|
Читайте также: |
И так, спустя семь лет, в середине холодного октября 2006 года я поняла простую вещь: я предпочла жить во лжи, чем без нее. Жить во лжи, которую активно продвигали мы несколько лет назад, в которой я сама и запуталась. Поверить в собственную ложь – сладко и глупо. Только глупые, блондинистые овцы, с поджатыми хвостами, со смиренно сложенными лапками, с зависимыми кулонами, с умными книжками, с нежно-романтическими душами, могут поверить в это. Только спустя семь лет, в середине октября, я всерьез задумалась над этим, молча глядя в потолок, хотя в кромешной темноте нельзя было что-то рассмотреть. И я уже не могла представить жизни без нее, я бы умерла. Клянусь! А если даже не умерла бы – то сделала все, чтобы закончить свою жизнь, как можно быстрее. Такие невеселые мысли поселились в моей голове в ту ночь, а она по-прежнему покоилась рядом, мирно сопя. Ее беспробудно черные волосы сбились на лицо, губы чуть приоткрылись, одна рука безмятежно лежала под подушкой, другая где-то около моей груди. Она все лишь обнимала меня по привычке. Ее ресницы плотно сомкнуты и лишь иногда их покой прерывает легкое вздрагивание. Возможно, ей снится что-то действительно волнующее ее. Во всяком случае, мне совсем не хочется разбудить ее, но я аккуратно убираю ее руку от меня, и встаю с кровати. Впервые за долгое время мне вновь захотелось сделать это… Я лихорадочно стала рыться в своей сумке, обычно они всегда там валяются на «черный день», хотя таких дней не было уже давно. И вот, он наступил. Наконец, я нащупала плотно бумажную упаковку, и ловким движением вытащила сигарету. Да уж, я и почти забыла, как они выглядят, я усмехнулась, покрутив сигару у себя в руках. Выйдя на балкон, я тут же поежилась, здесь ужасно холодно. Холодок пугливо затерялся в моих волосах, и тело вновь наполнило слабое тепло. Щелчок зажигалки. Еще один. Черт, я даже забыла, как ей пользоваться. Зачем я снова это делаю? Снова мои пальцы непослушно скользят по колесику, и тут появляется небольшой огонек. Я подношу его к сигарете, зажатой между моими ледяными губами, прикуриваю. Едва дым попадает в легкие, я вспоминаю это чувство. Расслабляющее, успокаивающее. Еще одна, более глубокая, смелая затяжка. Помню, когда нам было 16, мы с Юлькой запирались в туалете офиса Вани и быстренько курили, пока он уходил в магазин. С этим было жестко, Шаповалов запрещал нам покуривать, может, заботился о здоровье, может, об имидже. Не знаю… В любом случае мы ныкались от него, как могли, и делали смелые затяжки, сжимая сигареты в зубах. «Давай скорее, он идет!», - говорила мне Юлька, глядя в узкое окно толчка, которое выходило на главный вход в офис. И я, быстро докурив, выбрасывала бычок. Затем мы выливали на себя половину флакона каких-нибудь духов, жевачку в рот и шли к Ване в кабинет. А если он спрашивал: «Чего это от вас пахнет? Опять курили?», мы обычно отшучивались: «Ну что ты, не знаешь, как в туалете накурено?», или типа того: «Вань, это от тебя пахнет, ты путаешь!». И он верил, или просто спускал нам это с рук. Но иногда там все же попадало.
Я и не заметила, как быстро скурила ее. Досадливо кинув взгляд на бычок, я быстро потушила его и выбросила с балкона. Затем снова вернулась к Волковой и легла рядом. Надо попробовать заснуть…
Концерт начался. И снова одни и те же эмоции. Одни и те же песни.
«Супер! Отлично! Давайте больше мобильных телефонов», - кричит Волкова в микрофон, - «Песня называется ‘Gomenasai’, что в переводе означает ’извини’, мы посвятили эту песню Японии, японским поклонникам… почему… почему Gomenasai… не знаю..»
«Потому что мы сегодня поем ее вам, поэтому Gomenasai», - быстро говорю я.
Начинается мелодия, я настроена сегодня романтично, но грустно.
