Глава 17. Оно того стоило?

Рон шумно выдохнул.

— 1980? А ты не подумала связаться с нами? Чтобы мы пришли и убедились, что ты в порядке? И что ты с ним делала?

Гермиона, смущенная и пристыженная, повернулась к воспоминанию, не в силах ответить.

Воспоминание за воспоминанием друзья просмотрели события прошлой недели: Гермиона кричит на пустой портрет, кровотечение… Гарри побледнел, и она была почти уверена, что он думает о Визжащей хижине.

Они наблюдали, как Гермиона создавала и использовала чары, изменяющие имена и стирающие даты. Гарри и Рона, казалось, восхитили ее способности.

Она наблюдала за собой, когда предупреждала не громить жилище и не шарить по ее вещам. Гермиона из воспоминания выглядела ужасно — заспанная, взлохмаченная, ее голос почти срывался на визг. Как она тогда этого не заметила.

— Страшно. Впечатляюще, но страшно, — ухмыльнулся Рон.

Она улыбнулась, вспомнив, как Рон сказал это впервые, когда она прокляла Невилла на первом курсе. Тем вечером она возвращалась на чердак с подносом еды и нашла пьяного Снейпа. Разговор о его музыке и о том, что он перерыл ее комнату. Гермиона наблюдала за лицом Гарри — удивленным, перепуганным, недоумевающим, — ведь он познакомился с другой стороной человека, которого когда-то поносил, а теперь боготворил, человека почти такого же возраста, как и они, с теми же недостатками.

— Как давно я мертв?

Рон почал головой.

— Он всегда был слишком умен, чтобы это шло ему на пользу.

Гермиона вспомнила, что подумала тогда так же.

Картинка быстро поменялась. Теперь они очутились в столовой: Гермиона из воспоминания склонилась над столом, сосредоточившись на книгах. Она выглядела такой растрепанной, со сколотыми обломками перьев волосами и чернилами на лице, как тогда, в зеркале. Гарри фыркнул.

— Что? Просто школу напомнило, вот и все.

Гермиона недовольно взглянула на него.

Они наблюдали, как она то расстраивалась, то воодушевлялась, а потом на ее лице появилось отчаяние. Она шла на площадь Гриммо.

Рон, должно быть, тоже это понял, потому что его ладонь опустилась на ее плечо. Гермиона склонила голову и на мгновение прижалась щекой к его руке. Он сжал ее плечо, и Гермиона поняла, что почти прощена.

Картинка потускнела: Гермиона лежала на кровати, ее разбудили крик Снейпа. Они наблюдали, как она подошла к своему пленнику, выражение паники на его лице, и потом… Снейп заключил ее в объятия. Рон сердито фыркнул, но Гарри, казалось, все понял.

— Так же, как и мы в лесу… — Гарри обнял ее сзади, положив подбородок на плечо. Гермиона подвинулась к нему. Сейчас случится худшее, и только участие Гарри смогло бы удержать ее от слез.

Разговор о смерти Регулуса. Ее слова о сирых и убогих.

— Убогими? Вы еще скажите, что освобождали домовых эльфов.

— Простите?

— Не знаю, это первая смешная убогая тварь, которая пришла мне в голову.

— Вы говорите, как Гарри и Рон.

— А кто это?

— Не берите в голову, Снейп.

Рон, кажется, смутился:

— Странно, что Снейпу пришло в голову именно это...

Гермиона нахмурилась:

— Здесь нет ничего удивительного. Смотри дальше.

В то последнее утро Северус должен был быть где-то на чердаке. Они наблюдали, как Гермиона вышла из ванной в полотенце, в замешательстве оглядела комнату.

— Где он? — Рон заметил страх, который отразился в глазах девушки из омута памяти.

— Приготовьтесь.

Гарри и Рон, казалось, поняли, что должно произойти, когда увидели, что лестница на чердак открыта. Они быстро спустились за воспоминанием, провожая Гермиону по всему дому, и зашли с ней в столовую.

— Что случилось? — Гарри сразу заметил, что стол убран. Он встал за Гермионой из воспоминания, чтобы прочитать записку из-за плеча.

Гермиона,

Я должен вернуться назад. Когда прочтешь мои дневники внимательнее, поймешь, что это не имело никакого отношения к моей… моему уважению к тебе.

Постарайся не пролить растворитель на мой портрет. Северус.

