Часть II БОЛЬ 5 страница

— А то! Он меня старше к тому же на пять лет, в жизни понимает.

Мы еще поболтали о последних новостях, и я засобиралась домой. Внутреннее беспокойство не давало мне расслабиться и получить удовольствие от общения с подругой. Я постоянно думала о Греге и о том, что он ждет моего звонка.

Но Грег не только ждал моего звонка, но и, как выяснилось, караулил меня неподалеку от подъезда. Когда я подошла к своему дому, он тихо меня окликнул. Я так растерялась и обрадовалась, что остановилась, глядя на него и не в состоянии вымолвить ни слова. Небо было низким и темным, и казалось, что сейчас не день, а уже вечер. В этот момент полетели первые крупные снежинки, которые очень скоро превратились в сильнейший снегопад. Грег стоял в двух шагах от меня, его лицо было бледным, губы сжаты. Снег падал безостановочно, и скоро черные волосы Грега покрыла белоснежная пушистая шапка. Через минуту, показавшуюся мне вечностью, мы оба вышли из столбняка и бросились друг к другу.

— Лада, — задыхаясь, произнес он, — я так невыносимо скучал по тебе, что решил, не дожидаясь твоего звонка, приехать. Я не могу без тебя!

— И давно ты тут стоишь? — прошептала я, прижимаясь щекой к его плечу.

— Я на машине, — ответил он, целуя мою макушку. — Пошли?

И, не ожидая ответа, Грег взял меня за руку и повел. Я не сопротивлялась. Мне тоже было невыносимо без него и хотелось постоянно чувствовать его рядом. Снег летел прямо в лицо, и я порадовалась, что на мне нет никакой косметики. Становилось все холоднее, снежинки застревали в моих распущенных волосах.

Когда мы завернули за угол дома, я огляделась в поисках его «Lamborghini». Я уже мечтала очутиться в теплом салоне машины и вытряхнуть снег из волос. Но Грег подвел меня к огромному джипу «Lincoln Navigator». Он открыл дверцу, и я с трудом забралась на высокую ступеньку. Грег сел за руль, прогрел мотор, и мы поехали. Я украдкой поглядывала на его бледный профиль и молчала. Меня даже не интересовало, куда Грег направляется. Было хорошо лишь оттого, что он рядом, и поэтому мне было все равно, куда мы едем.

Мы заехали на Новоспасский мост. В этот момент раздался звон колоколов, видимо, из Крутицкого подворья, а может, и с высокой колокольни Новоспасского мужского монастыря, которая была хорошо видна с моста. Грег вдруг вздрогнул так сильно, что дернул руль, и джип вильнул влево.

— Что с тобой? — с тревогой спросила я.

И обмерла, так как четко вспомнила свой сон, как мы с Грегом сидим в Крутицком подворье и он так же задрожал, услышав колокольный звон.

Но он не ответил, только сжал губы и прибавил скорость. Затем включил музыку. Динамики загудели низкими тягучими басами и совершенно заглушили звон колоколов. После первых же тактов я узнала одну из родоначальниц стиля doom-metal британскую рок-группу «Anathema». Это был один из моих любимых альбомов под названием «The silent enigma».

My paralysed heart

Is bleeding…

My love's torn apart

Desire to be free

A bleak garden to cry

When my inamorato died^[17]

— пел солист.

И я не выдержала и начала тихо подпевать. Грег повернул ко мне голову. Его лицо было напряженным. Казалось, он вслушивается в то, что я пою.

— «И ныне сад мой пуст, и пролита слеза… Моя возлюбленная… Ее нет, она мертва», — мрачно повторил он слова песни. — Ты любишь эту группу? — после паузы спросил он, сделав звук тише.

— Да! Я вообще обожаю этот стиль. У меня дома целая коллекция дум-групп.

— И у меня, — задумчиво произнес он.

Мы уже приближались к «Павелецкой». Но я так и не спросила, куда Грег меня везет. Машина проехала мимо здания вокзала. На светофоре Грег остановился и сделал звук громче. Началась вторая композиция под названием «Shroud of Frost»^[18]. Он повернулся ко мне и, глядя в глаза, пропел вместе с солистом:

Help me to escape from this existence

I yearn for an answer… can you help me?

I'm drowning in a sea of abused visions and shattered dreams

In somnolent illusion… I'm paralysed^[19].

Я не сводила с него глаз. Его низкий голос звучал так проникновенно, что мурашки побежали по спине.

— Помоги мне спастись от этого бытия, — грустно повторил он и сжал руль.

— Я люблю тебя, — тихо сказала я. — Люблю!

Грег улыбнулся, его лицо просветлело. Сзади раздались раздраженные гудки, и мы пришли в себя. Грег тронул машину с места, и дальше мы ехали в молчании, слушая тяжелые тягучие композиции «Anathema».

Мы вывернули на Новокузнецкую и, проехав несколько домов, очутились в узком переулке. Грег остановил машину в маленьком круглом дворе. Он помог мне выбраться.

