Часть III ЛЮБОВЬ 3 страница

Но Грег бросил ей ветки вербы под ноги, резко повернулся и быстро пошел в переулок. Зина пожала плечами, подняла вербу, соединила ее со своим «букетом» и отправилась в противоположную сторону.

А я поспешила за ним. Я так волновалась, что у меня стучали зубы. Грег шел размашисто и что-то бормотал. Я видела, как развеваются его кудри, как распахнутые полы длинного замызганного пальто, похожего на старую солдатскую шинель, откидываются назад от быстрой ходьбы. Я с трудом поспевала за ним и уже плохо понимала, что происходит. Но сердце колотилось так, что мне казалось, будто его стук разносится по всей улице. Грег приблизился к какому-то заброшенному дому и нырнул в проем двери. Здесь, по всей видимости, происходил снос ветхого жилья, так как видно было, что все здания нежилые. Окна были без стекол, двери отсутствовали, кучи мусора заполняли двор. Я устремилась за Грегом. Зайдя в проем и миновав короткий коридор, я оказалась в знакомой комнате, которую видела и во сне, и на картине Ренаты. Я не смогла сдержать крика, так как Грег уже свернул веревку петлей и подвешивал ее на ржавый крюк, торчащий посередине ободранного потолка. Но Грег меня не слышал. Тогда я бросилась к нему, пытаясь вырвать веревку. Однако прошла сквозь него, как сквозь пустоту. Поняв, что я по-любому ничего не смогу сделать, я отошла в угол и закрыла глаза. Но все слышала. Грег плакал, звал Зину, потом притих. В этот момент раздался колокольный звон. Но он был не веселым, праздничным, а мерным и скорбным. Тяжелые звуки казались огромными каплями, которые равномерно падали одна задругой и будто придавливали к земле своей печалью.

— Нет! Не хочу! — закричал Грег. — Не хочу больше!

Я услышала стук ножек стула, скрип старого стола, на который он, видимо, взбирался, но только зажмурилась еще крепче. Когда он начал хрипеть, я зажала уши и уткнулась головой в угол. Колокола перестали звонить.

Не знаю, сколько я так простояла. Это было ужасно. Мне казалось, что все страдание Вселенной, вся ее боль сосредоточились в этой комнате, и я невольно впитывала их. Сердце болело невыносимо, голова кружилась. И мне хотелось умереть вместе с Грегом. Слезы текли безостановочно, я их не вытирала.

Когда неизвестность стала невыносимой, я все-таки набралась мужества и обернулась. Тело Грега висело в петле, агония уже закончилась. Я приблизилась и замерла. Вдруг труп начал дрожать так, словно его било электрическим током. И я в ужасе отскочила к стене. И вот он выскользнул из петли и упал на стол. И тут же соскользнул на пол, выпрямился и встряхнулся каким-то собачьим движением. Скрюченные пальцы потянулись к шее, на которой виднелась красно-фиолетовая полоса, и обхватили ее. Грег повертел головой и глубоко вздохнул. Когда его руки опустились, я увидела, что след от веревки исчез, а шея и лицо приобрели знакомый мне мертвенно-бледный оттенок. Грег стоял и смотрел по сторонам. На его лице было написано изумление, потом он начал хохотать. И это было страшно. В этот момент раздались чьи-то шаги, и Грег замер. В проеме двери появилась Зина. Ее лицо было встревоженным. Заметив болтающуюся веревку, она подбежала к Грегу.

— Ты это что собрался сделать?! — закричала она. — Я так и знала! Поэтому и вернулась. Уверена была, что ты забьешься в этот дом, в свою любимую нору, чтобы глупо страдать и писать свои буржуазные стишки!

Грег смотрел на нее не моргая. Я так испугалась, что впала в полуобморочное состояние. Зина схватила его за рукав и потянула из комнаты. Он тихо зарычал. Она отпрянула и вперила в его лицо неподвижный взгляд. Ее зрачки расширились.

— Какой ты бледный! — испуганно прошептала Зина и отодвинулась. — Как странно ты выглядишь!

