Глава 3. Самолет мягко приземлился в международном аэропорту Кеннеди

Самолет мягко приземлился в международном аэропорту Кеннеди, и хотя специалист по национальной безопасности моим разрывом с женихом не очень заинтересовался (прибытие с целью бизнеса или туризма, похоже, не показалось ему достаточно убедительным, и мне пришлось посвятить его в детали личной жизни), он все же впустил меня в страну. Отличное начало. Шагнув на улицу, залитую солнцем, я ощутила реальность всего происходящего. Такси оказались желтого цвета, да и стояли они не на той стороне дороги, а мой водитель трещал без умолку, запихивая сумку в багажник. Боже правый, как же тут оказалось тепло! Если в такие дни женщины разрумяниваются, мужчины покрываются испариной, а лошади потеют, то я была похожа на паршивую потную лошадь.

– Куда едем? – спросил водитель.

– Может, в отель? – ответила я вопросом на вопрос и пристегнула ремень, когда мы отъехали. – Мне нужен отель.

– Вы серьезно, черт возьми? – Он свернул на скоростную трассу, прежде чем я успела что-то добавить. – Какой на фиг отель? Здесь, черт возьми, миллионы отелей.

– О да, я... ну... – Я почувствовала, что разражусь слезами, не успев договорить. – Я не знаю какой. Я только что приехала.

– Знаете что, дамочка? – взревел таксист. – Я, черт побери, таксист, а не справочное бюро для туристов. Хотите, чтобы я выкинул вас на фиг посреди Куинса, или назовете мне отель?

В ответ на это я расплакалась. Очень умно, Энджел!

– Господи Боже, черт меня дери. Я высажу вас у первого гребаного отеля, который попадется на пути, – пробормотал он, включив радио на полную громкость.

После двадцати минут трескотни по радио я свесилась из окошка, как собака в бандане, и почти перестала плакать, когда увидела это.

Силуэты нью-йоркских зданий на фоне неба. Манхэттен, Эмпайр-стейт-билдинг. Прекрасный, прекрасный Крайслер-билдинг. Вулворт-билдинг с большим старым шпилем, напоминающим церковный. И я влюбилась. Это чувство, как волна, накрыло меня с головой, так что я перестала плакать, перестала думать, перестала дышать. Казалось, мне не хватает воздуха. Опустив стекло, я вдыхала запах небоскребов, гигантских рекламных щитов, растяжек на берегу реки и тяжелый, плотный воздух. Я была в Нью-Йорке! Не дома в Лондоне, не на свадьбе Луизы и не где-то рядом с моим мерзким женихом-изменником. И потому, от нечего делать, когда мы скрылись в одном из городских туннелей, я опять расплакалась.

Первый отель, который попался нам на пути, оказался и последним – там я рассталась с таксистом. Место мне очень понравилось. «Юнион» располагался рядом с парком близ Юнион-сквер, фойе слабо подсвечивалось, будто тут экономили на электроэнергии, и было наполнено запахом свежевыстиранного белья, который источали ароматические свечи «Диптик». Мягчайшие диваны и старинные кожаные кресла создавали особый уют, а стойку портье украшали китайские фонарики. И вдруг, оказавшись в столь изысканном интерьере, я осознала, как выглядят мои волосы, обезвоженная в полете кожа и помятая одежда. Я правда-правда выглядела дерьмово, но это место потрясающе контрастировало с домом с двумя спальнями в юго-восточном Лондоне. Это было то, что нужно!

– Добро пожаловать в «Юнион», – поприветствовала меня необыкновенно красивая девушка за стойкой. – Меня зовут Дженнифер. Чем я могу помочь вам?

– Привет, – сказала я, подтягивая сумочку повыше на плечо и подпихивая ногой дорожную сумку к стойке. – Я хотела бы узнать, есть ли у вас свободные номера?

Дженнифер безмятежно улыбнулась и принялась стучать по клавиатуре. Когда она ударяла по клавишам, блестящие кудри-спиральки подпрыгивали у нее за спиной.

– Ну что ж, сейчас у нас много гостей, но... есть один полулюкс, восемьсот долларов за ночь. – Она взглянула на меня. Выражение моего лица, видимо, подсказало ей, что такой диапазон цен меня не совсем устраивает. – И еще могу предложить одноместный номер за триста пятьдесят долларов. Там только одно спальное место.

