Глава 14. Понятия не имею, как я сдерживаю себя последние четыре дня

Понятия не имею, как я сдерживаю себя последние четыре дня, просыпаясь рядом с Найэль. Она настаивает на том, чтобы я спал на своей кровати… рядом с ней. Она говорит, что доверяет мне. «Я доверяю тебе». Я хотел услышать это от нее, но сейчас это самые худшие слова на свете, которые, словно бетонная стена, разделяющая мою кровать пополам. На одной стороне – я, совершенно сбитый с толку, а на другой – Найэль, которая ворочается и периодически кладет руку или ногу на мою сторону так, что мы касаемся друг друга. Кажется, ей все это до лампочки. А мне нет. «Я доверяю тебе». С таким же успехом она могла кастрировать меня.

И к тому же каждый день мне звонит или пишет Рей, требуя отчета. Как будто теперь, когда Найэль живет со мной, она внезапно откроется и расскажет мне обо всех своих тайнах. Наоборот, она стала еще более уклончива и говорит теперь загадочными фразами с непонятным для меня смыслом. Разговор с ней на тему, касающуюся ее жизни, похож на игру в «Скрабл», при этом я не умею читать.

Когда она целует меня, я не беспокоюсь о том, кем она была раньше. Меня волнует только то, что она – единственная, кто целует меня сейчас. Я живу ради того, чтобы прикасаться к ее губам. Мне хотелось бы касаться не только их, но я позволяю ей задавать темп. Я не хочу торопиться, пока она сама не захочет.

Каждый раз, когда мы прикасаемся друг к другу, я весь горю. Пламя ее прикосновений обжигает каждый дюйм моего тела. Всякий раз, когда я думаю, что мы собираемся продвинуться дальше, она останавливается. Без предупреждения. Она встает и уходит. Мне не хватает времени, чтобы успокоиться. Ей нужно просто взять и вывалить поднос со льдом прямо на мои штаны.

Я не верю, что она нарочно мучает меня. Правильнее было бы поговорить с ней о нас. Куда это приведет. Чего мы хотим. Но когда дело доходит до девушек, я никогда не делаю то, что надо. И пусть я фактически окружен, это не облегчает мне задачу.

Вот почему Рей – моя лучшая подруга. Она говорит все, что думает. А я… просто молчу.

– Куда ты собираешься пойти сегодня? – спрашиваю я Найэль, когда она надевает куртку. Она вот-вот исчезнет, поскольку иногда уходит без предупреждения. Даже несмотря на то, что она живет со мной, трудно отследить, когда она уходит.

– Хочешь пойти со мной?

Спрыгнув с дивана, я хватаю куртку. – Конечно.

Я всегда говорю «да», когда она зовет меня с собой. Я никогда не знаю, на что соглашаюсь, но что бы это ни было, это всегда что-то неожиданное.

В воскресенье Найэль сказала, что хочет поиграть в пинбол. Поэтому мы играли в пинбол…проведя весь день в галерее игловых автоматов, о которой, кажется, знают только местные геймеры. Это старая галерея, в которой темно и пахнет несвежими чипсами и плесенью. Не самое лучшее сочетание. Тем не менее, здесь есть все устаревшие видеоигры. Когда мы вышли оттуда, мои пальцы были покрыты волдырями.

Вчера она купила тридцать воздушных шаров, наполненных гелием, и привязала к каждому ленточки с сообщением: «Тебя любят». Потом мы поехали на заброшенную ферму и вышли на середину заснеженного поля.

Перед тем как отпустить их в небо, я спросил: – Это есть в твоем списке?

– Вроде того.

Я ждал, зная, что за этими словами есть что-то еще.

– Вообще-то в списке было написано «Прожить снова самый счастливый день в жизни».

Я посмотрел на облако цветных шаров. – Ты делала это раньше?

– Нет. Она радостно улыбнулась и потрясла головой. Затем она выпустила шары в серое зимнее небо, раскрасив его цветными пятнами. – Но теперь у меня появится возможность когда-нибудь повторить это.

Я засмеялся. А потом притянул ее к себе и поцеловал. Такой момент заслужил поцелуя, и поэтому я постарался, чтобы его окончание было наилучшим. Я продолжал целовать ее, пока цветные точки уплывали над нашими головами.