Грег схватил ее и рывком притянул к себе. Она пискнула от страха. Но он уже запрокинул ее голову и впился в шею. Заметив струйки крови, побежавшие по ее коже, я зажмурилась. Когда все стихло, я открыла глаза и увидела, что Зина лежит на полу. Она была мертва. Грег склонился над ней. Его лицо застыло. Потом он вытер губы, резко развернулся и покинул комнату…

Я очнулась и судорожно вздохнула. Я по-прежнему лежала на коленях Грега. Он смотрел на меня немного напряженно. Я резко села и отодвинулась.

— Прости, если напугал тебя, — проговорил он. — Но сейчас ты все знаешь. Я хотел, чтобы ты понимала до конца, кто я, что я.

— Но ведь… — начала я и замолчала.

— Да, сейчас я не питаюсь человеческой кровью, — ответил он. — Однако раньше, и особенно в первое время после превращения, я никак не мог насытить эту жажду. Особенно меня привлекали юные золотоволосые девушки, похожие на…

— Не надо, — попросила я. — Я и так видела достаточно!

— Прости! — сказал Грег. Потом после довольно длительной паузы прошептал: — С тех пор я не выношу колокольного звона. Мне кажется, что он разъедает мой мозг, и хочется зажать уши и заорать.

Я пододвинулась и посмотрела в его глаза. Они были прозрачны, чисты и печальны. Жалость заполнила мое сердце, но и страх не отпускал меня.

Я закрыла лицо руками и постаралась выбросить из головы все, что только что увидела. Странно, но мне удалось это довольно быстро. Картинка стала размытой, ее заволакивал туман, и она словно тонула в нем и исчезала на глазах, превращаясь в прошлое.

Когда я пришла в себя, то увидела, что Грег сидит неподвижно и пристально смотрит на меня. Я придвинулась и легко поцеловала его холодные губы. Потом отстранилась. Его ноздри дрогнули.

— Но почему я? Почему ты выбрал меня? Или ты вновь захотел крови юной девушки? — неловко пошутила я. — И разве ты можешь любить? — вновь став серьезной, спросила я. — Я хочу знать правду! Пожалуйста!

Грег встал и отошел к окну. Он отодвинул штору и выглянул на улицу.

— Падает снег, — проговорил он, — но все равно видны освещенные окна дома напротив. И за каждым своя жизнь, свои радости и огорчения, любовь, семья… А по улице идет пожилая пара. Они выгуливают славного рыжего песика. Я вижу, как он бежит перед ними, помахивая хвостом… Возле подъезда стоит парочка влюбленных. Они прильнули друг к другу и не могут расстаться… Для тебя это обычные картины, и ты часть всего этого.

Он отпустил штору и повернулся ко мне.

— Но и ты часть этого, — тихо заметила я. — Ведь ты существуешь здесь и сейчас.

— Да, я существую, — подтвердил он и подошел ко мне.

Но не сел на диван, а опустился на пол возле моих ног. Положив мне голову на колени, прижался. Я стала перебирать его шелковистые волосы, медленно, прядку за прядкой. Нежность вновь переполнила меня. Мне было настолько хорошо с Грегом, что казалось, я могу так просидеть вечность.

— Вечность — это страшно, — сказал он. — Не знаю, как другие, мне подобные, вернее, никогда не хотел знать, но я давно хочу вернуться назад.

— В смысле? — удивилась я.

— Стать человеком, любить тебя без опаски причинить хоть какой-нибудь вред, прожить с тобой отпущенный нам земной срок, состариться и умереть…

— …в один день, — закончила я за него. — Разве так бывает?

— Среди вампиров есть одно поверье, — продолжал Грег, — якобы есть способ стать человеком.

Я затаила дыхание. Если бы это было правдой! Чего мне еще оставалось желать? На душе стало так легко и светло при одной только мысли о такой возможности. Если бы это осуществилось!

