Или.. уже полноценная 1 глава. 31 страница

Но все же наше выступление началось, с опозданием или нет – уже никого не волновало, главное – оно началось. И только мы вышли на сцену, как тысячи японцев завопили во все горло. Завопили скорые машины на суетящихся трассах. И люди стали падать. Падать в обморок. Мы узнали об этом позже, но в тот момент, как мы вошли, они уже падали. Падали, так и не посмотрев наше выступление. Падали, падали, падали…

Концерт закончился довольно быстро, даже не смотря на то, что мы отыграли все по программе. Все, как задумывал Ваня, Ленчик, чертов менеджмент и все посторонние люди, даже незамысловатые гримеры и стилисты. Мы отыграли так, что я уверена в том, что Ленчику пришлось закрывать рот рукой, а Ване в срочном порядке подавать самокрутку, при этом довольно улыбаться. Дабы он не подумал о том, что вам что-то не понравилось. Не дай Бог, иначе пристал бы с расспросами и не дал вам уйти. Главное, чтобы на сегодня они оставили нас в покое. Мы отыграли этот концерт на всю катушку, посадили голоса, ноги неприятно ныли, а губы – приятно. Губы…

Мы снова целовались. И я уже почти не замечаю этого. Это происходит не специально, а так, как будто это надо, будто мы занимались этим всю жизнь. Она просто целует меня, а я просто целую ее. И так, как всегда, все просто. И губы приятно ноют. Когда заиграла песня All the things she said Юлька, как обычно стала подходить ко мне. Как обычно я улыбнулась ей и тогда же, как обычно, я почувствовала несмелую, вязкую волну внизу живота.

Как обычно она обняла меня, я ее тоже. Она коснулась губами моих губ, я ее тоже. Она приоткрыла свой рот, разрешая мне целовать ее, я сделала так же. Она всегда целовала меня. Не я ее. Она – меня. Этим мы различались. Она, как всегда, осторожно и бережно сминала мои губы под своими, как сминают лепестки гербер.

Герберы – мои любимые цветы, и она знает об этом, и поэтому сминает мои губы так же, как сминают лепестки цветов.

И с тех пор я смутно помню что-то. Вряд ли она страстно любила меня, когда мне было восемнадцать, но тогда, по крайней мере, она мне не изменяла. Я не выглядела на свой возраст и мне гораздо меньше лет, чем было на самом деле, и во всем виноваты веснушки и рыжие кудри, от которых я позже с удовольствием избавилась. Точнее сказать избавилась от прошлого. Проще придумать способа я не смогла, проститься с прошлым, и Юлей был только один выход. И обо всем этом я думала уже, когда мне стукнуло двадцать четыре или около того. Я плохо разбираюсь во времени, мне кажется, что она – Вся Моя Жизнь. Тату – вся моя жизнь.

Мне показалось так через некоторое время после концерта.

Тогда мы выпили.

Выпили больше, чем следует, выпили, как обычно. И как обычно все заканчивалось одним: «Лен, а я так тебя люблю!», «И я тебя люблю», «Я так хочу спать, пошли?» И без ответа на вопрос мы вырубались. Так было почти всегда, до того самого обычного дня, пока мы выпили больше, чем следует.

… Отрезвела я сразу после того, как почувствовала мягкую поверхность покрывала. Она была слишком холодная, и я поежилась. Какого-то черта было открыто окно, и я успела замерзнуть за это время. Юля села сверху, ее кожа просто горела, тогда я на секунду согрелась.

- Ты не могла бы закрыть окно? – Попросила я ее и едва заметно улыбнулась.

Она молча кивнула и стремительно закрыла его. Это не спасло меня от нее. От того, что предстояло. Трудно описать то ощущение, когда ты чувствуешь, что что-то становится неизбежным. Внутри все предвозбужденно ноет, тело потряхивает. И я так предательски и наивно понимаю, что что-то должно произойти. То, что было неизбежно все эти года. От этой мысли мне становится не по себе. И Юлька замечает это. Она не может не заметить, как бегают мои глаза из стороны в сторону, лишь бы не сталкиваться с ее глазами.