Так что сегодня я не знаю, куда она поведет меня. И я не возражаю. Никаких ожиданий. Потому что я знаю, что поступки Найэль сверх всяких ожиданий.

– Куда сегодня? – спрашиваю я, заводя грузовик.

– Сперва нам нужно заехать к Элейн, – отвечает Найэль, придвигаясь вплотную ко мне.

– А потом? – снова спрашиваю я.

– А потом… мы собираемся сделать мир немного счастливее. - Она подпрыгивает на сиденье и целует меня в щеку.

Кажется, в ее ответах никогда не будет ответа.

После сбора у Элейн нескольких сумок, набитых, по-видимому, вещами для строительства космического корабля, Найэль садится на место водителя. Она даже не спрашивает. А я не собираюсь спорить. Она, очевидно, не хочет, чтобы я знал, куда мы едем, пока не доберемся туда. Но последним местом, куда я ожидал приехать, оказывается детская больница.

В Креншоу есть уважаемая медицинская школа, куда отовсюду приезжают люди на обследование. Я слышал, они занимаются самыми современными исследованиями. Это одна из причин, почему студенты учатся в университете.

Я учусь не из-за этого.

Следуя за Найэль по вестибюлю больницы, я пытаюсь подготовиться к тому, что мы собираемся делать. Но, по правде говоря, нет никакого способа подготовиться к этому. Это не похоже на растяжку перед забегом.

– Они просто дети, – говорит Найэль, отрывая меня от моих мыслей. Она внимательно смотрит на меня и дарит обнадеживающую улыбку.

– Что, так заметно? – спрашиваю я.

– Ты слегка побледнел, – замечает она, дотрагиваясь до моей руки, когда лифт останавливается. – Мы должны помочь им не забыть.

– Не забыть что? – спрашиваю я, позволяя ей вести меня по коридору.

– Что они дети. Не важно, через что им приходится пройти. Они все равно остаются детьми.

Я вижу блеск в ее глазах и киваю. Не то чтобы я не люблю детей. Просто я никогда с ними не общаюсь, за исключением тех случаев, когда моя семья собирается несколько раз в году.

Я делаю глубокий вдох и сжимаю руку Найэль. Насколько это действительно может быть ужасно? Не хуже, чем знакомство с родителями девушки.

Мы сворачиваем в другой коридор, и Найэль подходит к стеклянной двери с табличкой «Клиника Ши: Амбулаторное отделение». Она придерживает дверь, пока я не войду. Мена оглушает шум, когда я переступаю порог – смеющиеся и болтающие дети, кричащие младенцы, звуки видеоигр и голоса персонажей с телеэкрана.

– Привет, Мэдди, – говорит Найэль женщине, которая стоит за стойкой администратора в медицинском халате, покрытом улыбающимися снежинками.

– Привет, Найэль, – радостно отвечает Мэдди, бросив взгляд на меня. Я делаю вид, что должен здесь находиться, притворяясь уверенным в себе. В ее заинтересованном взгляде я понимаю, что она видит меня насквозь. Наверное, меня выдали капельки пота на лбу.

– Найэль! – за стойкой появляется женщина с короткими рыжими волосами. – Я так рада, что ты здесь. Дети спрашивали о тебе.

– Привет, Роуз, – говорит Найэль. – Роуз, это Кэл. Тот парень, о котором я тебе говорила. Он будет помогать нам сегодня вместо Элейн.

– Разумеется! Добро пожаловать, Кэл. - Говорит она мне. – Мне только нужно, чтобы ты заполнил несколько бланков, и еще мне надо сделать копию твоего удостоверения.

– Конечно, – отвечаю я, бросая на Найэль вопросительный взгляд. Я протягиваю Роуз свое удостоверение, и она уходит снимать копию.

– Элейн раньше работала здесь медсестрой, – объясняет Найэль. Это не совсем то, что я хотел узнать от нее. – Теперь она раз в неделю приходит сюда в качестве волонтера. Последние два месяца я прихожу вместе с ней.

– Хорошо, – говорю я. – А чем конкретно мы будем заниматься, Найэль?

– Вот, пожалуйста, – говорит Роуз, вручая мне планшет-блокнот прежде, чем я успеваю получить ответ. – А это ваши волонтерские значки. Когда заполнишь бумаги, передай их Мэдди, и можешь приступать. Огромное спасибо за то, что помогаешь здесь сегодня!