«Все-таки мне светит это фонарь прям в лоб…», - Юлька загораживается рукой от пушки.
«Он тебе не только в рот светит, хочешь я тебе секрет открою?!», - я смеюсь, оборачиваясь к ней.
«В лоб! В рот, че ты мне? Не в рот! Че ты пошлая?!», - она оборачивается ко мне, крутя у виска пальцем.
«Ты сказала в рот светит!»
«В лоб!!!», - она возмущается.
И я вот –вот засмеюсь.
«А-а-а в лоб», - не сдерживаюсь и начинаю смеяться.
Вот-вот нужно начать петь.
И перед той секундой, когда нужно начать петь, она неожиданно говорит:
«И в рот очень многие светят».
Все, это полный Але-с. Мне кажется, что я сейчас взорвусь от смеха.
Никто так и не вступил. Не вступила петь я. Все мои попытке начать петь прерываются моим же смехом.
«Я не могу!», - сквозь смех и слезы, выдавливаю я.
Но все же начала петь. Романтическое настроение улетучилось, всю песню я думала над словами Юльки и улыбалась. За все это время мы даже не подошли друг к другу. Только в конце второго куплета, перед проигрышем она неожиданно выпалила: «Мое сердце разбито». И мы на секунду пересекаемся взглядами.
«Че то телефончики погасли», - замечаю я, глядя в зал.
Песня так и заканчивается, не предвещая ничего романтического. Мы даже ни разу не взялись за руки, мы даже ни разу не посмотрели друг на друга. А если и получилось, что раз, другой мы стояли рядом, то только на расстоянии вытянутой руки. Даже странно.
«Знаете, что такое sacrifice?», - спрашивает Волкова стандартный вопрос.
«Знают, раз что-то говорят», - наперебой говорю я Юльке.
«Это означает жертва… Кто-то значит хорошо знает английский язык… вы все знаете слова, все понимаете…», - она подходит к фанаткам, - «Девчонки, я с вами, Лена с вами, мы с вами! Не плачьте, не переживайте…».
После ее слов мое сердце сжимается. Это напоминает мне далекий 2003, когда все ревели, все сходили с ума, когда весь мир валялся присмиренный у наших ног. А теперь все что нам оставалось – выступать в небольших клубах России и Украины, и мало кто уже рвет волосы на голове, мало кто носит юбки и блузки, майки с надписью «хуй войне», только во время песни «Я сошла с ума» все по-прежнему рвут свои глотки.
Теперь все проще, на этой песни она рядом, она даже иногда касается меня. Что-то странное с ней происходит…
Но едва наступает время, чуть ли не самой романтической песни за все выступление, она снова кажется мне отрешенной, невыносимо грустной. Не дождавшись моих глаз в ее глазах, она садится прямо у края сцены по-турецки, и задумчиво вглядывается в толпу. Наверное, думает о чем-нибудь.
«Ты знаешь меня, я все променяю, любые отдам мечты», - пою я, и искоса вижу, как ее губы шевелятся, повторяя эти слова.
Она медленно раскачивается из стороны в сторону, иногда поворачиваясь ко мне, едва задевая меня взглядом.
«Только ты знаешь я очень хочу тебя, я ведь теперь – ничья», - она поет низким, ностальгическим голосом, смотря на фанатов – не на меня. Допев последнее слово, она обращает взгляд в пол, будто боится чего-то… как будто прячет от всех свои глаза, свои слезы…
«..Слушайте, вы все знаете эту песню полюбому, она с первого альбома…», - расхаживает она по сцене, будто не может найти себе места. В итоге идет к краю сцены.
«Опять пошла…»
«Дай я сяду»
«…В люди», - смешок.
Слышу восторженные крики фанатов, мягкие ноты фортепиано. Глаза сомкнуты, главное, не забыть, как дышать…
«Зареветь, убежать или дверь на замок», - ее губы повторяют эти слова, я подхожу ближе к краю.
«Каждый сам, каждый сам полчаса…», - мы проходим мимо друг друга, едва не задев руками.
Даже в самом конце песни, когда мы стоим рядом, она не трогает меня. Странно все так…
В следующие песни Волкова уже успела раздеться. Еще бы… перед самым громким хитом становится жарко.
