Мне уже не больно. 8 страница

- Саша, я хочу у тебя кое-что спросить, можно сейчас? – я стою в дверях его домашнего спорт зала. Он лежит на спине и делает скручивания, плавно поднимаясь корпусом вверх и опускаясь вниз.

- Спрашивай, только на паузу нажми, пульт на полу.

- Послушай, - подбираю с пола пульт, нажимаю на паузу, Саша не останавливается, - мне нужна была флешка и я решила одолжить у тебя, - замечаю как мой голос становится тише и не таким уверенным.

- Не проблема, иди возьми.

- Проблема, как раз в том, что я уже взяла и…и… короче, там фото из моего кабинета и кабинета Белова…

Вижу, как у Саши на виске раздувается вена, мне становится страшно.

- И что? – я не ожидала такого ответа.

- Но ведь… это…

- Мне сообщили, что он зачастил к тебе, вот я и проверил, что вы там делаете.

- И что мы там делаем?

- Молодцы, ничего вы там не делаете плохого. Но я не хочу видеть его так часто рядом с тобой. – Саша не останавливается, вверх, вниз, как механизм.

- Почему ты у меня не спросил? Почему не сказал мне?

- Я поступаю так, как сочту нужным. Если понадобится, я убью его.

- А меня?

- По обстоятельствам. – он смеется.

Я не нахожу это смешным. Тем более, когда он говорит, что убьет кого-то, это не одно и то же, если это скажет любой другой человек в яростной горячке. Это значит, что он убьет его. И даже бровью не поведет. Теперь, я познала еще одну оборотную сторону, на этот раз она касается ревности и собственности. Многие женщины мечтают, чтоб их мужчины ревновали их, но на самом деле ни кто не мечтает о тотальном контроле, о том, чтоб превратиться из человека в вещь. Я никогда не мечтала ни о чем таком.

- Можешь стереть их. – слышу я сквозь мысли.

Я смотрю на его сильные руки сложенные на груди, я пробуждаю воспоминания о его прикосновениях ко мне, таких требовательных, реже нежных, но не опасных. Потом, я представляю, как эти руки сжимают мою тонкую шею, или вонзают нож мне в грудь. По телу бегут мурашки, но страха почему-то нет. Я до последнего вздоха буду смотреть в его глаза с любовью.

На следующий день, ко мне за столик в нашей новой банковской столовой, ко мне подсаживается Виталий. Я отпрыгиваю от него как от чумного.

- Э-э-э… с тобой все в порядке? Я тебя испугал? – он смотрит на меня во все глаза, зрачки большие, они почти проглотили своей чернотой всю небесную лазурь радужки.

- Мне уже пора… я…

- Что случилось? – он ставит, наконец, свой поднос на стол.

Смерть это данность. Ее никому не избежать и ее никто не сможет изменить. Со временем умрут все, кого я люблю, и мне тоже не избежать этой участи. Так какая на хрен разница подходят ли мои туфли к сумке!? По ошибке, мой телефон набирает мамин номер:

- Телефон абонента выключен или временно не доступен… - вздрагиваю, нажимаю отбой. Там, где сейчас моя мама, вряд ли есть сигнал сотовой сети. Прости меня мама. Я круглая сирота. У меня как-то еще не было времени, чтоб осознать этот факт. То я чувствую? Пустоту, одиночество и внутренний голод. Как будто из цепи вырвали звенья и я теперь отдельное потерянное звено, и моя задача создать новую цепь, после себя, продолжая себя, а когда придет время, мое звено вырвет смерть и тогда моим детям придется делать все тоже самое что и мне, создавать цепь дальше.

- Все дело в том, что ты не должна зацикливаться на смерти, если ты будешь постоянно думать об этом, то все в этом мире станет ненужным, глупым и странным. А эти маленькие пустячки, эти небольшие радости в жизни, они наполняют ее, они как будто дают нам забыть о том, что ждет нас неминуемо впереди. – говорит мне Виталий.