– Нет проблем, – отвечаю я, все еще не понимая, в чем будет состоять моя помощь.

Внезапно из комнаты в конце по коридору раздается пронзительный крик, заставляя все мое тело напрячься.

– Дети боятся уколов, – объясняет мне Мэдди, когда замечает мои широко раскрытые от удивления глаза.

– Я тоже, – отвечаю я, чувствуя, как кровь отливает от лица. Надеюсь, мне не придется идти туда, где будет этот ребенок.

– Я буду там, – сообщает мне Найэль, указывая на дальний угол, где стоит большой стол, окруженный пластиковыми стульями. Я киваю.

– Найэль! – слышу я всплеск восторженных детских голосов, когда она подходит к столу.

Я заполняю последний бланк и возвращаю планшет Мэдди. – Спасибо.

Я иду через зону ожидания, где читают и разговаривают родители, и прохожу мимо мальчиков за игровой приставкой. Я останавливаюсь в нескольких ярдах от стола, наблюдая, как Найэль достает из сумок запасы для творчества.

– Они чувствуют страх, – говорит медсестра за моей спиной, заставляя меня повернуться.

Я глотаю комок в горле.

Найэль оглядывается. – Ты идешь?

Я осторожно подхожу, чувствуя себя лицом, вторгающимся на чужую территорию. И по странным взглядам, которые я ловлю на себе, я понимаю, что они, должно быть, тоже так думают.

Найэль берет меня за руку и ведет меня к столу. – Они не кусаются… обычно.

Кто-то смеется. Я бросаю взгляд через плечо на мужчину с маленьким мальчиком, сидящим у него на коленях. Он смотрит вниз, пытаясь скрыть улыбку. Это не помогло.

– Ты кто? – пристально разглядывая меня, спрашивает маленькая девочка без двух передних зубов, с ярким шарфом, намотанным на лысую голову. Она держится за металлическую стойку с аппаратом, который качает прозрачную жидкость по трубке, спрятанной под ее розовым свитером.

Я открываю рот, но не могу ничего сказать. Меня пугает эта маленькая девочка. Это нехорошо.

– Это Кэл, – говорит ей Найэль. – Он немного стесняется. - Она ухмыляется, а я закатываю глаза.

– Привет, – говорю, наконец, я. – А ты кто?

– Тэлли, – отвечает она. – Мне шесть лет.

– Что мы будем делать сегодня? – спрашивает мальчик с черными кудряшками на голове, наклоняясь над столом и с озабоченным выражением лица поднимая розовый цветок. Он не подключен к аппарату. – Только не девчачьи штуковины. А то меня вырвет.

– Мы будем мастерить вот это. Найэль достает меч из сумки. Лезвие обтянуто фольгой, а рукоятка украшена пластмассовыми цветами. Вдоль лезвия приклеены наклейки в виде сердец. – Не переживай, Джейкоб. Ты можешь украсить его, как хочешь. Тебе не обязательно использовать цветы. Если только ты не захочешь. – Она улыбается ему.

– Ух, ты! – восклицает он, напоминая мне Рей в детстве, и я начинаю смеяться.

– А у тебя есть что-нибудь для принцесс? – спрашивает девочка самыми большими голубыми глазами, которые я когда-либо видел. Ее маленькая, лишенная волос голова делает ее круглые глаза еще больше.

– У принцесс тоже могут быть мечи, – говорит Найэль, садясь на синий стул рядом с ней.

Девочка, кажется, смущена. – А как же тогда принц? – Она смотрит на меня. У меня глаза лезут на лоб. – Разве ему не нужен меч, чтобы спасти тебя?

Найэль смеется. – Мне не нужно, чтобы меня кто-нибудь спасал. И тебе тоже. Именно поэтому ты собираешься смастерить свой собственный меч, чтобы смочь побороться за себя. Возможно, нам придется спасать его. Найэль наклоняется и шепчет: – Я думаю, что ты похожа на того, кто сможет убить дракона в одиночку. А он… не совсем.

Девочка смотрит на меня и хихикает.

Что-то тянет меня за штаны. Я смотрю вниз. Там маленький мальчик в бейсболке пристально смотрит на меня. Рядом с ним пищит аппарат. Я опускаюсь на колени.