— Вот мы и дома, — только и сказал он.

Я подняла голову и увидела, что мы находимся возле современной помпезной на вид многоэтажки, втиснутой между старинным особнячком и доходным домом девятнадцатого века. Грег подошел к подъезду многоэтажки и пропустил меня вперед. Консьерж, суровый подтянутый мужчина, вышел из своего помещения и приветствовал нас. Мы поднялись на лифте на последний, четырнадцатый этаж. На площадке оказалось всего две двери. Грег открыл одну из них и впустил меня внутрь. Я отчего-то стала волноваться, но храбро шагнула за порог. Холл выглядел огромным, но это было ничто по сравнению с самой квартирой. Когда я сняла куртку и Грег открыл передо мной двери, я замерла от удивления. Представьте себе помещение как минимум в двести квадратных метров. Ряд окон от пола до потолка, в которые бился снег, вызвали у меня ощущение опасности, видимо, из-за большой высоты, на которой мы находились.

— Я не люблю, когда окна открыты, — сказал Грег, словно прочитав мои мысли.

Он взял с низкого стеклянного столика пульт.

Темно— малиновые портьеры мгновенно закрыли окна, а в простенках зажглись бра в виде золотистых и черных шаров. Но все равно комната выглядела довольно мрачно из-за обилия черного, малинового, красного цветов, причем преобладал именно черный. Диваны и кресла были обиты малиновой кожей, на них громоздились черные бархатные подушечки с золотыми кистями на уголках. Пол покрывал черный ковер с рисунком из крупных темно-красных гербер. Стены и потолок поблескивали матовым золотистым узором по черному фону тканевых обоев. Обилие грубоватой черненой ковки придавало комнате еще большую мрачность.

Я обратила внимание на огромный портрет юноши, висящий на одной из стен. Это был, несомненно, Грег. Но Грег из моего сна, когда я видела его будто бы в Москве начала XX века. Он стоял, откинув голову и глядя поверх зрителей. Я узнала вьющиеся длинные волосы, разметанные по плечам, живой взгляд, румяное худощавое лицо. Он был изображен в распахнутом пальто, с вязаным длинным шарфом на шее, который я тоже хорошо запомнила. В руке держал какую-то рукопись, свернутую трубочкой. Его лицо поражало вдохновенным выражением и какой-то неуемной жаждой жизни. Я с минуту не сводила взгляда с портрета, затем повернула голову и столкнулась с застывшими глазами Грега. От явного контраста я даже вздрогнула, потому что мне на миг показалось, что я вижу покойника, стоявшего рядом со мной, а вот на портрете был живой Грег, настоящий.

— Понравился портрет? — мягко спросил Грег и улыбнулся.

— Да, очень, — ответила я и отошла от полотна. — Кто автор?

— Моя сестра Рената, — после паузы сказал он. — Таким она меня видит.

— О! У нее большой талант! — заметила я. — Нарисовано вполне профессионально. Только вот ты на этом портрете…

Я замолчала, не зная, какие подобрать слова. Грег смотрел на меня со странным выражением и явно ждал, что я скажу.

— Ты выглядишь как-то по-другому, даже не знаю, в чем тут дело, — продолжала я.

— Потому что это моя фантазия, — раздался голос из другого конца комнаты.

И я вздрогнула от неожиданности. Помещение было настолько огромным, что я не заметила в его дальнем углу Ренату. К тому же она утопала в большом кресле с высокой, спинкой, которое было отвернуто от нас.

— Простите, если напугала, — сказала она и подошла к нам. — Я смотрела фильм, когда вы пришли. Но сама не знаю зачем выключила проигрыватель и сидела тихо, как мышка.

«Подслушивала, — подумала я. — Видимо, хотела узнать, что за девушку привел брат».

— Вы уже, кажется, знакомы, — мягко произнес Грег. — Рената, Лада.

Я кивнула и улыбнулась. Рената уже не выглядела девочкой-эмо. Ее красиво уложенные блестящие волосы, бледное личико с показавшимися мне нарочито яркими румянами, темно-карие большие глаза и маленькие красные губы придавали ей вид модели из глянцевого журнала. К тому же Рената была одета в длинную, до пола, черную юбку, алую шелковую блузку с пышными рукавами и черный атласный корсет. Талия у нее была нереально тонкая. Она не сводила с меня глаз, и такое пристальное внимание было мне не совсем приятно.

— Хорошенькая, — после паузы констатировала она. — Мы можем на «ты»?

— Конечно, — улыбнулась я. — А какой фильм ты смотрела?

— «Сумерки», — ответила она и тоже улыбнулась.

— А, по книге Стефани Майер! Я видела! А ты, Грег?

— Видел, — нехотя ответил он.