Начинается фонограмма, и она даже хватает меня за руку, на удивление мне.
«Я сошла с ума, я сошла с ума, мне нужна она, мне нужна…», - поем мы.
«Я не верю, что вы не знаете эту песню!», - подбадривает публику Юля, - «Пойте!»
«Меня полностью нет, абсолютно вс…», - она резко одергивает мою руку и держит в своей, чтобы я не пела, а пел зал.
Не люблю я так. Все же даю ей право сделать так, но выдергиваю свою руку.
Проигрыш тоже остался незаметным, серым, чуть ли не как весь концерт. Мы прошли мимо друг друга, даже не взглянув.
А потом скудное прощание. Странное что-то происходит…
Екатеринбург 2.11.2006 год.
Прошло еще полмесяца. Наступил ноябрь, и я совсем замерзла стоять на балконе, затягиваясь сигаретой. Почему-то с Юлькой не очень ладилось все, все было вроде бы как обычно, но что-то неизменно изменилось. Это я точно знала, когда смотрела в ее холодные глаза, и понимала, что она не хочет сталкиваться с моим взглядом. Странная она, холодная, неприступная – теплая по ночам, переполненная нежностью, лисёнок. Мы несколько раз пытались поговорить об этом, точнее сказать, я пыталась поговорить, но ничего не выходило. По крайней мере, она всегда ловко разворачивала разговор в другую сторону, уходила от темы, смеялась, чтобы никто не знал, что у нее на душе. Какую боль она таит там. Ведь лисёнок слишком хитрое животное, чтобы так вот сдаться. «Что происходит?», - несколько дней назад спросила я у нее, перед тем, как уснуть. «Ничего не происходит», - ответила она мне, так и не открыв глаза, в них таится что-то, что мне ненужно знать, чего она боится. «О чем ты думаешь?», - после получасового молчания, в попытках заснуть, снова спрашиваю ее я. Она, почти неколебимо (или я этого не заметила?), так же не в силах заснуть, думая о чем-то, ответила мне: «Ты открыла мне глаза. Теперь я смотрю на многое по-другому…», и я будто понимаю, о чем она говорит. Мое сердце стремительно мчится к горлу, охватывая все тело волнением, в закрытых плотно глазах застряли непрошенные слезы. «Скажи мне, чего ты так боишься?», - полушепотом, со страхом в голосе, с дрожащими словами, задаю самый нерешительный вопрос я. И мне так же страшно получить на него ответ, я хочу зажать себе уши, но не делаю этого: «Того, что неизбежно в нашем случае…». Неужели ее голос и в правду так же дрожит, как и мой? Она ответила не сразу, с придыханием, спустя минут пять, может обдумывая ответ!? Но мне совсем не важно. Она ответила… и мое сердце рухнуло в пятки, которые пугливо задрожали вместе со всем телом. В этом чертовом номере, каких было сотни, на этих накрахмаленных белых покрывалах, которых были тысячи, мы лежали рядом друг с другом, и слушали поочередные прерывистые вздохи друг друга, каких было миллионы. И кроме этого – не слышали ничего. На секунду мне показалось, что от этой угнетающей тишины, у меня зазвенело в ушах, но нет… Даже звук тикающих часов или капель из фильтра, показался бы мне более приятным. Не знаю почему, но я готова была расплакаться. И ничего больше не делать. Решив хоть как-то вернуться к реальности, убедиться, что я не сплю, я разомкнула ресницы. Ветер проворно ворвался через приоткрытую форточку, я поежилась. Она ждала моего ответа. Я знала об этом, и я не спала. «Я тоже этого боюсь», - отвечаю я, когда чувствую, что могу говорить. «Не удивительно!», - не понимаю ее… то ли иронизирует, то ли насмехается, то ли сочувствует… «Зато меня удивляешь ты!», - я более чем откровенна. Пусть знает, что я думаю. Хотя вряд ли от этого что-то изменится…
Ребята жгут не по-детски, Трой время от времени подбегает к краю сцены, чтобы еще больше разжечь толпу. Пока играет интро, Юлька быстро подкашивает губы блеском, и мы несемся по коридору, чтобы успеть на вступление «Люди инвалиды». Успели, выходим на сцену. Как всегда весь клуб забит. Она оборачивается ко мне и улыбается. Интересно, думает ли она о той ночи, что была несколько дней назад? Но сейчас надо думать не об этом… Публика еще не так разогрета, но все подпевают. Юлька осторожно касается моего плеча и скользит вниз рукой, улыбается мне. «Вечер без любви, утро без обиды, люди инвалиды…», - поем мы и смотрим друг на друга. Она – улыбается, я – напротив более серьезная. Та ночь не выходит у меня из головы. В конце она снова берет меня за руку и мы возвращаемся к краю сцены, я смотрю на наши руки и не могу не грустить. Наверное, это единственное, что до сих пор мне принадлежит.
