Издательство МИК, 2011 9 страница

Но на этот раз разговоры шли намного активнее, т.к. в компанию были зазваны ещё и двое стражников, свободных от ночных дежурств, и, к тому же, не знавшие многого из того, что раньше происходило в деревне. Вопреки сложившемуся мнению, сплетничать всё-таки больше любят именно мужчины, а уж там… только дай повод. Сегодня же повод был, и немаленький, так что счастливая сильная половина деревни, споря и перебивая друг друга, выкладывала всё, что вообще могла вспомнить:

– …Вот помнится два года назад… или три?!... нет, точно два, в ночь полнолуния на нас напала свора оборотней. Уж не знаю, что у них там с мозгами случается, когда в небе такая луна, но злые были до безумия. А мы тогда что-то спрятаться не успели… али забыли?!

– Не брехай, – ответил другой мужик, – просто тогда Василиса в лес ушла и к вечеру не вернулась, а мы, идиоты, искать отправились.

– Ну… не столь уж это и важно. Так вот, мы их как увидели, да как рванули все по домам с перепугу; но куда там, разве ж людям тягаться с оборотнями в скорости. А один, уж и не припомню кто…

– Да, Кристиан-Кузнец, он сроду бегать-то не умел.

– Во-во, точно Кристиан, так он споткнись да упади на землю, когда эти гады совсем близко были. Мы то уже далеко отбежали, вернуться бы и сам Дьявол не заставил, думали, что конец мужику. Ан нет, он тока-тока обернуться успел, как к нему Сильвия бросилась. Не смотри что хрупкая, в скорости любому из нас фору даст, видать пожалела его, да с глупости и рванула. Мы, конечно, тоже хороши, даже удержать её не успели, но сделать ничего просто не смоги. Я тогда ещё подумал: «Ну, всё, обоих убьют и не заметят…», куда там. Оборотни вдруг встали как вкопанные, на неё смотрят не отрываясь. Девушка-то ещё вперёд выдвинулась, мужика едва ли грудью не закрыла, думала первой смерть принять, а они постояли, постояли минуту, а потом в свой лес и убрались, несолоно хлебавши. И с чего бы это?!

– Видать, Господь девку своей милостью наградил, – весомо предположил ещё один, смачно опрокидывая стакан куда-то между усами и бородой, – вот они её и боятся, как чёрти ладана…

Стражники покивали для порядка, переглянулись и собственноручно налили всем по следующей…

А между тем время шло своим чередом: пастухи пасли скот, женщины занимались домашними делами, мужчины были кто в поле, а кто на охоте, священник находился, как и положено, в церкви, дети играли и бегали на улице. Даже стражники где-то пропадали целый день, судя по слухам, обустраивая какую-то комнатку под «место бесед с ведьмами». Простодушные деревенские мужики пожимали плечами и вздыхали, бурча, что де они со своими «ведьмами», то есть жёнами, и в спальнях прекрасно «беседуют», зачем инквизитору потребовалась какая-то комната?! Да ещё «специально оборудованная»?!

Виктор же почти целый день обходил деревню, исподволь прислушиваясь к разговорам и задумчиво морща лоб, отчего все жители почтительно притихали при его появлении и желали доброго здоровья. Народ в деревнях добрый, общительный, если видят, что кому-то плохо, обязательно помогут… или посочувствуют. Виктору плохо не было, но, то ли тяжёлые мысли были написаны прямо на лице, то ли ещё что-то.

«Глупая ситуация получается. Конечно, тут нечисти хоть отбавляй, но чистить местность надо начинать с самой деревни. Предположения насчёт ведьм есть, но пока всё на воде вилами писано, надо найти хотя бы подтверждение своему предположению, иначе народ может взбунтоваться… Хм, ну почему каждый раз, когда я думаю о нечисти, перед глазами встаёт лицо Сильвии? Это намёк на связь между этими двумя словами, или... опять Дьявольские шуточки? Не проходит и минуты, чтобы я о ней не думал, а так не бывает... Околдовала она меня что ли?! А что, это мысль...»

