Глава 6 2 страница

- Они дома. Хозяин, похоже, не в духе, - сообщил Вид, вытопившись из пола чердака.

Он помог мне спуститься вниз, и я долго звонил в квартиру, не забыв поглядеть на часы. Сейчас половина восьмого вечера, еще сравнительно не поздно...

- Вам кого? - рявкнул какой-то мужик, судя по всему, отец семейства.

- Света дома?

То, что началось дальше, лучше не описывать. Я успел лишь отскочить, как, вероятно, будущий тесть с оглушительным грохотом свалился на пол, высунув язык. Честное слово, я ничего не делал, даже кулак сжать не успел! Машинально обернувшись, я увидел довольно серебрящегося вдоль темной стены Вида.

- Закрой дверь, - хихикнуло привидение. - Он в обмороке, ничего страшного с ним не случилось, очухается минут через пять и это забудет. Да-а, горячий папочка у твоей... как там ее зовут?

- Света.

- Ну да. Пошли-ка отсюда, кавалер, пока он не отошел и опять не попробовал тебе навешать, - мудро посоветовал Вид и полетел вниз, в нескольких сантиметрах над ступеньками, к выходу.

Глава 12.

Уже на улице я его спросил:

- Скажи-ка, Вид, а ты на самом деле не знаком с Виктором Латниковым?

- Красивая фамилия, - заявило привидение, выплывая из темной пасти двора на ярко освещенную улицу. - Это официальный жених Светы?

- Нет, это телеведущий, один из основателей телекомпании "СК-ТВ", - засмеялся я.

- Нет. Не знаком. А чего ты спрашиваешь?

- Да так... он в тот дом год назад где-то приезжал. Передачу снимал про потусторонний мир.

- Не знаком. Что ты пристал ко мне со своим Латниковым? Мне он не интересен. Ты мне лучше расскажи, чего этот хрен из-под горы так на тебя вызверился, - вздохнул Вид, отплывая назад. Фонарь горел яркий, и в его свете призрака было почти не видно.

- Он считает, что я недостоин Светкиной руки. Обыкновенное дело. Не хочет папа осознавать, что обожаемой дочери третьего октября исполнилось восемнадцать, и что ей давно пора бы обзавестись молодым человеком. Думает, ей рано еще. Да ничего удивительного, семь из десяти папочек в таких случаях ведут себя подобным образом, - пояснил я.

- Что, прямо до рукоприкладства?

- Да. Считает меня обыкновенным похотливым подонком, у которого ни мозгов, ни сердца, одна предстательная железа.

- Это так?

- Нет. Вид, можно без хамства, а?

- Можно. Пошли-ка назад, во двор... а еще лучше туда, в темноту, там никого нет, никто не помешает.

- Темнота - друг молодежи, - засмеялся я. - Плохо. Как же нам с ней видется теперь? День-два я протяну, но больше никак.

- Что-нибудь придумаем, - вздохнул Вид.

- Ничего уже не придумаешь. Папа озверел. Он и раньше такой был, а теперь шагу ей ступить не даст свободно, в туалет за ней ходить станет. На звонки, по-видимому, отвечать самой запретит, почту перетряхивать будет, да еще, наверное, ментов на меня натравит, - вздохнул я. – Подбросит наркоту или девку какую подговорит спровоцировать…

- Он что, с дуба рухнул? - Наверное, рухнул. А что мы придумаем? Что, Вид? Ты напугаешь его до инфаркта, и он протянет ноги? Ох, сильно сомневаюсь, что это хороший вариант.

- Нет. Мы сделаем нечто... нечто более изобретем... что-то остроумное, только не прямо сейчас. Дай мне время, - сказал Вид.

Глава 13.

С тех пор, как в начале девяностых в книжных магазинах появились написанные Сергеем Маховицыным книги, его популярность сильно подскочила. В стране царил массовый психоз. Только что развалился Советский Союз. Хотелось во что-то верить. Борис Николаевич Ельцин уже успел крепко разочаровать россиян. Ничего хорошего не ждали.