– Моя мама говорит, что мне нельзя играть с пистолетами и мечами, – говорит он тихо.

Я медлю с ответом и поворачиваюсь к Найэль в надежде, что она выручит меня. Но она разговаривает с голубоглазой девочкой. – Гм… думаю, тогда мы должны смастерить тебе щит, а?

Мальчик улыбается и кивает.

Мы проводим следующие несколько часов, помогая детям мастерить щиты и мечи. Они такие забавные. И им все равно, что я понятия не имею, чем занимаюсь.

– Это вполне клевый и надежный меч, – говорю я Джейкобу, помогая обернуть рукоятку черной изолентой.

– Я знаю, – хвастливо говорит он, забирая у меня меч и нанося удар по воздуху.

– Я не знала, что у тебя есть художественные способности, – говорит Найэль, когда я помогаю мальчику смастерить меч, похожий на дорогу с едущими по ней грузовиками.

– У меня их нет, – отвечаю я тихо, так чтобы мальчик не мог услышать. – Но они не очень требовательны.

Найэль кивает в сторону девочки с большими голубыми глазами, которая сидела рядом со мной все время. Она старательно выстраивает на своем радужном мече наклейки в виде сердечек. – Я думаю, что Изабель влюбилась в тебя без памяти.

Когда я бросаю взгляд на девочку, ее лицо освещает робкая улыбка.

– Да, думаю, она меня сразила, – я наклоняюсь к Найэль и шепчу ей: – Это все голубые глаза – они делают меня беспомощным. - Щеки Найэль вспыхивают.

Изабель подходит ко мне, когда я собираю оставшиеся наклейки, готовясь уходить. Я сажусь на корточки, чтобы быть с ней одного роста. Она прикладывает руку к моему уху и шепчет: – Ты не должен бояться. Я спасу тебя.

– Спасибо, – шепчу я в ответ. Она кладет в мою руку наклейку в виде сердца и убегает. Я смотрю не наклейку и улыбаюсь.

Я смотрю, как Найэль раздает объятия и пожимает руки, прежде чем уйти. Счастье, которое она принесла в их мир, запечатлено на их лицах. Несмотря на все, через что им приходится пройти, они все еще просто дети. И независимо от того, через что она прошла, чтобы быть здесь, я не представляю ее ни в каком другом месте.

– Дети не такие уж и плохие. Ну, по крайней мере, эти дети, – замечаю я, когда мы идем к грузовику.

Найэль смеется. – Они удивительные.

Когда мы подходим к грузовику, я поворачиваюсь к ней и притягиваю к себе за талию.

– Итак, что еще?

Найэль с удивлением смотрит на меня. – Что ты имеешь в виду?

– Ну, давай посмотрим… Ты добровольно прогуливаешься по самым подозрительным улицам Креншоу, чтобы убедиться, что бездомный человек не умирает от холода. Ты помогаешь маленьким детям сражаться со своими драконами. Ты опекаешь стриптизершу…, – тут Найэль впивается в меня взглядом, и я быстро исправляюсь: – Я имею в виду студентку биологического факультета. Наряду с этим, не имея денег, ты посещаешь лекции в университете, студенткой которого не являешься. Ах да, в свободное время ты катаешься на горках, лазаешь по деревьям и дерешься с кретинами. Ты стараешься, чтобы каждый день был веселым. Я ничего не упускаю?

– Гм… все верно, – с усмешкой отвечает Найэль.

– Так что еще есть в этом списке, который ты еще не выполнила? – Я обнимаю ее, притягивая к себе.

Она напрягается.

– Найэль? – спрашиваю я, когда она отталкивает меня. – В чем дело?

Она отворачивается от меня, пытаясь спрятать блестящие глаза.

– Эй. Что происходит? – Я понятия не имею, как так получилось.

Найэль ничего не говорит. Просто сжимает губы и идет к другой стороне грузовика.

– Я что-то не то сказал? - Я прокручиваю в голове все, что сказал, но не могу понять, что заставило ее оттолкнуть меня.

– Мы можем купить мороженого? – спрашивает Найэль перед тем, как залезть в грузовик.

Я сажусь в грузовик и закрываю дверь. – Ты не собираешься рассказать мне, не так ли?

Найэль трясет головой. – Мне просто нужно немного мороженого.

