Глава 6 1 страница

Телепрограмма "Не может быть!" (СК-ТВ) от 17 января 1998 года.

Ведущий - Виктор Латников.

В. Л. - Все мы, или почти все, хоть раз в жизни сталкивались с чем-то неопознанным, но в том-то и дело, что это продолжалось недолго. Значит, мы счастливчики. Но бывает - до чего же нехорошо! - такая вот фигня, когда подобное длится лет восемь, а то, не дай Бог, и больше... Так случилось в городе Развалы в Клавишевской области. Внимание на экран.

На экране: заваленная снегом узкая улочка, несколько куч колотых сосновых дров у забора, двухэтажный дом довольно ветхого вида.

Комментарий В. Л. - Этому дому шестьдесят шесть лет, он ровесник нашего Президента - тридцать первого года изготовления. Как в стихотворении одного известного детского поэта: в переулке за углом старый дом идет на слом, двухэтажный, деревянный, семь квартир и все без ванной... В этом доме квартир шесть и ни о каких ванных тут тоже не может быть и речи. Правда, на слом он пока не идет, а когда пойдет - неизвестно. Его признали аварийным в год основания телекомпании "Вид". То есть семь лет уже шесть квартир должны быть расселены. И все эти семь лет жильцы в постоянном страхе. Во-первых, по заключении специальной комиссии, дом изношен почти на шестьдесят процентов. По субъективной оценке - хорошо если на восемьдесят. А во-вторых, в доме поселилось привидение.

На экране: темные коридоры, крутая лестница, хорошо слышен скрип дверей и потрескивание ступенек - съемочная группа телепрограммы поднимается по лестнице на второй этаж. Виктор Латников звонит в дверь с цифрой 4. Дверь открывает женщина на вид 36-40 лет, шатенка, глаза голубые.

В.Л.: Здравствуйте, мы из телекомпании СК-ТВ, съемочная группа программы "Не может быть".

Женщина: Здравствуйте. Вы нас не предупреждали.

В.Л. - Это неписанное правило нашей программы: мы всегда обваливаемся как снег на голову без всякого предупреждения, просим нас простить. И что же за привидение тут у вас?

Женщина: - Вроде вы чертовщиной не занимаетесь.

В.Л. - Это верно. Просто у нас девяносто семь процентов чертовщины - кому-то спьяну померещилась какая-то фигня, ну и начинают бить в набат, ради этого мы не дергаемся. А ваш призрак живет здесь уже... сколько? Я точно-то не скажу, лет семь, по моим источникам...

Женщина: - Да, что-то около того.

В.Л. - А вы его видели?

Женщина: - Я его не видела, но слышала. Правда, он этот год молчит. В прошлом году часто бродил, а в этом меньше.

В.Л. - И что же он вытворяет, призрак ваш?

Женщина: - Да так, бродит по квартирам. Шаги слышны, двери скрипят, полы скрипят. Иногда окна открываются. Кто-то его видел, но мне не попадался.

В. Л. - А кто видел?

Женщина: - А вы во вторую квартиру позвоните, там старик живет, Максимыч, он видел.

На экране: площадка первого этажа. В. Л. звонит в дверь с цифрой 2. Дверь не открывается.

В.Л. - К сожалению, этого Максимыча найти не удалось. Видно, придется сидеть тут до ночи, чтобы что-то снять. А нам это скоро в передачу ставить. (На кадре видна дата и время: 12 января, 14:42).

Следующая часть сюжета: на таймере камеры - 13 января 1998 года, 02:18. На экране - темнота, освещенное фонариком лицо Латникова.

В.Л. - Мы дождались ночи, все равно у нас поезд только в шесть утра, а Максимыча мы поймали вечером, но он...

(На экране - открытая дверь квартиры 2, мужчина на вид около 65 лет и Латников с микрофоном. На кадре - 12 января, 17:31).

В.Л. - То есть вы чаще всех жильцов встречаетесь с этим призраком?