— Суть этого поверья такова, — продолжал он, — если вампира искренне полюбит земная девушка с чистой незамутненной душой и пылким сердцем, то он может стать человеком.

— И это все?! — восхитилась я и заерзала на диване. — Так за чем же дело стало? Ведь я тебя люблю!

Грег поднял голову. Я взяла его лицо в ладони, наклонилась и начала целовать. Он страстно ответил мне, но тут же оторвался от моих губ.

— Если бы все было так просто, — глухо проговорил он и сел на диван.

— Если очень захотеть, то все просто! — уверенно произнесла я и пододвинулась к нему.

— Почему же в таком случае я все еще тот, кем являюсь? — грустно улыбнулся Грег. — Понимаешь, по этому поверью девушка должна быть непременно девственной, должна любить; забыв обо всем на свете. И если вампир сможет сдержаться и не… — он запнулся, потом торопливо закончил: — Не попробовать ее крови, то он уподобится ей.

— Но ведь ты сдерживаешься, — заметила я, начиная пугаться.

— Ты просто не представляешь, о чем я пытаюсь тебе сказать. Мы должны полностью отдаться друг другу, до конца, понимаешь? Но твоя кровь способна свести меня с ума. Тогда я не смогу себя контролировать, и темная сторона, с которой я пытаюсь бороться, одержит верх. И это страшно, поверь.

— Но что тогда произойдет? — все-таки решила я уточнить, хотя примерно представляла, чем все может закончиться.

— Или я выпью всю твою кровь и ты умрешь, или, если вовремя остановлюсь, превращу тебя в вампира. Других вариантов нет.

— Но ведь ты сдерживаешь себя, — прошептала я. — Ты ведь тоже любишь!

— Люблю! — кивнул Грег. — Но ты представить не в состоянии, во что меня может превратить только капля твоей девственной крови! Я могу стать чудовищем, утратившим всякий разум. Мне так трудно постоянно бороться с собой, когда мы рядом, я ощущаю ток твоей крови по венам, я чувствую ее жаркий аромат каждой частичкой своего существа. Я таким стал после превращения, потому что вся моя суть нацелена лишь на одно — на кровь. Она для нас — единственно возможный источник продления существования. К тому же, по этому поверью, вампир должен лишь влюбить в себя девушку, но сам остаться равнодушным к ней, — после паузы добавил он.

— Почему? — удивилась я. — Какой в этом смысл?

— Наверное, для того, чтобы легче сопротивляться зову твоей крови, — задумчиво сказал Грег. — Разум должен оставаться холодным. Но точно я не знаю… И уже навряд ли узнаю, ведь я не выполнил этого условия. Вначале, как только я увидел тебя, тогда возле оврага, я сразу понял, насколько ты подходишь для выполнения моей мечты. Я ведь все вижу и понимаю по-другому. Ну, ты это сейчас и так уже знаешь. И я увидел, насколько ты внутренне отличаешься от своих сверстниц, какая ты удивительно чистая и гармоничная натура. И я стал действовать по веками проверенной схеме обольщения.

— И для этого ты делал вид, что ухаживаешь за Лизой? — дошло до меня.

— Именно! — улыбнулся Грег. — Беспроигрышный прием.

— Но ведь ты причинял мне боль, — заметила я.

— На это и был расчет, — ответил он. — Ничто так не цепляет человека, как душевная боль. И тех, кто нам хоть когда-то ее причинил, мы не забываем. К тому же, Лада, я ведь тогда тебя не любил.

— Не любил, — повторила я.

Грег обнял меня за плечи и, зарывшись лицом в мои волосы, прошептал:

— Прости за эту боль! Знала бы ты, как я боролся с собой, когда понял, что начинаю чувствовать к тебе какой-то странный для моей холодной жестокой натуры внутренний жар. Меня это безумно пугало. Мне казалось, что я плавлюсь изнутри. К тому же я собирался выполнить все условия, лишь бы вновь стать обычным человеком. И одним из них, как я уже тебе сказал, была именно моя холодность. Любить должна была лишь ты. Но так получилось, что я сам тебя полюбил. Я не смог этому сопротивляться… Что же будет? — с горечью воскликнул он.