– Хорошо. Давай купим мороженого, – уступаю я, решая не давить на нее. – От него становится лучше, верно?

Она натянуто смеется. – Верно.

Я не знаю, из-за чего Найэль чуть не расплакалась, но как только мы сворачиваем к киоску с мороженым, она снова полна жизни и беззаботна, как будто ничто ее не волновало.

Я не придумал, как заставить ее рассказать мне все, что она не хотела, чтобы я знал. Мне нравится Найэль такая, какая она есть, несмотря на то, что я не знаю, почему она стала такой. И я на самом деле не уверен, что хочу знать больше. Я скорее позволил бы ей быть той, кем она хочет быть.

* * *

Оставшаяся часть недели проходит слишком быстро, и завтра утром я должен лететь в Орегон, чтобы провести Рождество в кругу семьи.

– Расскажи еще раз о своей семье, – просит Найэль, сидя рядом со мной с миской попкорна и коробкой арахиса. – Твоя мама одна из… шести детей?

– Семи, – поправляю ее я. – Она родилась второй. Для удобства мы говорим, что есть два дяди, один из которых на два года старше, а другой на два года младше моей мамы, и три тети, которые родились с разницей в два года. Ну, и Зак. Он – ошибка.

– Кэл, это ужасно, – ругает меня она.

– Ну да. Он на 11 лет младше моей тети Элен. Он всего лишь на год старше моего брата Шона. Никто не ждал его появления.

– Ты в его дом собираешься завтра ехать?

– Да. Раньше это был дом, где они всей семьей проводили каникулы. Но сейчас там живет Зак. Одна половина моей семьи приезжает туда, а другая половина – к моей тете Ливии в Огайо. Каждый год мы меняемся. Только так можно собрать всю семью под одной крышей.

– Я бы хотела иметь большую семью, – говорит она, поднимая глаза так, как будто может себе это представить.

– Ты можешь одолжить мою в любое время.

Найэль запихивает в рот целую горсть попкорна и добавляет сверху арахис.

Я смотрю на нее с отвращением. – Это не может быть вкусно.

– Это самая лучшая вещь после мороженого и сахарной глазури, – заявляет Найэль. – Дай руку.

Я неохотно подчиняюсь. Она кладет в мою ладонь небольшое количество попкорна и пару орешков. Я недоверчиво кладу все это себе в рот.

– Ммм, – говорю я, приятно удивившись. – Лучше, чем чипсы, политые шоколадом. Они были отвратительны.

Найэль смеется.

– Ничего, что ты остаешься у Элейн? Я оставлю тебе ключ, если ты захочешь вернуться сюда.

– Не надо. Все замечательно. Мы кое-что запланировали. - Она сжимает кулаки, и ее глаза светятся так, как это бывает, когда она едва сдерживает волнение. – У нее есть чердак со старинной одеждой. Мне давно пора на чаепитие.

– Я никогда не смогу сказать то же самое про себя.

Найэль улыбается. – Да, ты всегда исчезал, когда мы собирали цветы. - Она запихивает в рот еще больше попкорна.

Я пытаюсь не реагировать. Я пытаюсь, черт возьми, пропустить эту фразу мимо ушей. Но я не могу.

– Ты помн…

– Ты собираешься снова встречаться с Мишей? Она ждет твоего звонка, – перебивает меня Найэль.

– Что? - Не может быть, чтобы я услышал правильно.

– Миша. Она сказала, что просила тебя позвонить ей, – повторяет Найэль. – Разве ты не порвал с ней из-за того, что она собиралась уехать? Она не уезжает. Так ты позвонишь ей?

– Нет, – отвечаю я быстро. – Я не… Что ты делаешь? Почему ты хочешь, чтобы я позвонил ей? - Я смотрю на нее в полном изумлении. – Серьезно. Ты хочешь, чтобы я… встречался с ней?

– Мне она нравится, – говорит она, пожимая плечами и не обращая внимания на мое шокированное выражение лица.

Мне нужно успокоиться. Я встаю и подхожу к холодильнику, чтобы достать пиво. Выпив полбанки, я спрашиваю со злостью: – Тебе все равно, если я буду с кем-то встречаться?

– Я уеду, Кэл, – отвечает она слишком спокойно и отворачивается. Она говорит таким голосом, когда скрывает все свои эмоции.

