Мне уже не больно. 5 страница

- Смотри! Падает звезда! – выпалил Саша. Но я не успела увидеть это.- Не расстраивайся, сейчас августовский звездопад, ты обязательно увидишь еще. А я жадно глазея на небо, думая о том, что можно загадать желание на падающую звезду, тараторила про себя, думая, что сейчас где-то падает звезда и мое желание сбудется. Я загадывала, быть вместе с Сашей навсегда, чтоб наша любовь была вечной и только крепчала с годами, чтоб он был здоров и счастлив.

- Мы с тобой неприлично богаты. – тихо сказала я Саше. – У нас есть это все. Все, что мы можем сейчас видеть и чувствовать. Нужно просто остановиться, чтоб увидеть это. И принять как дар.

- Почему ты приехал именно сюда?

- Потому, что теперь у меня есть сердце. Это мгновение прекрасно.

- Это мгновение и есть наша жизнь.

Когда на поле начал опускаться туман, мы переместились в машину.

- Я бы сейчас что-нибудь съел – заявил Саша, копаясь в бардачке. Но кроме бутылки воды у нас ничего не нашлось.

- Я бы тоже не отказалась.

- Поедем, поищем, где можно поесть?

- Так неохота уезжать отсюда – мне, правда, не хотелось.

- Слушай! А пойдем, наворуем яблок!

- Ну, вы даете Александр Сергеевич! – я сделала строгое лицо, а потом рассмеялась. Как же я буду воровать яблоки в туфлях на шпильках?

Он смерил меня взглядом, подумал. – Я буду трясти, а ты будешь собирать. Я запомнил, где видел яблони.

Мы шли по деревне взявшись за руки, я буквально вжалась в него, вокруг было темно, и кажется, на всю деревню был только один фонарь. Где-то вдали лаяли собаки. Дорожка была пыльная и плотная, видимо давно не было дождя. Я услышала выстрелы и перепугалась повиснув на руке Саши.

- Не бойся, это охотники, сейчас сезон открыт, на уток, например. Мы когда проезжали, видела, сколько тут рек и озер?

- Ага. Ты уверен?

- Уверен. Я сам раньше любил ездить на охоту.

По обе стороны от дороги темными прямоугольниками стояли дома. Почти ни где не горел свет. Лай собак приближался и я снова испугалась.

- Со мной ничего не бойся. – бодро отозвался Саша. – Единственное что тебе грозит, это быть затраханной до смерти. Мной.

Мне было как-то не смешно.

- Вот, пришли!

Такая тьма, бывает только за городом, где нет дополнительного освещения. Мои глаза до сих пор не могут привыкнуть к этой черноте. Саша походил вдоль деревянного забора, свет в доме не горел. Он несколько раз, стукнул ногой по забору – тишина.

- Стой здесь! – С этими словами он лихо перепрыгнул через забор, за которым росло несколько яблонь, слив, груш. В воздухе стоял нежный аромат. Я уставилась на кроваво-красную луну. Она была такая огромная и красная. Мимо луны, как полночный экспресс, плыли длинные, тонкие облака. На землю посыпались яблоки, с таким грохотом, что я подскочила на месте.

- Собирай!

Я начала шарить по траве, там было полно крапивы, я достала из кармана пакет, который мы захватили с собой, и принялась складывать туда награбленное.

Неожиданно в доме зажегся свет:

- Саша! – выкрикнула я.

Он лихо перепрыгнул обратно через забор, схватил меня за руку и мы как сумасшедшие понеслись по дороге, назад к машине, мы смеялись как дети. Мы как будто вернулись в детство.

- Как хорошо, что тут нет фонарей, иначе бы мне уже прострелили зад солью! – выпалил на бегу Саша.

Уже в машине, мы разглядели трофеи: яблоки и груши, вполне созревшие и очень вкусные, но чаще червивые, в пересмешку с травой и листьями.

- Правильно, ромашка, брать надо все, а уж потом разберемся! – Смеялся Саша. Мы хрустели яблоками, салон наполнился тонким ароматом. Чавкали, и брызгали соком, когда кусали румяные бока. Все было таким вкусным.