- Что с тобой? – Волнительно спрашивает она, пытаясь заглянуть мне в лицо, но я все так же отвожу его.

- Все хорошо, - как всегда прекрасно вру я.

- Я люблю тебя, - как всегда хреново врет она.

- Надеюсь, ты делаешь кофе лучше, чем врешь.

Но даже варить кофе она не умела, этим всегда занималась я или Кипер. Раньше. Пока она еще была в проекте, но об этом все предпочитают молчать. Все, даже я.

- Я люблю тебя, почему ты мне не веришь? – Спрашивает она и робко присаживается сверху меня снова.

- Я верю…, - опять вру я.

Я почти верю.

- Ты любишь меня, Лен?

Я молчу. На такие вопросы сейчас мне меньше всего хочется отвечать. Я ведь и правда люблю ее, а она говорить мне это так, словно рассказывает прогноз погоды. И я ничего не хочу говорить ей. Это слишком дорогие для меня слова, самые искренние.

- Почему ты молчишь? – Снова спрашивает она через некоторое время.

К моему горлу начинает подкатывать комок боли, и я вот-вот расплачусь.

- Малыш, я люблю тебя…, - говорит она мне, и я чувствую, что она отрезвела.

- Юля, я не тот человек, которому ты должна это говорить…

- Почему?

- Это все Ваня… - Пытаюсь оправдаться я за нее и себя.

- При чем тут Ваня? Я люблю тебя, ты слышишь!? – Она легонько, но настойчиво встряхивает меня за плечи. – Ты веришь мне?

- Не знаю, - честно отвечаю я.

Она крепко прижимается ко мне и обхватывает мою шею руками. Как же я люблю ее. Почему я не могу ей этого сказать? Почему я не могу поверить ей?

- Я поцелую тебя? – Спрашивает Волкова спустя несколько минут.

Молчу. Что мне говорить? Как мне этого хочется? Лучше молчать. Я отлипляю ее руки от себя и внимательно смотрю в ее глаза. Она так преданно смотрит на меня, что мне становится не по себе. Я сама хочу поцеловать ее.

И целую.

Не знаю сколько я ждала этого, не знаю, как себе это представляла, но внутри меня все взбунтовалось. Ее губы оказались намного мягче и теплее, чем обычно. И я растворилась в ней. Без конца. Юля осторожно целовала мои губы, ни на секунду не останавливаясь. Когда я поняла, что поцелуй долго не прекращается, уже было все решено. С каждой минутой дыхание становилось все чаще, поцелуи более страстными, а сердце билось все сильнее. Она теснее прижалась ко мне и тут я отчетливо чувствовала, как она дрожит. Ее губы неистово целовали мои, а мои – ее. Никто из нас так и не решился запустить свой язык друг к другу. Теперь это было на замке. Однажды Ваня настучал нам по голове за эти дела, и с тех самых пор мы не позволяли нашим языкам сталкиваться. До этого дня, когда все то, что было неизбежно – случилось. Юлька легонько укусила меня за нижнюю губу и тут же провела по ней своим теплым, шершавым языком. Я уже не могла терпеть и осторожно коснулась ее языка. Нас, словно ударило током. Она шумно выдохнула и начала пуще прежнего целовать меня. Внизу живота разгорался пожар, такого не было никогда.

Никогда, до этого дня.

До этого дня ничего дальше не заходило. Почти никогда, но сейчас мы были настроены решительно. И совсем не из-за алкоголя или запретов Вани. Ведь запретный плод всегда сладок. Нет, просто так хотелось. Юлька начала действовать первой, а иначе быть и не могло. Как неопытная девственница может совратить ту, которая в свои 14 спала со взрослыми мужиками? Такого не могло быть по определению. Она оставила мою шею в покое и осторожно провела руками от груди к бедрам. Я хотела что-то было сказать, но она не дала мне это сделать и вновь припала своими губами к моим. Тем временем, ее руки плавно перебрались на мою грудь, хотя футболка все еще была на меня. Они бережно легли сверху и легонько сжали ее. На этом ее пытки не закончились, она осторожно нащупала соски и сжала между своими пальчиками. Они предали меня и возбужденно встали, в ответ на ее ласки. Заметив это, она на секунду отстранилась и улыбнулась мне.