У меня такое чувство, будто меня ударили под дых, и я пытаюсь отдышаться. Я выпиваю оставшееся пиво.

– Верно, – отвечаю я. Это все, что я могу сейчас сказать.

– Посмотрим какой-нибудь фильм? – спрашивает она так, как будто ее это не задело. – До того, как я съем весь попкорн?

– Конечно, – говорю я равнодушно и сажусь обратно рядом с ней на диван.

Она права. Она уедет. И то, что между нами происходит, что бы это ни было, это… несомненно, ничего не значит.

Поэтому, когда она ложится на диван и кладет голову мне на колени, я не могу дотронуться до нее. И вместо того, чтобы сказать ей что-нибудь, я освобождаю колени и встаю.

– Думаю, мне надо собрать вещи. Я вылетаю очень рано.

Она странно смотрит на меня и кивает. – Хорошо. Мне сегодня уехать? Я могу попросить Элейн заехать за мной.

– Можешь уехать в любое время, – говорю я, уходя в свою комнату и закрывая за собой дверь. Как только я захожу в комнату, я сжимаю зубы. Я вел себя как придурок, и я знаю это.

Я достаю из шкафа большую спортивную сумку и начинаю запихивать в нее вещи, не задумываясь о том, какую одежду выбираю. Звук телевизора в соседней комнате заставляет меня остановиться. Она не имеет ни малейшего понятия, как ее слова задели меня. Ни единого.

– Кэл? - Найэль заглядывает в комнату. – Ты в порядке?

Ладно, может быть, она что-то понимает.

Я киваю, опуская глаза.

– Я позвонила Элейн. Она уже едет. - Она открывает дверь шире, чтобы войти, и забирает свой рюкзак с кровати.

Я закрываю глаза, пытаясь найти правильные слова.

– Не уезжай. Я не это имел в виду.

– Нет. Все в порядке. В любом случае утром ей будет сложнее приехать.

Найэль выносит рюкзак и чемодан в гостиную. Я бросаю сумку на пол и сажусь на край кровати, хватаясь за голову и пытаясь понять, как убедить ее не уезжать сегодня.

Когда я встаю, Найэль входит в комнату. Мы смотрим друг на друга довольно долго. Она переводит взгляд на пол, печально вздыхая. Затем она хмурит брови. – Что это?

Я поворачиваюсь к шкафу. На полу лежит сложенное письмо и скрученный лист крафт-бумаги. Должно быть, они выпали из шкафа, когда я доставал сумку. Найэль наклоняется, чтобы поднять их. Когда она разворачивает лист, я, наконец, понимаю, что она держит в руках.

– Найэль, не…, – вырывается у меня из груди, когда она открывает рот, затаив дыхание.

Найэль переводит взгляд на меня. Она удивленно моргает, затем медленно опускается на кровать, держа лист так, как будто он может просочиться сквозь ее пальцы. Он дрожит у нее в руках, когда она внимательно рассматривает его. Между бровей появился глубокий след сомнения, словно она не знает, что думать и как реагировать.

Вздыхая, она нежно гладит воспоминание о нашем детстве. Я смотрю, как кончики ее пальцев касаются девочки с белокурыми волосами, играющей на гитаре под деревом, и девочки с голубой лентой в волосах с мальчиком в темных очках, сидящих в домике на дереве, держась за руки. Затем ее дрожащая рука задерживается над Ришель, собирающей цветы в поле.

Когда она поднимает голову, меня поражает боль, которой наполнены ее глаза. Я никогда не видел, чтобы кто-то так страдал, и не знаю, как защитить ее от этого. Мне хочется вырвать рисунок из ее рук и порвать на клочки, попытаться остановить то, что разрушает ее изнутри.

– Почему ты хранишь это? – спрашивает она шепотом и снова смотрит на рисунок, который она нарисовала для меня много лет назад.

– Я не знаю, – отвечаю я тихо.

– Мы впервые поссорились из-за этого рисунка, – бормочет она. В ее голосе звучит страдание. Она поднимает письмо, которое Ришель написала мне перед тем, как уехать.

Найэль закрывает глаза и качает головой. У нее измученное выражение лица, и дрожат губы. Это ранит ее сильнее, чем я мог предвидеть. И я хочу это остановить.

– Николь? – тихо говорю я ее имя. Она сидит с закрытыми глазами, не реагируя.