– О, хорошо. – Я начала искать кредитку в своей видавшей виды старой сумке, пытаясь удержаться от пересчета этой суммы в нормальные денежные единицы. – Я буду одна. Знаете, вчера обнаружила, что бойфренд мне изменяет. Мы расстались, и мне пришлось уехать из дома, и я подумала: где можно отвлечься лучше, чем в Нью-Йорке? И... –Я замолчала и посмотрела на Дженнифер. Она все еще улыбалась мне, но в ее глазах читался здоровый испуг. – Простите, простите меня. Одноместный мне подойдет.

– Как долго вы планируете у нас остаться? – спросила она, снова застучав по клавишам.

Я подумала: наверняка она извещает остальных о том, что минуту назад у них появилась отчаявшаяся женщина. Вероятно, мое фото рассылается всем служащим с пометкой «не вступать в разговор».

– Что-что?

Так далеко я пока не загадывала.

– Когда вы поедете домой? – медленно произнесла она.

– Я... у меня нет дома, – ответила я так же медленно. – Поэтому не знаю.

Я находилась уже на грани слез и не хотела, чтобы меня прорвало в фойе самого роскошного отеля, в который мне доводилось.заходить. Но что поделать, у меня и правда теперь не было дома.

– Дело в том, что я хотела узнать, когда вы собираетесь покинуть отель. Тем не менее этот номер свободен в течение следующей недели. Давайте я запишу вас на семь ночей, а потом посмотрим, как пойдут дела? – предложила она.

Я кивнула и протянула кредитку. Вместо нее Дженнифер выдала мне элегантную черную карту-ключ с серебряной буквой «Ю».

– Номер 1126 на одиннадцатом этаже. Подниметесь на лифте, а затем повернете налево. Это в конце коридора.

Я молча кивнула, взяла ключ и споткнулась о собственную сумку, когда повернулась.

– Вам еще что-нибудь нужно, мисс Кларк? – спросила Дженнифер.

Я обернулась и попыталась улыбнуться, пожав плечами. Однако шутку все же выдать смогла:

– Может быть, голову проверить?

– Просто позвоните, если вам что-то понадобится, – услышала я ее голос.

Надеюсь, врача она ко мне не пришлет. Меня всегда предупреждали, что американцы порой не могут оценить наше чувство юмора.

Если этот номер одноместный, жилище Марка можно считать особняком. Огромная белая кровать выделялась на фоне изысканной кремовой спальни, увенчанная великолепным, обитым кожей изголовьем. Рядом с кроватью располагалось огромное окно от пола до потолка, из него открывался великолепный вид на парк у Юнион-сквер. Невероятных размеров гардеробная находилась слева от меня, а справа – ванная. Я бросила дорожную сумку на пол и открыла дверь. Как красиво! Покрытые белым кафелем стены, черно-серый пол. Туалете раковиной аккуратно пристроились у стены, а все остальное место занимали ванна и душ, окруженные стеклянной перегородкой. Две хромированные душевые лейки свешивались со стен друг против друга, а на стеклянной полочке стояли маленькие, но удивительно красивые дизайнерские туалетные принадлежности. Хромированная полка у раковины едва не прогибалась под тяжестью пушистых полотенец, а толстый вафельный халат висел на двери ванной.

Я вернулась в спальню и выглянула из окна, но перед этим замешкалась. Да, несмотря на жуткую усталость и внезапно охвативший меня страшный голод, я хотела, но просто не могла заставить себя выглянуть на улицу, чтобы вновь увидеть чужой город. Вместо этого я отправилась обратно в ванную комнату, открыла по пути ломящийся от напитков минибар и наполнила ванну, изведя целую бутылку пены. Сняв одежду, я погрузилась в воду, мечтая, чтобы кровь в висках перестала стучать хотя бы на секунду. Используя бортик как барную стойку, я смешала в стакане для чистки зубов водку за пятнадцать долларов и колу, а затем высыпала полпакета «Эм-энд-эмс» с арахисовым маслом за восемь долларов себе в рот. Прошло меньше чем двадцать четыре часа с тех пор, как я принимала душ в Соединенном Королевстве, думая о том, что мне просто необходимо уехать как можно дальше от дома. И вот я здесь. Очень далеко.