Максимыч: - Да, наверное.

В.Л. - И какие фортеля он при вас выкидывал?

Максимыч: - Полы скрипят, двери хлопают. Иногда люстра качается. В прошлом году я пятно какое-то белесое на дворе видел, в коридоре. Только разглядеть не успел, оно в стену ушло, да мне жутко так стало...

В.Л. - А где все характерные признаки призрака? Длинная фигура в белом балахоне, горящие глаза, гул, завывания и жуткий леденящий холод?

Максимыч: - Нет, не было этого. Эту х...ню в кино показывают, чтобы напряжение нагнать, а в жизни с привидением все по другому.

В.Л. - Он только ночью ходит или и днем?

Максимыч: - Только ночью. Правда, один раз вечером видел, но в бурю, в грозу.

В.Л. - А где его лучше ловить? В квартире у вас мы сидеть не будем, неудобно, но заснять что-то хотим...

Максимыч: - В коридоре. Он длинный, там ночью жутко. Мы последние годы ночью по сортирам коллективно ходим, по часам. Дежурство устанавливаем. (Хрипло смеется).

(На экране: темный коридор, освещенное фонариком лицо В. Латникова, таймер камеры - 02:20, 13.01.98)

В.Л. - Мы сидим тут уже час, но ничего не засняли. До встречи в студии.

На экране: студия телепрограммы.

В.Л. (Ходит по студии, активно жестикулируя) - Полночи мы просидели в этом коридоре. Скажу, что в том доме и в самом деле жутко. Ночью что-то трещало на чердаке. Можно, конечно, предположить, что колыхающиеся пятна, которые примерно раз или два в год попадаются жильцам на глаза - галлюцинация или свечение газов, рядом расположено болото. Но нам реально было страшно. (Садится на диван и разводит руками). Так что с привидением у нас ничего не вышло. А тот город мне понравился - там столько логотипов телекомпании "ВиД" на заборах нарисовано...

Глава 7.

Ночью мне не спалось. В окне мерцал далекий свет фонаря, расположенного на какой-то улице за оврагом. В стенах время от времени что-то пугающе потрескивало. Хлопала открытая форточка в соседней нежилой квартире. Расшатавшиеся стекла жутковато звенели от ветра. Внизу тихо-тихо прогремело что-то похожее на музыку из заставки компании "ВИD". В стекло билась ветка от дерева. Еще на улице поднялся ветер, и время от времени по всему дому пробегал тихий, жуткий, пугающий гул. Раньше я не подозревал, что это так жутко - лежать так в постели и думать, что во всем этом доме ты один - я сделал вывод, что здесь уже никто, кроме меня, не живет и вряд ли будет жить. И мне тут жить недолго. Дом или развалится сам, или его просто закроют, признав опасным для проживания. Я лежал, весь мокрый от пота - от страха мне все время становится жарко - и боялся пошевелиться.

Свет луны из окна падал на тумбочку возле дивана, на которой стоял будильник, короткая стрелка была чуть-чуть повыше двойки, длинная - на одиннадцати. Без пяти два. Следовательно, лежу я так уже долго. Может, включить телевизор и не так страшно будет?

Я пощелкал кнопкой, но без толку. Свет в этот раз отключили ночью.

Два часа ночи. Началось самое страшное для этого дома время. Именно сейчас, как писали в газетах, активизируется привидение. Может, оно, заскучав без людского общества - в прошлом году оно сидело тихо, зато в этом просто озверело, и все слиняли куда могли - явится ко мне? Не хотелось бы.

Говорят, в привидение после смерти превращается либо негодяй, либо невинно загубленная негодяем душа. Интересно - кем был нынешний обитатель дома при жизни? Жестоким стукачом, бандитом, подлецом, предателем, пьяницей, убийцей? Или это жертва репрессий или погибший на войне солдат, который здесь когда-то жил?

Но если так, то зачем было ждать полвека? Призрак-то появился лет восемь-девять назад, не больше.