- Ммм! Какое мне яблоко попалось сладкое, откуси – Саша протянул мне надкусанное яблоко.

- И правда! Очень вкусное. Спасибо!

- там наверно разные сорта росли, жаль, что больше таких нет. Я в детстве, каждое лето с бабушкой и дедом, отдыхал на даче, и мы с мальчишками все время воровали яблоки и клубнику. А еще, я любил залезть на крышу соседского сарая и читать там книги в тени высокого клена. А иногда я залезал и на него, было видео все вокруг.

- А я была очень хорошей девочкой. Ешь тогда его сам, раз тебе так понравилось.

- Нет, давай напополам. Хорошие девочки всегда выбирают хулиганов. Это наверно компенсация.

- Слушай, а что если к нам кто-то ночью придет?

- Кто?

- ну не знаю,… мы же не в курсе кто тут живет.

- Не бойся, у меня есть мачете в салоне.

- Ого, и ты можешь вот так убить?

Лицо Саши стало очень серьезным, в глазах появилось, что-то дикое.

- Так, ведь не в первый же раз, детка. – сказал он мне убийственно спокойным голосом.

- Я тебя понимаю.

- Мне жаль…

- Мне уже не больно. Мне больше не одиноко.

На фоне ночного неба, где-то за полем возвышалась колокольня.

- Смотри, она метров сто. – Мы вышли из машины, Саша обнял меня и прижал к себе. – Хочешь, мы туда сходим?

- Сейчас?

- Почему нет?

- Хочу.

Чем ближе мы приближались к церкви, тем больше она казалась. Когда мы подъехали почти вплотную, оказалось, что она полузаброшенная. Вокруг, была небольшая деревня, света в окнах не было. Церковь находилась на возвышении, и из-за этого казалась выше. Колокольня была метров на десять ниже, чем предположил Саша. Дома вокруг казались пустыми, как будто там жили призраки, мне стало не по себе.

- Пойдем залезем на колокольню – скорее призвал, чем предложил Саша.

-Я боюсь, мне тут как-то не по себе. А вдруг туда нельзя лазить, или там все обрушилось.

-Со мной ничего не бойся, я тебе уже сто раз говорил. Я возьму фонарик.

- Нет! С фонариком мы точно будем видны за километр.

Ротонда церкви очень высокая, прорезана множеством оконных проемов, со сдвоенными полуколоннадами между ними. Все ее колонны – портиков, апсиды и ротонды – образуют мощную систему ритмических вертикалей, к которым присоединяются колонны колокольни. Я никогда не видела ничего подобного.

Сама церковь была заперта, мы прошли к колокольне и оказалось, что в нее можно попасть с улицы. Вверх вела каменная винтовая лестница. Я долго стояла, прежде чем решилась ступить внутрь. Саша крепко взял меня за руку, и вошел первый, все же подсвечивая телефоном. Ступеньки были старые, округлые, как будто источились со временем, было видно, что церковь очень старая, возможно даже века восемнадцатого. Мне казалось, что мы внутри гигантской морской раковины. На уровне третьего пролета, появились маленькие окошки. В них было видно крышу соседнего здания самой церкви. Всего их было пять. Чем выше мы поднимались, тем более разрушенные ступеньки были у нас под ногами. Я боялась оступиться и выпасть в окно. На самый верх, дойти не удалось, ступенек там почти не было. Мы смотрели в ночь, через большое полуовальное окно, наверно днем отсюда видно на многие километры. Сейчас темно. Саша, обнял меня сзади, плотно прижался и тяжело задышал.

- О нет, только не здесь. Пожалуйста.

Но он меня уже не слышал.