Я откинулась на спину, глубоко вдохнула и чуть опустила голову, так что концы волос намокли. Постепенно мои вздохи перешли в стоны, а стоны – во всхлипывания. Но ведь у меня есть повод для слез, разве нет? Жених изменил мне, лучшая подруга обманула, да еще и пришлось испытать унижение перед всеми друзьями и семьей. Я потянулась за «Эм-энд-эмс», быстро уничтожила их и заполировала большим глотком своего коктейля.

О чем я думала, когда поехала в Нью-Йорк совсем одна? Это не смелый поступок, скорее глупый. Здесь не было никого, кто хотел бы помочь мне, с кем можно было бы поговорить и посмотреть «Красотку», «Грязные танцы» и «Завтраку Тиффани». Нужно вытереться, позвонить маме и заказать билет домой. Теперь мое решение уехать не казалось импульсивным и смелым, оно было незрелым и трусливым – всего лишь тщательно продуманная попытка спрятаться в гостиничном номере и забыться. Я продемонстрировала свою независимость, заплатила кучу денег за ванну и пакетик конфет, теперь же пришло время посмотреть правде в глаза.

Вылезая из ванны, я накинула халат и прошлась по ковру, оставляя за собой жалкие мокрые следы. В сумке я принялась искать телефон в смутной надежде на то, что он окажется слишком старым, чтобы работать в Америке. Твою мать, великолепный прием! Я посмотрела на экран. Три сообщения. Хм-м-м. А хочу ли я их читать после одной-единственной порции водки? Заставив себя встать, я приблизилась к окну. Если уж я в самом деле готова дать обратный ход и вернуться домой, стоит по крайней мере окупить потраченные деньги и насладиться прекрасным видом. Зрелище передо мной и правда предстало великолепное: ярко светило солнце, люди бродили по парку, бежали к метро, заглядывали в магазины, тащили куда-то пакеты и сумки, сумки, сумки, сумки.

Будет довольно странно, если я вернусь домой и начну вести себя так, словно ничего не произошло, правда? Вдруг я где-то ошиблась и все обстояло не так, как я думаю? А если Марк поймет, каким был идиотом, и сделает все возможное, чтобы меня вернуть? Возможно, когда-нибудь мы сможем горько улыбнуться или даже посмеяться над нелепой ситуацией, которую создал Марк, и тем, как я на четырнадцать часов сбежала в Нью-Йорк.

– Энджел, это мама. Я хочу сказать тебе, что мне удалось заставить отель возместить стоимость моего номера, потому что я жила с тобой. Так что эти деньги вернутся на твою кредитку. – Благослови Боже мою мать за то, что она всегда думает о делах насущных. – Я говорила с Луизой, и она очень извиняется, очень... Все твердит: «О, Аннетт, я не знаю, что делать...» Что ж, этой молодой леди надо было думать раньше. Еще я побеседовала с Марком. Чем меньше сейчас говоришь о том, как надо было себя вести, тем лучше, я думаю. В любом случае позвони мне и сообщи, каким рейсом собираешься вернуться. Папа тебя встретит, твою комнату я уже прибрала. Позвони мне, когда будет возможность. Надеюсь, ты хорошо... – последовала неловкая пауза, как бывает всегда, когда мать подбирает слова, – надеюсь, у тебя все нормально. Я люблю тебя, дорогая.

– Энджел, это Луиза. Пожалуйста, перезвони мне. Уже утро воскресенья, и я знаю, что ты действительно злишься и все такое, но... я честно прошу прощения. И я не знала, что делать, и, Господи Боже, я не могу говорить об этом по телефону. Я такая отстойная подруга. – Это чистая правда, подумала я. В ее голосе слышалось расстройство, но меня это абсолютно не трогало. – Я говорила с твоей мамой, это было просто ужасно, она не кричала на меня так с тех пор, как я привела тебя домой пьяной с вечеринки у Тима в шестом классе^[1]... О да, у Тима сломана рука, но он придет в норму через пару недель. Перелом несерьезный. Э-э-э, позвони мне, ладно?

Я решила, что она может помучиться еще немного.