Была категория граждан, шарахнувшихся в колдовство или "научную магию", Сергей Маховицын являлся приверженцем второй. Бредовые на первый взгляд советы - например, при хронической боли в ногах он советовал поставить в изножье кровати стакан, обязательно стеклянный, с чистой водой, а в него положить полоску желтой или оранжевой, если болела левая нога, и синей или фиолетовой, если правая, бумаги, во многих случаях действительно работали, и к середине девяностых Маховицын являлся уже личностью ненамного менее известной, чем Чумак, Кашпировский или Джуна.

Особенно его любили в родном городе Клавишевске, на севере Европейской части России, в областном, но не слишком большом городе, и в Клавишевской области. Выпуская новую книгу (а Маховицын делал это приблизительно раз в год), он принимался объезжать с презентациями творения все районные центры области, давая автографы в книжных магазинах. Иногда его сопровождала супруга Татьяна, симпатичная добрая девушка, младше его на двенадцать лет. В 1998 году ей было двадцать четыре года, ему - тридцать шесть.

В октябре 1998 года в продаже появилась книга Сергея Маховицына о привидениях. Он отвергал многие теории потусторонщины, не был помешан на проблеме неопознанных летающих объектов, не ждал в декабре 2012 года конца света и не очень-то боялся черных кошек. Но вот в призраки почему-то верил. Почему - никто не знал, даже он сам. Серъезно он взялся за эту проблему не сразу, а уже сделав себе имя.

Следуя сложившейся традиции, Сергей принялся объезжать с презентациями все районные центры. Книга расходилась плохо, дефолт здорово разорил потенциальных покупателей творений Маховицына. 22 ноября 1998 года, в воскресенье, ему предстояло ехать последний раз, в самый дальний - самый южный район области, Ключевский, граничащий с Нижегородской областью. Он находился в довольно мрачном настроении. Клавишевская область небольшая, он обычно ездил сам, на машине, и, чтобы не помереть от скуки - обычно приезжал один - взял с собой супругу.

Презентация новой книжки прошла более-менее нормально. Было воскресенье, мероприятие можно было провести и днем. Отсидев в магазине положенные два с половиной часа, он с супругой сел в машину и покатил обратно. День был пасмурный и теплый, таял выпавший в конце октября обильными сугробами снег, дорога была скользкая.

На трассу, ведущую в Клавишевск, они выехали из Ключевого около 16 часов. Уже начинало темнеть. Поворачивая, Маховицын увидел, что на обочине дороги кто-то лежит, прямо в куче грязного снега. Фигура на первый взгляд казалась человеческой. Скорее всего, это был какой-то пьянчужка, ну проспится и встанет - сейчас температура плюсовая, а одет он достаточно тепло, но Маховицын все же притормозил. Вернее, притормозил он не по собственной инициативе, его просила сделать это Татьяна, которой захотелось в туалет.

Конечно, ему следовало бы выйти из машины вместе с ней - а вдруг в глухом лесу кто окажется? Что она сможет, хрупкая женщина? Но у Маховицына с утра было отвратительное настроение. Болела голова, першило в горле, хотелось спать. Положив голову на руль, он мирно дремал под пение Татьяны Овсиенко из приемника.

Разбудил его стук в окно. Жена что-то ему кричала, стоя в нескольких метрах от машины, возле фигуры. Слышно не было, и пришлось открыть дверь.

- Ну чего ты орешь? - спросил он, выйдя из машины.

Сырой ветер дул ему в лицо, и он морщился, но Татьяна восприняла это как брезгливость и пошла в атаку.

- Ты с ума сошел! Замерзнет же! Ты никогда не был таким черствым!

Он наклонился. Фигура, которую он принял за пьяного бомжа, оказалась хрупкой девушкой лет восемнадцати, очень симпатичной, с длинными темными волосами и, может быть, немного длинноватым носом. Шапки на ней не было, и на бродяжку она не походила, у Маховицына было тонкое обоняние, и он учуял исходящий от нее слабый запах хороших духов.