Вопреки угрозам Саши, мы с Виталием сидим вместе на полу, облокотившись спиной о стену, в служебном помещении. Моя голова лежит на его плече, он держит меня за руку и мне кажется, что сейчас я достигла пика близости с другим человеком. Сейчас, я рассказываю ему о своих переживаниях, он слушает меня, и мне кажется, понимает. Мне нужно поговорить с кем-то другим, не таким как я и Саша. У Саши нет жалости, нет сочувствия, смерть для него это жизненный цикл, а меня сейчас накрыло. Столько раз в своих мечтах я убивала свою мать, но теперь когда ее нет, мне очень плохо.

В этом тесном помещении, нет никаких камер, это точно, и скорее всего им не пользовались очень давно. Виталию пришлось сломать замок, точнее он хотел вскрыть его, но только сломал. Я рассказала ему о угрозах Саши. Он только улыбнулся, страха в нем не было, наоборот мелькнул какой-то вызов во взгляде. Мы сидим на полу, и его ноки упираются в противоположную стену, мои не достают.

- Мне нужен идеальный приступ – говорю я.

- Что это?

- Это когда мои мысли становятся настолько навязчивыми и я не могу выдерживать их, я начинаю все мыть, чистить, резать, стирать, гладить…

- Почему идеальный приступ?

- Во-первых, это отвлекает меня от мыслей, я упахиваюсь а потом лежу без сил, во-вторых, я не очень-то аккуратная женщина в обычной жизни, и эти приступы позволяют мне довести все до совершенства, и это социально одобряемые поступки, куда лучше чем курение, обжорство, пьянство или игровая зависимость.

Виталий молчит, его грудь медленно опускается и поднимается и я слышу мерное биение его сердца. Я сейчас готова рассказать ему все, но мои демоны останавливают меня. И я делаю так, как они хотят. Они часть меня, они это я. По моим щекам текут слезы и пропитывают ткань рубашки на плече Виталия. Свой пиджак он снял, чтоб я могла сесть на него. Так трогательно и мило. Но уже не для меня. Я стала другой, я затвердела изнутри. Меня теперь больше не трогают многие вещи.

- Я очень рад, что ты мне все рассказала. Счастлив, что заслуживаю вдруг такого доверия, мы же едва знакомы. Я чувствую, будто мы покинули свою телесную оболочку и общаемся на каком-то высшем, другом, духовном уровне.

Я тоже это чувствую.

- Такого наверно редко можно достигнуть.

- Или вообще никогда – откликается Виталий.

Эта запредельно запретная близость пьянит меня, я чувствую себя еще большей преступницей чем обычно. Это еще один секрет в моей жизни. Как же так вышло, что я ни с кем не могу быть откровенной до конца.

Тяжело вздыхаю: - Нам пора.

- Я хочу еще и еще раз встретиться с тобой тут.

- Я тоже.

Виталий встает, и протягивает мне руку, помогает встать.

- Спасибо тебе – тихо говорю я.

- За, что, за то, что я теперь счастлив? – он целует мои руки а я разрешаю ему делать это.

Да, но чем более счастлив он, тем более несчастна я. Если его счастье напрямую зависит от меня.

Он выпускает меня вперед, сам выйдет следом спустя несколько минут, будто мы и не были вместе.

Я даю себе обещание, что эта была первая и последняя встреча.

Прошлое можно запросто положить в коробку и закрыть ее или заклеить скотчем. Но никто вам не гарантирует, что в тот день, когда вы будете перебирать свои коробки в поисках счастливых деньков из прошлого, вы случайно не откроете этот ящик Пандоры. И тогда на вас обрушится весь груз запертых когда-то воспоминаний. Чтоб этого не произошло, есть два пути: первый – отработать эти воспоминания, прожить их как следует, почувствовать каждую нотку вкуса и послевкусия. Получается, что вы поглотили и переработали это. Способ номер два – никогда не заходить на свой чердак или подвал, никогда не заглядывать в прошлое. Жить настоящим, теперь и сейчас. Не слушать голоса теней, идти только вперед. Каждому свой способ, и я больше тяготею к первому. Но пока не могу найти в себе сил, чтоб снова и снова познать всю горечь содеянного. Я морщусь, жую, и не в силах проглотить, выплевываю свои воспоминания с омерзением. Но я приду сюда завтра и опять буду давиться ими. Я себе нашла компанию в лице Виталия. Естественно, я не могу рассказать ему все, и самое главное, что он и не требует этого, будто понимая, что это лишнее. Саша очень требовательный, жестокий и жесткий, он не станет вот так сидеть и слушать, как я распускаю нюни. А мне нужен кто-то, кто не будет подавлять меня, а просто побудет рядом. Просто будет. Саша не может просто быть, там, где он появляется, не остается места ни для кого другого. Саша всегда в центре внимания. Меня это утомляет в последнее время. Я хочу просто ныть и хочу, чтоб кто-то слушал мое нытье. А еще чтоб я была этому кому-то важна.