– Привет, это я, – начал он. Я положила руку на стекло и принялась смотреть на людей на улице. – Мне нужно было позвонить и что-то сказать. – Даже отсюда, с одиннадцатого этажа, я видела, как люди выходят из «Старбакса» с огромными ведерками кофе. Сейчас кофе пришелся бы как нельзя кстати. Кофе или «Самбука»^[2]. – Мне очень стыдно за то, что произошло. С моей стороны это было невероятно глупо, и бессердечно, и, конечно, просто ужасно. – Вокруг площади столько магазинов. Мне, несомненно, стало бы лучше после шопинга. – Мне следовало сказать тебе о том, что происходит. – Хотя кондиционер в номере работал почти на полную мощность, я ощущала, как палит солнце, освещая всех этих прекрасных людей в коротких шортах и симпатичных футболках. – Я с Кэти, что же... Я должен был сказать тебе, что это серьезно. – Столько людей сновало туда-сюда. – Думаю, нам необходимо спокойно поговорить обо всем – об ипотеке и так далее, то есть ты не можешь просто исчезнуть, Энджел. – Я видела белок, мелькающих то тут, то там в листве деревьев. – Твоя мама сказала, что ты вроде бы в Нью-Йорке. Не знаю, правда ли это, но ты можешь мне позвонить? Да, я облажался, но ты должна мне позвонить, ты не можешь просто скрыться. Я не вернусь в этот дом. Я пока останусь с... Да, я не вернусь в этот дом, пока мы не поговорим. – Я заметила вход в метро за деревьями. Ух ты, метро! – Нужно обсудить, как мы будем действовать дальше. Я в самом деле люблю тебя, Энджел, но я просто больше не чувствую влюбленности. Как бы там ни было, позвони мне.

Я прижалась лбом к стеклу и «повесила» трубку. Хорошо же он пытается меня вернуть. Если для меня произошедшее явилось страшным потрясением, то он, скорее, испытал облегчение. Черт! И что мне теперь делать? Я не могу всю жизнь оставаться с мамой, а теперь я не могу еще и доверять друзьям. Я даже не могу с головой уйти в работу. Я внештатник и сейчас не так сильно загружена. Я глубоко вдохнула и отстранилась от окна, все еще касаясь стекла кончиками пальцев, когда решила набрать номер Марка.

– Алло! – раздался его голос.

– Это я. – Сильнее прижав руку к стеклу, прямо на линии горизонта, я продолжила: – Попрошу маму забрать вещи, она все сложит. – Я устремила взгляд на крыши зданий напротив и продолжала размеренно дышать. – Ноги моей больше не будет в этом доме, делай что угодно, я не вернусь.

– Ты у мамы? – с сомнением спросил он.

– Я не могу с тобой говорить, – ответила я, глядя вниз на парк и дыша медленно и глубоко. – И я не у мамы. Я в Нью-Йорке и не знаю, когда отправлюсь обратно. Так что иди и делай что хочешь и с кем хочешь, но никогда, никогда больше мне не звони.

Я отключилась и всем телом прильнула к окну. Итак, я выбрала Нью-Йорк, теперь требовалось укрепиться в этом решении. Чтобы отпраздновать начало новой жизни, я бросилась в ванную, смешала водку с колой и закусила все арахисовым «Эм-энд-эмс». Замечательно!

– Здравствуйте, мисс Кларк! – Дверь открылась, и я едва успела завернуться в халат, поднявшись с унитаза. Девушка-портье появилась в двери с небольшой тележкой. – Это Дженнифер, с ресепшн. Можно войти?

– Да! – крикнула я, окинула себя взглядом в зеркале и, пошатываясь, прошла по номеру, чтобы ее встретить. – Разумеется.

– Я подумала, может, у вас нет самого необходимого. – Она с торжественным видом указала на тележку. На ней красовались груды больших печений, коробки с кашей, чайник с еще бурлящей водой, горячее молоко, холодное молоко, блины, тосты и огромная коробка косметических принадлежностей. – Я помню, вы говорили о расставании, а ведь никому не следует оставаться в одиночестве после расставания. Так вот, считайте, к вам приехала наша бесплатная служба под названием «Все мужики – козлы».

Она взяла печенье, разломила его пополам и улыбнулась.

– Боже, спасибо вам! И пожалуйста, зовите меня Энджел и на ты, – сказала я, чувствуя себя англичанкой до мозга костей. Я взяла половинку печенья, которую она протянула мне, и неловко ссутулилась, поедая его. – Это просто чудесно, спасибо. Я ужасно проголодалась.