- Привет, Екатеринбург! Ну что, готовы зажигать? – Из раздумий меня выводит ее голос.
Я решаю на все забить и просто наслаждаться концертом. Она, будто читая мои мысли, улыбается мне. Хватаясь за руки друг друга, мы начинаем танцевать под ‘Loves me not’. И как обычно, она не ищет повода, чтобы обнять меня, чтобы взять мою ладонь, она не ищет повода, чтобы мне улыбнуться, чтобы ее глаза сказали моими: «Ленок, все не так плохо. Зачем ты накручиваешь себя?», и я им верю.
- Подождите немножечко, Лен, я думаю, можно уже представить наших музыкантов!
- Да, я думаю можно! – Соглашаюсь я и по очереди начинаю представлять наших парней.
Пока Волковой настраивают звук, пока настраивают очередной раз аппаратуру, наши музыканты разжигали зал.
Затем следуют зажигательные ‘Sacrifice’ и ‘Friend or foe’, фанаты уже разогрелись и возбужденно наблюдали за нами, пели вместе с нами.
Волкова забирает большой букет цветов и машет им перед моим носом. Фокусница. Тут так душно…
- Слушайте, вам не жарко там стоять? – Спрашиваю я у зала. – Не жарко? А вот нам жарко…
- А сейчас будет рок! – Как всегда она со своей коронной фразой.
- Что б еще жарче стало… Летим в космос короче…
- А тут, кстати, похоже, - она поднимает голову, опираясь взглядом в потолок.
- Тут не очень высоко что-то, - бормочу я, задрав голову.
Эти барабаны сводят меня с ума, песня и правда зажигательная, только жарко так… Волкова отрывается на всю катушку, активно жестикулируя залу. Это так трудно передать те эмоции, которые мы чувствую из выступления в выступление. Но это нереально круто.
«Back forever you and me, you and me», «We are free…», - зал поет вместе с нами, и отрываться все больше хочется. От земли…
«Спасибо», - хриплый голос Юльки, как никогда актуален, - «А сейчас будет моя самая любимая песня… Да, вы все ее конечно знаете»
«А как песня называется-то, знаете?», - спрашиваю я, пока у нее опять проблемы со звуком.
«Обезьянка ноль», - кричат фанаты.
«Ой, ну конечно, все ее уже знают», - с улыбкой, с кокетливым голосом, произношу я, - «А слова знаете?».
«Дааа».
«Тогда сами все петь будете!», - смеюсь я, глядя на Волкову.
Наконец, все проблемы решены, и мы начинаем петь. Все громко орут давно изученные слова, и мне так круто от этого. А моей девочке еще лучше…
«Моя веселая-я, моя смешная бо-оль! Я обезьянка но-оль, ты обезьянка но-оль!», - протягивает она.
«Честных психов можно не лечить…», - пою я, и думаю сама же над смыслом.
Нас уже не вылечат. Это тоже самое, что быть психом, зная, что ты абсолютно нормален.
«Обезьянка ты приснишься мне, обезьянка я тебе приснюсь…».
Держит меня за руку, улыбаясь своим мыслям. А я смотрю на нее, улыбаясь ей.
«Ну что, а теперь давайте доставайте фотоаппараты, телефоны, все, что у вас есть! А теперь выключите вот эти пушки, они так ярко светят… Поехали, Gomenasai».
Свет притушили.