Как-то Саша мне заявил, что он не хочет жить в России, что он ненавидит этот город и мечтает уехать от сюда со мной. На, что я ответила, что мне с ним везде будет хорошо, и что тут меня ничего не держит. Саша обрадовался моим словам, его напряжение чуть спало, можно подумать, что если бы я была против, он остался со мной, отказавшись от своей мечты.

- Но там нужно много денег. – Саша посмотрел на меня таким взглядом котором всегда смотрел в тот момент когда сообщал мне что отправляется на свою «работу». – Я хочу жить как белый человек и не в чем себе не отказывать.

Я промолчала, я знаю точно, что Саша больше всего на свете любит себя и деньги и эта любовь взаимна. Он все реже и реже начал появляться дома, его глаза приобрели какой-то нездоровый блеск. Я могла бы сказать, что стала чуточку свободнее от мужа, но это неправда. Я не знала когда он уйдет и я не знала когда он вернется. Одиночество снова подкралось ко мне тихо и близко и уселось рядом, мы молчали и смотрели куда-то вдаль, оно обнимало меня за плечи, ужасающе холодными руками и держало очень крепко, до боли в груди. Сейчас, я так запуталась в своих чувствах. Раньше, при виде Александра Сергеевича у меня перехватывало дыхание, C10H12N2O зашкаливал и давил мозги. А теперь? А что теперь… Когда я подошла к нему так близко, все волшебство куда-то испарилось. Я даже не знаю, люблю ли я его. Я точно знаю, что я его боюсь, очень, до холодного пота, до дрожи в голосе, я очень его боюсь. Эта опасность будоражит меня, она вызывает мощный прилив C9H13NO3, заставляет встать дыбом каждый волосок, расширяет зрачки до предела. Но это точно не любовь. Я обожаю его, боюсь, трепещу перед ним, восхищаюсь, горю. Этот букет чувств, как красный цветок джунглей, горит во мне вместо сердца. Главное не сгореть, и не сжечь.

Мне нравится играть в агента паранойю, когда мы встречались с Виталием к крошечной технической комнатке и сидели на полу. Странно, но замок там быстро починили, и Виталий сделал слепок, чтоб снова не сломать замок, у нас появился ключ. Мой друг, со знанием профессионала осматривал каждый раз комнату на предмет камер или микрофонов, их там не было. Однажды, я спросила его, откуда он белый воротничок про все это знает, Виталий отшутился.

Сегодня понедельник, мы с Виталием не виделись два дня, я гоню от себя мысли, которые настырно поселились у меня в голове, кажется, я скучаю без него. Без той легкости, почти бестелесности, о тем неспешным разговорам, по ощущению дикой опасности быть застигнутыми человеком который на самом деле может убить. Но больше всего мне нравится ощущение того, что мы как будто просто сидим на облачке, свесив ноги, и ждем появления радуги. Никакой пошлости, даже намека, никакой жестокости и стыда.