Когда со стороны леса раздались крики и плач, Виктор сидел в своей комнате, задумчиво листая списки рождения, крещения, свадеб и смертей жителей деревни, надеясь там обнаружить хоть что-то интересное. Постепенно голоса становились всё сильнее и сильнее, пока не достигли своего пика на площади. К тому времени Инквизитор уже накинул на плечи плащ и поспешил узнать, в чём дело.

– Расступитесь, – ровным голосом велел он мужикам и бабам, столпившимся вокруг чего-то весьма важного, – что случилось?

– Да, тут, ваша милость, Йван в лесу с обрыва свалился, израненный весь, прямо смотреть страшно…

– Сыноче-е-ек, – голосила какая-то женщина, стоя на коленях рядом с окровавленным молодым парнем, лежащем на чьём-то плаще, – Господи-и, да за что мне такое наказание-е-е-е…

– Сильвию, – вовремя выкрикнул священник, кое-как пытаясь успокоить мать, – кто-нибудь найдите Сильвию!

– Я слыхал, что она опять в лес к ручью ушла…

– Да нет, вон же она бежит…

Действительно, уже через несколько секунд девушка проскользнула через ряды расступившихся односельчан и бросилась к парню. Но тут к её ногам, ревя без перерыва, упала его мать, умоляющим голосом лепечущая:

– Сильвия, девочка моя, умоляю тебя, спаси моего сыночка-а, один же он у меня кровиночка…

– Всё будет хорошо, – лишь ответила она и, опустившись рядом с Йваном на колени, положила ему на грудь ладошки…

«Господи, помоги мне… Не для себя стараюсь, а ради чужой жизни. Не откажи в такой милости, дай мне силы на его исцеление…»

«Что она делает? Это же колдовство! Самое натуральное, ничем не прикрытое колдовство… Ну, если даже после этого священник будет её выгораживать, я его первого на костёр отправлю…»

Сильвия глубоко вздохнула и закрыла глаза. Она позволила своему сознанию раствориться в океане боли, сжигающей сейчас чужой разум. Это была не её боль и не её муки, но она ощущала их столь же чутко, как и он. Только лишь на эти ничтожные мгновения их сознания, столь разные по своему строению, стали единым целым… Она сама так хотела. Это было её решение. Единое и нерушимое. Девушка знала, что надо делать, и бросила все силы на исполнение своего желания…

Минутная слабость прокатилась по всему телу и замерла в кончиках пальцев, начинающих мелко подрагивать. Холод, рванувший грудь, мгновенно проник во все мышцы, суставы и даже мельчайшие сосудики. Ей показалось, что она уже не сможет встать или пошевелиться, настолько чужая боль подточила былую силу и решимость. Но девушка очень медленно отвела руки в стороны, и вся притихшая деревня увидела, что парень совершенно здоров, а о недавних ранениях напоминает лишь забрызганная кровью одежда.

– Вот и всё, – устало вздохнула Сильвия, поднимаясь с колен и пропуская мать к пока ещё лежащему без сознания сыну, – переломы и вывихи я вылечила, а синяки разойдутся со временем…

– Спасительница ты наша, – обрадованная женщина схватила и поцеловала ей руку, словно какой королеве, – вовек твоей помощи не забуду, да воздаст тебе Господь за милость…

– Ну, что вы, – улыбнулась девушка, настойчиво высвобождая ладошку, – не надо меня благодарить. А Йвану передайте, чтобы в следующий раз был осторожнее.

– Сильвия, – священник внимательно поглядел в её побледневшее личико, – с тобой всё ли хорошо?!