«Во, супер!», - говорю я, одобряя интимный свет.
Едва начинает играть мелодия, она подходит ко мне, приобнимая за талию.
«Давайте больше, больше мобильных телефонов».
«Не бойтесь посадить батарейки!», - она нагло обвивает руками мою шею и прижимается ко мне.
Странно, как будто все знают слова… Все поют, она прижимается ко мне, и я самый счастливый человек на свете. Она глазами напоминает о недавнем разговоре, о ее страхе «неизбежного», и я боюсь того же. На проигрыше мы стоим приобнявшись и смотрим в зал. Все-таки это круто… Вырасти из старого имиджа и любить просто так, как ты любишь. Я люблю ее…
Пугаюсь своих мыслей, чуть отдалившись от нее. Но она подходит снова, обнимая меня, положив голову на плечо. Я накрываю ее руку своей, в то время, как она прижимает меня к себе так сильно, что я едва не задыхаюсь.
- Я сейчас не допою! – Упрямо, но со смешком говорю я в микрофон.
Она быстро перемещает руку на мою грудь и чуть сжимает ее. Волкова!!! Затем резко отстраняется…
- Ну я же сказала, что не допою! – А она довольно улыбается!
Затем все плавно перетекает в ‘Show me love’ и это едва ли не самая ностальгически-зажигательная песня. Сразу вспоминаются сотни девочек в юбках, которые бегут по Красной площади, и мы впереди них, навстречу свободы. Тогда мы еще ни от кого не зависели, говорили, что хотели… А сейчас, разве мы могли признаться, как все на самом деле? Все зазубренные фразы надоели. Больше всего на свете мы боялись осуждения, если и в правду любили друг друга. И показать любовь практически было за гранью реальности – разве что на сцене. Она держит меня за руку, и я немного успокаиваюсь. Как же я люблю эту песню.
«Girls and girls but you’re the one», «Show me love till I screaming for more-e-e», «Show me love give me all that I want…», и этот проигрыш…
Она подходит ко мне и безмятежно обнимает меня, утыкаясь носом в мою шею. Прикрывает глаза, устало вздыхая… теперь и я понимаю, что устала. От фотоаппаратов, от концертов, от интервью, от всех этих фраз, я просто хочу быть рядом. Всего лишь быть рядом. Позволишь ли ты мне остаться, Юлёк?
После этого мы быстро сматываемся в гримерку, играет ремикс Свена. «Юлек, я так устала…», - «Еще немного, Ленок, на, попей!», - «Спасибо, еще несколько песен…», - «Сейчас зажжем!!! Не кисни!», - она целует меня в щеку.
«Небо уронит, ночь на ладони-и», - вместе с Юлькой.
«Нас не догонят!! Нас не догонят!!», - орут фанаты.
«Давайте погромче и подружнее, надо уже орать!», - говорю я в микрофон.
Пока все кричат припер, Волкова носится, как сумасшедшая по сцене.
«Спокойно!», - то ли себе, то ли публике заявляет она.
«Нас не найдут, нас не изменят…»
«Им не достать звезды руками», - все вместе, вскинув руки.
Барабаны стихают…
«Ну что, сейчас будет наша последняя песня… вы ее точно все знаете…», - руки в замок, подбадриваем зал.
Все визжат, как ненормальные. Все сошли с ума, мы все сошли с ума…
«Помогайте! Меня полностью нет…», - Волкова, как обычно ленива, остальное поет зал.
«А они говорят виновата сама…», - с придыханием я.
«Мне нужна она, мне нужна она, мне нужна она…», - злополучный проигрыш, она так близко, она настолько близко, что я не дышу.
Мы дышим одним воздухом. Ничего не стоит – поцеловать меня, но она не целует. Улыбается, а я в ответ ей. Ее рука держит мою. «Мне нужна она…», - все, что крутится в моей голове.
«Мне нужна она», - показываем пальцами мы друг на друга уже в конце. И она вновь обнимает меня.
«Раз, два, после пяти… мама, папа прости… я сошла с ума», - зал просто взбесился.
Я удовлетворена.