Вы вот тут думаете, про какого я призрака тут толкую? Так я вам отвечу! Когда я пришел домой злой как сто собак и решил, чтобы слегка успокоиться, посмотреть телик и включил СК-ТВ, там вместо фильма из-за каких-то неполадок включили повтор той самой "Не может быть!", тот выпуск, в котором Латников приезжал в наш город. Оказалось, что привидение поселилось именно в том доме, где я сейчас живу...

С другой стороны, все это бред. Я не верю в привидения. Потом, если ты когда-то боялся логотипа телекомпании "Вид", то больше уже ничего не забоишься.

Два пятнадцать. Выл ветер, хлопала форточка, в окно смотрела луна, заливая комнату холодным серебристым светом. В гнетущей, ничего хорошего не предвещающей тишине ночи все замерло. За окном каркала ворона. Я лежал на разложенном диване, заложив руки за голову, отвернувшись к стене и закрыв глаза, которые наконец-то начали слипаться, но стоило мне хоть немного задремать, как в моих уставших, слипшихся от злости и ужаса в твердый как камень комок мозгах гремела музыка из заставки ВИДа, а в глазах мелькали вспышки и сквозь черную пелену просачивался Вид.

Два двадцать. Шея неимоверно болела - я два часа лежу с повернутой в одну сторону башкой, в затылке поселилось тупое нытье. Интересно, ну за что этот музей запретил телекомпании использовать оригинальную маску? Зачем заставил рисовать свою, а получилось такое страхолюдище? В каком-то журнале, давно, лет, наверное, в десять-двенадцать, когда я еще боялся Вида, я читал о происхождении этой маски. Журнал был о телевидении, маска тогда как раз только что появилась, и редакцию завалили письмами с просьбами рассказать о происхождении логотипа. Там было рассказано, что в 1990 году, когда основывали телекомпанию, Листьев долго не мог решить, что использовать в качестве логотипа - этим вопросом в только что основанном "ВИДе" занимался он. На помощь пришла супруга, которая работала в каком-то музее. Предложила голову какого-то китайского философа, кажется, IV век до нашей эры... Музей запретил использовать маску, но идея показалась хорошей, и люди из "ВИДа" нарисовали свою. Там была фотография той маски - я бы не назвал по своим меркам ее красивой, но она и не страшная. А когда Маску Вид (так назвали русскую версию) первый раз показали по телеящику, по стране прокатилась волна противоречий - кому-то она понравилась (но их было мало), кому-то показалась смешной (таких ненамного больше), кому-то страшной (а вот таких было до фига), кому-то вообще было по фигу - в заставке им не нравились вспышки или музыка. Возмущений по этому поводу, кстати, было не меньше, чем по поводу маски.

Нет бы другая идея в голову пришла... Зачем пугать народ, я не понимаю???

- Повернул бы ты башку, а то потом шея болеть будет, - произнес сзади чей-то голос, грубый, скрипучий, явно мужской.

На автопилоте, машинально, я обернулся. На меня смотрел Вид.

Глава 8.

Быстрее молнии я натянул одеяло на башку, повернулся на бок и крепко зажмурился, уткнувшись носом в продавленную, воняющую пылью спинку дивана. Глюки начались. Нельзя так, ей-Богу. Похоже, я опять начинаю его бояться. А моя девушка мне весь год, что мы знакомы, говорила - она будет с тем, кто поможет ей перестать бояться маски!

- Да ты не бойся, - прогудел за спиной жуткий голос. - Я тебя не съем.

От ужаса у меня язык с небом слипся, но упреков в трусости в свой адрес я с детства не переносил, потом, был еще заядлым любителем поспорить - неизвестно, что бы получилось, если бы у меня не было этих качеств, но язык сам собой сболтнул:

- Кто тебя знает.

- Ты меня давно знаешь. Я что, порывался тебя схомячить? - проскрипел Вид.