– Да, со мной всё в порядке. Это просто из-за того, что много сил потеряла…

Сильвия сделала ещё один небольшой шажок в сторону, но тут мир перед её глазами взметнулся и подёрнулся сумрачно-чёрной дымкой, готовой унести её в мир слабости и боли…

Виктор успел лишь увидеть, как её бледное лицо стало практически серым, и тут же шагнув вперёд, поймал падающую девушку. Тонкие руки вскинулись под напором воздуха, волосы взметнулись подобно крыльям, но тут же опали, раскинувшись причудливым узором на его рукаве и плече…

«Какая она лёгкая, словно её кости, как у птицы, пустотелые. И хрупкая… Странное сочетание золотого и красного… никогда такого не видел…»

– Ох, ты, – взмахнул руками священник, бросаясь к ней, – ведь спрашивал же. Э-э… Виктор, будьте добры, помогите её переправить к ней домой, там о ней родители позаботятся…

– Да, конечно, – рассеянно ответил Инквизитор, осторожно поднимая её на руки и стараясь не выдать собственных мыслей, – показывайте куда нести…

Отец Альхем тут же начал указывать дорогу, торопливо шагая впереди, и постоянно оглядывался, словно боясь, как бы что с ней не случилось. Инквизитора даже слегка позабавило такое поведение, тем более что ему был совершенно понятен этот страх. Уж кто-кто, а священник точно должен был знать, какая слава тянется за ним уже несколько лет. Вот теперь и трясётся за всех и каждого…

«Наверняка думает, что я могу её прямо тут съесть, пока он не видит… без соли и перца. Ну, что за глупости. Даже не знаю, смеяться мне или злиться, совершенно предсказуемый человек… В отличие от этой девушки… Сильвии».

– Сюда, – замахала руками с порога какая-то пожилая женщина, распахивая настежь дверь, – заносите осторожнее… Бедненькая моя, опять ты себя до потери сознания довела. Ну что за несчастье такое. Теперь будешь целый день отходить…

Мать ещё что-то говорила и говорила, хлопоча вокруг, но Виктор уже не слушал, аккуратно укладывая девушку на небольшую грубую кровать. Её головка бессильно откинулась на подушку, и он сам того не желая, тут же придержал её, стараясь устроить хоть немного удобнее. Было видно, что Сильвию начинает колотить озноб, словно она пробыла несколько часов на морозе, а на лбу выступили бисеринки пота… Длинные густые ресницы, отбрасывающие небольшую тень на скулы, мелко подрагивали, губы стали совершенно белыми и какими-то жалобными. А кожа… кожа была холодной, хотя где-то внутри всё ещё билось упрямое сердце.

Совершенно неожиданно для всех, как только Виктор отступил в сторону, девушка еле слышно застонала и, перекатившись на бок, подтянула колени к груди, стараясь как можно плотнее обхватить их руками. Сообразительный священник тут же подхватил одеяло и закутал её, а мать, в очередной раз всплеснув руками, тут же бросилась к небольшому котелку на столе.

– Пойдёмте, – устало вздохнул Альхем, поворачиваясь к двери, – через несколько часов с ней будет всё в порядке…

Инквизитор послушно кивнул.

«Виктор очень странный человек. Конечно, у меня очень мало опыта в общении, но ту опасность, что исходит от каждого его движения, жеста, слова ощущаю даже я… И, скорее всего, только я… Отец Альхем как-то обмолвился, что за этим Инквизитором тянется жуткая слава безжалостного и холодного убийцы… но так не бывает. Не знаю почему, но мне кажется, что этот человек всё-таки лучше, чем показывает… Наверное, он чего-то боится… А может, у него было ужасное прошлое… Не знаю. И никто здесь не знает, кроме него самого… Но ведь не скажет, ни словечка не скажет, а возможно, просто оттолкнёт, если поинтересуюсь…

Ну вот, кажется, я опять пытаюсь думать о людях лучше, чем они есть. Сколько меня за это ни ругали, а отвыкнуть не могу… Тот оборотень сказал, что Виктор зальёт нашу деревню кровью и может убить меня, но откуда они это знают?! У него, конечно, очень расчётливый и холодный взгляд, но тогда у ручья он улыбнулся… как самый обычный человек. И я почему-то поверила этой улыбке. Что бы он ни говорил и что бы ни делал… но душа у него всё-таки есть… и она ещё жива».