Отец, Александра, Сергей был академиком в области физиологии мозга. Он работал в институте Павлова в Петербурге. Сергей Александрович, был ярым дарвинистом и атеистом. В его системе мироздания было все просто. Этому он учил единственного сына: либо ты либо тебя. Пока ты решаешься, кто-то сильный все отберет у тебя. Поэтому, стань сильным. Решай сам, никто не должен решать за тебя. Будь верхушкой пищевой цепи. Сашина мама была простой учительницей русского языка, она жила в Москве. Познакомились его родители благодаря его дяде, брату мамы, который тоже был увлечен Дарвином. Сергей Александрович был очень суров и груб, он муштровал жену, и сына не баловал. Еще его отец считал, что кто умный и сильный тот важный и главный. Это утверждение явно не относилось к его матери. Маленьким, он часто видел, как отец унижает мать. Но поделать ничего не мог. Он был поздним ребенком, отцу было сорок семь лет, а матери тридцать три, когда Саша появился на свет. Сейчас, его родителей уже нет в живых. Сначала умер отец, мать не смогла пережить эту потерю, и спустя полтора года умерла. Саше тогда было двадцать пять лет.

Александр любит все самое лучшее. Это касается всего. Когда я впервые зашла в его ванну, то поразилась изобилием средств по уходу за кожей, волосами. Там были баночки и тюбики для всего. Различные маски для лица, крема, наверно для всех мест. Он всегда проводит в ванной не менее полутора, двух часов. Утром, он там оседает на час. Мне нравится смотреть, как он распыляет вверх облачко ароматной пыли, своего парфюма, и входит в него. Микроскопические капельки оседают на его теле, волосах, одежде. Этот аромат шлейфом следует за ним весь день. Когда-то и я выставляла свой нос в проход между столами, чтоб уловить этот флер, и вдохнуть его как можно больше. Теперь это все мое. Самая лучшая одежда, обувь, самая здоровая пища. Он любит себя и заботится о себе. Он долго крутится перед зеркалом, у него отменный вкус, распространяющейся на все сферы его жизни. Он говорит, что это привил ему отец. Хотя он до сих пор злиться на него, за мать, точнее за, то, что ему приходилось быть свидетелем, того, как поступал с ней отец. Его мама никогда, ни разу в жизни не позволила себе оскорбить мужа, она его очень сильно любила. Она была очень тихая и кроткая, теперь мне кажется, что я была тоже такой. У его отца множество уважаемых трудов. Он оставил после себя наследие, интеллектуальное. Денег у них было не много, но отец учил его, что пускай у тебя будет один костюм, но дорогой. Пускай у тебя будет много недорогих сорочек, но они должны быть белоснежные и выглаженные.

- Что тебе еще рассказать? – мы уже подъезжаем к дому, нужно сходить в душ, переодеться и на работу, после ночной прогулки куда-то за город.

- Так много всего. Спасибо, что рассказал мне.

- А тебе спасибо за то, что ты любишь меня.

- Я тебя не люблю. – через две секунды добавила – Я тебя обожаю. Саша облегченно выдохнул.

- Больше не пугай меня.

А еще у него есть вот такая странность: Саша, включает передачу БиБиСи о дикой природе, и начинает отжимания и скручивания. На большом экране, в саванне львы окружают с трех сторон свою жертву, антилопу гну, они сбивают беднягу с ног, валят на землю, убивают и съедают. Он всего этого зрелища Саша с остервенением, опускается на пол и взлетает в вверх, его мышцы работают на пределе. Видимо он под воздействием учений о пищевой цепочке, силе и выносливости. Что бы сказал его отец, если бы знал, что его сын убивает людей. А что бы сказал мой отец, а моя мать?

- Это жизнь, детка! – отзывается Саша. Пока он занимался, я стояла в сторонке и наблюдала, думала, не знала, что он заметил меня. Видимо я была права про наставления Дарвина.