– Что ж, наш отель полон сюрпризов, а я человек, полный сюрпризов, – сообщила она, запрыгивая на кровать. – Скажи, если хочешь, чтобы я ушла, ведь я и так превышаю все свои должностные полномочия. Я просто задала себе вопрос, чего бы я захотела, если бы сама приехала в Нью-Йорк после разрыва с парнем, взяв с собой только маленькую дорожную сумку и даже не забронировав номер в отеле. Так что я отправилась в кладовую и выкопала кое-какие пижамы. – Дженнифер вытащила со дна тележки белую пижаму из хлопка на пуговицах. – А еще тапочки, носки, разные косметические штучки, наборы для шитья, уж не знаю, зачем всем нужны наборы для шитья, и еду, которая очень пригодилась бы мне после расставания. Ну а чай… потому, что, как мне известно, ты из Англии.

Я не знала, плакать мне или смеяться, но была просто cчacтлива, что эта девушка не умолкает, давая мне возможность утвердиться в своем решении.

– Огромное спасибо, мне и правда пригодится пижама. На самом деле я просто пока об этом не думала. Да я вообще ни о чем на самом деле не задумывалась.

Дженнифер приготовила горячий шоколад нам обеим и разломила еще одно печенье.

– Это первое, что меня спасает, когда я с кем-то расстаюсь. Я укладываюсь в постель на неделю или около того, а потом ем, пока не переживу это. Вот почему я притащила столько еды. Думаю, расставание было ужасным, если это заставило тебя перелететь через Атлантику.

Я взяла пижаму и инстинктивно направилась в ванную, хотя у меня возникло чувство, что моя собеседница не будет возражать, если я переоденусь прямо здесь. Она, уже включила телевизор и в такт качала головой под какой-то музыкальный клип. Я натянула штаны под халатом, а затем быстро сбросила его, чтобы надеть верх. Тут я почувствовала себя просто отлично – никогда в жизни мне еще не доводилось спать в белье более мягком и комфортном.

– Не хочешь загружать своими проблемами малознакомого человека? – спросила она. – Да все в порядке, можешь считать меня местным психологом.

Она похлопала по матрацу, и я плюхнулась на кровать, которая, как и пижама, оказалась роскошной и удобной.

– Что ж, я еще ни с кем об этом не говорила, – вздохнула я, потягивая горячий шоколад. – Буквально вчера обнаружила, что бойфренд мне изменяет, и поэтому решила взять тайм-аут – привести мысли в порядок.

– Серьезно? Какая мерзость! А как ты об этом узнала? – поинтересовалась Дженнифер, переключаясь с печенья на плошку с «Лаки чармз» – овсяными хлопьями с кусочками суфле из алтея.

– Я застала их, когда они занимались сексом в его машине, причем на свадьбе наших лучших друзей. И все друзья знали об их связи. Только я, дура, ничего не замечала. – Помолчав, я взяла плошку с кашей. Как много сахара. Восхитительно. – Мы всегда говорили о том, что просто расстанемся, если один из нас изменит, так что... думаю, я теперь свободна.

– Да, – сказала она, скрестив под собой ноги и передвинув пару подушек. – Это действительно больно. Но у тебя есть друзья в Нью-Йорке?

– Не-а. – Я откусывала маленькие кусочки суфле из алтея и смотрела, как зеленеет молоко. Вот вкуснятина. – Я просто села на первый попавшийся рейс из Хитроу, который меня устраивал по всем критериям: мне хотелось попасть в город, где говорят на английском, где множество магазинов и который находится чертовски далеко от Марка.

– Ты сделала правильный выбор. Нью-Йорк – это просто Мекка для людей, переживших тяжелое расставание, поверь мне. Я президент, казначей и официальный секретарь местного сообщества разбитых сердец. И знаешь, немногим хватает духа взять и покинуть родную страну, так что ты, золотко, очень смелая.

– Не совсем так, – призналась я. – Я не могу вернуться домой по другой причине: мне невыносима мысль о том, что придется разговаривать с друзьями и выяснять, что они знали обо всем долгие месяцы. Да и когда ломаешь руку жениху и доводишь невесту до слез прямо перед первым танцем на свадьбе, будучи при этом подружкой невесты, и правда задумаешься о том, чтобы уехать из страны.