«…Довожу до вашего сведения, что прибытие в вышеозначенную деревню прошло, как и планировалось, без задержек и неприятностей. Со вчерашнего дня я уже приступил к работе и наметил определённый план действий, подвижки в котором уже есть…»

Инквизитор вновь неторопливо обмакнул перо в чернила и на мгновение, возведя очи к потолку, продолжил отчёт высшим иерархам своей организации.

Наутро следующего дня двое стражников должны были отправиться с ним в город.

«…успел довольно тесно пообщаться с обретающейся в ближайшем лесу нечистью, а потому задержусь здесь немного дольше, чем планировал ранее…»

За окном уже давно наступила ночь, так нелюбимая им за различные каверзы и неожиданные повороты событий… а ещё за то, что, по его мнению, она была временем Дьявола и его приспешников… Но сейчас у него на столе горела одинокая свеча, робко отвоёвывающая у темноты небольшой кусочек пространства, и сам он без плаща и камзола сидел и писал обещанное сообщение. В иное время он бы, наверное, давно лёг спать, так как день выдался не из лёгких, но дело есть дело, и Инквизитор продолжал:

«…Возможно обнаружение довольно сильного помощника Дьявола. Но требуется время на уточнение… Да спасёт меня Господь от ошибки…»

Виктор устало вздохнул. Его ладонь непроизвольно коснулась едва видимой под рубашкой повязки…

«…может быть, потребуется помощь, если не смогу удержать ситуацию под контролем…»

А в небе, словно в насмешку, светила растущая луна с вольной и бесшабашной россыпью звёзд…

«…противник очень опасен… Имя…»

Свободный ветер вихрем перенесся мимо маленького, едва видимого от земли окошка и с хохотом унёсся в небеса…

«…Сильвия…»

Виктор тряхнул непослушными волосами, словно назло лезущими прямо в глаза и, с трудом разогнувшись, потянулся. Противное покалывающее ощущение, зародившееся где-то в глубине души, усилилось и начало ощутимо грызть рёбра. Инквизитор едва слышно выругался, с трудом расстегивая непослушными пальцами верхнюю пуговицу рубашки и кое-как оттянув ставший вдруг тесным воротник, порывисто вздохнул. Но облегчения это не принесло, воздух, ещё вечером посвежевший от наступившей прохлады, вдруг стал душным и начал сдавливать лёгкие, словно собирался их разорвать, как зверь рвёт ослабевшие путы.

«Надо выйти на улицу… там станет легче… Кажется, я всё-таки слишком устал от всего происходящего… На улицу…»

Инквизитор попытался встать на подгибающихся ногах, но они совершенно неожиданно перестали его слушаться… Стул с грохотом опрокинулся на пол. Стопка листков, словно снежинки в буран, разлетелись по полу причудливой россыпью лишь от одного его неровного движения, когда он попытался хоть как-то замедлить своё падение. Но ставшие вдруг совершенно чужими пальцы соскользнули со столешницы, и Виктор со сдавленным хрипом повалился на колени, судорожно хватаясь за горло и всё ещё борясь с нахлынувшей болью.

Комната медленно поплыла перед его помутневшим взором, как враг, стараясь зайти со спины, и последнее, что он успел отметить затухающим сознанием, это нечёткую размытую тень, быстрее ветра мелькнувшую за окном…

– Виктор, – тихий голосок пробился к его погружённому во тьму разуму, как тонкий рассветный луч пробивается через плотную пелену облаков, – Виктор, ответь мне…

Он вновь почувствовал, что живёт, хотя боль так и не подумала отпускать его из своих объятий. Вновь услышал, как бьется сердце, как воет за окном ветер, как срывается с чьих-то губ неровное дыхание. Ощутил, что лежит на собственной кровати, до пояса укутанный тёплым одеялом, а рядом, зачем-то охватив его запястья тонкими пальчиками, кто-то сидит. Воспоминания о произошедшем возвращались очень медленно, но ни на секунду не утихающая боль услужливо предлагала напомнить.