Я демонстративно беру свою маленькую сумочку. На работу я хожу с большой сумкой, там важные бумаги, внутри этой большой сумки есть еще маленькая: там косметичка, кошелек, ключи, телефон и прочие мелочи. Я ее беру тогда, когда выхожу на обед или мне нужно съездить в магазин, химчистку или по другим совершенно обыденным делам. И теперь, неспешно выйдя из своего кабинета в середине дня, я иду с будничным выражением лица, приветливо, здороваясь только улыбкой с коллегами, чтоб отпечататься у них в памяти. Это своего рода алиби, если приедет Саша и будет искать меня. Я делаю много отвлекающих маневров, затем невидимкой возвращаюсь в маленькую комнатку. Виталий уже там. Когда он видит меня, его выражение лица тут же меняется: стальные глаза теплеют, зрачки становятся шире, лицо расслабляется и появляется открытая улыбка, тело, вытянутое в струну, из вызывающе агрессивного становится другим, плечи уже не такие острые, и он даже кажется чуть ниже ростом, чем секунду назад. Такой милый плюшевый мишка. Я захожу внутрь, не отрывая, он него глаз, наблюдая метаморфозы его тела, закрываю спиной дверь, прислоняясь к ней.

- Я скучал.

Эти слова, проходят острым лезвием сквозь мое тело, оставляя боль в мозгу. Я и рада и огорчена одновременно. С одной стороны он думал обо мне и скучал, мне это чертовски приятно, но я не хочу признаваться сама себе, что мне он тоже не безразличен. С другой стороны, я хочу остаться с ним на том же уровне, на том же облачке. Я и так, уже дважды предала своего Бога, будто каждый раз я ищу ему замену. Становится невыносимо тяжело. Мое одиночество снова присаживается рядом на мою лавочку у развесистого клена. Это так странно: мне должно быть стыдно, как обычно, но вместо этого я чувствую одиночество. В голове проносится картинка из «Американского психопата», где герой Кристиана Бейла, с топором и зверским лицом идет в наступление на свою жертву. Кажется эта сцена из фильма даже стала эпичной. Смотрю свое кино: как мы с Виталием в одеждах восемнадцатого века, стоим у скамеечки под мои кленом, и невинно держимся за руки, когда из-за дерева выскакивает Саша с топором и делает из нас салат.

- Э..э.. привет – выдавливаю я. Ко мне приходит осознание, что пора уже поговорить с Сашей, решить все свои личные проблемы и больше не страдать ерундой. Не вести себя как школьники. Мы взрослые люди и понятно, что держаться за руки и с нежностью заглядывать в глаза это только верхушка айсберга, что все равно все кончится плохо, при моем-то раскладе.

- Нам нужно поговорить – твердым голосом с желанием со всем покончить раз и навсегда, заявляю.

Вдруг, я ощущаю легкий толчок в спину, страх меня парализует, видимо все прочитав на моем лице, Виталий молнией подлетает ко мне, хватает в охапку и прижимает к стене за дверью. Дверь приоткрывается на несколько секунд, а потом ее запирают. Я с ужасом смотрю на Виталия, который продолжает меня зажимать в углу. Он улыбается.

- Зашибись - выпаливаю, и пытаюсь освободиться от объятий, очень груббо отталкивая Виталия. Мозг лихорадочно пытается придумать, как теперь мне выкрутиться из этой ситуации. Вместе с мыслями, мечутся мои глаза, обшаривая крохотную комнатку. На меня накатывает тяжесть воспоминаний, и я начинаю плакать и смеяться одновременно. Снова я заперта в замкнутом пространстве, и теперь, когда тут появится Саша, он непременно убьет меня, нас. В какой-то момент мне становится все так безразлично. Виталий подходит ко мне, прижимает к себе, обнимает, гладит по волосам. Я отталкиваю его, не хочу, чтоб на мне остался его запах. А впрочем, пофиг! Я расслабляюсь, глубоко вздыхаю, и снова оказываюсь в объятьях, мое лицо прижато к груди Виталия. Думаю, что умереть у меня девяносто девять процентов из ста. И, что я не выкручусь теперь никак. И что же мне хочется сделать в эти последние часы жизни?

- Почему ты молчишь? Почему ты ничего не делаешь? Нас же заперли, как нам отсюда выбраться теперь, он меня скоро начнет искать! – вдруг вырывается из меня приступ паники, нет, я не хочу умирать!