Когда она снова открывает глаза, на ее лице нет и следа от эмоций, с которыми она только что пыталась справиться. Боль и смущение, которые овладели ей минуту назад, снова были спрятаны за маской. Я слишком потрясен таким преображением, что не могу говорить. Как будто Николь была здесь всего минуту назад, а теперь она исчезла.

В ее кармане раздается жужжание. Она достает маленький черный телефон. – Элейн приехала.

Найэль спокойно и без каких-либо эмоций кладет рисунок и письмо на кровать. Она направляется к двери, но я встаю перед ней. Она отказывается смотреть на меня.

– Не уезжай.

– Я должна, – говорит она шепотом, обходя вокруг меня. В панике я иду за ней в гостиную. Если сейчас она уйдет, то я ее потеряю.

Она берет куртку, закидывает рюкзак на плечо и катит чемодан к двери.

– Николь!

Она поворачивается, оставив дверь открытой, и смотрит на меня ледяным взглядом. – Я не она. Больше не она.

Оцепенев и не в силах произнести ни слова, я стою посреди комнаты и смотрю, как закрывается дверь. Страх заставляет меня кинуться к двери. Но, схватив дверную ручку, я останавливаюсь не в состоянии повернуть ее. Я прислоняюсь лбом к двери, позволив ей уйти.

РИШЕЛЬ

Май – Восьмой класс

– Так чем ты собираешься заниматься этим летом? – спрашиваю я Николь, когда она садится на край моей кровати, листая журнал. Она ночевала сегодня у меня. С тех пор как я переехала в Сан-Франциско, Николь приезжает ко мне в последний уикенд каждого месяца. Ее мама отправляет ее к нам на поезде. Иногда Николь удается уговорить свою маму навестить меня больше одного раза в месяц. Но это бывает очень редко.

– Я не знаю, – она пожимает плечами, не поднимая глаз.

– Ты все еще дружишь с теми девочками? – спрашиваю я сонно, натягивая одеяло на колени. Мы мало спали сегодня ночью. Когда Николь приезжает, мы обычно не досыпаем. И не важно, сколько раз нам велят ложиться спать.

– На самом деле они мне не подруги, – говорит она. – Ты же знаешь.

– Знаю, – говорю я. Кажется, сегодня она спокойнее, чем обычно. Возможно, это как-то связано с ее отцом. – Ты не обязана тусоваться с ними, если не хочешь этого.

– Это делает мою маму счастливой, – говорит она тихо. – Она хотела, чтобы я дружила с ними с тех пор, как мы переехали туда, потому что мой папа работает на отца одной из девочек. И ей нравится приглашать в гости их матерей. Они вместе состоят в родительском комитете… Но мне все равно.

Нет. Это из-за Кэла и Рей.

– Николь, – говорю я, заставляя ее взглянуть на меня. – Ты ведь знаешь, что можешь общаться с ними. С Кэлом и Рей. Тебе просто нельзя им все рассказывать.

– Я не могу дружить с ними, – с грустью говорит она.

– Он спрашивает о тебе, когда я говорю с ним. - Это еще сильнее расстраивает ее. Мне жаль, что они перестали дружить. Этого не должно было случиться.

Николь улыбается, чтобы я перестала грустить, но я знаю, что она притворяется. – Все хорошо. Клянусь. Это же не навсегда, верно?

– Верно, – соглашаюсь я. И тут мне в голову приходит идея, от чего на моем лице появляется довольная улыбка. – Хочешь заняться кое-чем?

Николь медленно кивает, не говоря ни слова.

– Хочешь отрезать мои волосы? Как Бритни Спирс, когда она совсем слетела с катушек. Ну, может, не так коротко. Потом мы можем покрасить их в голубой цвет. Рей взбесится, если узнает, что она не сделала это первая.

– Ты хочешь, чтобы я постригла тебя очень коротко? – спрашивает Николь так, словно не может поверить, что я действительно предлагаю такое. Я знаю, что это развеселит ее. А мне нравится, когда она смеется.

– Да! Это всего лишь волосы. И они будут такие клевые, когда мы все сделаем, – говорю ей я в восторге от идеи. – Возьми машинку для стрижки волос моего папы в шкафу в коридоре. Только смотри, чтобы мама не увидела тебя.

Дата добавления: 2015-08-20