- Ты воруешь привычки, - все так же улыбаясь, говорит Юля.

- Какие? – Растеряно спрашиваю я, не понимая, о чем она говорит.

- Ты перестала носить лифчики! – Смеется девчонка, и я чувствую, что заливаюсь краской.

В ответ она молча целует меня, и я снова вспоминаю о пламени внизу живота. Ее руки уверенно блуждают по моему телу и тянутся ниже. Там, где все ноет и просит продолжения. Я неловко заерзала, безрезультатно пытаясь справиться с нахлынувшим возбуждением. Кто как ни Волкова знает, что я чувствую. Ведь она чувствовала то же самое все эти года, но сейчас это неизбежно. Так же неизбежно, как наша смерть и слава, свалившаяся на голову. Она берет мои руки и подносит к своей груди, я чувствую, что что-то внутри меня подкатывает к горлу. Кажется, это сердце, которое вот-вот выпрыгнет.

- Не бойся, - шепчет она мне, кладя мои руки к себе на грудь. – Это совсем не страшно…

Я, словно под гипнозом, обхватываю ее грудь ладонями, чувствуя, как бьется ее сердце. Чувствуя, как ее соски так же возбуждены, как мои. Ведь мое тело всего лишь отражение ее тела. И все так просто.

И все так неизбежно.

Я боязнено и неловко начинаю массировать ее грудь, сминать в своих руках. Стараюсь делать все так, как делала она мне. Это чертовски приятно. Я убеждаюсь в том, что ей это нравится, когда Юлька случайно и тихо застонала. Испугано, я отдернула свои руки и посмотрела на нее.

- Продолжай, пожалуйста, - севшим голосом, попросила она.

Я и продолжила. Более уверенно, более страстно, чувствуя, что с каждой секундой ее тело все больше начинает трястись. Юлька осторожно опустила руку вниз и медленно провела по моей внутренней стороне бедра. Меня слово ударило током, я легонько дернулась, а по моему телу пробежали тысячи мурашек. Я снова хотела что-то сказать, но она перебила мои мысли, перегнала.

- Если ты не хочешь, ничего не будет, - пообещала она, заранее зная ответ.

- Я…

- Ты боишься? – Спрашивает она и переводит взгляд на меня.

- Нет. – Почти вру я. – Немного…

- Ты хочешь? – Прямо спрашивает она, заранее зная ответ.

Я просто и тупо молчу, мне не по себе. Я никогда не разговаривала в подобных ситуациях.

- Скажи мне, я хочу слышать…

Ничего не хочу говорить, поэтому быстро целую ее в губы, нагло сталкиваясь с ее языком, но она почти тут же отрывается от меня, и не щадя ни минуты, стягивает с меня футболку. Ее губы уверенно переползают на шею, доставляя мне нереальное удовольствие, затем плавно перемещаются на ключицу и сползают ниже. Она на секунду замирает, колеблется, но я прерываю ее размышления, впиваясь пальцами в ее плечи. В ту же секунду ее губы волнительно обхватывают мой сосок, касаясь его языком. Я неожиданно для себя выгибаюсь от наслаждения. Воспользовавшись моментом, Юля медленно опустила меня на покрывало и сползла ниже, чтобы ей было удобней целовать мою грудь. Пока ее язык был занят с одной грудью, рука осторожно трогала другую. От нахлынувших эмоций, я зажмурилась и зажала себе рот. Это было так приятно, что я готова была кричать, вопить и просить ее не останавливаться. Теперь я мучила себя вопросом: «Почему это не произошло раньше?» Наверное, раньше я была не готова. Но если бы я только знала какого это, я бы не отказалась. Ни за что. Неожиданно я почувствовала, что ее губы оставили в покое мои соски, а влажная дорожка от языка потянулась вниз. Я инстинктивно сжала ноги и напряглась. Она улыбнулась и поняла голову.