Я повернула голову и стала целовать его губы. Меня уже ничто не страшило, я хотела лишь одного — выразить свою любовь, излить свою накопившуюся нежность, утихомирить вспыхнувшую страсть. Грег замер, потом ответил мне. Поцелуи были глубокими. Я чувствовала его язык, его зубы давили на мои. И вдруг мне показалось, что они увеличиваются. Грег тут же отскочил от меня и отодвинулся в угол дивана. Его глаза горели, верхняя губа приподнялась.

— Это невыносимо, — прошептал он с такой мукой, что я чуть не расплакалась.

Мне так хотелось слиться с ним полностью! Прямо сейчас! И будь что будет!

«Мне нужно быть готовой ко всему, — думала я, не сводя с него глаз. — Если я решила остаться с ним, я должна все принять! Все, что он сейчас мне рассказал. И расскажет еще. Если решила остаться…» — повторила я про себя.

— Ты решила, — мягко произнес Грег.

— А кто-то говорил, что ему все труднее читать мои мысли, — улыбнувшись, заметила я и погрозила ему пальцем.

— Это так! — улыбнулся он в ответ. — Все труднее и часто вообще невозможно.

— Меня это радует, — сказала я. — Как-то неприятно знать, что кто-то копается у тебя в мозгу.

— Я давно не обращаю на это внимания, — ответил он. — Это привычная составляющая моего существования. И я уже приобрел навык пропускать мимо сознания ненужные мысли ненужных мне людей.

— Вот как? — с напускной обидой заметила я. — Значит, я уже становлюсь тебе ненужной, раз ты не всегда слышишь, о чем я думаю?

— Лада! — тихо засмеялся Грег, и я видела, что он начинает успокаиваться. — Знаешь, меня самого занимает то, что происходит, тем более это впервые. Но твоя любовь так сильна, что создает вокруг тебя что-то типа защитного поля. Или мне кажется, что это так. Понимаешь?

— Не-а, — помотала я головой. — Я же люблю именно тебя, и как я могу в таком случае защищаться от тебя же?

— Пока не знаю, как все происходит, — задумчиво произнес он. — И я тебя люблю. Но природа наших чувств, видимо, все-таки разная, хоть Рената и твердит постоянно, что любовь — она одна и ее природа всегда одинакова, и на Земле, и во Вселенной.

— Я не знаю, — прошептала я, — ведь со мной это впервые.

Грег пододвинулся, я прижалась к нему. Мы вновь начали целоваться. Я изнывала от желания и была готова на все. Мысли метались. Я представила, что, может, вот сейчас все свершится и Грег станет обычным парнем. Я не знала, как это произойдет, мне был важен конечный результат, и я хотела этого больше всего на свете. Любить его всегда, быть вместе всю жизнь — что могло быть лучше? Ради такой мечты можно пойти на все.

Поцелуи Грега стали более страстными, он буквально впивался в меня. Я обхватила его и позволяла целовать так, как он хочет, хотя иногда было даже чуточку больно. Но вдруг он отскочил от меня и закрыл лицо руками.

— Не могу! Больше не выдержу! — закричал он.

И исчез. Я сидела на диване и глядела в пустоту. На душе становилось все пасмурнее. Вот только что он был рядом, нежный, страстный и любящий, и вдруг, в один миг его не стало. Мне казалось, что от меня оторвали половину моего существа. И от этого невыносимая боль захлестнула меня. Слезы брызнули, я вскочила и бросилась в ванную.

Грег не появился и на следующий день. Я побродила по квартире, не зная, чем себя занять, потом отправилась на улицу. Лиза позвонила и спросила, к

ак я провожу воскресенье. Но мне никого не хотелось видеть, поэтому я придумала, что только что отправилась с мамой по магазинам. Лиза выяснять больше ничего не стала, лишь пожелала удачного шопинга. Я вышла на Воронцовскую и направилась сама не зная куда. Из-за угла вывернула парочка в обнимку. Они шли медленно, весело о чем-то болтали и явно никого вокруг не видели, так как смотрели только друг на друга. Это были «мартышки». Я улыбнулась, но окликать их не стала. На душе стало светлее.