- Что это с ней? - спросил Маховицын, выпрямляясь.

- Не знаю. Но ведь надо же что-то делать, не бросить же ее тут! Поищи документы, может, узнаем, кто она и где живет, - сказала ему Татьяна и побежала в сторону леса.

Маховицын осторожно повернул девчонку на спину и принялся шарить в карманах. Та-ак, что тут... кошелек. В кошельке пятьдесят деноминированных рублей, солидная по нынешним временам сумма. Значит, она однозначно не бродяга. Здесь что? Фотография какого-то парня. Видимо, ее молодой человек. Маховицын сунул ее назад и наткнулся на еще одну - этот же самый парень и лежащая перед Маховицыным девушка, не узнать ее невозможно, стоят, обнявшись, под раскидистым деревом и держат плакат: "Уберите Маску Вид!". На обороте дата - 17 мая 1998 года. Все это ему ничего не говорило, а в других карманах ничего не оказалось. Он поводил глазами, ища ее сумочку, но ничего не нашел.

- Ну и что там? - спросила у него вернувшаяся Татьяна, одергивая на себе юбку.

- Ничего. Документов не нашел. Только фотки какого-то пацана и кошелек с полтинником.

Татьяна присела рядом с ней на корточки и провела рукой по лицу.

- Дышит. Теплая. Живая. Что делать будем? Бросим ее тут, поступим как последние сволочи?

- А что мы сможем сделать?

- Возьмем ее с собой. Или разбудить здесь попробуем. Она без сознания.

- Что с ней могло случиться? - спросил Маховицын, помогая жене подняться и не упасть при этом в глубокую придорожную лужу.

- Не знаю! Машина сбила, а водитель уехал. Или шла, плохо стало, сознание потеряла...

- Может, она просто пьяная?

- Я же тебе сказала: она без сознания, а не дрыхнет!

Маховицын взял ее за руку и потряс. Никакой реакции.

- Ладно.

Он ухватил ее под мышки, приподнял, потом взвалил на руки. Телосложение у девушки было хрупкое, ростом она едва перевалила за метр шестьдесят, весу в ней было от силы на сорок пять килограмм, поэтому здоровый как молодой лось Маховицын не испытал никакого неудобства, впихивая ее на заднее сиденье "десятки".

Глава 14.

Мне было паршиво. Это самое мягкое определение моего состояния на данный момент. Мне было паршиво. Очень паршиво. В высшей степени паршиво. При этом не было денег и купить бухла, лучше водки, было не на что. Что поделать, постдефолтная разруха - штука мерзкая.

К ночи поднялся ветер и пошел снег. Я брел вдоль по платформе, поджидая последнюю электричку. Буду завтра сидеть на парах как выжатый лимон. Вид куда-то уплыл. Я просил его не беспокоить меня, пока не приеду на квартиру, где мы впервые увиделись - в электричке будет народ, наверняка будет, кроме того, там светло.

Мимо проходил какой-то дядька.

- Закурить не будет? - спросил я, сам себе удивляясь. Первый раз попробовал курить в семь лет, второй - в двенадцать, и в обоих случаях мне это мало понравилось. Вонючий дым болезненно наполнял легкие, из груди рвалось сердце, першило в горле и резало глаза.

Он протянул мне пачку довольно дешевых, но очень хороших сигарет "850", такие черные коробочки с радужной полоской и золотистыми цифрами - названием марки, и зажигалку. Я распечатал пачку, сунул в рот длинную черную сигарету и затянулся. Горько-горячий дым наполнил легкие, я закашлялся, изо рта полетели рваные матовые облачка.

- Спасибо, - прохрипел я, задыхаясь кашлем, больше нервным, чем от табака, и протянул дядьке назад пачку и зажигалку.

- Нет, бери. Курить бросаю, - сказал он и растворился во тьме.