– Виктор, – тот же едва различимый в вое ветра голос, вновь поманил его в мир живых, – Виктор…

Веки поддавались очень неохотно, став на удивление тяжёлыми и жёсткими. Но он всё-таки нашёл в себе силы приподнять их и кое-как оглядеться… И почти тут же над ним склонилось знакомое личико в обрамлении тугих золотых кудрей. В глубоких зелёных глазах плескалась неподдельная боль и сострадание…

– Сильвия, – сухие потрескавшиеся губы шевельнулись едва-едва, но она услышала его.

– Всё будет хорошо. Потерпи, пожалуйста. Это просто ломка, ты должен сопротивляться ей, иначе обратишься раньше времени.

– Почему так больно…

– Это кости меняют своё строение… Если бы ты этому не противился, было бы легче, но тогда не смогу помочь даже я…

– Понятно…

– Виктор, пожалуйста, потерпи… – её голос дрогнул и сорвался, словно струна под грубыми пальцами, а в чистых лучезарных глазах блеснули первые слёзы.

– Не надо, – он сам ужаснулся, насколько хрипло звучал его голос, но её готовые хлынуть слёзы всё-таки пугали больше, – я потерплю… по крайней мере, постараюсь…

Она ободряюще улыбнулась, но жалобный надлом её бровей не изменился… и Инквизитор едва сам себя не проклял за то, что довёл её до такого состояния.

– Сильвия, – тонкий детский голосок разорвал нависшее молчание, и Анна неуверенно подёргала подругу за рукав, – а тебя дома не хватятся?!

– …Солнышко, – девушка обернулась к ней и ласково попросила, – сбегай, пожалуйста, ко мне и скажи, что я осталась ночевать у подруг. Они поймут, уже привыкли, что меня часто куда-то «уносит ветер». Потом принеси немного колодезной воды и поспешай домой, твоя мать уже, поди, беспокоится… Только постарайся, чтобы тебя никто не заметил…

– А ты?!

– Я?! Ну, мне, скорее всего, придётся просидеть ночь здесь…

– Справишься?!

– Не первый же раз у кровати больного человека ночь коротаю.

Девочка неуверенно кивнула, не стала уточнять, что в прошлые разы были люди, а тут и вымолвить страшно… одно слово: Инквизитор, и поспешила к двери.

– Эй, Анна, – неожиданно хрипло окрикнул Виктор, морщась от тут же нахлынувшей боли, – ты… следила за мной?!

Она обернулась и, неуверенно переступив с ноги на ногу, тихо ответила:

– Да!

– Зачем?!

– Это я её попросила, – тут же вступилась за подружку Сильвия, – чтобы знать, когда начнётся обращение.

– Понятно…

На большее его сил не хватило, и он снова, точно камень, провалился в пучину мук и боли, полной разнообразных видений, вспышек и бреда. Возможно, если бы рядом не было Сильвии, если бы её тонкие хрупкие пальцы не сдавливали изо всех сил его запястья, если бы её мягкий голос не звал его обратно в мир людей, Виктор уже никогда бы не стал прежним, не вернулся из мира теней и духов… А вот чем пришлось заплатить ей за его душу, так и осталось тайной… по крайней мере, потому, что она не любила рассказывать о своих бедах и болях... ей казалось, что добро надо делать так, что бы ни кто не знал…

– Сильвия, – тихо пробормотал Виктор, приходя в себя от того, что на запястьях больше не было тёплых пальчиков, и едва-едва приоткрыл сонные глаза.

Она стояла уже на самом пороге, освещённая первыми лучами солнца, и, наверное, собиралась уходить. Мягкое рассветное марево, стелящееся у самого пола, укутывало её ступни и обвивало ноги почти до самых колен. Лишь сейчас Виктор смог, наконец, разглядеть, что была она в свободной нижней рубашке, в которой только спать ложатся. А распущенные волосы, золотой волной струящиеся по спине, напоминали короткий плащ, от которого исходило сияние не меньшее, чем от солнца…

«Так значит, Анна выдернула ее чуть ли не из-под одеяла… И она пришла?! Пришла, зная, что рискует чуть ли не больше меня… Ведь провести ночь в комнате неженатого мужчины и выйти оттуда с распущенными волосами… И никому ничего не докажешь. Вот так… я даже не просил, а она пришла… Странная девушка… И такая красивая!»