Когда звучат последние удары барабана, она подходит ко мне и обнимает. Так, как редко. Так, как почти никогда. Долго, нежно, притянув к себе, уткнувшись в шею, смиренно дыша, зная, что я ее. И я следую ее примеру. Выходят музыканты, обнимаемся…
- Сори за звук ребят, на самом деле, честно говоря, он у вас тут хреновой. Но ребят, мы вас очень любим… Так что ждите нас, мы еще вернемся! Впереди у нас много-много городов…
- Мы вас любим! Вы лучшие!!!
- Екатеринбург, пока!
- Что ты сделал с ней? – Волкова привстала с кровати, кинув небрежный взгляд на Свена.
- Я? – Он переспросил, будто не расслышал, и поправил ношу на своем плече. – Ничего! Я клянусь, что я здесь не причем!
- А кто? – Она хитро прищурила глаза, оперевшись на локти. – Не поверю, что она сама…
- Да сама, сама! – Он перебил ее, и подошел чуть ближе к кровати, давая ей возможность полностью оглядеть тело, висевшие у него на плече. – Я сам не ожидал! Она всегда делала это в меру, но сегодня… Не знаю, что на нее нашло!
- Не дай Бог я узнаю, что ты на это повлиял! – Она повысила голос, и наконец-таки, вылезла из кровати.
Теперь ее вид не был таким безразличным, как минуту назад. Ее глаза взволновано оглядели меня, она обошла меня и тяжело вздохнула.
- И что? Что, если я? Что же ты сделаешь? – Со злости, он нахмурил брови, но его голос был скорее интимным, чем злым.
- Изнасилую! – Короткий смешок.
- Всегда мечтал!
- Мечтай дальше. Get out here! – Она зло метнула взгляд в его сторону, и хотела было что-то сказать, но в номер ворвалась взъерошенная Эля.
- Ребят, ну что творится? – Она устало облокотилась на дверь и удрученно вздохнула. – Свен, что случилось?
- Да что я сразу? – Он настойчиво стал впаривать тело мне. – Забирай! Накинулись на меня! Я тут вообще не причем!
- Мне уже с бара позвонили, поведали, как вы там оторвались…
- Fucking gossip! – Обижено отвернулся он.
- Да не горячись! – Девушка поправила свою прическу и подошла к Юле. – Давай помогу, раз наш товарищ удаляется…
- Все нормально. – Махнул он рукой и вышел.
- Интересно, чего это она напилась? – Эля озадачено почесала затылок, кинув взгляд на Волкову.
- С горя, наверное. – Усмехнулась девчонка, хотя внутри все взбунтовалось. – Понятия не имею…
- У вас что-то случилось?
- Не, все нормально. Ладно, спасибо, я дальше сама разберусь. – Юля дала понять, что Эле пора уходить.
- Как скажешь. – Пожала плечами та. – Если что – зови!
- Да, спасибо!
Как только девушка скрылась в дверях, Волкова побежала за полотенцем. Намочив его, она приложила мне на лоб, и я слабо открыла глаза.
- Не хило ты набралась. – Мягко беззлобно улыбнулась та, но я не ответила ей. – Как ты?
- Никак, - огрызаюсь я.
- Ну спасибо, я о ней, блять, забочусь, а она грубит еще! – Она обижено отходит в сторону.
Я и правда что-то погорячилась, знала бы она причину, по которой я напилась…
- Прости, я идиотка. – Тихо бормочу я, спустя минут пять.
- Идиотка! Еще какая! – С готовностью отвечает она мне. – Это Свен тебя напоил?
- Нет. – Отрицательно качаю головой я.
- А кто?
- Я сама… - Тихо, понурив голову.
- Чего ты? – Похоже, она искренне удивлена.
- Спать хочу. – Нечленораздельно бормочу я, не хочу об этом разговаривать.
- Сейчас, сейчас, я тебе помогу, - она сняла меня одежду и уложила под одеяло, - спокойной ночи!
