Дамы и кавалеры

Но здесь не место углубляться в исторические прения, на которые ушли реки чернил.

Нас интересует зарождение идеала женской Красоты и благовоспи­танной любовной страсти, где желание разрастается от запрета, где дама держит рыцаря в состоянии непрерывного страдания, а тот принимает его с восторгом. Отсюда берут свое начало фантазии о не­осуществимом обладании, где чем более недосягаемой воспринима­ется женщина, тем больше распаляется возбуждаемое ею желание и преображается ее Красота.

Такая трактовка куртуазной любви не принимает в расчет один нюанс: иной раз трубадур переступает-таки порог воздержания, а странст­вующий рыцарь не останавливается перед адюльтером, как это про­исходит с Тристаном, которого страсть к Изольде заставляет предать короля Марка.

Однако во всех этих историях страсти присутствовала мысль о том, что любовь не только овладевает чувствами, но и несет с собой несчастье и угрызения. А потому в восприятии куртуазной любви последующими веками моменты моральной уступки (и эротического успеха) были решительно отодвинуты на второй план, главное место заняла идея неудовлетворенности, желания, обращенного в бесконечность; власть женщины над возлюбленным приобрела мазохистские черты, а страсть разгоралась тем сильнее, чем в более униженном положении она оказывалась.

Трубадур. Неизвестный автор (XIII в.) Рамбаутде Вакейрас

Вы уже услышали, кем был Рамбаут де Вакейрас, каким образом и по чьей мило­сти он достиг своего высокого положения. А теперь расскажу я вам, как, будучи по­священ в рыцари милостивым маркизом Монферратским, он воспылал любовью к мадонне Беатрисе, приходившейся сест­рой его господину и мадонне Алазаиде из Салуццо.

Он полюбил ее всем сердцем, позаботив­шись, однако, о том, чтобы для нее и для всех остальных это оставалось тайной; и прославился он доблестью и подвигами, всюду приобретая для нее множество друзей и подруг. Она принимала его с надлежащим почетом, а он умирал от желания и трепета, страшась просить о взаимности и не решаясь выказать переполнявшую его любовь. И вот однажды он явился к ней с видом человека, погибающего от любви, и объ­явил, что любит одну знатную молодую особу, украшенную множеством добродетелей, и много с нею общается, но при этом не решается ни открыть ей свое сердце, ни молить о любви, дабы испы­тывает смущение перед ее богатством и ведомыми всем добродетелями. И попросил он ее, чтобы Христа ради и из жалости к нему дала она совет, должен ли он открыть свое сердце и свои помыслы той даме в надежде на взаимность или же ему следует гибнуть в молчании, страхе и любви.

Услышав эти слова Рамбаута и узнав о его любви, благородная госпожа, мадонна Беатриса, которая давно уже догадыва­лась о том, сколь сильную любовь он к ней питает, отвечала ему, преисполнив­шись жалости и любви: «Рамбаут, спра­ведливо, что верный друг, любящий знат­ную даму, выказывает ей свое уважение и не решается открыть ей свое сердце; однако прежде чем он погибнет, я посове­товала бы ему открыть даме свое сердце, дабы она приняла его как своего служите­ля и друга. Уверяю вас, что если эта дама отличается умом и учтивостью, она не почувствует в том никакого для себя умаления или ущерба, а напротив, станет ценить его еще больше и отнесется к нему с еще большим уважением. Советую вам открыть свое сердце даме, которую вы любите, открыв ей свое желание; про­сите, чтобы она оставила вас при себе в качестве рыцаря и слуги, ведь вы столь доблестный рыцарь, что ни одна дама в мире не откажется иметь вас своим рыцарем и слугой. Я видела, как мадонна Алазаида, графиня Салуццо, принимает ухаживания Пейра Видаля, графиня Бурлац — ухаживания Арнаута де Марейля, мадонна Маркелла — ухаживания Гау-сельма Файдита, а госпожа из Марселя — ухаживания Фолькета Марсельского. Посему советую и дозволяю вам, положившись на мое слово и на мои доводы, просить любви у этой дамы». Услышав эти доводы и получив у нее совет и разрешение, Рамбаут сказал ей, что именно она и была той дамой, по поводу которой он спрашивал совета. А мадонна Беатриса отвечала, что будет ему очень рада и что он получает возможность проявить доблесть и благородство речей и поступков, так как она намерена принять его своим верным рыцарем и слугой. И Рамбаут приложил все усилия, чтобы поступать и говорить достойно, приумножая славу мадонны Беатрисы всюду, где только представлялась возможность. И сложил он следующую канцону, которую вы найдете здесь: [Любви] угодно, чтобы я принял ее обычай*.

Несчастье и угрызения. Гвидо Кавальканти. Кто ведать мог, что сердцу тихий стон...

Кто ведать мог, что сердцу тихий стон

в себе несет мучение такое,

что слезы из очей текут рекою

и гибель вожделенна, как блаженство?

Но не найти душе моей покоя

с тех пор, как я мадонною пленен

и мне Амур шепнул: «Ты обречен.

Ее необоримо совершенство».

И доблесть сокрушенная сокрылась,

ведь сердце проиграло

сраженье, где мадонна мне явилась,

чьи очи ранят с беспощадной силой.

Любовь возобладала

и бедный дух мой в бегство обратила.

Нет, на нее мне зариться негоже —

такой красой сияет утонченной,

что не вмещает разум пораженный

того, что видит око, право слово.

Помыслю лишь о благородстве оной,

и сотрясается душа от дрожи,

страшась, что сердце вынести не сможет

земное совершенства неземного.

Так блеск ее очей слепит и ранит,

что всякий при свиданье

мне говорит: «Да на тебе лица нет!

Скорбящим лишь унынье подобает!

Иль просишь подаянья?»

Мадонна же и не подозревает!

Ведь мысль одна, что сердце ей открою,

тотчас в такую дрожь меня бросает,

так душу леденит и ужасает,

что, немощный, сознание теряю.

Амур нещадно дух мой потрясает,

что сердце разрывает мне порою,

поскольку сам сражен ее красою,

«Оставь надежду, — шепчет он, вздыхая,—

ведь обернулся смех мадонны милой

стрелой остроконечной,

и сердце нам с тобой она пронзила.

Я ж говорил тебе, что дело чести

при виде безупречной

красы подобной — умереть на месте!»

Ты знаешь, песнь, что я из книг любовных

тебя списал, когда мадонну встретил,

ступай же к ней, и да пребудет светел

твой путь. Но не забудь, что дух поэта

поник, сражен прекраснейшей на свете,

чреды ее достоинств безусловных

и совершенств не вынес баснословных,

пустился в бегство и поныне где-то,

охваченный боязнию безмерной,

блуждает, бедный странник.

Так проводи ж его дорогой верной

и в час, когда предстанешь пред мадонной,

скажи ей: «Сей — посланник

того, кто умирает, потрясенный!»**

Дата добавления: 2015-08-17