Я сел на мокрую скамейку, глубоко затягиваясь и шумно выпуская дым. Легче от курения мне не стало, но кое-какие просветы все же появились. Не все, наверное, так плохо. С помощью Вида, может быть, ситуацию и удастся подправить. Если, конечно, он согласится помогать. Я не знаю, как правильно общаться с этим странным существом. Однако признаю - сегодня, наверное, я перестал бояться этой маски навсегда. Я могу даже посмотреть показанную к 10-летию "Взгляда" в октябре прошлого года пародию, где маска улыбнулась и произнесла "Бя". У Светы день рождения третьего октября, а познакомились мы только в январе этого года, так что она рассказывала мне, что тогда едва не описалась, увидев это.

"Хоть с электричкой повезло" - мрачно подумал я, бросая окурок в лужу и подходя к гостеприимно распахнувшему двери синему вагону. Там было почти пусто, сидело человек пять и не вполне трезвая парочка, шумно напевавшая что-то из репертуара группы "Сектор газа". Мы со Светой познакомились на концерте "Сектора газа"... Я пришел в технарь после девятого класса, а она после одиннадцатого, сразу на второй курс, и попала в группу, где учился я. Да что же за наказание такое!

Хотя, конечно, верно говорят: жениться надо на сироте.

Утро, темное и пасмурное, ошарашило меня совершенно неожиданной новостью. "Занятия в техникуме отменены до 30 ноября" - гласила обтрепавшаяся и размокшая записка на запертых дверях. Ни в одном окне не горел свет, и вокруг было совершенно безлюдно.

С чего бы это?

- Что, дружище, рад? От технаря отдохнешь, я вчера слышал, ты здорово устал учиться, - услышал я за спиной знакомый голос.

- Вид! Я же тебя просил!

- Что ты меня просил?

- Не появляйся ты так внезапно, я каждый раз чуть не в обморок падаю...

- Почему?

- Боюсь!

- Не похож ты на пугливого.

Обидно. Я, если честно, человек довольно пугливый. В детстве боялся всего - темноты, собак, привидений, бабайки, Бабы-Яги, бабыков (этих существ я выдумал года в три и боялся почти до школы, и в моем представлении они довольно сильно смахивали на Маску Вид), длинных темных коридоров, чужих людей, высоты, грибов в лесу (я не мог к ним даже приблизиться!), дяди Мити из соседнего подъезда... Да и как я мог быть не пугливым, если впервые увидел Маску Вид в уже довольно сознательном возрасте, в десять лет, и восемь лет после этого ее боялся?

- Ладно. Отставить эти разговоры. Что у тебя там на личном фронте? - миролюбиво поинтересовалось жуткое привидение, почти не различимое в тусклом свете. С неба сыпался мокрый снег, было холодно, сыро и противно. Понедельник - день тяжелый, это даже детям малым известно...

- Никак. Слушай, Вид, ты же маска, символизирующая мудрость! Придумай что-нибудь, - взвыл я, опускаясь на исписанную нецензурными словами ободранную лавочку.

- К глубокому сожалению моему и, думаю, что и твоему, ничего придумать не могу. Но у меня назревает план приемлемых, могущих привести к достижению желаемого результата действий...

- Говори!! - заорал я.

- Не ори ты так, людей перепугаешь. Первое из них - поехать в Ключевое, - сказал Вид и снова сделал свой фирменный замысловатый кульбит на высоте примерно метра над землей.

- А что я буду делать в Ключевом?

- А вдруг твоя Света выйдет из дома? Хотя бы встретитесь, - фыркнула маска, поднимаясь еще сантиметров на шестьдесят пять - семьдесят. - А там уже вместе придумаете, что вам делать. Мы же почему не можем сами раскрыть план действий полностью? Потому что нам неизвестны условия обоих сторон, только одной, твоей.

Хочешь, не хочешь, но Вид говорил мудро, и я согласился. В самом деле - а вдруг? Я же так с ума сойду через три дня. Правда, у меня есть фотографии, но от них-то какой толк?

Глава 15.