- Сладких снов…
Утро выдалось тяжелым и хмурым. Голова раскалывалась, вставать совсем не хотелось. Едва я приоткрыла глаза, я заметила, что Волковой рядом нет. Интересно, куда она убежала? Я удрученно вздохнула и снова прикрыла глаза. Минут через пять послышался шум в коридоре. Наверное, это она. Точно она! «Блять, как всегда!!!», что-то упало. Как дитё малое, ей Богу! Я все еще лежу с прикрытыми глазами, наблюдая за тем, как на цыпочках крадется ко мне. Садится на край кровати, улыбаясь мне. Как это мило. Думает, что я сплю…
- Волкова! – Вскрикиваю я, валя на себя.
Она с шумом падает сверху, визжа, как ненормальная. Я подтягиваю ее ближе к себе, цепляясь за попу, а затем обнимаю ее спину.
- Доброе утро! – Улыбается она мне, быстро целуя в краешек губ. – И не обязательно так пугать.
- Ничего страшного! – Показываю язык я. – И прости меня за вчерашнее, я была в неадеквате…
- Да я заметила, ладно, забыли… Как себя сейчас чувствуешь? Ничего не болит? Не тошнит? Синяк на попе остался?
- Бошка болит, пить хочу, синяк… стоп! Какой синяк!? – Повышаю голос я.
- На попе! – Улыбается девчонка, поправляя мои волосы.
- Откуда синяк на попе!?
- Свен тебя вчера задел слегка. – Ржет Волкова. – Вы танцевали на барной стойке, нажрались, он гитарой размахивать стал и шибанул тебя так, что ты слетела. Он испугался бедный, говорит такой удар был, что он подумал, мол, ты головой ударилась. Сразу заголовки газет в мыслях всплыли «Гитарист убивает рыжую Татушку», как тебе такой сюжет!?
- Волкова, харош прикалываться! Я серьезно!
- Так я тоже! – Еще больше смеется та. – Все так и было, у Свена спроси или у Эли! Она вчера мне тут с тобой помогала…
- Капец! И че там синяк? – Паникую я.
- Не знаю. Повернись! – Она переворачивает меня на живот, приспуская трусы. – У-у-у, лучше не смотри! Лучше не смотри, я серьезно!!!
И дикий смех. Сумасшедшая.
- Что там?
- Синяк!
- И что делать?
- Не знаю, ждать, когда пройдет…
- Класс! – Недовольно фыркаю я. – Может, оденешь на меня трусы? Хватит любоваться на мою задницу…
- С синяком…
- Да! На задницу с синяком! – И дружный смех…
Уфа 7.11.2006 год.
- Нет! И это даже не обсуждается, Боря!!! – Волкова в ярости ударила кулаком по столу, отчего вода в стаканах нервно затряслась.
Еще бы, от ее реакции я пугливо вжалась в кресло, метнув взгляд то в ее сторону, то в сторону Ренского. Он, казалось, оставался невозмутимым, но в его глазах я все же увидела страх.
- Почему сразу нет? Можно было бы просто намекнуть… - Спустя минуту, пустив все на тормоза, намного мягче предложил он.
- Ты что, издеваешься что ли!? Я не пойму!? Или серьезно вздумал провернуть эту хуйню??? – Она орала, как оглашенная, просто пребывая в бешенстве.
- Успокойся! – Он повысил голос, но также боялся ее, даже больше, чем я. – Я просто предложил, чего ты завелась так?
- Чего я завелась? Не ты ли ненавидел этот имидж? И все с пеной у рта кричал, что пора с этим завязывать, что же ты сейчас – передумал? Или тебе денег не хватает? Тату «не лесбиянки» не несут тебе такой прибыли, как раньше? – Кажется, она немного перегибает палку, но я боюсь вмешиваться.
Юля, будто читая мои мысли, резко поворачивается ко мне лицом.
- А ты чего молчишь, засела? Скажи ему, что ты думаешь по этому поводу или тебе все равно?
- Нет, не все равно. – Отвечаю я на удивление спокойно. – Я разделяю твою точку зрения, и всем понятно, что это будет откровенная ложь…
- Мы бы могли это подстроить…
- Нет, сказали же! – Волкова встрепенулась и подскочила с места, как ошпаренная. – Разговор окончен. Лен, пошли!
Она с силой выдернула меня за руку с кресла, и быстро побежала на улицу…
- Идиот! Нет, ну какой он идиот! Все настроение перед концертом испортил! – Причитала она, нервно ведя машину.