P.S. Пароль — Permissum lacuna videor.

— «Мое уважение к тебе». Что он имеет в виду? — нахмурился Рон.

— Не знаю, — Гермиона побледнела. — Помнишь, какими загадочными были его заметки на наших работах?

Следует быть осторожней с ответами, чтобы не нарушить собственную клятву.

Они наблюдали, как Гермиона безуспешно пытается открыть дневники — сначала тыкает палочкой, а потом пишет на форзаце. И когда, наконец, слова проявились, Гарри и Рон попытались прочесть это, но Гермиона оттянула их в сторону. Она намеренно показала это воспоминание дольше, чем нужно, чтобы дать им возможность понять.

— Как действует это заклинание, Гермиона? — спросил Гарри.

— По-латыни это значит: «позволь словам проявиться». В основном, оно открывает записи, которые скрыты.

— Но почему?

Гермиона сглотнула. Сейчас начнется самое сложное.

— В ночь перед тем как исчез, профессор Снейп нашел галерею. Он говорил с портретом и узнал все о своей жизни. И даже нашел свою… палочку.

—Так он знал?… — Рон выпучил глаза.

— Все, — закончила Гермиона. — Он использовал палочку, чтобы скопировать все свои записи, даже ужасную книгу Риты, и унес это с собой.

— Но откуда ты знаешь? — смутился Гарри.

Гермиона указала на себя из воспоминания.

— Потому что все это было в дневниках. Написанных для меня.

—Он знал все, что должно было случиться на войне. Он был чертовым Пожирателем смерти, когда пришел сюда. Почему ты позволила ему сбежать? Он мог все разрушить! — Рон был в ярости.

Гермиона ожидала этого. Она старалась вести себя со Снейпом аккуратно и никогда особо не задумывалась, что он мог натворить. Но Рон со своим стратегическим мышлением не мог не заметить все просчеты. К счастью, Гарри все понял:

— Путешествия во времени происходят не так. Все это уже случилось до нашего рождения. Время… циклично. Ты не возвращался с нами в прошлое на третьем курсе, когда мы спасали Сириуса. Я не могу этого объяснить. Но если Снейп путешествовал во времени, это всегда было частью нашей истории.

— Если он знал, как умрет, почему не остался? — Рон покачал головой. — Он мог прожить свою жизнь сейчас и никогда не возвращаться.

— Его мама. Волдеморт угрожал убить ее, если Снейп не вернется с нужной информацией.

— И что это было? — Рона, казалось, это совсем не убедило.

Гарри побледнел:

— Я. Он должен был узнать обо мне, да? 1981… Он только что подслушал пророчество, и Волдеморт отправил его выяснить, о ком оно. Это единственная причина, почему Том выбрал меня, а не Невиллла.

Гермиона кивнула:

— Если верить дневнику, профессор Снейп прибыл узнать, исполнилось ли пророчество. Попадать в плен ко мне… он не планировал. Ночью ему удалось выбраться с чердака… стихийная магия… и встретиться с портретом. Не знаю, что именно они обсуждали, но, видимо, это повлияло на него. Снейп исследовал музей и вернулся назад, спрятав свою палочку от меня. Он вернулся, чтобы добыть больше информации. Портрет изменил его. Не знаю как. Но именно путешествие в будущее заставило его перейти на другую сторону.

— И у него был весь сценарий войны. Чудесно. Неудивительно, почему он стал отличным шпионом. Он знал все до того, как это произойдет.

Впервые Гермиона услышала, что Рон похвалил Снейпа, если это можно так назвать.

— Наверное, потом увидеть тебя первоклашкой было странно, — добавил он. — С теми здоровенными зубами и лохматую.

Гермиона покраснела.

— Думаю...

Сцена поменялась еще раз. Гермиона посмотрела на Гарри и Рона.

— Это была ужасная ссора. Я покажу вам конец, потому что не хочу видеть ее снова.

Только так она могла защитить их отношения.

— Что у меня осталось? Я прожила последние два года, пытаясь как-то отплатить за то, что сделала, за то, что позволила тебе умереть. А теперь ты говоришь, что должен был умереть и что я ничего не могла поделать, чтобы это остановить? И что ты не ненавидишь меня, но мы не можем стать друзьями? Я отбросила свою жизнь, образование, друзей, чтобы тебя помнили именно таким, каким ты был, а сегодня вдруг поняла, что даже я не знаю тебя… Я — эксперт по изучению твоей жизни! Что у меня есть, если ты забрал у меня все?