- Не бойся, я пока ничего не делаю…

- Юль…, - я пыталась остановить ее руки, которые расстегивали мои джинсы.

- Если ты не хочешь, ничего не будет. Ты можешь остановить меня в любую секунду, - серьезно говорила она, заранее зная мой ответ.

И я почти смирилась. Откинулась назад и зажмурилась. Я только чувствовала и больше ничего. Мои джинсы уверенно слетели с ног, и я оказалась почти голая. Почти. Но это недоразумение Юлька смогла стремительно исправить. Я знала, что она была полна решительности и переполняющей ее нежности, и это хоть как-то подбадривало меня. Когда я оказалась совершенно голой, то поняла – пути назад нет. Его больше не будет.

Его не будет никогда.

Потому что то, что неизбежно, должно случиться.

- Раздвинь ноги, - мягко сказала она, и я повиновалась ей. – Не волнуйся, - попросила она, и я повиновалась ей.

В одну секунду я почувствовала ее руки между своих ног, она осторожно нащупали бугорок, и стремительно стала передвигаться. Я непроизвольно застонала и попыталась сдвинуть ноги, но она не дала мне это сделать. Юля поднялась выше ко мне и припала к моим губам, все еще скользя пальцами у меня между ног.

- Я так хочу тебя, - тихо сказала она, и я стала краснеть. – Позволь мне…

С каждой секундой, с каждой мили секундой, я отчетливо понимала, что на грани. Я безумно хотела ее – она меня. И все так просто. Пожар внизу живота стал просто невыносимым. И Юлька это чувствовала. Она стала медленно сползать вниз, и я снова закрыла глаза. Ее язык мягко коснулся губ, тех, которые не на лице. Ее язык был везде, и я уже почти не сдерживала себя, извиваясь, как змея в ее руках. И я уже не сдерживала себя, стоная от ее прикосновений.

- Ты же хочешь меня? – Еще раз спрашивает она, прежде чем войти в меня.

И мне уже на всё все равно.

- Да, - на последнем выдохе выдавливаю я и чувствую ее внутри себя…

И все кончено.

И назад пути нет…

Просто это рефлекс наш неправильный секс…

Мы лежи обе взмокшие и совершенно опустошенные. У нас нет сил даже разговаривать, у нее нет сил даже курить. Нет сил ни на что, даже на любовь.

- Почему это не случилось раньше? – Наконец, спрашивает Волкова, словно читая мои мысли.

- Не знаю. – Честно отвечаю я, все так же лежа с закрытыми глазами.

- Мне было хорошо с тобой. – Так же честно говорит она. – Я даже рада, что все так вышло…

- Да…, - протягиваю я.

Пора бы разлепить глаза. В комнате уже светло, наверное, мы проспали все, что только можно было.

Уже утро или день. Но вся ночь была только наша.

- Как думаешь, мы все проспали?

- Наверное. – Абсолютно безразлично отвечаю я.

- Концерт только завтра…

- Ничего…

Наступает тишина, но ненадолго.

- Я люблю тебя. – Тихо говорит она мне и, встав с кровати, куда-то уходит, не давая мне шанса ответить ей.

Может так нужно? Ей лучше знать.

Но вскоре она появляется в комнате, в ее руках пачка сигарет. И она спокойно закуривает, открыв окно.

- Ты когда-нибудь бросишь курить? – Спрашиваю я ее.

- А ты? – Задает встречный вопрос она.

- Да.

- А я навряд ли. – Честно отвечает Юля.

- Ясно…

Выкурив последнюю сигарету, она подошла ко мне и легла рядом. Интересно, как теперь все будет? И что изменится после сегодняшней ночи? Наверное, все. Глупо дружить, когда любишь. Глупо «играть», когда давно уже заигрался. Да и как можно делать вид, что ничего не произошло, когда, находясь рядом с ней, я так хочу ее. Хочу быть рядом, хочу быть с ней всю свою жизнь.