Сильвия неуверенно обернулась на своё имя, видимо, успев наслушаться его за ночь, пока он метался в бреду, и робко улыбнулась, разгоняя нависшие в воздухе кошмары. Она была не просто красива, она была прекрасна! И лишь сейчас, видя её именно такой, облачённой в простую, даже не особо расшитую ткань, уставшую за бессонную ночь, Виктор понял, какая она. И едва не застонал от отчаянья, понимая, какая пропасть их разделяет. Он видел её, над ним витал ещё запах её волос, кожа вспоминала вроде бы обычные прикосновения её пальцев, но она уже была за пределами его досягаемости, она была далеко. И он ничего не мог с этим поделать…

В то мгновение Виктор испытал боль едва ли не хуже той, что мучила его ночью.

А Сильвия вновь лучезарно улыбнулась и, шепнув на прощание: «Спи!», прикрыла за собою дверь.

Наступил новый день, но Инквизитор едва ли не впервые сожалел о его наступлении.

Два стражника, отправленные тем же утром с кое-как законченным сообщением в город, вернулись уже на следующий день, причём не одни…

К удивлению Виктора и недоумению остальных жителей деревни, с ними также прибыли два монаха, чьи лица закрывали капюшоны, и пятеро дополнительных воинов в полном боевом облачении. Разумеется, развернуть их обратно никто не посмел, но и рады не были. В последнее время люди почему-то стали чутко и недружелюбно относиться к «гостям», которые, по их словам, словно потоком хлынули в их тихую деревушку, неизвестно почему уделяя им такое внимание… особенно стражники… и особенно девушкам. Инквизитор даже скрывать не стал своего отношения к новоприбывшим, но монахи довольно миролюбиво пояснили, что они всего лишь проездом и скоро отбудут… Возможно, даже нынешним вечером.

Виктор сделал вид, что поверил и поспешно увёл их знакомиться с окрестностями… почти силком утаскивая за собой упирающегося отца Альхема.

– …Так что ты там говорил об оборотнях, сын мой, – рассеянно поинтересовался один из монахов, с интересом разглядывая неприступную громаду леса.

– Они почти хозяева этой территории, – столь же рассеянно ответил Инквизитор, – запугали людей, захватили лес, теперь туда никому нет ходу… ну, почти никому.

– Почти?!

– Да так, есть тут одна… ходит почти безбоязненно.

– Ведьма?! – заинтересовался другой спутник.

– Может быть… – задумчиво протянул Виктор, но его тут же оборвал возмущённый священник:

– Да как вы можете так о ней говорить, она же спасла вам жизнь!!!

– Мало ли что делает зло, чтобы захватить человеческую душу, – наставительно ответил первый монах и вновь обернулся к Инквизитору, – а как она выглядит?!

– Да сами поглядите, святой отец, – посоветовал он в ответ, поднимая руку и указывая куда-то в поле, – вон она возвращается... Наверное, за ягодами ходила… а может еще за чем-нибудь.

И тут взоры всех четверых мужчин надолго прилипли к гибкой фигурке, проворно поднимающейся на холм с полной корзинкой в руках. Для большего удобства, т.к. в том месте подъём был довольно-таки крутой, Сильвия немножко приподняла подол свободного сарафана, и особо острое зрение могло неплохо разглядеть стройные ножки, видимые, разумеется, сравнительно немного… но, как известно, дорисовать всё остальное может любой мужчина… будь он хоть трижды монахом.

Над их небольшой группой стояла полнейшая тишина, но девушка, наверное, почувствовала взгляды и, мгновенно выпрямившись, подняла голову. Расстояние не давало возможности увидеть, кто из них куда глядел, но то, что всё внимание обращено на неё, не внушало сомнений… по крайней мере, Виктор хотел так думать. Сильвия какое-то мгновение также молча смотрела на них, а потом вдруг улыбнулась и помахала ладошкой. Как оказалось, махала она отцу Альхему, который тут же отечески улыбнулся и поднял ладонь в ответ, но всеобщее оцепенение тут же спало.