«Пусть хоть кто-то будет счастлив! — думала я. — У них точно любовь! А ведь если бы не вмешательство Грега, то неизвестно, чем бы все это закончилось!»

Я вновь заулыбалась. Настроение начало улучшаться. И я решила терпеливо ждать, пока Грег снова не появится. Я пыталась понять его состояние или хотя бы представить, что он чувствует, когда находится рядом со мной, и с чем борется. Но понимала, как я далека от того, что происходит с ним на самом деле.

Побродив бесцельно по улицам около двух часов, я поняла, что окончательно замерзла, и вернулась домой. Увидев, что мама уже пришла с дежурства, даже обрадовалась. Мне хотелось побыть рядом с родным человеком, отвлечься от грустных мыслей и хотя бы на пару часов вернуть свое прежнее мироощущение.

— А ты где была? — спросила мама. — Я тебе звонила пару раз, но ты не брала трубку.

— Гуляла… с друзьями, — ответила я. — А телефон не слышала.

— Ясно! — улыбнулась она. — Ты что-то в последнее время рассеянная стала. Пошли ужинать?

Мы поели и устроились в гостиной смотреть телевизор. Мама нашла какой-то отечественный фильм времен ее молодости. Я не возражала. Мне, по большому счету, было все равно. Минут десять мама смотрела внимательно на экран, но потом повернулась ко мне.

— Знаешь, я помню это кино, — сообщила она. — Если тебе неинтересно, мы можем переключить, скажем, на MTV.

— Почему же? — вяло ответила я. — Смотри этот фильм.

— Ты с отцом-то в субботу виделась? — поинтересовалась она, сменив тему.

— В музей Шилова ходили, — ответила я. — Но, правда, папа быстро ушел, вспомнил, что у него какие-то дела.

— Вечно он со своими делами, — ворчливо заметила мама и повернулась к экрану.

Я видела, как нахмурились ее брови.

— Знаешь, я хочу спросить, — начала я и замолчала, не зная, правильно ли поступаю.

— О чем? — поинтересовалась она.

— Да вот… ты же помнишь, это было, когда отец жил в Питере…

— Лада, что ты крутишься вокруг да около! — довольно резко сказала она. — Говори яснее!

— В общем, я хочу знать о его деятельности в качестве директора концертного агентства, — сказала я.

И тут же увидела, что мама закусила губу и смотрит на меня растерянно.

— Зачем? — после паузы спросила она. — Ты что-то узнала?

«Значит, есть что узнавать, — подумала я и почувствовала, как сжалось сердце. — Может, и не стоит докапываться до истины? Но все-таки я должна знать правду, какой бы она ни была. Ведь это мой отец».

И я решила схитрить.

— Да, я все знаю! — уверенно заявила я. — Но хотелось бы послушать и твою версию.

Раздался щелчок, и экран погас. Мама положила пульт от телевизора на стол и села со мной рядом. Ее лицо побледнело от волнения, губы дрожали.

— Я оберегала тебя от этого, — начала она, — но, видно, правду не утаишь. И она довольно неприглядна. Твой отец, будучи директором этого агентства, отправлял танцовщиц за рубеж для работы по контракту в разные страны. В основном это были Таиланд, Гонконг, Япония. Но он вступил в сговор с одной группировкой, которая поставляла девушек в публичные дома. И танцовщицы, думая, что едут на работу в шоу, попадали именно туда. Вот и вся моя версия, как ты выразилась. И она единственно верная. Не знаю, что тебе говорил отец, наверняка как-то пытался вывернуться, обелить себя. Но только то, что я тебе сейчас сказала, соответствует действительности.

Я потеряла дар речи. Я помнила те картинки, которые видела при помощи Грега, но объяснить их тогда не могла, тем более не связала их с работой отца.