Я смотрю на его потное мускулистое тело, он как машина, такой же слаженный. – На самом деле, пресс, например, встречается очень редко, и только у тех, кто специально занимается, просто из неоткуда он не появится. – рассказывает мне Саша. И ладно думаю я. И от чего-то мне становится очень грустно. Да, если по нему можно изучать строение мышц, то по мне – костей. Я захожу в комнату, снимаю футболку и рассматриваю свою спину, она вся покрыта мелкими порезами, длинными и воспаленными, это лисья кукурузы, по которым скользила моя спина сегодня утром, передавленная сверху восьмьюдесятью килограммами. А я в этот момент думала только об одном, только бы никто не прошел и не проехал по этой дороге, рядом с полем, иначе мне будет очень, очень стыдно. Но Саше я это не сказала, я знаю он разозлиться. Я по-прежнему не могу освободиться от гнетущего чувства стыда и вины. А что уж говорить про колокольню. Это было действительно испытание для меня. Меня и так не покидает ощущение, что я делаю, что-то запрещенное, но обнажаться и заниматься сексом в таких местах, где любит Саша, это слишком. Ему хорошо, а я как воспаленный нерв, напряжена до предела, какое тут удовольствие. Над этим нужно работать годами. Я живу одним днем, пытаясь как можно быстрее превратить свое будущее в прошлое. Оказавшись в безлопастной обстановке, я жалею о том, что из-за своего страха я не смогла прожить момент достойно и насладиться им. Но сейчас во мне смешанные чувства.

- Мне понравилось, наше путешествие, я предлагаю теперь взять за правило вот такие вот поездки! Молодец, что подсказала. – Да, вот так сюрприз.

- Первое мое образование я получил в первом МЕДе. Второе юрист, третье – финансист.

- Ты доктор? – я очень удивлена.

- Есть чуть-чуть – Саша смеется, - Но я ни дня не работал по специальности. Странно, ведь, когда мне было лет десять, я до смерти боялся смотреть папины книги, где были картинки мозгов со всеми подробностями и во всех ракурсах. – Ну вот, приехали.

Мы зашли в большой супермаркет. Сегодня я прибываю в странном настроении. Машину мы оставили на подземной парковке. Ненавижу такие магазины, здесь можно ходить полдня и купить кучу ненужного. Почти так и получилось. Мы сели в машину, я вытащила из-под куртки, которую носила в руках, небольшую банку кофе. Саша удивился:

- Ты такое пьешь? У нас же есть зерна дома.

Я просияла: - Ты не понял? Я это украла. – от этих слов мне сделалось как-то тепло внутри.

- Решила стать плохой девочкой? – Саша хитро улыбнулся.

- Ты не будешь меня ругать?

- Нет, но я прямо сейчас хочу поиграть в злого охранника, который поймал тебя на краже.

- Прямо тут? На парковке?

- Конечно. Отличное место.

- Да мне не нужно это кофе.

- А меня это не колышет, детка. Слушай, а как ты думаешь, во всех примерках наверно есть камеры?

- Только не это! Даже не думай!

- Все дело в том, что я ничего бы этого не добился, если бы работал по первой специальности, и если бы не мой дядя. Отец, несомненно, хотел видеть меня среди ученой элиты, но важнее для него была моя реализация и не особенно важно в какой стезе. И кстати, ты бы понравилась моему отцу и маме тоже.

Мы лежим на огромной кровати в спальне. На часах почти пять утра, ночной марафон подошел к концу и я внимательно слушаю откровения любимого. В такие минуты, после обмена физиологическими жидкостями, он наиболее трогательный и откровенный. Я счастлива, что заслужила его доверия. Я его очень люблю, да какое там люблю, я обожаю его! С сексом дела похуже: сам процесс доставляет мне удовольствие, я чувствую сильнейшее возбуждение, мой организм реагирует правильно, как здоровый, но в том момент, когда другие люди взрываются оргазмом, я только плачу. Я могу получить оргазм, только когда он ласкает меня снаружи, пальцами или языком. Другого мне не дано.

- И так случилось – продолжал Саша, - что ко всему этому как-то незаметно приплелся криминал. А точнее, он то и дает основной доход. Да ты и так уже все поняла. Я лежала на его груди, слушала песню его сердца, а он играл с моими волосами. То наматывал их на палец, то расчесывал, пропуская пряди как через расческу. Внутри что-то оборвалось, дыхание сбилось, я закашлялась, как будто меня ударили в грудь.