- Да вроде нет, - пробормотал я, выползая из-под одеяла. Страх куда-то испарился, и я, удивляясь сам себе, разжал веки и храбро глянул в сторону, откуда доносился голос.

Маска висела в воздухе у противоположной стены, никаких признаков тела не было, лишь под подбородком мелькал кусочек шеи, как в телевизоре. Вид был высотой сантиметров тридцать пять-сорок, может, чуть побольше. Он слегка, малозаметно, колыхался в воздухе, словно напоминая: не забывай, я нематериальная субстанция, и тебе лучше со мной во всем соглашаться, а не то хуже будет, хотя угрожающим он не выглядел, а тон голоса (не тембр, а интонация) был спокойно-умиротворяющим. Он светился слабым серебристым светом, но не освещал, и с его появлением комната наполнилась тихим-тихим, пугающим гулом, ужасным, едва слышным. В стенах по-прежнему жутковато потрескивало, а свет луны куда-то исчез, и в комнате была кромешная тьма - Вид ведь не освещал, только сам светился.

- Ты что, призрак? - на автопилоте спросил я, в голове что-то щелкнуло, две части головоломки сцепились вместе. Господи, ну и влип же я! Привидение Вида! Хуже не придумаешь!

Он не ответил, лишь едва-едва заметно кивнул и, слегка колыхаясь, подплыл в воздухе к изножью дивана. Видимо, на самом деле беспокоился за мою шею. Я с неимоверным облегчением повернулся к нему. Мне уже не было страшно, а вот нездоровое любопытство раздирало.

- А зачем ты ко мне пришел? - спросил я.

Видимо, где-то в эти минуты в моем мозгу, как в заставке, выдвинулся трамплин, с него свалился шар, который взорвался и разлетелся на тысячи вопросов. Вопросы копошились в моих мозгах, как червяки, жирные, противные, нетерпеливые червяки-выскочки. Они, извиваясь всем телом, ползли наперегонки к языку.

- Это ты ко мне пришел, - спокойно прогудел Вид. У него был низкий скрипучий грубый голос, не слишком приятный для ушей, который сливался с тем гулом, которым наполнилась комната при появлении Вида и делала его голос еще более страшным. Да еще последняя фраза им была произнесена с придыханием.

- Я к тебе пришел... э-э-э-э... ты здесь живешь?

- Да. Я тот самый призрак - что, не дошло?

- Дошло, - сердито произнес я. - За каким же ты фигом народ пугал?

Вид шумно вздохнул, жуткий гул в комнате усилился, потрескивания в стенах уже не требовали напрягать слух для своей расслышимости, да еще на улице поднялся ветер, нещадно хлопавший форточкой и дребезжащий стеклами.

- Понимаешь, мне все же требовалось как-то иногда заявлять о себе людям, как-то обнаруживать свое присутствие. Эта потребность в той или иной мере имеется у всех привидений без исключения, призрак не может существовать так, чтобы никто никогда из живых с ним не встретился, и не у всех привидений столь хорошо развита сила воли, чтобы долго держаться без этой подпитки. Я сдерживался настолько, насколько ее у меня хватало. Хватало на несколько месяцев. Я то затихал, то начинал буянить, не сильно, конечно - в стену на дворе стукну, под полом постучу часа в два ночи тихонечко, или на чердаке отсиживаюсь...

Я слушал, разинув рот. Оказывается, у Вида, несмотря на малопривлекательную (почему малопривлекательную? теперь он уже не казался мне страшным) внешность и неприятный голос, был несомненный дар рассказчика, он умел говорить так, что хочешь не хочешь, а невольно заслушаешься.