- У каждого из нас есть много секретов, именно из-за своего, я так спокоен, но скоро придет время и я смогу тебе все рассказать. – то ли из-за услышанного, то ли из-за спокойного тона, я чувствую будто земля уходит из-под ног, будто за секунду все изменилось. Все становится таким нереальным. Эти слова каким-то образом помогают мне присоединить к себе Виталия, словно он того же рода что и я. Будто он перестал быть чужаком и стал своим. От этого голова идет кругом. И я решаюсь на то, на что не решилась бы никогда, только перед страхом неминуемой смерти. Поднимаю голову, смотрю прямо в глаза, шепчу:

- Поцелуй меня.

- Я не могу гарантировать, что этим все закончится. – какая честность и прагматизм, я не ожидала этого от Виталия.

Думаю. Если я пойду дальше, то буду такая же как все. Пошлая, думающая только о том как бы с кем-нибудь позажиматься в углу. У меня же есть муж, я люблю его и он любит меня, так какого тогда черта, я делаю тут с этим мужчиной? Странные чувства и ощущения, поднимаются к моему сознанию с самого дня меня. Я не хочу их знать! Я хочу жить, и я хочу вернуть все на свои места. Снова я отталкиваю Виталия, и начинаю барабанить в дверь кулаками со всей своей силы и орать. Ну как же могло такое случиться, что я два года, мечтала о мужчине, как помешанная, кто-то сжалился надо мной и послал мне шанс быть с этим мужчиной, больше того, он любит меня… а я пренебрегаю этим даром. Успокаиваюсь, тяжело дыша отхожу от двери. Виталий стоит неподвижно, руки в карманах брюк, в глазах искорки, смешинки.

- Тебе смешно, да!? - ору.

- Никогда не видел, такой отчаянной попытки убежать от соблазна. – и он правда смеется. Меня бесит, что он такой спокойный, он не понимает, что он умрет. Мне на него наплевать, уверяю я себя. Пускай Саша его убьет, и мне больше не придется убегать от соблазна. Точно, это лучший выход. Но стоп. Нельзя же убивать людей просто из-за того, что кто-то мне приглянулся. Или можно? Телефон!

Я метнулась в сторону, на полу лежит моя сумочка. Роюсь, нахожу телефон:

- Проклятье! – нет сигнала. Хожу как заведенная по комнате, размахивая телефоном, бесполезно, отталкиваю с дороги Виталия. – Дай мне свой телефон – приказываю я.

- У меня нет с собой телефона. – меня раздражает его невозмутимая улыбка, но он уже для меня просто иллюзия, я уже мысленно похоронила его в лесу.

- Я не верю тебе – шиплю на него.

- Проверь.

Я хлопаю его ладонями по местам, где могут быть карманы. Как делают полицейские в фильмах. И правда телефона у него нет.

- Послушай, зачем ты тратишь столько энергии на пустое?

- Это идеальный приступ. – и я опять колочу в дверь.

У меня нет сил, я сижу на полу под дверью, голова Виталия лежит у меня на коленях, это уже не важно. Я смотрю на то, какие у него длинные ресницы. Мозг опух от ожидания чего-то страшного, рождается странная идея:

- Витя, можно я накрашу тебе ресницы?

Он поднимает на меня глаза полные изумления. Вижу, как теть пробегает в них. – Можно. Но сразу смой.

Если бы сейчас нас освободили, то наших героев позабавила бы картина увиденная при вскрытии двери. Виталий сидит на полу, прислонившись к двери, я сижу на нем верхом, но на безлопастном расстоянии от его ширинки, мне страшно почувствовать под собой его возбуждение. Отгоняю крамольные мысли. Виталий часто моргает из-за чего не так просто накрасить ему глаза. Я так сосредоточена, что даже высунула кончик языка. Виталий смеется:

- Вот этого со мной еще никогда не делала женщина.

- Все бывает в первый раз – философским тоном поучаю.

Его глаза теперь вообще какие-то нереальные. Сложно вообразить себе такой контраст, ярко вырисованных светлых глаз. Любуюсь своей работой.

- Теперь смывай.

- Можно я тебе еще губы накрашу? – улыбаюсь.

- За это короткое время тут ты уже успела сойти с ума? Я согласен только по тому, что ты этой помадой красила свои губы, это что-то типа несостоявшегося поцелуя. Снимаю колпачок с помады, выдвигаю яркий столбик, подношу к губам Виталия. Прикасаюсь очень аккуратно, оставляя красный след. Думаю про кровь. Очень хочу поцеловать эти губы и почувствовать вкус крови. Виталий не отрывает от меня глаз, он так близко.