Я притихши сидела рядом с ней, беспокойно наблюдая за тем, как она ведет свою тачку. Главное, чтобы не получилось, как в прошлый раз, не столкнуться бы ни с кем.
- Юлёк, не кипятись! – Я мягко, совсем несмело, провела пальцами по ее плечу. – Мы же сказали – нет, значит, ничего не будет.
- Ну да, да, ты права… - Нехотя закивала она головой. – Сама не понимаю, что со мной…
- Может, тебя это просто не оставляет равнодушной? – Я глупо засмеялась, и только потом поняла, что могу вызвать новую бурю негодований.
Но обошлось без них, слава Богу. Она лишь на мгновение повернулась ко мне и улыбнулась.
- Ну, конечно! Полюбому просто не оставляет…
- А что тогда? – Не знаю грустно ли мне…
Может, ей и правда все равно?
- Сама подумай, у нас мало того, что возраст не тот, а мы постоянно врем… мы уже потонули в этой лжи!!! Нам уже никто не поверит…
- Ну да, ты, наверное, права. – Я отворачиваюсь к окну.
Теперь пришло самое время задуматься: если бы я сказала ей, случайно, что люблю ее, она бы предпочла отнести мои слова ко лжи? Посмеяться и что-то сказать глупое? Или это бы привело ее в ярость? Я уже ничего не знаю, мне страшно. И грустно… Странно, но она обрывает мои мысли.
- В нашем случае логичней было бы любить как бы про себя. – Тихо замечает она и едва кончики ее губ ползут вверх.
- В смысле? – Я оборачиваюсь к ней с немым вопросом, который застыл в моих безнадежно влюбленных глазах.
- Понимай, как хочешь. – Она всегда оставляла самые сложные загадки мне, все самые сложные ребусы…
Но я так и не научилась их разгадывать.
-64-
Часть вторая.
За несколько дней до этого…
Волгоград 5.11.2006 год.
То странное чувство, переполнявшее меня внутри, никак не давало мне покоя. Суетится оно внутри и суетится. Ничего уж тут не поделаешь. Юлька бы умерла со смеху, узнав о моих мыслях, но этого никогда не случится. Мое сердце пугливо и сладко замирает в тот момент, когда я захожу к ней. Оно сжимается, тоскливо напоминая мне о былых временах: о детских заботах, радостях, о Ване, о его маленькой квартирке и все, что там происходило. Девчонка все еще не слышала меня, безмятежно стоя под упругими струями горячей воды. От ее тела исходит невыносимый жар, и мне, вечно замерзшей, хотелось немедленно к ней прижаться, почувствовать каждую клеточку ее тела, быть с ней одним целым. Я стояла, как завороженная, наблюдая за ее гибкой, красивой спиной, как она намыливает свою смугленькую кожу мочалкой, а струи воды медленно скатываются по ее изящным изгибам тела. В горле моментально все пересохло. Я не могла пошевелиться, ноги казались мне ватными, сердце подкатило к горлу. Кажется, я даже покраснела. Стыдливо стоя рядом с ней, я не мешала себе в удовольствии любоваться ею. И только когда ее мыло неловко выскользнуло из ее рук, и она нагнулась, чтобы подобрать его, она заметила меня. И от этого я смутилась еще больше, потупив взгляд в пол. Юля непонимающе уставилась на меня, даже не думая прикрыться. Это было бы странным, даже слишком. Зная ее столько лет, каждую ее родинку, каждый шрамик, каждый миллиметр тела, она не должна была скрываться от меня. И она не скрывалась. Ее соски так же безмятежно смотрели на меня, в совсем не взволнованном состоянии, ее ключицы безмятежно смотрели на меня, не сковываясь смущением. Взгляд скользит ниже, спеша за капельками воды по разгоряченном телу. И вот одна из капель перетекает в ее маленький, аккуратный пупок, а когда выбегает обратно - скользит ниже. Дыхание замирает, наблюдая за этой картиной, но она дает мне возможность смотреть на нее.
Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 38 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Или.. уже полноценная 1 глава. 47 страница | | | Или.. уже полноценная 1 глава. 49 страница |