- Ты многих убил?

- Я не считал. Но первый раз я помню хорошо.

- За что ты его?

- Ее. Это была девушка.

- Ужас… - я приподнимаюсь нависаю над ним и смотрю прямо в глаза. Не могу поверить, что он – такой нежный такой любимый, смог сделать все это.

- Мне не хотелось бы рассказывать при каких обстоятельствах я это сделал, не хочу тебя пугать, не хочу, чтоб ты испытывала ко мне отвращение. Это было грязно и жестоко и я не горжусь этим. Но тем не менее я счастлив, что у меня есть ты и я могу не притворяться, не врать тебе, с тобой я могу быть самим собой. Спасибо тебе. – я по прежнему смотрела в его глаза, меня поражало, что он говорит так спокойно, как будто рассказывает как прихлопнул муху. Какое же хладнокровие. Вдруг я почувствовала восхищение, и тут же сильнейший прилив стыда и вины.

- С тобой я никогда не сделаю ничего плохого, кроме того, что уже сделал. – он закрыл глаза. - Я надеюсь, ты останешься со мной навсегда.

- Конечно.

- А как же то, что я делал и делаю и буду делать?

- Меня это восхищает. – чернота разлилась во мне, и я не стала ее останавливать. Я не могу объяснить, что именно приводит меня в такой трепет, но я не ненавижу этого человека, я его люблю. И этого человека я выбрала сама.

Брюки карго, тенниска, кеды, все болотного цвета, небольшая спортивная сумка через плечо.

- Ну, что красивая, поехали кататься!

- Куда?

- Куда глаза глядят.

Мы ехали обратно, домой. Приключение было еще то. Саша снова рассказывал как он ездил в деревню на лето. Как пьяный сосед дал ему подержать коровье сердце, только, что разделанной коровы. Как он стоял весь в крови, со смешанным чувством восхищения и ужаса. Как потом его дед ходил ругаться из-за этого инцидента.

- А у тебя, где была дача?

- А у нас не было дачи. – я не хочу говорить на эту тему.

- Раньше вроде у всех была дача.

Я молчу, судорожно обдумывая как бы сменить тему. Но не успеваю.

- А где ты бывала летом?

Сглатываю. – Я не хочу про это вспоминать, извини.

- Что случилось?

- Пожалуйста, давай не сейчас.

- Расскажи мне. – это приказ.

- Меня отправляли в лагерь.

- И что там случилось? Ты же из-за этого не хочешь говорить?

- Да.

- Что, да?

Выдыхаю весь воздух: - Меня там… изнасиловали.

- Охренеть! – Саша уставился на меня, не смотрит на дорогу.

- Смотри, пожалуйста, на дорогу.

- Что стало с этим человеком? – Его глаза стали злыми, он прищурился.

- Ничего.

- Его не посадили? – он почти срывается на крик.

- Я не кому не сказала, мне было очень страшно и стыдно…

- Так! – Саша останавливается на обочине, у леса. – Расскажи мне все!

- Мне очень тяжело это вспоминать, пожалуйста – молю я.

- Вот поэтому и расскажи. Станет легче, ну а если нет, я уже знаю, что предложить тебе в любом случае.