Всю свою дурацкую, никчемную жизнь.

- Только ты знаешь я…

- Очень хочу тебя…

- Я ведь теперь …

- Ничья…

Кто из нас ничья все разобрались потом. Потом, а не сейчас.

А пока она подсела ко мне и поцеловала меня. Во рту перемешался вкус сигарет и чего-то сладкого.

- Нам нужно выходить, - говорит она мне, вставая с постели, - Ваня должен ждать нас вечером в холе, нужно что-то обсудить.

- Хорошо. – Киваю я и собираюсь вставать с постели.

А в ногах все так ноет, все так напоминает о прошлой ночи. Я говорю об этом Юльке, но она лишь нежно улыбается мне в ответ, и я чувствую, что растекаюсь льдом по раскаленному асфальту.

И я знаю, что пути назад нет.

И снова все закрутилось, завертелось в привычном ритме. Новый год мы отмечали шумно, в своей компании, со своими приколами и недостатками, но все же вместе. И это был один из лучших Новых Годов за всю мою жизнь. И тогда я пожелала самой себе, чтобы это никогда не заканчивалось, никогда-никогда, чтобы все было хорошо, и я не проснулась, даже, если это сон. Такое реалистичный сон. Все эти долгие выходные мы с Юлькой провели вместе, все эти выходные мы не вылезали и кровати. Наверное, это и есть сумасшествие, когда тебе сносит голову. Нам снесло головы и требовалось много времени, чтобы прийти в норму. Ване мы сказали, что поедем к родителям и отдохнем, он поверил и разрешил. А почему бы и нет? Нам ведь можно. Тем более, что потом было запланированное реалети-шоу. Новое, очередное. Но нужно быть на плаву, поэтому хотим мы того или нет, приходилось соглашаться. К счастью, это оказалось очень хорошей идей. Ваня предложил снимать это реалети-шоу в прямом эфире, где любой бы фанат смог наблюдать за тем, как проходит запись второго альбома. Да-да, именно к этому мы и готовились. Главное, делать вид, что ничего не происходит. И после Нового Года должны были начаться съемки. И все должно было вернуться в нужное русло…

«Тату в Поднебесной», - такие афиши расклеили по всей матушке-Москве и каждый подросток, взрослый человек или бабушка любовались на «окрыленных» нас. По СТС без конца крутили рекламу, и, в общем-то, проект обещал быть удачным. И пока ничто не предвещало ничего плохого, ведь новогоднее, а точнее сказать, посленовогоднее настроение все еще зашкаливало. Записать второй альбом в прямом эфире – классная идея, показать группу с внутренней стороны – классная идея, предать и кинуть нас в прямом эфире – классная идея.

Все хорошее когда-нибудь заканчивается, все дерьмовое когда-нибудь начинается. В этом я убедилась, едва начались съемки. Нет, Ваня все-таки молодец, все это снималось почти в центре Москвы, в гостинице «Пекин», что находится недалеко от станции метро «Пушкинская», где много лет назад мы впервые провели нашу презентацию сингла «Я сошла с ума». Как давно это было. В какой-то обычной школе. А сейчас, спустя много лет, мы почти тут же, но выше. Намного выше. На вершине славы, на вершине гостиницы. Мы в Поднебесной. Все хорошее когда-нибудь заканчивается, я убедилась в этом, когда Юля пришла на съемки снова с Пашей. Она пришла с ним не просто, как с бывшим или настоящим, а как с самым любимым и желанным человеком. Они шли, держась за руки, и на лице Волковой сияла самая счастливая улыбка. Я сидела на диване и наблюдала за ними. Ваня, стоящий с музыкантами у аппаратуры, обернулся и громко усмехнулся.

- Явились, я уж думал, что вы никогда не помиритесь! – Сказал он и снова занялся своими делами.