— Рон. У тебя есть Рон.

Рон побледнел:

— Что?

Гермиона не могла смотреть ему в глаза, поэтому пробормотала, разглядывая свои туфли:

— Профессор Снейп знает о том, как мы живем, через другие портреты в Хогвартсе, и, видимо, думает, что я поступила по-идиотски, поссорившись с тобой… Не могу сказать, что не согласна с ним.

Слезы сменились истерическим хохотом.

— Рон? У меня есть Рон? У меня едва есть Гарри. Собираешься обвинить меня во всех ссорах с Роном? Как ты смеешь? Да как ты смеешь!

Снейп нахмурился:

— Знаю, у вас были некоторые разногласия…

— Нет, Снейп, не знаешь. Ты действительно не знаешь. Из-за тебя мы больше не разговариваем. Я ввязалась в это, чтобы сохранить чертову память о тебе, а он не понял…

— Он понял, Гермиона. Я говорил о вас с Минервой и Гарри. Рон понял. Он действительно заботился о тебе, хотел, чтобы ты была счастлива. И знал, что нора на чердаке, в которой ты себя похоронила, путь в никуда. Это не то, что тебе нужно.

— Ты говоришь так, будто Рональд Уизли лучше всех знает, что мне нужно!

— Нет, я хочу сказать, что ты рассталась с одним из лучших друзей из-за мертвеца. За полтора года уже можно оплакать погибших. И когда я говорю «У тебя есть Рон», это значит, что у тебя есть люди, которые о тебе заботятся. Ты должна быть с ними. Ты никогда не потеряешь Гарри, но если ничего не сделаешь, один из самых старых друзей уйдет из твоей жизни навсегда. Я гораздо лучше тебя знаю, какую боль это причинит.

— Значит, я просто должна простить и все забыть? Броситься в его объятия, будто ничего не произошло? Выйти за него замуж, потому что все ждут от нас этого, несмотря на все различия?

— Да, Гермиона, это именно то, что я хотел сказать, — в его голосе слышался сарказм.

Она умолкла, понимая, что в какой-то мере он прав и совсем не это имел в виду.

— Этот человек заботится о тебе больше, чем ты думала. Ты искренне веришь, что я приказываю тебе броситься на другого мужчину? Я едва ли могу смириться с мыслью, что ты живешь без меня. Я говорю: тебя слишком многое связывает с Рональдом, чтобы отпустить его. Особенно из-за меня. В своей жизни я потерял всех, кто заботился обо мне. Не хочу, чтобы это случилось с тобой.

Она чувствовала, как сердце вновь разбивается вдребезги от осознания, что она повторяет его путь. Одинокие печальные вечера, полные тоски и разочарования, пронеслись перед глазами.

— Ты просто не понимаешь… как тяжело было пережить эти дни и недели после войны. Идти в Нору и не видеть Фреда… Смотреть, как Гарри играет с Тедди, и понимать, что они оба потеряли на войне родителей. Музей стал для меня спасением. Здесь никто ничего не ждал от меня, потому что единственный, о ком я заботилась, уже умер.

— Музей не был твоим спасением, Гермиона. Он стал твоей тюрьмой.

Как же все это несправедливо. Ну не должен он быть прав во всем!

— И что мне делать?

— Думаю, ты знаешь.

Рон не успел ничего сказать, картинка сменилась еще раз. Они видели виноватое лицо Гермионы, когда она читала дневники, отчаяние, когда она раздумывала над словами Снейпа. Наконец она написала записку, которую они получили этим утром. Они вынырнули из омута памяти и очутились на стульях за столом в доме на площади Гриммо.

Гермиона не успела даже начать, как Рон уже задвинул свой стул обратно и пулей вылетел из комнаты.

Горло перехватило — даже сейчас он не понял.

Гарри молча призвал виски и начал наливать.

— Дай ему время, Гермиона. Ты же знаешь, ему сложнее пережить потрясение. Если он уйдет, я узнаю. Дом скажет.

Она обхватила стакан, тупо глядя в янтарную жидкость. Зря она поделилась с ними. Гермиона отстраненно заметила, как Гарри собрал ее воспоминания во флакон и отнес омут памяти в свой кабинет, а потом снова сел рядом.