Мне было восемь лет. Мама с отцом отправляли меня в лагерь лет с пяти. Я можно сказать уже привыкла. Бабушки и дедушки у меня не было, мамины родители погибли, а мой отец был из детского дома и родителей своих не знал. Моим родителям, конечно, выделили дачный участок, но мы туда не ездили, кто будет строить дом? Машины у нас тоже не было. И участок потом продали, после перестройки за него хорошо заплатили. Когда мне исполнилось восемь, меня отправили в другой лагерь, поближе к Москве, так как папа был болен, а мама не могла далеко ко мне ездить, чтоб не терять лишнее время на дорогу. Но ток вышло, что за все лето она не приехала ко мне ни разу, я знала, что папа болен, я не жаловалась и не сердилась, я молилась. Я так завидовала другим детишкам, к которым постоянно ездили родители, они крепко обнимали их, целовали, кружили, радовались. Привозили им гостинцы и игрушки. А я, а что я, я тайком наблюдала. Подолгу каждые выходные сидела у ворот и ждала маму. Я даже не ходила на завтрак и обед, я боялась пропустить, тот момент, когда моя мама войдет в ворота, и я брошусь ей в объятия. Но этот момент так и не пришел. В один из таких дней, меня окликнул какой-то мужчина, я не помню его лица. Он сказал, что приехала моя мама, но она заблудилась и ждет меня у другого входа, и что она велела позвать меня. А он может проводить. Я так обрадовалась, что мне скорее хотелось увидеть маму. Он взял меня за руку, я очень удивилась, я ведь не ребенок, его рука была мягкой и потной, я сморщилась и вырвала свою ладонь. Когда мы дошли до забора, там не было никаких калиток и ворот, а стоял маленький сарай, этот мужчина сказал, чтоб я зашла в сарай, а он приведет мою маму, я спросила, почему я не могу пойти с ним, он что-то ответил, я уже не помню. Когда двери сарая открылись, он зашел один. Он сказал, что моя мама меня ждет через полчаса, так как она пошла, поговорить с воспитательницами. Он подошел ко мне вплотную и начал лапать, я стала кричать, но он зажал мне рот рукой. Потом он вытащил свое хозяйство и залез рукой ко мне в трусы, он лазил там своими мерзкими потными руками, и теребил свой висячий член. Он пыхтел, у него ничего не выходило, и тогда он разозлился и сделал мне там больно, пошла кровь, он испугался, ударил меня по щеке и вышел из сарая. Оплеуха была такой сильной, что у меня долго звенело в ушах. Я никому ничего не сказала, мне было очень стыдно.

Я закрыла глаза. Ком в горле было невозможно сглотнуть. В груди как будто лег камень.

- Ты злишься? – тихо спросил Саша. Его глаза были очень печальны. Я удивилась, я никогда не видела его таким. Радужки его глаз стали пронзительно желтыми.

- Нет, мне больно, что-то давит внутри, даже дышать тяжело.

- Тебе нужно поплакать и позлиться, иди ко мне. Я придвинулась к нему ближе он обнял меня и прижал к себе крепко, крепко, и начал тихонько раскачиваться. И тут слезы брызнули из моих глаз, потом я начала плакать сильнее и меня даже затрясло. Саша держал меня крепко, раскачивался, гладил меня по волосам.

- Ты моя хорошая девочка, ты ни в чем не виновата, мне так жаль, я чувствую как тебе больно и плохо – шептал он, а я уже заходилась от плача. И в какой-то момент я вырвалась из его объятий, ничего не видя от слез, я выскочила в сторону леса и побежала, потом я набрала полные легкие воздуха, и заорала во все горло, крик превратился в визг, когда я упала на землю.

- Хочешь я найду и убью его? – Я уже пришла в себя и мы снова ехали домой.

- Я даже не помню его.

- Если ты захочешь, ты вспомнишь, и тогда я сделаю с ним, нечто очень плохое – Саша шипел как змея. – Не отвечай мне ничего, просто подумай над этим. Хорошо?

- Но прошлое все равно я не смогу изменить.

- ты сможешь пережить его за ново, и в этом новом варианте, ты дашь ему такой отпор, о котором он никогда бы даже в страшном сне не смог бы представить. Я обещаю, что тебе станет легче. Подумай.

- Хорошо, спасибо.

И я стала об этом думать. И к моему удивлению я вспомнила этого урода, и оказалось я даже знаю кто это. Чуть раньше, я думала, что я простила этого человека, и что он будет держать ответ перед богом, но не сейчас. Теперь, злость клокотала и жгла меня изнутри, я не могла не на чем сосредоточиться, и в один совершенно обыденный вечер я зашла в Сашин домашний кабинет.