- Черт! – ору, вскакиваю и швыряю помаду.

Виталий, смотрясь в черный монитор моего телефона, влажными салфетками смывает тушь с ресниц, его глаза до сих пор очень выразительно подведены. Забавное зрелище. Когда он почти закончил, я слышу, как в замке проворачивается ключ, и мне кажется, что воздух в комнате закончился.

Виталий вскакивает на ноги, освобождая дверь. Вид у него очень странный, с размазанной тушью и помадой. Стою по струнке, как когда-то в подвале, и жду, что сейчас на меня обрушиться гнев божий.

Дверь открывается: в лицо ударяет прохладный воздух, наполняю им легкие до отказа. Вижу мужчину, нет, скорее дедушку, худощавого в синей униформе со связкой ключей. За его спиной стоит мой бог, его глаза горят праведным гневом. Я смотрю на его лицо, слезы беззвучно текут по щекам, и впервые в жизни мое сердце вообще не колотится. Я не свожу глаз с Саши, мне уже не страшно, мне все равно.

- Вот эта дамочка, Александр Сергеевич, она так орала и стучала в дверь, что я не решился сам выпускать ее, мало ли что – он тычет в мня костлявым пальцем от чего мне становится не по себе, перст указывающий, он поворачивается к Саши и смотрит на него, как бы желая получить подтверждения, что он все сделал правильно. Перехватывает взгляд Саши, и поворачивается в сторону Виталия.

- Ой… - говорит он. Ну, разбирайтесь, я пошел, там еще в подземном гараже что-то… - и дедуля поспешно, в полной, густой и напряженной до накала тишине покидает это крошечное пространство. Когда он скрывается за дверью, в комнату входит Саша, и с грохотом захлопывает за собой дверь. Я отступаю к стене, бежать некуда, но не будет же он убивать нас здесь, да, в конце концов, я ничего не сделала! Если сейчас не запуститься мое сердце, начнет умирать мой мозг.

- Что тут происходит? Почему этот клоун снова рядом с тобой? Он к тебе приставал? – требовательно спрашивает Саша у меня, но не сводит глаз с Виталия, который и правда похож на арлекина. На виске у мужа пульсирует синяя жилка.

Тук, тук-тку, тук, мое сердце забилось. Мозг глотнул порцию кислорода, мой рот открылся, и я начала врать. Вышла очень милая история, до предела абсурдная, что придавало ей большей правдоподобности. Саша молча слушал, сверлил взглядом медведя. В отличие от Саши, Виталий чувствовал себя более уверенным, даже наглым, Саша же был напряжен, будто каждый его мускул окаменел.

Я закончила. Наступила тишина. Виталий, взял с пола влажные салфетки и потер губы, взял другую и, закрыв глаза начал оттирать тушь, совершенно не обращая внимания на Сашу. Обстановка стала еще более напряженной, хотя куда уж более. Спертый, влажный воздух можно было нарезать на кубики и составить из них пирамидку.

- Допустим это правда, - Саша скрестил руки на груди, - но я больше не желаю, видеть этого клоуна, ты уволен. Подожди-ка, а женские туфли бывают сорок восьмого размера?

Виталий хмыкнул.

Мне будто дали пощечину, меня накрыло противоречивостью чувств: разочарование от того, что Саша так просто отступил, будто бы его что-то пугало, настораживало в Виталии, что-то незримое даже для него самого. Экшена не будет. С другой стороны, я больше никогда не увижу Виталия, то, что произошло сегодня, тут, наедине, навсегда изменило меня. Грусть. Радость: от того, что я поборола в себе похотливое животное, и не сделала ничего.