- И лишь несколько раз мне было так плохо, что я позволял себя увидеть. Первый раз это было в девяносто шестом. В тот год была очень холодная зима. И очень снежная. Поскольку дом стоит на склоне, вниз время от времени сходили небольшие снеговые оползни, они в конце концов оказывались в овраге. В овраге болото, весной оно оттает, и оно всегда разливается. Той весной разлилось так, что подтопило дом. Он уже старый. Размоет фундамент - и он просто развалится. Потом, я уже почти год никак о себе не заявлял. Мне было очень плохо. И я не собирался вовлекать людей в такую беду, я старался предупредить их вовремя. В одну из ночей мне стало совсем уже невтерпеж. Это было на пике разлива. Я старался носиться в воздухе побыстрее, чтобы меня не могли разглядеть. Меня разглядели как белесое пятно. С полчаса я побесился, а потом всосался в стену и удрал на свое старое местообитание, то есть на двор. Я гремел старым барахлом, которое там в изобилии тогда валялось и валяется по сей день, стучал в стены, пару раз вылетал на улицу и заглядывал в окна. Второй раз подошел через два года, но тогда я мог еще потерпеть и разлива тогда не было. Тогда дом начал тихо разваливаться. Это было весной этого года, где-то в двадцатых числах апреля, если не ошибаюсь. У меня хорошее чувство времени, мне не нужен календарь. Я спрятался за занавеской в одной из квартир и сидел всю ночь. Ночи были светлые. Он видел меня, но занавеску, к моей радости, отдернуть не решился. В комнате, в которой ходят живые, я чувствую себя комфортно. Не знаю, как другие призраки, но у меня именно так.

Вид моргнул глазами, глубоко вздохнул и продолжил:

- Прошлой зимой положение достигло пика. И я начал заниматься не очень приятным для меня и хорошим с точки зрения общества делом, но единственно возможным при моем положении и моих возможностях. Я начал их выживать, предупреждать, что в доме жить уже опасно. В стенах стучал. Дверями скрипел. Бродил по коридорам и квартирам по ночам в видимом виде. Дом был построен тяп-ляп, с грубейшими нарушениями, я удивляюсь, как он столько простоял. Зачем ты сюда пришел жить? Ты что, бомжуешь?

- А ты знаешь, кто такие бомжи? - выскочило из меня.

- Я все знаю. Вот, парень... как тебя зовут?

- Кузя.

- Кузя, значит, Кузьма. Что ж, зови меня просто Вид. Я тебе ничего плохого не сделаю, если ты только не сделаешь ничего плохого мне.

- А что я могу плохого сделать тебе?

- Ну... не сейчас. Не будем сразу о плохом. Уходи отсюда. Дом скоро рухнет.

- Когда - скоро? - выскочило из меня. - Куда я пойду? Я ведь в техникуме учусь. А общага еще хуже этого дома, к ней и близко-то подойти страшно. Там почти никто не живет.

- У тебя плохие обстоятельства, - прозорливо заметил Вид и прищурился. - И не надо мне врать. Что случилось? Может, помогу?

- Чего это ты мне помогать-то вздумал?

- Да просто ты первый, кто не рухнул с ультразвуковым писком при моем виде, - хихикнул призрак.

Смех у него оказался совсем не противный, просто скрипучий.

- И какое тебе дело, что там у меня случилось? Это мое личное дело, я имею полное право не посвящать в него тебя, - окончательно осмелев, заявил я.

- Да так, никакого, - вздохнул Вид. - Уходи из дома. Он вот-вот развалится. В ближайшие дни.

- Я тут комнату снимаю.

- Так тебе вообще негде жить?

- По карману только такое жилье. Ну, общага еще, но она еще хуже.

Глава 9.

День был пасмурный и теплый. С неба опять валил крупными хлопьями мокрый снег. Снег падал на черный от влаги асфальт платформы и тут же превращался в воду. Кругом стояли крупные ледяные лужи, наполненные ошметками ночного ледка, снег вокруг лежал тонким прерывистым слоем и был серым, как в апреле. Хотя сегодня только 22 ноября, этой осенью уже успели появиться сугробы и уже успели растаять. В последние годы в эти дни обычно слякоть, хотя еще не так давно 22 ноября вполне можно было считать зимним днем.

