Симулякр

Реальность подражает природе не просто как зеркало — по детали (ех ипдие leonem — по когтям льва, как говорил Вазари) воспроизводится Красота целого. Такое возвышение симулякра было бы невозможно без некоторых решающих технических нововведений в живописи и архитектуре: методов перспективного изображения, разработанных Брунеллески, и распространения масляной живописи во Фландрии. Применение перспективы в живописи действительно означает совпадение изобретения и подражания: действительность воспроизводится верно, но в то же время — с субъективной точки зрения наблюдателя, который в некотором смысле «добавляет» к точности объекта

Красоту, пропущенную через восприятие субъекта. По словам Леона Баггисты Альберти, картина — это открытое окно, внутри которого множатся планы перспективного пространства: пространство не упорядочивается эмпирически, но организуется как череда тщательно выстроенных «проломов», заполненных светом и цветом. Одновременно во Фландрии получает распространение масляная живопись (судя по всему, известная еще в Средние века), достигающая апогея в творчестве Яна ван Эйка. В масляной технике цвет, передаваемый маслом, сообщает свету магический, обволакивающий фигуры эффект, так что они погружаются в атмосферу почти сверхъестествен­ного свечения, как это получается — хотя автор и преследует иные цели — в феррарских картинах Козимо Туры.

Изобретение и подражание. Леон Баттиста Альберти О живописи, 1435

Я хочу, чтобы молодые люди [...] делали то же самое, что, как мы видим, делают те, которые учатся писать. Они сначала учат формы всех букв в отдельности, то, что у древних называлось элементами, затем учат слоги и лишь после этого — как складывать слова. Пусть этот же порядок соблюдается и у нас в живописи. Сначала пусть они выучат каждую отдельную форму каждого члена и запомнят, каковы могут быть различия в каждом члене. Раз­личий же в членах немало, и они весьма очевидны. У одного ты увидишь торчащий и горбатый нос, у другого ноздри обезья­ны и широко вывернутые, иные будут вытягивать свои отвислые губы, а иные будут наделены тощими губками, — и пусть живописец разглядит все до едина в каждом отдельном члене и сделает их в зависимости от этого более или менее отличными друг от друга. И пусть он также приметит, что, как мы это видим, члены наши в детстве округлы, словно выточены на токарном станке, и нежны, а в более зрелом возрасте они неровны и угловаты. Таким образом, прилежный живописец все это узнает из природы и сам для себя тщательнейшим образом рассмотрит, как все это устроено. В этом исследовании и в этой работе глаз и внимание художника должны быть непременно начеку; он обратит внимание на лоно сидящего, обратит внимание на то, как мягко у него свисают ноги; он будет наблюдать все тело стоящего, и не будет в этом теле ни одной части, назначение и мера которой ему были бы неизвестны. И он не удо­вольствуется только передачей сходства всех частей, но позаботится и о том, что­бы придать им красоту, ибо в живописи изящество не только приятно, но и необ­ходимо. Древний живописец Деметрий не достиг высшего признания лишь пото­му, что больше добивался природного сходства в вещах, чем их красоты. Посему полезно будет заимствовать у всех пре­красных тел ту часть, которая заслужила себе наибольшее признание, и вообще надо прилагать всяческие старания и заботы к тому, чтобы изучать как можно больше красоты; правда, это дело трудное, ибо в одном теле не найти всех красот вместе, а они распределены по многим телам и встречаются редко, но все же исследованию и изучению кра­соты необходимо посвящать все усилия. И тогда случится то, что случается со вся­ким, кто привык обращаться и справлять­ся с более крупными вещами: он легко одолеет более мелкие. И нет такой вещи, которая была бы настолько трудна, что ее нельзя было победить упорством и старанием.

Дата добавления: 2015-08-17