Хлопнула дверь, и Гермиона встрепенулась. Рон нес тарелки и столовое серебро, левитируя перед собой большую кастрюлю. Блюдо приземлилось в центре стола, и Рон раздал приборы.

— Да ладно, мы все знаем, что я не могу думать, пока не поем. — Лицо Рона озарилось улыбкой, немного робкой и без обычного задора, но было заметно, что он пришел мириться.

Все трое положили себе еды. Рон орудовал вилкой, будто ничего не произошло, Гарри старался не отставать, а Гермиона едва прикоснулась к ужину.

Стук вилок о тарелки эхом разносился по комнате. Рон внезапно нарушил неловкое молчание.

— Гермиона, дорогая, прости, но ты действительно худший тюремщик, которого я когда-либо видел.

Гарри захихикал, не сумев удержать серьезную мину. Гермиона ухмыльнулась:

— Забавно, профессор Снейп сказал то же самое.

Впервые за многие месяцы они ужинали вместе. Обсуждали то, что произошло с Гермионой. Вспомнилось вдруг так много историй из детства, и они проговорили до глубокой ночи.

Слегка опьянев, они начали философствовать о путешествиях во времени, жизни, вселенной и многом другом.

— Так странно… Впервые после войны я чувствую, что могу позаботиться о себе сама, что больше не привязана к музею. Профессор Снейп жил все эти годы, чтобы убедиться, что мы уцелеем и будем вместе. Забывать об этом сейчас… жестоко. Ничто не сможет вернуть тех, кого больше нет с нами, но если я потеряю вас… все, что он сделал, было зря.

Гарри потянулся через стол и сжал руку Гермионы.

— Этого никогда не случится. Никогда.

Гермиона улыбнулась:

— Я перечитала все, что написал профессор Снейп. И новые страницы… И война уже не казалась настолько ужасной, когда я поняла, что могло быть намного хуже, если бы он не приглядывал за нами. Все воспоминания о войне, о детстве изменились…

— И все осталось прежним, — кивнул Рон.

Неделю спустя

Гермиона закрыла музей. Со следующей недели здесь будет новый смотритель. Она решила вернуться в школу, сдать ТРИТОНы и заняться магическим правом. К счастью, директор поддержала ее, и Гермиона наконец-то объяснила ей, зачем приезжала в Хогвартс две недели назад. Гермионе разрешили жить в школе и индивидуально заниматься с преподавателями. Она надеялась поступить в школу магического права Оксфордского университета следующей осенью.

Когда Гермиона прошла на кухню, раздался стук в дверь.

— Мы закрыты! — крикнула она.

Стук раздался снова, на этот раз настойчивее. Гермиона раздраженно бросила тряпку, которой мыла раковину, вытерла руки о джинсы и подошла к двери.

На пороге она увидела знакомого мужчину в костюме, который не видела слишком давно. Он выглядел иначе, чем в последний раз, — бледнее, черты слегка заострились, весь какой-то дерганый. Он держал букет тюльпанов в слегка дрожащей руке.

— Привет, Гермиона.

Она не могла поверить, что он здесь, стоит у ее дверей после стольких лет и пары дней. Язык не поворачивался, слова замерли.

Когда он улыбнулся, она едва устояла. Прошло так много времени с тех пор, когда она видела его искреннюю улыбку.

— Ниже по улице открылся новый ресторан, слышал, довольно неплохой. Вот я и подумал… не проголодалась ли ты? После всех тех блюд, что ты для меня готовила, наверное, это справедливо. — В его глазах светилась надежда.

В ее голове роились сомнения. И надежда. После встречи Гермиона только о нем и думала, воспоминания о времени, проведенном вместе, не оставляли ее. Правильно ли она поступает? Они так любили друг друга… и были такими разными. А вдруг не получится? Все хотели, чтобы она была счастлива, но сделает ли ее счастливой он?

Если сейчас она скажет «нет», до конца своих дней будет гадать, не совершила ли огромную ошибку? Но если скажет «да», не разрушит ли это ее жизнь?

Она должна дать шанс себе, ему… и она проголодалась.

— Прекрасно, Рон. Подожди, я только сумочку возьму.