Мне нравилась теплая зима, но один несомненный минус во всем этом был. Как же я буду бегать от контролеров в электричке, если кругом такая слякоть, а остановок с хорошей платформой на пути не предвидится? После бессонной ночи слипались глаза, в лицо дул сырой теплый ветер, над головой низко повисли темно-серые облака. Было пасмурно до темноты, что предвещало продолжение потепления. В ноябре солнечные дни бывают очень редко. Реже, чем в самую мрачную зиму и самое дождливое лето.

"Электропоезд до станции Ключевое прибывает к низкой посадочной платформе, будьте внимательны и осторожны" - проскрипел механический, похожий на голос Вида, но высокий голос.

Я напряженно вглядывался вправо. Одно радует: сегодня, судя по всему, в электричке место найдется. В начале осени, когда было еще тепло, я изредка ездил на выходные и праздники домой, примерно два раза в месяц. И всегда было битком набито. Здесь же народу мало, а до Ключевого ехать полтора часа. Куча времени, чтобы подремать.

Перед платформой с оглушительным и отвратительным скрипом остановилась электричка. Старая, зеленая, с деревянными сиденьями и наверняка нетопленая. В вагонах было пусто и чем-то воняло. Я устроился на всякий случай поближе к задней двери, закрыл окно и вынул растрепанную книжку в черно-желтой обложке - детектив Семена Градника, книжку, к которой преподавательница русского и литературы не рекомендует даже приближаться. Впрочем, в эту категорию вместе с ним попали и Маринина, и Дашкова, и вообще все, кто пишет детективы.

Поезд дернулся и покатил. На следующей остановке сел какой-то небритый мужичок, еще через одну - две девчонки, которые весьма увлеченно вспоминали, как в детстве пугались Маски Вид и обсуждали самые безболезненные и быстродействующие способы от этой боязни избавиться. Я краем уха слушал их разговор, скользя глазами по тексту. Время от времени меня тянуло в сон, все-таки этой ночью... Да мне такое приснилось, лучше бы я не спал... Ко мне пришел призрак Вида. Видно, я скоро опять начну его бояться.

- Помнишь, в 92-м году его Угольников пародировал? Я тебе запись дам, у меня на кассету записано... Я его смотрела и перестала, - заявила одна из девушек.

- Может, не надо? - без конца повторяла вторая.

Видимо, я ошибся. Бояться перестала одна. Вторая страшно хотела избавиться от боязни. Действительно, в наш веселый девяносто восьмой год телевизор нельзя включить, чтобы не наткнуться на эту маску.

- Тогда более радикальное средство...

- Да перестала я его бояться, уж года три прошло! Я опять бояться год назад стала.

- Отчего?

- Был выпуск к десятилетию "Взгляда", так там после него эта рожа улыбнулась и что-то сказала. Жуть такая!

"Вы еще главный видохит 1995 года помянуть забыли, как маска язык высовывала и глаза таращила" - хотел сказать я, но промолчал.

Стоило мне закрыть глаза, как возникала та же прошлогодняя пародия с улыбкой. Надо сказать, я тогда крепко напугался маски. И хотя улыбающийся Вид выглядит довольно комично, меня напугала сама идея пародии. В моем сне Вид разговаривал, жутким, скрипучим голосом. Зачем им эта страшная эмблема? Ну неужели нельзя было придумать что-то другое?

Кстати, еще сильнее я напугался пародии 95-го года, когда маска высовывала язык... Еще я не мог смотреть передачу "L-клуб", в которой Вид прикидывался Ярмольником, превращается в него, рожи корчит. Слава богу, год назад она закрылась. Назло, что ли, народ пугают?

За окном мелькали деревянные домики с мокрыми крышами, мрачные черные леса, покрытые темными пятнами проталин луга, мимо проносились линии электропередач, столбы, убогие здания сельских вокзалов. Начался дождь, стекло в окне снаружи закапало, и картинка казалась фантастической, как будто на другую планету попал. Вида там встретил...