— Это доказано? — тихо спросила я.

— Да, было довольно громкое дело, — ответила мама. — Но отцу удалось выйти сухим из воды, и он получил условный срок. Я на развод подала сразу, как только обо всем узнала. Я ведь приезжала к нему не так часто, у меня были здесь родные, любимая работа, и бросать все это я не хотела. К тому же ты была совсем маленькая. Отец все мечтал, что мы поселимся в Питере, думал уговорить меня туда переехать насовсем. Ты же знаешь, что он там окончил институт, и друзей у него много было именно питерских.

— Так вот почему вы развелись! — упавшим голосом сказала я. — И видимо, из-за этого ты всегда отказывалась брать у него деньги.

— Да, именно, — кивнула мама.

— Но ведь отец давно уже переехал сюда окончательно, устроился на престижную работу в рекламу.

— Это так. Но от прошлого никуда не денешься. Я не хочу, чтобы ты все знала в подробностях, но участи этих девушек не позавидуешь.

— И не надо ничего мне рассказывать! — нервно произнесла я. — Не забывай, что у меня воображение слишком развито.

— Поэтому не стоит ворошить все это, — согласилась мама. — Надеюсь, мой рассказ не повлияет на твое отношение к отцу, хотя я понимаю, что говорю глупость.

— Я постараюсь, — тихо ответила я и опустила голову.

— Каким бы он ни был, не забывай, что это твой отец! — добавила мама.

— Не хочу больше про него говорить! — резко ответила я, встала и ушла в свою комнату, плотно закрыв дверь.

Я, конечно, ожидала услышать нечто подобное, но все равно это был настоящий шок. Отец всегда являлся для меня примером для подражания. И принять правду было трудно. Скоро наступила реакция, и я расплакалась. Мое бурное воображение рисовало всевозможные картины из жизни этих несчастных девушек. К тому же в памяти всплыло то, что я увидела при помощи Грега. Я ясно увидела двух хорошеньких и совсем юных танцовщиц в его кабинете, когда они подписывали контракт.

«Господи! — с тоской думала я. — Страшно представить, что с ними стало! Как он мог?! Конечно, деньги наверняка получал огромные! Но разве можно продавать людей?! Нет! Это невыносимо! Мой отец — монстр!»

Слезы текли безостановочно. Кумир упал с золотого пьедестала, и это вызвало невыносимую боль. Я не представляла, как теперь буду с ним общаться.

— Лада? — осторожно спросила мама, приоткрыв дверь и заглядывая в комнату.

Я вытерла глаза и повернулась к ней. Она вошла и села рядом. Начала что-то говорить о всепрощении, о том, что каждый несет сам ответственность за свои поступки и по-любому получает наказание, что нужно учиться принимать людей такими, какие они есть на самом деле, а не в розовых мечтах. Я молча слушала ее, а слезы все текли. Мне казалось, что мир рушится. Душа застыла, боль лежала в ней тяжелым камнем. И я поняла, что не могу отцу ничего простить.

— Я не могу его простить, — тихо проговорила я. — Это выше моих сил.

— Подожди! — испуганно сказала мама. — Не нужно сгоряча принимать никаких решений. Пусть пройдет время.

— Я не хочу больше с ним общаться, — упрямо произнесла я. — И прошу, сама скажи ему об этом. И еще вот что!

Я вскочила и начала копаться в ящике стола. Найдя пластиковую карточку, протянула ее маме.

— Что это? — изумилась она.

— Это деньги, которые он мне подарил, — пояснила я. — Здесь огромная сумма. Верни ему это. Я не смогу ими пользоваться.

— Ох, Лада! — вздохнула мама. — Ведь я давно просила тебя не брать у отца деньги! А ты секреты с ним завела за моей спиной!

Она взяла карточку.

На следующее утро я отправилась в институт. Настроение было отвратительное. Я думала, что, проснувшись, буду несколько по-иному смотреть на ситуацию с отцом. Но на что я надеялась? Это была рана, которая, похоже, никогда не заживет. Утром мне стало еще хуже. Я его презирала и ненавидела одновременно. Кое-как высидев на лекциях, я пошла домой.

