Запретить, нельзя применять.

Его можно обозначить так: любая система правил поведения, связанная с предоставлением дипломатического убежища, не имеет юридической силы; а сама международная практика убежища – будет является правонарушением и злоупотреблением дипломатическим иммунитетом со стороны государства.

Аргументация «противников» дипломатического убежища строится на следующем:

1. Из базовой концепции суверенного равенства был выведен международный принцип невмешательства во внутренние дела государств. Он установлен в п. 7 ст. 2 Устава ООН, разъяснен в таких универсальных международных актах, как Декларация о принципах международного права 1970 г., Заключительный акт СБСЕ, Декларация о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств от 9 декабря 1981 года и др.

Из разъяснения Декларации 1970 г. это значит, что «Ни одно государство или группа государств не имеет права вмешиваться прямо или косвенно по какой бы то ни было причине во внутренние … дела другого государства»[47]. Ко внутренним делам отнесена правосубъектность государства, его политические, экономические и культурные основы. По логике п. 7 ст. 2 Устава ООН, внутренними признаются дела, по существу входящие во внутреннюю исключительную компетенцию государства. И, получается, что при реализации права дипломатического убежища – не так важен фактор территории. Важен факт прекращения действия юрисдикции страны-пребывания в отношении лица… А юрисдикция как раз включена в правосубъектность государства и подпадает под его внутреннюю компетенцию. Значит, институт дипломатического убежища будет считаться прямым нарушением принципа невмешательства во внутренние дела государства-пребывания и прямым нарушением Устава ООН.

Однако, как отмечает H. Батжес, решая вопрос о составе внутренней компетенции государств, важно осознавать, что развитие международного сотрудничества увеличило число вопросов, перешедших к международному регулированию. «Помочь в определении статуса компетенции могут международные обязательства государств, в том числе по Уставу ООН. Но не думаю, что вопрос о политическом преследовании подпадает под них»[48]. Блищенко также приводит рассуждение, что смена политических позиций и статусов, что часто оценивается как разумное основание для убежища, - это внутренние процессы государства. Потому решать эти вопросы может только само государство, распространяя свою власть на всю территорию и всех граждан[49].

2. Также, основываясь на императивности международного принципа невмешательства, в «выведении» преследуемого лица из юрисдикции государства доктрина видит грубое нарушение суверенитета страны-пребывания. По замечанию Л. Шустер, многие государства не принимают институт дипломатического убежища, или делают это только в очень ограниченных случаях, поскольку это есть «прямой вызов суверенитету государства пребывания»[50].

3. Декларацией о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств, п. 2.i, установлена обязанность государств воздерживаться от оказания давления и создания атмосферы недоверия и беспорядка в пределах государств[51]. И такие авторы, как Лукашук, Блищенко, Л. Шустер, приводят примеры, когда покровительство дипломатических представительств стало довольно убедительным «свидетельством нанесения ущерба отношениям между государствами».

Из классических случаев приводится, скажем, дело кардинала Миндсенти[52]. Из более современных подтверждений – можно привести прецедентное дело Дж. Ассанжа. Без оценки правомерности действий государства Эквадор по предоставлению убежища в посольстве, можно сказать: изначальная правовой позиция Великобритании об отсутствии у Эквадора права предоставления дипломатического убежища, попытка государства снять экстерриториальный статус и неприкосновенность посольства – вызвали осуждение и протест со стороны государств УНАСУР.

4. Также высказывается мнение, что универсальными международными договорами, такими как Венская конвенция о дипломатических сношениях от 18 апреля 1961 года, Венская конвенция о консульских сношениях от 24 апреля 1963 г., дипломатическое убежище прямо запрещено. В п.3. ст.41 первого акта сказано вполне определенно: «Помещения представительства не должны использоваться в целях, несовместимых с функциями представительства, предусмотренными настоящей конвенцией или другими нормами общего международного права, или же какими-либо специальными соглашениями, действующими между аккредитующим государством и государством пребывания»[53]. Предоставление дипломатического убежища не входит в состав функций дипломатического представительства, перечисленных в п. 1 ст. 3. «Что следует из этого положения? Значит, его предоставлять нельзя», - такое мнение высказывает Ш. Содиков[54] в своей статье «Современные проблемы дипломатического убежища». По аналогии с со ст. 3 Конвенции 1961 г., ст. 5 Венской конвенции 1963 г., «Консульские функции», также не предусматривает убежища в консульских учреждениях[55].

Это созвучно позиции известно теоретика, Л.Н. Галенской. Однако она применяет менее категоричную формулировку: не «запрещают», а «создают препятствия для осуществления дипломатического убежища»[56]. Для всех сторонников данной позиции, например, Зливко А. П., нарушение запрета на осуществление иных, чем законодательно установленные, функций - влечет злоупотребление дипломатическим иммунитетом, то есть является правонарушением.

5. Если оценивать институт дипломатического убежища как нарушение Устава ООН, Венской конвенции о дипломатических сношениях 1961 года и других универсальных международных договоров, то дипломатическое убежище еще и противоречит принципу pacta sunt servanda, как это представлено, например, у Лукашука. Значение этого принципа постоянно подчеркивается на международном уровне. "Нарушение международных обязательств подрывает доверие во взаимоотношениях между государствами", - говорится в Декларации европейских стран по вопросу о мире и безопасности в Европе[57]. В подтверждение приведу также высказывание Р.А. Каламкаряна, который считает, что «в условиях построения миропорядка на основе господства права принцип добросовестного выполнения международных обязательств имеет несомненное приоритетное значение»[58].

Дата добавления: 2015-08-17