"Интересно, кто-нибудь выдвигал версию об инопланетном происхождении Вида?" - вяло подумал я, убирая книжку.

- Мы прибываем к конечной станции "Ключевое", просьба не оставлять в вагонах свои вещи... - забормотало из динамика. Я схватил куртку и пошел в тамбур.

Глава 10.

Что ж, будем решать вопрос. Я просто не могу пустить ситуацию на самотек.

Улица 1956 года (шизофрения растет! Как только не обзовут!) находилась в противоположном конце городка, и я долго шлепал по лужам. Здесь было теплее, градусов шесть, снег растаял окончательно, и было сыро и гадко. Пару раз меня едва не обрызгали машины, моросил дождь. День был пасмурный и какой-то грустный, прохожие на улицах почти не встречались, сырое ноябрьское воскресенье они предпочли провести дома.

Она жила в кирпичном четырехэтажном доме, построенном, на мой взгляд, по идиотскому проекту - здесь страшно неудобные лестницы, с высокими и узкими ступеньками, и тесные лестничные клетки, в шаг шириной. Но что поделать - ее семья живет здесь давно! Кое-как преодолев глубоченное "море", разлившееся прямо перед подъездом, и неизвестно как появившуюся здесь кучу рыхлого грязного снега (он-то откуда здесь взялся, если весь растаял, а последний снегопад был в прошлое воскресенье?), я вошел в темный подъезд. Сейчас ноябрь, в половине пятого уже тьма-тьмущая.

Я долго колотил в дверь нужной квартиры, но никто не отвечал.

- Чего безобразничаешь? Ушли они, - проскрипел сзади, из темноты, чей-то голос.

Я оглянулся. Вид!

- Ы-ы-ы... - завыл я. - Ты откуда тут взялся?

- Не знаю, - вздохнул Вид и кашлянул. - Простудился я.

- Разве привидения болеют?

- Болеют, - согласился Вид и наморщил нос. - И охрип. Зря ты колотишь. Нет их в доме.

- Откуда ты знаешь?

- Заходил. Я же умею просачиваться сквозь стены, я же призрак, - скорчив лукавую рожицу, сказал Вид.

- Вид, а что такое "Бя"?

- Какое еще "бя"?

- Ну, что ты хотел этим сказать?

- Чем?

- Словом "Бя"!

- А я его говорил?

- Говорил!

- Когда?

- В прошлом году.

- Я тебе показался первый раз на глаза ночью! Как ты мог знать, что я там говорил в прошлом году, тем более что я и слова-то такого не знаю - "Бя"!

- Ну, после "Поля чудес" тебя по телику показали, ты там говорил...

- Этого я не говорил. Чего-то ты путаешь, студент.

- Да ничего я не путаю! Показали, после передачи "Поля чудес", по телику...

- А если и показывали - ничего я такого не говорил. Это они на компьютере сделали...

- Кто?

- Ну, эти... Листьев... тьфу, он же умер. Любимов, Политковский, Демидов... Кто там еще компанию "Вид" основал?

- Разбаш, Горожанкин, - машинально забормотал я, но потом опомнился. - Да ну тебя, Вид. Будут они такой фигней заниматься, разве что Кремников с СК-ТВ бы не против был так поприкалываться, может быть. На то в телекомпании специальные люди есть.

- Доперло?

- Доперло. Слушай, Вид, просьбу можно вставить?

- Какую?

- Не возникай ты так внезапно из ниоткуда. А то меня чуть кондрашка не хватила, - признался я. - Я же тебя боялся раньше.

Призрак молчал, смущенно серебрясь. Видимо, у него развито чувство стыда.

- Ладно. Хоть и нелегко мне это будет. А ты-то сюда зачем привалил?

- Да так. Подруга моя тут живет.

- Понятно. Что делать будем? - засмеялся Вид. - Думаю, не скоро они придут. Что делать-то будем?