Весна 2019

Печально известная ухмылка застыла на его лице, когда он смотрел на маленькую девочку. Она выглядела напуганной, как и большинство детей, попавших в этот кабинет. И, как многим другим до нее, малышке не о чем было волноваться — директор собиралась похвалить ее. Вообще-то задумка была интересная: Минерва привела девочку, чтобы поздравить. Конечно, потом заставит поклясться не говорить друзьям, что не была наказана. Пожалуй, единственный способ для пожилой волшебницы сохранить нарочитую строгость на закате карьеры.

Девочка определенно Уизли, но черты немного мягче: вместо многочисленных веснушек только россыпь на носике; глаза, распахнутые от страха, медово-карие, а не привычно голубые или зеленые. Он уже решил, что это совершенно непримечательная ученица с ее галстуком в сине-бронзовую полоску, но взлохмаченные вьющиеся рыжие волосы… и книга «Азиатские противоядия» у нее на коленях…

«А ведь она не старше второго курса».

— Юная леди, и что вы собираетесь делать с этой книгой? Она слишком сложная для учеников вашего возраста.

Она сразу нашла глазами портрет и испуганно моргнула. Ее руки задрожали, она чуть не выронила книгу.

— Я подумала, что она может оказаться интересной, сэр.

«Уизли, которая считает учебник зелий для пятого курса интересным? Хм…»

— Да? — только и смог выдать смущенный портрет.

— Да! Дядя Гарри говорил, что когда-то читал ее, чтобы подготовиться к вашему уроку. Он сказал, что мне понравилось бы. И мне понравилось. Конечно, вы должны это понимать.

Да как она смеет так с ним разговаривать! Может, он и портрет, но ведь раньше был одним из самых грозных директоров Хогвартса.

— Должен? — Это разговор начинал утомлять его.

— Да-да! Мама говорила, что вы очень хорошо разбираетесь в зельях. И вы самый храбрый человек, которого она когда-либо знала, кроме дяди Гарри. И всякий раз, когда я приношу домой хорошие оценки по зельям, она повторяет, что я единственная Уизли, которой вы могли бы гордиться, кроме дядь Фреда и Джорджа.

Девочка выглядела так, будто бы это ее очень радовало.

— И которая же из Уизли, осмелюсь спросить, ваша мать? — Очевидно, не Джинерва. У них с Поттером никак не получился бы кареглазый ребенок.

— Гермиона Уизли, сэр.

То, что раньше скользило в ее чертах намеком, теперь резко выделилось для Снейпа. Эти волосы могли быть только от ее матери, пусть и с оттенком отца. Гермиона права: кроме близнецов из Уизли он мог бы гордиться только ее ребенком. Ее глаза, так часто смотрящие на него в поисках одобрения в классе… Ну, на этот раз он может смело ее похвалить.

— Вы ведь знаете, что вам незачем волноваться?

Она перестала мучить зубами нижнюю губу и робко улыбнулась:

— Правда?

— Да. Директор МакГонагалл зовет нескольких учеников, а потом угощает печеньем и чаем за отличные успехи в учебном году. Ведь вы могли бы быть в их числе?

Девочка покраснела от шеи до корней волос.

— Полагаю…

— Юная леди…

— Роуз! — И сразу прижала руку ко рту. Она выглядела пристыженной и немного напуганной, потому что осмелилась перебить профессора. Похоже, о его репутации еще помнили.

Он решил не обращать на это внимания и слегка улыбнулся:

— Значит, Роуз. Никогда не стыдитесь своего ума. Вы честно заработали знания, несмотря на слабые успехи вашего отца. На самом деле он был гораздо способнее, чем о нем думали. Если вы так же отлично знаете зелья, как и ваша мать, воспользуйтесь этим. Людей с талантами очень мало, и часто они одиноки.

— Да? — просияла Роуз.

Он кивнул:

— Да.

Она слегка наклонила голову, будто изучая его.

— Знаете, профессор Снейп, а вы и близко не такой вредный, как говорят.

Пытаясь не улыбнуться, он одарил ее своим самым грозным взглядом из арсенала «сейчас кто-то получит отработку»:

— Не. Говорите. Никому.

Девочка имела смелость захихикать, а он не смог удержаться, чтобы не ухмыльнуться в ответ.

Он знал, что Минерва может вот-вот прийти, как правило, она оставляла детей поволноваться минут десять. И это единственная возможность.

— Роуз?

— Да, профессор?