В Ключевом лил просто тропический, невиданный для ноября ливень, смывший последние остатки снега (впрочем, 1998 год - он богат на всевозможные аномалии!). Я не рискнул в такую погоду идти на улицу 1956 года и сидеть там возле подъезда, мокнуть как глупая курица, не хотевшая вовремя спрятаться в курятник, да еще с риском попасться на глаза сэру Василию Климареву. Так зовут папеньку моей девушки.

Внешность у меня, честно говоря, запоминающаяся - довольно неприятная. У меня длинные встрепанные волосы гадкого цвета мокрой почвы, глаза неопределенного оттенка - что-то грязно-землистое, лет в тринадцать по всей роже расплодились угри, не поддающиеся никакому лечению и не собирающиеся исчезать. Еще у меня неровно торчащие зубы, узкие плечи, противный голос и идиотская подпрыгивающая походка. Единственное, чем я доволен - это рост, самый приемлемый для мужчины - метр восемьдесят, и близорукость, потому что без очков я выгляжу совершенным идиотом. Так что Климарев не мог меня не запомнить. Тем более в таком амплуа, в качестве похотливого негодяя, грязно домогающегося нежной красавицы. Иного дядя Вася, как я его про себя называю, в Кузьме Крайнове видеть никак не хочет. Правда, Вид говорил, что он все забудет...

Я встал с железного кресла, вышел на улицу, под дождь, и отправился к деревянным туалетам, хотя собирался сделать нечто совсем другое.

- Вид, появись! Маску в студию!

- Здесь, здесь я, - вполголоса сказал призрак, и в нескольких десятках сантиметров от меня на фоне раздолбанного сарая замаячило жуткое лицо.

- Вид, ты, когда вчера дядю Васю вырубил, говорил - он все забудет? Ну, то, как я приходил?

- Какого дядю Васю?

- А того, будущего тестя, надеюсь.

- Забудет. Я умею стирать людям память.

- Умеешь стирать? - от безнадежности спросил я. - А восстанавливать не можешь?

- Нет. Только если сам заставил что-то забыть.

М-мдаа... Значит, на пару с Видом осуществлять благородную миссию, восстанавливая память больным амнезией, не получится. А жаль... Я бы сильно вырос в глазах дяди Васи.

Что это я - жаль? Ничего не жаль. Песня Валерии есть такая - "Жаль".

В ночь с 22 на 23 ноября 1998 года в доме Сергея Маховицына и Татьяны Климовой (она, выйдя замуж за него сразу по достижении совершеннолетия, в 1992 году, оставила себе девичью фамилию) не спали.

- Ну и что мы с ней делать будем? - спрашивал Маховицын, приканчивая седьмую чашку крепкого чая. Этим он спасался в любых стрессовых ситуациях.

- Ничего. Пусть пока лежит. Может, придет в себя, - говорила ему жена. Она выглядела не особенно хорошо - бледная, под глазами круги. Ей было до ужаса жалко несчастную девчонку.

Была половина пятого утра. Вернее, ночи, темной сырой холодной ноябрьской ночи. Ноябрь - малоприятный в смысле погоды месяц, а в 1998 году он выдался особенно гадким.

- Таня, шла бы ты спать. Бледная как Маска Вид, круги под глазами.

- Да? Надеюсь, серебристого оттенка кожи, как у Маски Вид, мне не видать как своих ушей, - обрезала она его не слишком удачное выступление, наливая себе чая. Спать ей не хотелось.

- Завтра понедельник.

- Ничего, мне же на работу только в пять вечера.

Она была ведущей на местном радио, и график работы у нее был такой, что при одном взгляде на него любой бы спятил. Он выглядел примерно так: понедельник - с 17.00 по 22.45 и с 1.00 по 3.45, вторник - с 15.00 по 18.00 и с 20.30 по 22.30, среда - с 11.30 по 14.15 и с 17.25 по 18.35, четверг - с 9.00 по 13.45 и так далее.

- Тань, так больше нельзя. Я завтра же приду лично к вашему Рушаеву и скажу: так, теперь - три раза в неделю, не больше, по три часа. Все. Разговор окончен. Иди спать. Ты же последний месяц...