Возле своего подъезда столкнулась со Славой. И он сразу стал выяснять, почему я сегодня такая хмурая. Я довольно грубо ему ответила, что он часто лезет не в свои дела. Он явно обиделся, отвернулся, и мне на миг стало стыдно. Я потянула его за рукав пуховика. Слава обернулся, но смотрел на меня неприязненно.

— Послушай, — начала я, — нам давно пора объясниться.

Он тут же оживился и заулыбался.

— Лада, ты мне очень нравишься, — быстро сказал он и взял меня за руку. — Может, будем встречаться? У меня серьезные намерения. Не думай, что я хочу просто потусить с тобой и бросить. Я давно понял, что ты необычная девчонка, совсем не такая, как все эти пустышки! К тому же я не вижу тебя с каким-то парнем, про которого ты тогда мне говорила. Ты ведь это придумала, чтобы набить себе цену? И тебе это удалось! Я практически в тебя влюбился, вот! Что скажешь?

Я в первую минуту растерялась от такого напора, но мне стало приятно от его признания. Многие мои подруги пытались завязать с ним серьезные отношения.

— Не получится у нас ничего, — ответила я, видя, что он начинает волноваться и ждет с нетерпением, что я скажу.

— Но… — растерянно пролепетал он.

— Нет, Славик! Я действительно встречаюсь с этим парнем. И у нас все серьезно. Мы любим друг друга, понимаешь? Любим! Не нужно выяснять, кто это. Он не из нашей бывшей школы, не из нашего двора. Ты перестань строить планы на мой счет, и будем просто друзьями, как раньше. Хорошо?

И я протянула ему руку. Слава отступил на шаг и смотрел так, словно не верил своим глазам. Не дождавшись рукопожатия, я убрала руку в карман.

— Вот уж правда, — пробормотал он, — в тихом омуте…

— Не обижайся! — улыбнулась я. — Все это у тебя быстро пройдет. К тому же столько классных девчонок на тебя заглядываются!

— Удачи! — коротко сказал он, развернулся и быстро пошел прочь.

Я посмотрела на его удаляющуюся спину, вздохнула и отправилась домой.

А вечером примчался отец. Видимо, мама еще днем позвонила ему. Я в этот момент сидела в своей комнате за компьютером и пыталась придумать драматическую ситуацию для трехминутного ролика. Услышав звонок в дверь, я не обратила на это внимания. Мало ли кто мог прийти к маме. Соседки частенько к нам заглядывали.

Вдруг дверь открылась, и в комнату быстро вошел отец. Из-за его плеча выглядывала испуганная мама. Я сразу встала. Сердце колотилось, ладони вспотели от волнения. Я смотрела на его холеное красивое лицо, на высокую статную фигуру, которыми раньше так восхищалась, но на душе по-прежнему невыносимой тяжестью лежал все тот же камень боли. Я, может, и хотела, но не могла его простить. Мне казалось, что отец самым жестоким образом предал именно меня, ведь я любила все это время самого настоящего монстра, ничего не подозревая.

— Лада! — воскликнул он и попытался улыбнуться одной из своих фирменных обворожительных улыбок.

— Я вас не знаю, — сухо произнесла я. — Что вы делаете в моей комнате? Попрошу вас немедленно удалиться!

— Я твой отец, в конце концов! — закричал он, мгновенно выйдя из себя.

И я с изумлением увидела, как задрожали его губы.

— Вы ошибаетесь! У меня нет отца, — сказала я и села к компьютеру.

— Я же тебе говорила, — тихо сказала мама. — Не стоило сейчас! Пойдем!

— Это ты ее настроила! — закричал он, повернувшись в ней. — Ты всегда меня ненавидела, всегда хотела, чтобы я исчез из вашей жизни!

Я встала, подошла к нему и, глядя в глаза, четко проговорила:

— Оставьте мою маму в покое и немедленно уходите!

