пути при полной невозможности это сделать».

Непристроенность, неприятие выражается и через образ трамвая:

Ещё меня ругают за глаза
На языке трамвайных перебранок,
В котором нет ни смысла, ни аза:

Поэт имел в виду критику в адрес своих произведений. Критика, звучащая в адрес Мандельштама не имеет «ни смысла, ни аза». Она неправдоподна, не имеет какого-то смысла, противники автора не стремились понять его произведений до конца, возможно, что мало что понимают в литературе. «Трамвайные перебранки» звучит как что-то устоявшееся, означает грубость, хамство, ссору. «В поздние советские времена в обиходе было выражение "трамвайный хам", но еще Блок всяческую грубость обозначал словом "трамвай­ное"». Трамвай здесь получает новый смысл, здесь ни сколько играют роль технические качества внешний вид, шум, а сколько сами пассажиры, их нравственные черты, взаимоотношение с другими пассажирами. Трамвай становится местом, где собираются люди разных социальных слоев, разного воспитания и поведения. Место, где дозволено ругаться, тем самым отводить душу, сплетничать, обсуждать какие-то бытовые проблемы. Постепенно трамвай теряет свой смысл символа нового времени, нового века. Он становится привычной частью городской жизни, каждодневным явлением, обычным видом городского наземного транспорта.

Как уже было сказано, лирический герой стихотворений Осипа Эмильевича стремится влиться в общество, стать своим, принять окружающий мир. «Настроенность на принятие жизни» так же звучит в строках:

Люблю разъезды скворчащих трамваев,

И астраханскую искру асфальта

В 1931 году появляется стихотворение «Сегодня можно снять декалькомани». Надежда Яковлевна говорит о том, что в нем «нащупываются своеобразные способы примирения с действительностью: она оправдывается самой жизнью, ее шумом». Настрой на примирение звучит в желании лирического героя «на трамвае охлестнуть Москву». Трамвай становиться способом передвижения, наделяется дополнительными способностями. Его возможности гиперболизируются, лирический герой будто желает одним взором окинуть Москву с помощью трамвая. Избирается именно этот вид транспорта, поэтому можно говорить об устойчивых ассоциациях поэта трамвая с городской жизнью обеих столиц.

Москва не отвечает взаимностью:

Ей некогда. Она сегодня в няньках.

Все мечется. На сорок тысяч люлек

Она одна – и пряжа на руках.

Город не принимает его, он занят другими более молодыми, способными жить в одном ритме с ним. «Новое» представилось ему в виде спортивных праздников и «стеклянных дворцов». Лирический герой же находится в зыбком, неуверенном состоянии:

Я, кажется, в грядущее вхожу,

И, кажется, его я не увижу…

Лирический герой не уверен в своем будущем. Он понимает, что не приживется, тем не менее, предпринимает попытки привыкнуть к окружающему миру, увидеть, оценить, понять. Отсюда и появляется желание куда- то ехать, двигаться, отсюда в стихотворении образ Фауста: попытка найти смысл, свой путь. И трамвай приобретает благодаря образу Фауста мистический смысл. Он способен перенести из одного конца города в другой, показать все стороны жизни столицы.

По воспоминаниям жены поэта «летом 31-го года – в полной изоляции, на Полянке, обольстившись рекой, суетой, шумом жизни, он поверил в грядущее, но понял что он уже в него не войдет» (Ж и Т О. М с 214.)

После этого появляется целое «депо» трамвайных детских стихотворений «Два трамвая Клик и Трам», сборник «Трамваи», куда входят «Сонный трамвай», «Мальчик в трамвае», «Все в трамвае». Трамвай становится в стихах поэта одновременно и площадкой для бытовых ситуаций, и антропоморфным персонажем, и точкой пересечения миров, с образом трамвая связана Москва. Так и в стихотворении «1 января 1924 года»:

Каким железным скобяным товаром
Ночь зимняя гремит по улицам Москвы,

То, что поэт нам говорит именно о трамвае, мы понимаем по звуковой характеристике Москвы – «гремит», опять же шум, грохот, скрежет.

В Воронеже вся та же мандельштамовская борьба с одиночеством, тяга к месту, «населенному людьми», и неожиданное отождествление себя, поэта с часовым в «долгополой шинели в «Стансах»с 299

«После "столицы непотребной" и "разбойного Кремля", после "московского злого жилья" — появляется "И ты, Москва, сестра моя, легка, / Когда встречаешь в самолете брата / До первого трамвайного звонка...". Другой трамвай, другой город, другая страна. Это май 1935 года — "Стансы". Попытка "войти", вписаться. В Воронеже, куда-то в тень отступили московские обиды, московские заботы, с этой дистанции Москва представлялась совсем иной, чем прежде, не буддийской и сухопутной, а родной и нежной, утренней и путеводной.

Неслучайно в «Стансах» 1935 года он назвал Москву «сестрой».

На основе проделанного анализа, мы можем сделать следующий вывод. Классификация, изложенная в первой части дипломной работы, соотносится с функциями образа трамвая, которые он выполняет в стихотворениях Осипа Эмильевича Мандельштама. Трамвай становится частью городского пейзажа, просто выступает как средство передвижения, олицетворяет новый век, олицетворяет положение лирического героя в обществе, помогает передать его душевное состояние. Создается образ трамвая благодаря таким структурным элементам: фары, направление пути, внутренняя атмосфера трамвая, его тепло, пассажиры.

Дата добавления: 2015-08-17