Значит, все это время он был в курсе? В курсе того, что они просто были в ссоре? Господи, какая я дурра, потому что так наивно полагала, что они разошлись! Что они, мать его, кинули друг друга и Паша уехал в другую сторону мира. Я полная идиотка! Как я могла так подумать? А Юлька молодец, хорошо подобрала момент, чтобы переспать со мной, а потом привести за руку своего ненаглядного! Универсалка хренова, нимфоманка! Что только она не сделает ради того, чтобы удовлетворить себя! Все это меня ужасно бесит, но я не подаю и вида. Операторы начинают съемки, тогда я натягиваю самую фальшивую улыбку.

- Привет, - как ни в чем не бывало, подходит ко мне Юля и целует в щеку.

- Привет. – Сухо отвечаю я и целую ее в ответ.

Никто ведь не должен ничего подумать. У нас все просто замечательно, мы будем записывать второй альбом, мать его!

- Что у тебя с настроение? Что-то случилось? – Спрашивает она, присаживаясь рядом.

Я с раздражением наблюдаю за Пашей, который ходит, как собака за Волковой. Так и сейчас он стоит рядом с нами, затем опускается рядом с Юлей и приобнимает ее. Это совсем не смешно, это совсем выходит из-под контроля.

- У меня все отлично, разве что-то не так?

- Может, мы поговорим? – Предлагает она не понятно почему.

- Поговорим. – Киваю я.

- Только потом, хорошо?

- Потом? Ну, конечно, потом, - протягиваю я и начинаю смеяться. – А когда потом, Юлек? Ты же после съемок я так понимаю к Паше? Так, где мы поговорим? И когда, ты говоришь?

Я еле сдерживаю себя, чтобы не начать кричать, хотя уже видно, как меня все раздражает.

- Мы поговорим, только чуть позже, я только приехала!

Я не собираюсь сидеть с ними и ждать, когда Волкова снизойдет и поговорит со мной. Когда будет в состоянии – сама найдет меня.

Я сижу в одном из помещений Поднебесной, рядом сидят какие-то люди, о чем-то разговаривают. Кажется, они друзья Вани или знакомые. Или просто левые люди. Я их не знаю, мне все равно. Я сижу в своем углу и читаю какую-то газету, которую нашла утром на журнальном столе в студии. Неужели кто-то из этих людей еще и читает? Или это особые декорации? Время от времени приходит оператор и что-то снимает, остальные, наверное, в другом месте. Где Юля и Ваня. Или просто Юля с Пашей. Я не знаю, мне все равно. Через часа два появляется Волкова, она подходит ко мне и присаживается рядом.

- Где ты была? Я искала тебя по всем местам!

- Тут была, - отзываюсь я и откладываю газету. – Зачем пришла?

- Говорить.

- А-а, - протягиваю я и улыбаюсь, - ну, давай, выкладывай.

- Что выкладывать? – То ли косит под дуру она, то ли действительно дура!

- Как твои дела? Ты сегодня вот с Пашей появилась, ничего сказать не хочешь?

- Мы помирились, - улыбается она, - он признался, что был идиотом, представляешь?

- Представляю. – Безразлично киваю я.

- Ну, что с тобой?

- Что со мной? Ты говорила, что любишь меня! – Я понимаю, что веду себя, как маленький ребенок, но сейчас мне ужасно больно и мое сердце просто разрывается на части.

- Я люблю тебя! И не отказываюсь от своих слов! – Тише говорит она, потому что сидящие рядом товарищи обратили на нас внимание.

- Чего уставились? – Грублю им я, и они тут же отворачиваются, и тут же затягиваются новыми самокрутками. – Зачем ты тогда с ним?

- Я просто привыкла к нему, он ничем не лучше тебя, малыш….

- Я не верю тебе, - тихо-тихо говорю я, и понимаю, что не могу жить без нее.

- Ленок, мне нужна только ты, он просто симпатичен мне, но ты моя жизнь. – Клянется она, и я ей верю.

Как дура верю.

- Ты делаешь мне больно, - совсем по-детски безнадежно говорю я ей и чувствую, как мои глаза наполняются слезами.