Отец моргнул как-то по-птичьи, его брови приподнялись, лицо стало жалким, словно я дала ему пощечину. Секунду он смотрел мне в глаза, затем оттолкнул маму и стремительно ушел. Я плотно закрыла дверь в комнату. Мне не хотелось никого видеть. Мама все поняла и даже не пыталась поговорить со мной.

Прошло почти полмесяца. Я жила все это время словно в вакууме. Автоматически ходила в институт, сидела на лекциях, делала домашние задания, общалась с однокурсниками. Но сама будто отсутствовала в реальном мире. Грег никак не давал о себе знать, и я пыталась привыкнуть к его отсутствию и моей непрекращающейся тоске по нему. Отец тоже не беспокоил меня, но вот как раз это волновало меня меньше всего. Я вычеркнула его из своей жизни. Мама пыталась несколько раз поговорить со мной, но я тут же замыкалась в себе и отмалчивалась. И она тоже оставила меня в покое. Слава общался со мной как ни в чем не бывало, и это радовало. Терять его как друга мне совсем не хотелось.

Жизнь постепенно вошла в привычную колею. Все уже начали готовиться к встрече Нового года, хотя до него оставалось чуть больше недели. Но многочисленные елки, стоявшие повсеместно, разноцветные гирлянды, яркие елочные игрушки, поблескивающие практически во всех витринах, создавали настроение сказочного праздника. Мама несколько раз пыталась обсудить со мной встречу Нового года. Но я пока ничего не могла ей сказать. Я все надеялась, что Грег решит вернуться и я проведу это время с ним. Я мечтала об этом и днем и ночью. Но он не появлялся.

Как— то вечером мама приехала с работы очень оживленная. После ужина она спросила, как дела в институте. Я вяло ответила общими фразами.

— Знаешь, дочка, — ласково сказала она, — последнее время ты выглядишь подавленной. Я не лезу к тебе с расспросами, так как считаю, что, если человек хочет поделиться, он сделает это сам. Но я понимаю, что, к сожалению, ты не всегда все можешь мне сказать. Я предполагаю, это из-за истории с отцом… К тому же давно не вижу и ничего не слышу про твоего нового мальчика. Вы поссорились?

— Я очень тебя люблю, — сказала я.

— И я тебя! — ответила она. — Ладно, дочка, не буду больше лезть к тебе в душу. Извини!

— Мам, ты только не обижайся! — виновато произнесла я. — Понимаю, что ты хочешь как лучше, волнуешься за меня. Но какие-то вещи я пока не могу тебе сказать. Я просто не в состоянии все это обсуждать.

— Хорошо, хорошо, — после паузы сказала она. — Знаешь, я хочу, чтобы на Новый год ты как следует отдохнула. Отвлечешься от своих дум, переосмыслишь все, и тебе станет легче, вот увидишь!

— Что ты имеешь в виду? — насторожилась я.

— Хочу отправить тебя на эти дни в путешествие, — радостно заявила мама. — Это всегда было самым лучшим способом вылечить любую хандру.

— Но я хотела встретить Новый год в деревне! Мы же собирались поехать к бабушке! Ты сама говорила, что купим петарды и устроим фейерверк в огороде на радость соседям. Я думала, что проведу там все новогодние праздники.

— Ну к бабушке ты всегда успеешь! — заметила она. — Тут такое дело, Лада. Есть возможность поехать тебе в Лиллехаммер. Это в Норвегии.

— Куда?! — изумилась я, глядя на ее сияющее лицо.

— Понимаешь, у нас были сложные роды, роженице уже за сорок… в общем, я ей помогла… ну не в этом суть. Ее старшая дочка замужем за норвежцем и постоянно живет в этом самом Лиллехаммере. Вот они тебя и пригласили на неделю. Понимаешь, она мне так благодарна, чуть ли не памятник обещала золотой поставить. Неудобно было отказываться. Посулили самую настоящую новогоднюю сказку. Это же горнолыжный курорт.

Дата добавления: 2015-08-20