— Вы не могли бы передать кое-что от меня?

Она смутилась, но быстро взяла себя в руки:

— Думаю…

— Скажите своей матери… скажите Гермионе, что я скучаю по ней. Скучаю каждый день. Можете передать ей от меня?

На ее лице появился тот странный взгляд, как у ее матери, когда она раздумывала. И, похоже, Роуз поняла, что это ее не касается.

— Конечно, сэр. Думаю, она будет рада.

Северус был благодарен, что портреты не плачут, он чувствовал, что глаза могут подвести его.

— Спасибо, Роуз.

Дверь в апартаменты директора скрипнула, и Северус ушел. Благополучно вернувшись на холст в музей, он застыл, когда его плечо сжали.

— И стоило оно того, Северус? Сейчас?

Он повернулся и наткнулся на сосредоточенный прожигающий взгляд голубых глаз бывшего повелителя.

У портрета не так много дел, кроме как думать о своей жизни, особенно, если этот портрет не из болтливых. В последнее время Северус общался только с Финеасом и Минервой, но они, казалось, хотели говорить только о минувшем, а МакГонагалл время от времени жаловалась, что стареет. Снейп, по понятным причинам, ей не сочувствовал.

Возвращаться в свою реальность было и трудно, и горько. Он всю жизнь был хладнокровным, но случались у него и эмоциональные вспышки. И иногда он не мог сдержаться: прожил бы он более спокойную жизнь, оставшись с Темным Лордом? Или если бы остался в будущем и никогда не оглядывался в прошлое?

Северус думал, что это слишком сентиментально для него. Его портрет — теперь он сам — был прав. Даже сейчас — больше десяти лет после войны — лишь немногие могли сказать о нем что-то хорошее. Зная свою склонность сначала злиться, а потом пытаться исправить, Северус был уверен: если бы он выжил, все равно нашел бы себе головную боль.

Северус Снейп прожил тяжелую жизнь, с этим не поспоришь, даже самые ярые его недоброжелатели признают, что это правда. Он не сомневался, что, вернись он на службу к Темному Лорду, был бы убит еще раньше, чем Лили и Джеймс, — в стычке или от рук повелителя. Свой дуэльный талант он развил в спокойные времена до возвращения Волдеморта, когда работал над окклюменцией и легилименцией. Он провел эти годы, изучая все, что могло сохранить его в живых… пока его жизнь больше не понадобится.

Те годы нельзя назвать ужасными. У него было несколько женщин, он мог изучать то, что ему нравилось, то, что нужно для выживания… ученики приходили и уходили, но среди них попадались те, которые доказывали, что он преподает не зря.

День, когда Гермиона Грейнджер вошла в Большой зал, чтобы надеть Распределяющую шляпу, оказался самым тяжелым в его жизни, кроме, пожалуй, последнего. Считалось, что портреты помнили только то, что видели с того времени, как их написали. Так и было. Но его портрет, как и у других директоров, был уникален. Капля крови, взятая после смерти и смешанная с темной краской для фона, давала картине больше чувств, чем та заслуживала. А художник, писавший портрет Северуса Снейпа, имел в своем распоряжении не каплю, а целые галлоны.

И да, он помнил все. Часто воспоминания указывали, что он поступил правильно. Часто. Но не всегда.

Если бы Альбус спросил на час раньше, Северус не был бы уверен, что смог бы ответить вот так.

Но увидев эту маленькую девочку Роуз сегодня… Такую счастливую и прелестную. Ребенка, которого он никогда не смог бы воспитать. С любопытством матери и задором отца… и шансом жить в мире без войны. Нет, ни в 1980, ни после смерти он не мог создать что-то настолько прекрасное.

От Роуз он, наконец, получил то, в чем нуждался, — узнал, что Гермиона начала жить. Конечно, Минерва рассказывала об образцово-показательной свадьбе, быстром карьерном росте — от студентки юридической школы до главы собственной фирмы, — о рождении Роуз, потом Хьюго. Северус знал, что она вполне успешная женщина. А теперь знал, что, наконец, счастливая. Разве можно не радоваться, если у тебя такой ребенок?

Впервые за почти тридцать лет ответ был ясен. Тяжесть этих лет будто бы свалились с плеч Северуса. Стоило ли оно этого?

— Несомненно.

Конец

Дата добавления: 2015-08-17