– Да-а, – кое-как прокашлялся первый монах, – вот уж действительно… не мудрено ошибиться. Будь осторожен, сын мой, это тяжёлое испытание.

Инквизитор рассеянно кивнул, уже глядя совершенно в другую сторону, и тут же предложил опять куда-то пройти.

«…Ведь не им же письмо посылал, а они всё разнюхали. Если сегодня же не уберутся, сам вышвырну, несмотря на их сан и возраст… Это моя работа, и я не позволю всяким тут мне мешать. Тоже мне, нашли испытание… их вообще никто не спрашивал. А Сильвия… я сам решу, что с ней делать... и никто у меня этого права не отнимет…»

Противное ощущение тошноты и слабости настигло Инквизитора, когда они уже почти завершили свой обход по деревне и направлялись по тропинке обратно в деревню. Знакомая боль колыхнулась в сознании, проломив тонкий ледок человеческой воли, и начала быстро навёрстывать то, что под давлением солнца пришлось уступить. Ещё было довольно далеко до вечера, но то ли Бог про него временно забыл, то ли ещё что-то повлияло, но знакомая, почти звериная ярость начала быстро рвать все установленные заслоны. Виктор вдруг отчаянно понял, что дойти до деревни попросту не успеет, у него уже подкашивались ноги и подрагивали пальцы на руках, но надо было хотя бы скрыться от взглядов людей, иначе – всё пропало.

– Извините меня, – хрипло проговорил он, останавливаясь и обращаясь к обернувшимся монахам, – я должен на секунду отлучиться. Скоро вернусь.

– Сын мой, – забеспокоился отец Альхем, – с вами всё хорошо?! Вы вдруг так побледнели.

– Всё нормально, святой отец, – Виктор поспешно отвернулся и, стараясь идти как можно ровнее, направился прочь от них, мимо какого-то заросшего оврага, откуда вытекал маленький, но весело журчащий ручеёк.

Его почти шатало от боли, перед глазами стоял туман, и когда чьи-то цепкие пальцы схватили его за рукав и поволокли в заросли, он не сопротивлялся. Ему даже было наплевать, что происходит, хотелось лишь одного: сжаться в комок и зарычать, проклиная весь белый свет за жуткую боль. И никакая воля, никакие вопли совести не могли заглушить этой странной, звериной жажды.

– Виктор, держись, – пробился в его оглушённый болью мозг ломкий молящий голос, – держись, прошу тебя. Это пройдёт, очень скоро пройдёт, только держись ради Бога.

Он вдруг почувствовал, что всё ещё на ногах. За спиной был тёплый, нагретый лучами полуденного солнца камень; где-то невдалеке раздавалось знакомое журчание; над головой шелестели листья, а запястья, как когда-то ночью, охватывали тонкие, до боли знакомые пальцы. Боль отступала? Нет, вовсе не совсем, а так… немного. Сознание понемногу начало очищаться от ядовитых испарений заражённой крови, и Виктор вновь понял, что и на этот раз остался в этом мире. Ломка ещё ощущалась, и в таком виде на люди показываться более чем опасно, но самый её пик уже миновал, теперь оставалось дождаться, когда утрясётся остальное.

– Виктор, – вновь раздался почти над самым ухом знакомый голос, – Виктор, ответь…

– Да живой я, – прохрипел он, кое-как собравшись с силами, – не надо так за меня беспокоиться, я этого не стою…

– Ну, слава Богу, – раздался хоровой вздох облегчения двух женских голосов, а потом Сильвия продолжила, – Анна, пожалуйста, сходи и проверь, не ищут ли его уже, не хватало только, чтобы нас всех здесь застали. Если увидишь что-нибудь подозрительное, сразу сообщи мне, только не пытайся повлиять на события своими силами. Не хочу тобой рисковать.