Виталий прошел мимо Саши в опасной близости, но, не задев его. Они оба настолько взвинчены, что коснись они друг друга хоть колебанием воздуха, был бы пожар. К счастью, воздух тут давно кончился. Он даже не посмотрел на меня. Виталий вышел, Саша захлопнул за ним дверь, с такой силой, что где-то в углу на пол упал кусок штукатурки. Он очень грубо подтолкнул меня к стене, схватил меня за лицо, поворачивая мою голову, то в лево, то в право. От страха мои ладони вспотели, и я даже не сразу поняла, что он осматривает меня! На моих губах не было той помады, что была на Виталии, не было и на шее и руках, и на других открытых участках тела. Глаза Саши смягчились, значит, он не поверил мне. Он схватил меня за руку:

- Пошли!

Но дверь оказалась заперта. Он удара, она захлопнулась с такой силой, что сработал замок.

- О, нет… - вырвалось у меня.

Саша поджал губы, немного отошел от двери, и резко ударил дверь плечом, она с треском и щепками вылетела в коридор. Я вскрикнула от испуга. И сразу подумала, что Виталий тоже мог так сделать, но не сделал.

Вечером я увидела, как проступили синяки у меня на лице в районе нижней челюсти и шее. Маленькие синяки от Сашиных пальцев, когда он вцепился в мое лицо как коршун. Я в очередной раз поблагодарила себя за самообладание.

Саше я сказала, что шла по коридору подвала, хотелось где-то побыть одной. Проходя мимо технической комнаты я увидела там Виталия, заглянула внутрь, а он красил глаза. Я в недоумении хотела просто уйти, и остаться незамеченной, но он увидел меня. Я зашла внутрь, закрыла дверь, шепотом спросила: что все это значит? Когда тот дедушка дернул дверь, мы не подали голоса, испугались, что нас кто-то увидит в таком виде, и он нас запер… Странно, невинно, абсурдно, правдоподобно.

У Саши триста пар обуви, его гардеробная размером с квартиру в хрущевке. У него бесчисленное количество галстуков, ремней, запонок. Сколько у него костюмов, не знает даже он сам. Я забрела утром в эту комнату, и теперь у меня нет сил выйти из этого царства. Всего несколько костюмов Саша покупал в магазине, остальные сшиты на заказ, в том числе и за границей. Я смотрю на стопку белоснежных сорочек, мой глаз находит тут же несоответствие: в самом низу лежит сорочка, совсем не белая, а какая-то белесо-голубая. Я достаю ее, распрямляю, она огромная, это не Сашин размер.

- Это папина –слышу я голос из-за своей спины. От испуга подпрыгиваю.

- Ты меня испугал!

- Прости.

- Где ты вчера был? Ты что-то сделал с Виталием?

- От чего такая забота? – с пренебрежением уточнил Саша. – Нет, он жив и здоров.

- Я думала ты его убьешь.

- Нет. Мне кажется, он не тот за кого себя выдает. Я давно заподозрил это, он настораживает меня.

Я покачала головой: ну просто семья параноиков.

Сегодня прекрасное солнечное утро, выхожу из подъезда, сегодня прогуляюсь пешком. На часах семь утра. Выхожу из лифта, киваю охранникам на вахте, нажимаю кнопку, не успеваю толкнуть дверь, как это делает один из вахтеров, я не помню, как его зовут. Он широко улыбается. Симпатичный.

- О, спасибо большое! – отвечаю улыбкой. Выхожу на улицу, а он все еще держит дверь. И тут опять как в кино, я улыбаясь, разворачиваю голову, волосы описывают полукруг, одна нога уже ступила через порог, я уверенно переношу через порог вторую ногу и замираю на месте.

Напротив меня стоит Виталий. Он в черном двубортном плаще, длиной чуть ниже середины бедра. Темные брюки, на ногах лоферы. Из под плаща выглядывает то ли джемпер, то ли жилет, темно зеленый с ромбами. Большая сумка через плечо. Волосы, почти черные, переливаются в утренних лучах, голубые глаза горят. Лицо бледное. Ноги широко расставлены.

Вот черт!

- Все в порядке? – спрашивает меня мой учтивый знакомый, все еще держащий за мной дверь.

- Да, конечно – выдавливаю улыбку, поправляю платок.

Он улыбается в ответ, продолжая наблюдать.

У меня падает из рук сумка, и оба мужчины спешат мне на помощь.

- Не надо! – взвизгиваю я. Быстро запихиваю содержимое обратно, вместе с опавшими листьями, и не смотря никому в лицо удаляюсь прочь.