Она подсаживается совсем близко. Так, что я чувствую ее теплое дыхание на своих губах. Ее руки нежно обхватывают мои щеки, и она целует меня. Мое тело переполняет ее тепло, и я поддаюсь ей, притягиваю ее ближе к себе и целую в ответ. Она мягко отстраняется и улыбается мне. Но мне так хочется еще…

И я снова тянусь к ней, к ее любимым, родным губам. И снова несмело прислоняюсь к ним…

- Зачем ты с ним? – Спрашиваю я ее однажды рано утром, просыпаясь в ее кровати.

И на сотую долю секунды понимаю, что обречена любить ее вечно. Просыпаться в ее кровати, чувствовать наготу своего и ее тела, чувствовать запах страсти и ее любимые губы на своем плече. И мне совсем не хочется с ней разговаривать, потому что я знаю ее. Потому что я знаю, что все это не вечно, даже ее правда. Тем более ее любовь.

- Он мне нравится. – Как зазубренную фразу повторяет она мне изо дня в день.

- Тебя все устраивает?

- Наверное…

- Тебя устраивает то, что ты с ним и со мной?

- Наверное…

- Ты спишь с ним? – Задаю я самый глупый вопрос в мире, заранее зная ответ.

- Иногда. – Как всегда предельно честно отвечает она.

- И тебя это устраивает?

- Не сердись, - просит она меня, зная наизусть мою реакцию. – Я только твоя, ты же знаешь…

- Ты не его, и даже не моя… ты ничья! – То ли безразлично, то ли грустно отвечаю я и вылезаю из кровати.

Мое помятое тело, - все, что осталось от вчерашней страстной ночи. Я иду в душ и стараюсь ни о чем не думать…

Тем временем съемки реалети-шоу «Тату в Поднебесной» продолжаются, и я все очевидней замечаю нежелание Вани записывать альбом. Все чаще появляются его друзья, которые подносят ему самокрутки. И эти обдолбаные лица меня порядком заебали. «Вань, давай записываться будем?» - «Будем, позже чуть, но будем» - «Когда уже?» - «Скоро,скоро», - чаще всего слышу я и мне становится грустно, что все не так, как было раньше. «Юль, Паша приехал, тебя ждет внизу», - так же часто слышу я, и мне становится еще грустней. «Пока, Ленок», - говорит она каждый вечер, целуя меня, и я готова разрыдаться, глядя ей в спину.

Ожидание – сложная и одновременно простая штука, которая просто убивает человека морально. Кажется, что я почти умерла. Проходят дни, а в место записи у нас какая-то хрень. Запишем набросочный вариант и выкинем. Запишем две строчки, и Ваня говорит, что на сегодня достаточно. А в это время в Поднебесную пачками валят «гении» и «продвинутые музыканты», и Ваня слушает их, делает внимательное, сосредоточенное лицо. И это меня злит. Он ищет новые лица, и кажется – забывает про старые. У него нет времени, у него нет настроения, тогда зачем это шоу? И тысячи уходят вникуда. Get nowhere.

- Вань, когда уже записываться будем? – Спрашивает Юлька очередной раз.

- Скоро, - очередной раз отвечает он.

- Когда скоро? – Встреваю я.

- Совсем скоро, - обещает он, но никто ему уже не верит. – Better late than never.

- Это, конечно, better, но съемки уже идут несколько недель и за все это время у нас нет ни одной записанной песни.

- Скоро все будет, - обещает Ваня и уходит, - меня ждут.

Все это порядком надоело. Надоели бесконечные дни, которые начинаются и заканчиваются одинаково. В Поднебесной очень красиво, наверное, это одно из самых красивых мест в Москве, да и вообще из всех, в которых я была. Когда делать нечего, я выхожу на балкон и любуюсь видом. Время от времени ко мне заходят незнакомые люди, и мы перекидываемся незначительными диалогами, знакомимся и иногда, пересекаясь на площадке, общаемся. Юля в последнее время стала зависать с Ваней, она часто остается тут до ночи и я не знаю, выезжает ли она вообще отсюда домой. В один из таких дней я и застукала их.