- Я все вспомнила. Я хочу отомстить ему. За себя. За ту маленькую девочку.

Саша поднял на меня глаза, он смотрел на меня с большем восхищением, чем обычно, он отложил все дела и выслушал меня.

Он жил в загородном домике, из кирпича, замазанного цементом. Кое- где, цемент отвалился и было видно старую кладку. Этот дом стоял в километре от того самого лагеря. Но лагеря уже не было. Еще в нескольких километрах была железнодорожная станция, с которой он ездил в Москву на работу. Больше домов там не было, но недалеко были коммерческие гаражи, где занимались ремонтом любых автомобилей. Саша сказал что это невероятная удача. Нас было пять человек. Я пожелала участвовать в вендетте, Саша даже не думал меня отговаривать. Он, я, его два верных амбала, и еще какой-то мужчина. Его звали Виктор, он бывший заключенный рецидивист. И так же бывший военный. Он старше Саши, ему около пятидесяти лет. Очень крепкий и жилистый мужчина, с тяжелым и холодным взглядом.

Машину мы оставили в лесу, до дома этого урода, мы добирались пешком. Меня проинструктировали как не оставлять следов, как сделать все чисто. Около восьми вечера я постучала в дверь его дома: свет горел во всех окнах, на улице тускло светил фонарь. На мне были спортивные темные штаны, короткие резиновые сапоги, ветровка с капюшоном, я была одета по погоде, на дворе стоял октябрь. Никакой косметики, волосы заплетены в тугую косу. Мое сердце бешено колотилось. Хотя я и знала, что за моей спиной целая армия поддержки. Я постучала еще раз, сердце выскакивало из груди. Саша стоял справа от меня, тенью между оконных проемов, готовый в любую секунду перегрызть за меня горло. Я знаю, он будет аккуратно заглядывать в окна, следить, чтоб со ной ничего не произошло.

Дверь открылась, на пороге возникла женщина лет пятидесяти, с испуганными глазами.

- Что вам надо? – ее глаза шарили по моему лицу, они смотрели за меня и сквозь меня.

- Ой! – весело начала я чтоб разрядить обстановку – Здравствуйте! Простите пожалуйста! Вы могли бы мне помочь? Мне нужно найти мужчину наверно, моя машина засела в грязи, тут у леса, я за грибами приехала с мамой еще днем, и вот до сих пор сидим в этой яме… - я сделала такое несчастное лицо какое только могла. Но мне пришлось туго. Так как за женщиной возник ОН. Я узнала его рожу тут же. Мое сердце пустилось вскачь.

- Поможете? – я уже обращалась к этому подонку. Лицо женины посветлело, когда я стала махать у нее перед носом пятитысячной купюрой. Она тут же схватила ее, быстрым, коротким движением. Спрятала в карман халата.

- Ой, ну конечно! Сейчас Юра оденется и поможет вам, а вы проходите и маму свою позовите, хотите я вам чаю налью?

- Спасибо большое, мне правда так неудобно вас беспокоить…

Юра, ушел одеваться. Я прошла в дом. Ничего примечательного, обычная среднестатистическая семья. Вижу кота, белого. Вижу парня, моего возраста. Черт! Слишком много народу.

- Это Дима, наш сын! – Женщина перехватила мой взгляд. Парен явно заинтересовался моей персоной, он смотрел на меня дольше, чем нужно. Я и тебя убью, сукин сын! Всю вашу мерзкую семейку.

- А у вас есть еще дети? – мило поинтересовалась я.

- Нет, только Димка. А как вас зовут? Я Маргарита Васильевна.

- Юля. – первое, что пришло в голову.

- Очень приятно Юлечка, идите, позовите свою маму, сейчас чайник закипит. – Похоже, ей натерпеться умереть.

- Спасибо огромное! Не закрывайте дверь, мы тут недалеко застряли!