– Ничего себе! – Дженнифер изумленно уставилась на меня. – Теперь ты для меня просто героиня!

Она казалась такой искренней, что я разразилась слезами. Если честно, я не такая уж плакса, но последние двадцать четыре часа дались мне очень нелегко.

– Боже, это так грустно, – бормотала я сквозь слезы. – Мне почти двадцать семь, жених мне изменил, дома у меня нет, друзья оказались гнусами, и я одна в чужом городе с маленькой дорожной сумкой и парой туфель за четыреста фунтов, которые заодно служат грозным оружием. Да, есть еще половинка шоколада «Тоблерон». Это не вполне соответствует моим представлениям о героизме.

– Не согласна. Я думаю, ты настоящая героиня. Ты посмотрела судьбе в глаза и не склонила голову в беде. Ты бросила вызов людям, которые портили тебе жизнь, несмотря на то что они много для тебя значили. И ты приехала в самый лучший город на свете, чтобы открыть себя заново. К тому же ты больше не одна, у тебя есть я, хочешь ты этого или нет, – сказала она с широкой улыбкой, вновь затягивая копну темно-каштановых кудрей в хвост, который напрочь отказывался держаться. – Дженни Лопес. Бесплатный психолог Нью-Йорка номер один. Используй меня по максимуму, прежде чем мой гонорар вырастет до миллиарда баксов в час. И не смейся над моим именем. А можно взглянуть на эти туфли?

– Я не буду смеяться, – пообещала я, раздумывая над тем, как допить молоко из плошки, чтобы она не заметила. Пищевые добавки с кодом «Е», несомненно, вызывают привыкание. – И спасибо за все: за то, что выслушала и поговорила со мной. Да, туфли у кровати.

– О, никогда не благодари меня за беседу, – рассмеялась она, вскакивая с кровати и подбирая туфлю. – Ух ты, «Лабутены» из Гайд-парка, очень мило. Что ж, мне пора возвращаться за стойку, думаю, тебе нужно поспать, а то разница во времени скоро даст о себе знать.

Я кивнула. Дженнифер оказалась удивительно проницательной. Попытавшись встать, чтобы ее проводить, я почувствовала, что мои ноги будто налились свинцом.

– Лежи, – сказала она, открыв дверь. – Просто наслаждайся едой, смотри какие-нибудь дурацкие передачи и готовься к завтрашнему дню.

– А что будет завтра? – спросила я, откусывая блин. Я ощущала зверский голод, а еда была невероятно вкусной!

Дженни улыбнулась, стоя на дороге:

– Очень много интересного. У меня как раз намечен выходной, и я выведу тебя в люди. Это будет твой первый день приключений в Нью-Йорке. Будь готова встретиться со мной внизу в девять тридцать.

И она исчезла.

Я села в кровати, слегка потрясенная. У стены напротив располагалось огромное зеркало высотой футов шесть. Я не могла поверить, что вижу в нем себя. Себя в Нью-Йорке. Себя, одинокую. Себя, нашедшую подругу (пусть она стала со мной дружить из жалости), которая через двенадцать часов покажет мне город.

Разница во времени уже начала сказываться: я чувствовала себя так, словно выпила намного больше водки, чем в действительности, а еда на тележке словно расплывалась. Откинувшись назад и обложившись одеялами, я провалилась в пуховую постель. К счастью, пульт дистанционного управления оказался на поверхности лоскутного одеяла, и я завладела им. Я переключала и переключала каналы, пока не нашла кое-что знакомое. Ах, «Друзья»! Идеально. Последние двадцать четыре часа сумасшествия продолжали прокручиваться у меня в голове, хоть я и пыталась расслабиться. Солнце садилось, отбрасывая длинные тени в комнату через окно.

Разве тебе не одиноко? Ты должна поехать домой и уладить все проблемы, шептала мне темная комната. Меня всегда раздражало, что ночью все кажется хуже, чем есть, глупее, чем есть. Я решительно протянула руку и нащупала на тележке еще одно печенье, но прежде чем донести его до рта, провалилась в глубокий сон без сновидений, вызванный утомлением из-за разницы в часовых поясах.

Дата добавления: 2015-08-20