Я вошла в очередное помещение, в нем было слишком темно, и я не поняла бы, что там сидели люди, если бы не голоса, которые было слышно вокруг. Внутри было накурено, я тут же брезгливо поморщилась. Где чертов выключатель? Нащупав его, я незамедлительно зажгла свет. На диване, в углу комнаты сидел Ваня, а рядом с ним Юлька. Она сидела, прищурив глаза от яркого света, и затягивалась косяком. Я сразу просекла, в чем дело и недовольно засипела.

- Волкова, у тебя что, крыша едет? – Зло спрашиваю ее я и подхожу ближе. – Ты дал ей это дерьмо?

Ваня тупо смотрит на меня и улыбается. Это злит меня еще больше.

- Брось, от этого ничего не будет, эффект на несколько часов и все…

- Все пройдет, - поддакивает ему девчонка, передавая косяк.

Неожиданно сзади входит кто-то еще. Я оборачиваюсь и вижу Титянко. Она подходит ко мне и обнимает за талию.

- О, тоже решила присоединиться?

Видно, что она тоже «под кайфом».

- Да вы с ума сошли? Юля, пошли! – Я беру ее за руку и вытягиваю с объятий Шаповалова.

- Лен, останься. – Просит он, затягиваясь.

- Оставайся, что ты как маленькая. – Вторит Титянко и выбивает из его рук сигару.

- Волкова! – Не слушаю я других и обращаюсь я к девчонке. – Пошли, я сказала!

- Ладно, мы пойдем, - смеется она и припадает к губам Вани на секунду.

Даже к этому я привыкла за все это время.

Она всегда была и осталась нимфоманкой. Не знаю насколько ее вставило, но она явно была неадекватно. Не знаю с чего все это началось, но это почему-то упорно не заканчивалось. И она все еще целовала Ваню, она все еще могла сидеть у него на коленях и перебирать пальчиками его кудри на голове. И все это не вызывало ничего удивительного.

Несколько лет назад мы как-то остались после очередного концерта в гостинице. Ночью я проснулась из-за того, что стало холодно, и неожиданно обнаружила, что Юльки нет рядом. Она не пришла через десять, пятнадцать минут. И я вроде снова захотела спать, но неожиданно мне показалось, что за стеной что-то происходит. Я прислушалась. Это была Юлька, это была точно она. Тогда она с кем-то разговаривала, и в другом голосе я узнала Ваню. Они громко смеялись. Слова было трудно разобрать. Затем они неожиданно замолчали, и через несколько секунд послышался какой-то грохот. Какая-то суета, а потом ее приглушенные стоны. Я не могла заставить себя заткнуть уши, накрыться подушкой и просто не слышать это, я упорно слушала, как они занимаются сексом. Как она трахается с нашим продюсером. Чертова нимфоманка. Не помню, как я заснула, но утром, проснувшись, она уже мирно спала со мной рядом. Я уверена, что на ней так и остались следы. Его следы. Еще несколько дней я ходила злая, прекрасно видя то, что каждую ночь она уходит к нему, и каждую ночь они занимаются сексом. Демонстративно, громко. И я ненавидела ее, и я ненавидела его. Чертова нимфоманка!

Вот и сейчас я ненавидела их, мне казалось, что Юлька снова принадлежала ему. А Мне всегда хотелось, чтобы она была моя. И только моя. Ни Пашина, ни Ванина и даже не ее случайных любовников, а только моя. Именно поэтому, пройдя в номер, я стремительно закрыла дверь на замок и настойчиво схватила Юлю. Благо, что дверь оказалась крепкой, и мы не вышибли ее. Волкова не вышибла ее, когда я пригвоздила ее к ней. Мне было все равно, что они курили, мне было все равно, что они трахались сегодня с Ваней всю ночь или с Пашей. Мне было все равно. Сейчас – она моя. И я веду себя, как законченная эгоистка. Я нагло целую ее, настойчиво и дерзко раздвигая ее губы языком. Во рту вкус травки, но даже это меня не останавливает.

Дата добавления: 2015-08-17