- Что? Что, Сережа, я последний месяц? Если я не буду появляться вообще, что ты, скорее всего, попытаешься претворить в жизнь, или три раза в неделю, то то же самое будет с моими слушателями. Ты слышал, как в прошлое воскресенье я в прямом эфире читала тебе письма, присланные слушателями?

Безусловно, у нее был немалый талант в этой сфере. Никто заранее не писал, что она там будет говорить в микрофон. Она умела говорить так, что будущее уже не казалось таким трагичным, успокаивала, вселяла надежду. Во время постдефолтной разрухи, когда стремительно взлетело вверх число инфарктов, инсультов и самоубийств на почве этого проклятого кризиса, это было важно. Это было очень важно. И в ту тяжелую осень ей приходило много благодарных писем. Она чувствовала себя одной из тех, кому довелось выполнять эту миссию - вытягивать людей из тяжелой депрессии. И не собиралась отказываться от этого долга.

Семья Маховицыных-Климовых от дефолта пострадала мало, сбережений у них на тот момент не было - едва успели купить и обставить квартиру в одном из лучших мест Клавишевска, микрорайоне Райские Мосты, тихом месте, в новостройке, на девятом этаже. У них, конечно, было немного денег, на которые удалось протянуть остаток августа и кусок сентября, а там Маховицыну заплатили (?!) за допечатку какой-то старой книги, потом в начале октября рассчитались с Татьяной - ей задерживали зарплату... В квартире сейчас шел ремонт, они жили на даче в поселке Веткино в северо-восточной части области.

- Ну... прости, - неуверенно произнес Маховицын, подходя к ней и обнимая ее сзади за плечи. - Я тут вообще сдурел, даже позабыл, что ты болезненно к этому относишься...

- Прощаю. - Она встала, обняла мужа, уткнулась носом в его плечо. - А ведь правда, я так устала...

Глава 16.

Вы не поверите, но ливень шел целый день. Около четырех вечера я очередной раз решился на вылазку на улицу, чтобы поболтать с Видом. Он категорически отказался появляться в здании вокзала.

- Честно говоря, тут люди ходят. Я могу сделаться невидимым - видишь, тут белая стена, и меня никто не увидит - но ведь тебя же в психушку упекут. Увидят: чувак сам с собой разговаривает. Непригоже так.

Мне, если честно, было по фигу, но делать нечего, придется соглашаться на условия маски. Мы виделись под навесом, где валялся всякий хлам. Там было хоть и грязно, но сравнительно сухо, и можно было какое-то время поболтать. Но недолго: я замерзал. Если бы не было дождя - может, и не мерз бы: сегодня в Ключевом приблизительно плюс два - плюс три, ветер теплый, южный, но куртка промокла, и холод прохватывал меня намного быстрее.

Так вот, когда я в четыре часа зашел под навес, Вид показал мне шишкой на большой раздавленный картонный ящик, наверное, от телевизора, на котором лежал... зонт! Ур-ра, теперь заживем! Я схватил орудие защиты от разбушевавшейся стихии, раскрыл его и гордо потопал по широкому, покрытому лужами, похожими на небольшие озера, проспекту. Было безлюдно, и мы с Видом могли свободно разговаривать.

- Так что мне делать-то, если он меня увидит? - в сто тринадцатый раз переспрашивал я.

- Да ничего - я же тебе сказал: он тебя не помнит! - рявкал Вид.

На душе отчего-то стало весело. Да, Вид хоть и совсем чуть-чуть, но виден, и мы представляем собой весьма колоритную парочку - чувак с самодовольной рожей, рот до ушей, хоть завязочки пришей, с большим розовым зонтом в голубой цветочек (что Вид принес, тем и прикрываюсь!), и бледная маска, бесшумно раскрывающая черный рот-дыру и плывущая в воздухе примерно на уровне полутора метров от земли! Сюжет для комедии ужасов...