– Интересно получается, – хрипло рассмеялся Инквизитор, едва не сгибаясь от боли пополам, – я то думал, что опытнее любого из здесь живущих… Но за мной умудряется следить ребёнок, а я его не вижу. Знали бы монахи, меня бы тут же уволили.

Хрупкие, но сильные руки помогли ему выпрямиться, и он едва не стукнулся головой о камень, сдерживая рвущийся из груди горький смех и глядя на них обеих из-под опущенных ресниц.

– Сильвия, – девочка с удивлением оглянулась на подругу, – что он несёт?!

– Не слушай, – посоветовала девушка, – это, наверное, бред. Ты иди, времени мало.

Ребёнок послушно кивнул и тут же скрылся в переплетении ветвей, загораживающих проход в этот маленький укромный уголочек доверчивой природы. Сам бы Виктор никогда бы, наверное, не нашёл этого тайника, терновник и вьюн постарались на славу, но теперь то он точно знал, где, если что, найти обеих подруг.

– Значит, ты думаешь, что мои слова полнейший бред, – зло усмехнувшись, уточнил Инквизитор, сжимая ладони в кулаки и стараясь сдержать рвущуюся наружу ярость… совершенно не свойственную его обычному состоянию.

– Да, – твёрдо ответила девушка, лишь сильнее сдавливая его запястья, – это полнейший бред. И кто угодно это подтвердит.

– Так может мне стоит сходить в деревню и услышать подтверждение?!

Сильвия даже вздрогнула от такого предположения и, вскинув на него расширившиеся глаза, замерла, не понимая, шутит он или говорит серьёзно. Она часто его не понимала, но сейчас был совершенно другой случай. Теперь в его теле существовало две сущности: человека и зверя, поэтому, кто говорит с ней в данную минуту борьбы, сказать сложно.

Ей хотелось убежать. Хотелось нырнуть на знакомую тропинку, пронестись по полям подобно лани и, спрятавшись дома, носу оттуда не показывать. Но… она не могла его тут бросить в таком состоянии. Зная, что его устами может говорить Зверь, Сильвия не могла бросить в нём Человека.

– Виктор, – тихо прошептала она, чувствуя, что отступать некуда, – не надо так говорить. Скоро всё пройдет, и ты снова станешь прежним…

– А чем лучше прежняя маска моей новой?! Тем, что ты к ней привыкла?!

– Виктор, не говори так. Я же просто пытаюсь тебе помочь.

– Но я не просил, – Инквизитор попытался оттолкнуть её, но почему-то не смог, т.к. она лишь сильнее сдавила его запястья, – пусти меня…

– Не пущу, – вдруг вспылила девушка, – ты же не в себе!

– Да, не в себе… – дерзко рассмеялся мужчина и вдруг замер на полуслове.

Почему весь мир вдруг поблек перед его глазами, он даже объяснить толком не смог, видимо, в воспаленном мозгу опять что-то случилось. Его часто бросало из крайности в крайность. Только раньше всё было вполне предсказуемо, и он был способен хоть немного себя контролировать… Но именно сейчас почему-то он не мог отвести взгляда от её глубоких, почти бездонных глаз. Виктор и раньше замечал, насколько они лучистые и как мягко сочетаются с длинными густыми ресницами, только в данную минуту они были ближе, чем раньше, и он больше не мог противиться собственным желаниям.

Чётким сохранялось перед его глазами только её лицо, а остальное, словно совсем уж ненужный хлам, подёрнулось сероватой дымкой. Весь мир, все люди и даже собственная боль превратились в ничто, по сравнению с её глазами. Время для него потеряло свои границы и как будто бы свернуло куда-то не туда, словно река, наткнувшаяся на гранитную преграду.

Истинным было лишь это мягкое, завораживающее сияние, уводящее куда-то в мир грёз и покоя. Эта чистота девственного взгляда, эта бесконечная глубина, куда Виктор рухнул, подобно камню, брошенному в центр лесного озера.

Дата добавления: 2015-08-20