- Пойдем посидим. Только спрячься во что-нибудь. Ты можешь принять обличье обычного человека? И не серебриться, чтобы никто не подумал, что ты привидение.

- Нет, так я не могу. Есть вещи, мне неподвластные, и их очень много.

- Обидно. А что мы можем сделать?

- Пойдем на чердак залезем! - предложил Вид.

Идея мне понравилась. В коридорах было пусто, лампочки не горели - отключили свет, народ сидел по квартирам, жег свечи и керосинки, если у кого-то хватало денег на топливо. "Хлопнувший" три месяца назад дефолт обратил сбережения простых людей в руины.

Дверь чердака, конечно, была заперта. Изнутри.

- Думаешь, там кто-то есть? - спросил я Вида.

- Сейчас проверю, - сообщил призрак и всосался в потолок. Я прикрыл глаза, хотя зрелище это меня уже не так сильно пугало.

- Нет там никого, - вывел меня из транса голос. Из потолка торчала нижняя часть головы Вида, нос и рот.

- А как же могли изнутри запереться?

- Да это просто. В доме четыре подъезда, а чердак на всех один. Видимо, в трех подъездах чердачные двери изнутри заперли, потом вылезли в четвертом и там закрыли снаружи. Сейчас я тебе открою.

Люк в потолке с тяжелым скрипом распахнулся. Прямо надо мной из черного квадрата глядела пугавшая меня долгих восемь лет маска и ехидно улыбалась, точно как в той пародии со словом "Бя". Я влез по висящей лестнице из кусков арматуры наверх. Здесь, на чердаке, было тепло и чем-то приятно пахло. Я сел на деревянный ящик у окошка в крыше, сквозь которое виднелось бархатно-синее небо, Вид завис рядом и весело подмигивал глазами.

- Чем здесь пахнет?

- Дегтем березовым.

- Откуда он на чердаке? У них тут бочки с дегтем хранятся, что ли?

- Нет. Тут воняло отбросами птичьей жизнедеятельности, если честно. Запах дегтя сделал я, - признался Вид и сделал небольшой замысловатый кульбит, взмыв под потолок.

- Это как же ты его сделал?

- Так. Многие привидения могут сообщать о себе с помощью запахов, кстати, их можно и выбирать. Можно пахнуть дегтем, можно - пылью, можно - бензином.

Внезапно меня осенило.

- Вид, а ты можешь сделать "автобусный запах"?

- Это какой?

- Ну, такой, какой обычно в автобусах бывает. В "пазиках".

- Без проблем, - сказал Вид.

В затхлом воздухе чердака заносились облачка из "автобусного запаха".

Глава 11.

На чердаке мы просидели долго, часа два. Болтали "за жизнь". Я выяснил, что Вид никогда не бывал в "Останкино" и не показывался по телику. Он же был посвящен в историю наших с моей возлюбленной отношений. Узнал, что она будет с тем, кто поможет ей избавиться от страха перед Маской Вид. Я уже не понимал, что страшного она в ней нашла. Ну маска и маска! Что здесь страшного-то? Ладно, ее можно бояться в пять лет, но ведь не в восемнадцать же!

- Долго мы тут сидим. Наверное, пришли уже, - сказал я.

Вид взмыл под потолок и подмигнул мне своим большим черным глазом.

- Сиди. Сейчас проверю, - сказал он, отплыл куда-то в сторону и всосался в засыпанный керамзитом пол. Я грустно смотрел в темное окошко. Лето, самое счастливое - до семнадцатого августа - лето в моей жизни ушло в прошлое, впереди долгая, беспросветная, холодная зима. Нам обещали после аномально теплого года морозную зиму. Сейчас - впереди маячит долгий слякотный ноябрь. Я никогда не любил день 22 ноября, он не приносил мне ничего хорошего.

А интересно, на какие числа везет Виду? На 90 - однозначно, он же стал лицом большой процветающей даже после дефолта телекомпании.

Дата добавления: 2015-08-17