- Ах, так вот кто поработал! - заверещал бензопилой откуда-то справа возмущенный женский голос. - А ну отдайте мой зонт!

Я не успел даже ничего сообразить (я не тормоз, я медленный газ), как ко мне подскочила тетка в мятом плаще и вырвала зонтик. Ледяные капли стремительно пробили волосяной щит и противно побежали по лбу.

Стоило мне еще раз бросить взгляд на дамочку, как он выхватил такой же зонт, висящий в сложенном виде у нее на руке. К ручке была приделана петелька, и мадам повесила его на руку, а у нее, очевидно, последняя стадия склероза. Да, можно иногда забыть про очки, поднятые на лоб и перерыть в их поисках весь дом - сам через это проходил, но не заметить висящую на руке довольно увесистую штуковину? В мозгах не укладывается. Впрочем, конечно, не сразу уложится, там много извилин, этой мысли придется многократно извиваться, чтобы устроиться там поудобнее...

- Верните! Это мой зонт! - заорал я, бросаясь в пелену дождя. До улицы 1956 года путь еще неблизкий, я же приду мокрый как лягух!

- А ну... Пошел вон... Маньяк!

Я? Я маньяк? Я хочу вернуть свой зонт! Ну, не мой… но что бы я без него делал…

- Люди! Люди добрые, маньяк! Спасите!

Я что - с дуба рухнул? Хотя, да, найти что-либо привлекательное в прелестях этой дамочки (дам краткое описание: рост около метра шестидесяти пяти, волосы седые, немытые, в тугом пучке на затылке, лицо в морщинах, одета в какой-то непонятный черный балахон и черную же юбку, волочащуюся по грязному асфальту, на вид, скорее всего, около шестидесяти, духами и косметикой однозначно не пользуется и моется от силы раз в месяц) может только сумасшедший.

- Да не маньяк я, сколько можно вам говорить! Верните мой зонт! Хулиганка! Это грабеж! - теперь уже я перешел на возмущенный визг.

Началось нечто из разряда фантастики. Можете, конечно, мне не верить, это ваше право, но старуха (теперь буду звать ее так)... схватила длинную палку, валявшуюся на обочине, и выставила вперед, как шпагу.

- А ну, вон! Развратник! Маньяк! Пошляк!

Очевидно, желание заполучить мужчину у сей особи в какой-то момент стало таким высоким, что перешкалило и трансформировалось в обратное. Или она с детства такая? Надо бы поразмышлять об этом на досуге... Хотя какая мне разница! Ровным счетом никакой! Мне сейчас главное - добыть зонт!

- Верните мой зонт!

- Это мой зонт!

- Ваш у вас на руке висит!

Она выпучила глаза, опустила палку и подняла руку, на которой висел сложенный зонт. Секунд пять она на него ошалело пялилась, потом махнула палкой и едва не огрела меня по спине.

- Ты чё, старая? Ты че творишь?

- Старая! Ах ты хам пошлятный!

Мадам, оказывается, обогащает русский язык. Сегодня обогатила новым оборотом - "пошлятный". Не знаю, было ли такое слово до 23 ноября 1998 года, то есть до сегодняшнего дня, в русском языке, но с сегодняшнего дня есть точно!

Я, не говоря ни слова, обогнул бесполезно колыхающуюся палку, вырвал зонт и рванул через дорогу, где меня ждал Вид.

- Ну что, отбился? - захихикала маска, глядя, как матерящаяся себе под нос старуха сдергивает с руки свой зонт и раскрывает его. - Отвоевал зонтик?

- Отвоевал, - вздохнул я, забираясь под зонт. Честно говоря, Виду дождь был нипочем, капли свободно сквозь него пролетали, а я был уже такой мокрый, что можно было бы идти и без зонта, мокрее бы не стал.

Глава 17.

Такая мерзкая погода, как в тот страшный день, бывала очень редко - градусник показывал минус пятнадцать, а под ногами тут и там поджидали не успевшие замерзнуть глубокие лужи. Все плоские поверхности покрылись ледяной коркой, а с неба сыпал мелкий, жесткий, похожий на колкие льдинки снег. Был обычный февральский четверг, холодный, ветреный и мерзкий.