- Постой – слышу уверенный голос за спиной. – Я просто хотел убедиться, что ты в порядке. – ну почему этот голос меня так волнует… внутри что-то плавится.

- Убедился? – швыряю в него злобно слово.

- Постой.

- Стою, что дальше? – Виталий подходит так близко, он по хозяйски подцепляет пальцем край моего платка и оттягивает его.

- Он тебя бил!? – В его глазах ужас возмущения.

- Нет. Тебе какое дело? – огрызаюсь.

- Но у тебя же синяки, он не имеет права причинять тебе вред.

- Я заслужила это. Он меня не бил, это просто синяки. –разворачиваюсь, готовая уйти. Виталий хватает меня за руку и разворачивает к себе, и я чувствую вкус его губ. Кофе с сахаром. Двойной эсперессо. «Господь милосердный, если бы Саша знал!», кто-то кричит у меня в голове. Возмущение, ярость, возбуждение, радость, отчаянье, сменяют друг друга молниеносно.

- Вот теперь заслужила – он приоткрыл рот, запрокинул голову, по волосам пробежала молния света, закрыл глаза и коснулся кончиком языка своих губ, будто желая продлить дальше ощущение от поцелуя. Я обалдела от этого зрелища, мне никогда еще не доводилось видеть что-то более возбуждающее. В моем животе проснулись бабочки, я почувствовала неприятную боль от набухших сосков которые уперлись в кружева моего лифчика. Придется признать, что я животное.

Не в силах это вытерпеть я пустилась наутек на высоких каблуках, я вцепилась обеими руками в сумку, чтоб она не мешала мне бежать. За мной ни кто не бежал. Я остановилась, никого. Мне стало так обидно, я надула губы. Мне так хотелось, чтоб он побежал за мной, остановил, снова поцеловал, увел с собой. Я со злостью швырнула на газон сумку и села на поребрик.

Сегодня первое сентября. По пути мне попадаются толстые тетки с детьми, бантиками, рюкзаками и цветами. Кто-то в школу, кто-то в садик. Все взволнованные, тети трещат без передышки, родители раздраженно молчат. Мне нравится, как проводил меня взглядом муж толстушки. Я сразу почувствовала себе лучше. Это не мудрено, если у тебя трое детей, ты весишь больше своего мужа и одета как попало, на голове шухер. Какое счастье, что у меня нет детей, я принадлежу сама себе. Я не в трениках и растянутой футболке, заляпанной овощным пюре и отрыгнутым молоком. Я не хожу как зомби после бессонной ночи, мне не нужно вставать утром в два раза раньше, чтоб накормить, одеть и отвести ораву детей в садик и школу. Я улыбаюсь этим несчастным. Как можно перестать быть женщиной внешне после того, как ты физически в этом убеждена на сто процентов? Замечаю, что много не только толстых мамаш, но и жирных детей. Чем же они их кормят. Как хорошо, что я не такая курица. Я летящей походкой, прохожу мимо, уверенная и красивая, полы моего плаща, как крылья. Я так здорово себя чувствую. Я думаю про мужей этих женщин, которые варят им борщи и уверенны, что муж от нее без ума, а том тайком, по ночам дрочит на красоток из интернета, по тому, что в глубине души, они неуверенные и слабые и думают, что не заслужили женщины лучше, чем собственная жена-курица. И конечно ни с кем не нужно конкурировать, никуда такая жена не денется. Сытно и спокойно. Как у бога за пазухой. На фоне этого пышного абсурда я шикарна, эта гротескная декорация, выгодно подчеркивает меня, окрыляя. Я чувствую себя как рыба в воде. Ловлю себя на мысли, что становлюсь как Саша. Самолюбование оказывается заразной штукой. Я изо всех сил заглушаю, ощущения на пылающих губах, после того поцелуя, у меня перед глазами до сих пор стоит сцена, в которой Виталий запрокидывает голову, закрывает глаза, высовывает кончик языка. Включаю в голове белый шум. Образы растягиваются, и разбиваются на тысячи осколков. Я даже слышу этот звон.

Дата добавления: 2015-08-17