Пульс громыхает, голову сжало тисками, в глазах кровь, внутри ненависть. Я выхожу на улицу и машу руками в сторону кустов, от туда как в американских фильмах про спец. Операции мелкими перебежками во мраке спешат трое мужчин. Мне становится немного легче. Я Открываю им дверь, отходу в сторону. Саша идет последний. Он почти на ходу, излишни страстно целует меня в губы, и шепчет в лицо: - Ты можешь подождать нас здесь.

- Я с вами. – И я замыкаю нашу армию мести, запирая за собой дверь как в ловушке. Я слышу, как вскрикнула Маргарита Васильевна и что-то разбила. Я иду на крик. Пока иду по коридору, до меня доносится отборный мат.

Вся семья в сборе. Все сидят на стульях вдоль стены.

- Тут есть погреб – говорит Виктор, - очень хорошо.

- Это он? – шепчет мне Саша, указывая на Юрия, мерзкого выродка.

- Он самый. – я сжала зубы до боли.

- Уверенна?

- На все сто.

- Тогда начнем.

Саша и Виктор уводят Юрия из комнаты в другую. Оба амбала сторожат его жену и сына. Я стою в дверном проеме. Из комнаты доносится мат и отчаянные крики, при звуке которых Маргарита Васильевна подскакивает и громко причитая, плачет. Мне ее не жаль. Один из амбалов делает звук у телика громче.

Выходит Саша закрывая за собой дверь.

- Хочешь пойти со мной в ту комнату?

- Да.

- Пошли,- он обнимает меня за талию.

Я вхожу в комнату: в нос мне ударяет какой-то дикий запах, мочи, дерьма и блевотины. Комната маленькая, это спальня. Там стоит шкаф готов, семидесятых, двуспальный диван разложен, небольшой стол, гладильная доска, глухо задернутые шторы. Юрий валяется на полу, весь к крови и собственных испражнениях. Его лицо превратилось в месиво. Он тяжело дышит, покашливая выплевывает кровь и зубы.

Я, превозмогая отвращение, сажусь на корточки напротив, Саша подходит ближе, чтоб защитить меня, если что. Виктор тоже встал ближе, он курит.

- Посмотри на меня. – твердым голосом говорю я. – Посмотри на меня! Кусок дерьма! – я ору. Все во мне дрожит. Юрий, не реагирует, он часто моргает, его глаза заливает кровь. Он сидит с широко расставленными руками и ногами, голова лежит на правом плече. – Ты помнишь меня скотина? А!? Ты помнишь ту маленькую девочку, в лагере, которую ты обманул и изнасиловал!? – Слезы наворачиваются на моих глазах. Но я не хочу плакать, я хочу злиться. Юрий, что-то мычит. – Ты поганое дерьмо! Я хочу чтоб ты сдох как собака, и в той сынок сдохнет как собака! И после того как вы сдохните вы будите вечно гореть в аду!

Юрий, опять сплевывает кровь и говорит мне вполне членораздельно:

- А ты не будешь гореть после этого в аду? – Ярость заливает мое тело под таким давлением, что я теряю контроль, я вскакиваю на ноги, я почти подлетаю в воздух, и с силой такой страшной и неведомой, бью его в пах. Он издает такой вопль, что я тут же прихожу в себя. Саша и Виктор оттаскивают меня, когда я начинаю пинать его скорчившиеся тело снова и снова, я ору и пинаю его.

- Стой! Хватит. – говорит Виктор, - мы закончим сами.

Саша, выводит меня в коридор и целует, я чувствую головокружение, и бабочки порхают у меня в животе. Он ставит меня твердо на ноги, и скрывается за дверью.

Но, кровь и воспоминания уже пробудили во мне яростную тьму, я уже не могу остановиться. Я иду на кухню, и ищу нож. Нахожу огромный, и острый, да, именно то, что нужно. Прячу его за спиной. Захожу в комнату, где сидит Дмитрий и Маргарита, у окна стоят амбалы.

- Можно я сделаю, то, что я хочу, вы можете не мешать мне? – спрашиваю я здоровяков.

- Не вопрос.

- Тогда один у окна спиной ко мне, второй в дверях спиной ко мне.

Дата добавления: 2015-08-17