И таких странных мест в городке Ключевое, что в Клавишевской области, тоже было мало. Огромная, забитая людьми площадка. Посредине стояли три раздолбанных автобуса. Люди, в основном мужчины, стояли кучками по пять-семь человек, переговариваясь о чем-то. У многих были сумки, чемоданы, багажные тележки.

На краю площади стояло непонятное строение из желтоватого, замызганного кирпича, с единственным подслеповатым окошком, без дверей. С крыши свешивались длиннющие, почти достигающие земли, толстенные мутно-желтые сосульки. Возле строения стояли трое мужчин. Один, долговязый, в черной куртке, без шапки, держал в руке две сумки, второй - маленький, лысый и с злыми мутными глазенками - на поводке держал огромного пса неопределенной породы. Пес был лохматый, с висячими ушами и в наморднике. Здоровый как лошадь и, видимо, очень злой. Двое - с сумками и с собакой - переговаривались о чем-то с третьим.

Третий же во многом походил на второго и в меньшей степени на первого. В какой-то странной, покрытой пятнами робе неприятного коричневого колера, лысый, долговязый. Лысая голова нервно качалась на толстой шее, когда он говорил. В руке мужик держал бутылку пива (хотя вряд ли там было пиво, знаменитая горбачевская антиалкогольная кампания была в самом разгаре). Идиотство - пить пиво на морозе.

Первый говорил спокойно, второй - совершенно безразлично. Третий же вел себя довольно неадекватно. Он то и дело принимался что-то выкрикивать, орал на собеседников, на спокойно стоящего первого и испуганно съежившегося второго. Размахивал руками, при этом пиво выплескивалось из открытой бутылки. Первый что-то говорил ему, но третий только расходился еще пуще.

В какой-то момент площадку пересек длинноволосый юноша, с сумкой в руке и длинным горбатым носом. Он быстрым шагом, умудряясь почти не поскальзываться на покрытой ледяной коркой площади, шел к троим, переговаривающимся у нелепой кирпичной будки. В это время первый что-то говорил третьему, тот внимательно слушал.

- А помнится, как мы в семьдесят шестом с этими колхозниками... Эй, там к тебе... - сказал он, увидев юношу и примолк.

Третий обернулся, ошалевшим взглядом посмотрел на юнца и заорал.

- Пошел вон!!! Паскуда!!!

Стоящая неподалеку кучка людей повернула голову в их стороны. Юноша отступил на несколько шагов назад.

- Пошел! Ненавижу!!!!! - орал, захлебываясь слюной, лысый с бутылкой пива. Длинноволосый пошел назад. Лысый схватил кусок сосульки, валявшийся под ногами, и запустил им в того парня. Он едва успел увернуться - огромный увесистый кусок летел прямо в голову и легко мог ее пробить.

- Вон!! Во-о-он! Чтобы духу твоего не было, сволочь! Чтоб ты сдох! Ненавижу!!! - орал лысый с бутылкой вслед удаляющемуся юноше, а первый и второй держали его за руки - он порывался рвануться вслед и как следует ему наподдать.

Она открыла глаза. Эта сцена, увиденная в пятилетнем возрасте, впечаталась в память намертво. Едва кто-то упоминал слово "ненависть" - у нее в голове прокручивался именно этот ролик.

Обстановка казалась незнакомой. Окно, незанавешенное, за ним - бархатно-синее небо, и не поймешь, то ли утро сейчас, то ли вечер, дни сейчас стоят пасмурные. Небольшая комната, оклееная обоями непонятного цвета, в углу на комоде стоит телевизор, он выключен. Где-то тикают часы. Тепло, приятно пахнет, и постель очень мягкая, удобная. Дверь комнаты приоткрыта, слышатся приглушенные голоса, мужской и женский, сквозь нее пробивается луч света и масляно-желтой полоской лежит на полу.

Дата добавления: 2015-08-17