Рената повернулась и подняла пульт. Я вздрогнула, так как экран оказался настолько большим, что закрывал практически всю дальнюю от нас стену. Я увидела, что Рената остановила фильм на сцене, где главные герои находятся в лесу и Эдвард стоит в лучах солнца и демонстрирует Бэлле свою обнаженную грудь. Я вновь завороженно посмотрела на золотистые переливы под его кожей в лучах солнца.

— А ведь всем известно, что вампиры на солнце сгорают, — с усмешкой заметила Рената. — Но кинематограф представил зрителям вот такую картинку.

— Не все вампиры сгорают на солнце, — мягко произнес Грег.

— Кстати, да, — вклинилась я в разговор. — Я читала в какой-то книге, кажется, у Энн Райс, что если они не пьют человеческую кровь, то постепенно с ними происходят изменения и они могут переносить солнечный свет.

— А тебе понравился этот фильм? — поинтересовалась Рената и зачем-то вновь выключила видео.

Экран погас, и в комнате стало значительно темнее.

— В принципе да, — ответила я. — Красивая история.

— Красивая история невозможной любви, хочешь ты сказать, — уточнила Рената и усмехнулась.

Она бросила пульт на столик и приблизилась.

— Лада, иди ко мне, — тихо позвал Грег.

Он сидел на диване и внимательно наблюдал за нами. Я послушно подошла. Он притянул меня к себе, обнял одной рукой, и я устроилась рядом, положив ему на плечо голову. Рената остановилась напротив нас. Ее глаза блестели, губы приоткрылись. Она нервно постукивала острым кончиком туфельки, и край ее юбки поднимался в такт этому движению. Я чувствовала все нарастающее напряжение и не могла понять, отчего оно возникло. Рената вдруг уселась на диван рядом со мной так близко, что касалась меня плечом. Но Грег мгновенно переместился и оказался между нами. Я услышала, как она глубоко втянула воздух, словно задыхаясь.

«Какая она все-таки странная, — подумала я. — Хотя все они такие! К Грегу я уже просто привыкла. Представляю, какой у них дедушка!»

— А где ваши родители? — вдруг спросила я и тут же смутилась от собственной бестактности.

Рената стала дышать более ровно. Она высунулась из-за плеча Грега и пристально посмотрела на меня.

— А разве братец тебе все еще ничего не рассказал про наше семейство? — с явным удивлением спросила она.

— Ничего не рассказал, — строго ответил Грег. — Всему свое время!

— Ясно, — тихо сказала Рената, — В общем, мать у нас давно умерла, а отец постоянно проживает в Лондоне. Так, Грег? — зачем-то уточнила она.

— Именно так, — подтвердил он. — Но мы вполне самостоятельны, и нам это нравится. А дедушка безвылазно живет в деревне. И всех все устраивает.

— Я бы тоже хотела жить самостоятельно, — со вздохом заявила я.

— Ты школу закончила? — уточнила Рената. — И чем сейчас занимаешься?

— Учусь на первом курсе института культуры, — с непонятной мне самой гордостью произнесла я. — Хочу стать клипмейкером.

— Нравится? — одновременно произнесли они и улыбнулись.

— Творческие профессии меня всегда привлекали больше, — после паузы ответила я. — Грег знает, какое буйное у меня воображение.

— И это главное! — констатировала Рената. — Мы тоже одержимы творчеством, и без воображения тут никуда! Я вот картины рисую, — добавила она, как мне показалось, довольно хвастливо.

— И у тебя большой талант! — искренне сказала я. — Знаешь, я как раз хотела спросить об этом портрете. Мне кажется, Грег там на себя не похож.

— Еще как похож! — сказала Рената и вскочила. — Пойдем, я тебе покажу предварительные эскизы!

— Нет! — чего-то испугался он.

— Почему? — удивилась я. — Мне правда интересно!

Рената быстро двинулась к выходу, шурша юбкой. Я думала, что она живет вместе с братом и ее работы здесь, но оказалось, что ее квартира напротив. Она открыла дверь и пропустила меня. Я ожидала увидеть такое же огромное помещение, так как уже поняла, что их две квартиры занимают целый этаж, но Рената устроила все по-другому. Из холла мы попали в квадратное помещение, как я поняла — гостиную. Окна были такие же — от пола до потолка, но закрывались жалюзи фиолетового цвета с рисунком из разноцветных летящих бабочек. Интерьер гостиной был выдержан в сиреневых и серых тонах. Я сразу почувствовала одуряющий запах белых лилий и увидела огромный букет, стоявший в напольной вазе возле одного из окон. Рената прошла через гостиную, не останавливаясь. И мы очутились, как я поняла, в мастерской. Возле окна стоял мольберт с холстом. Он был повернут тыльной стороной к нам. Со спинки стула свисал серый спецовочный халат, измазанный красками. Вдоль стен я увидела полки, на которых находились книги, альбомы, баночки с красками, кисточки в стаканах, какие-то принадлежности для рисования. Множество холстов разных размеров и без рам стояли повернутыми к стене. Пол в студии был собран из широких деревянных досок, кое-где на нем виднелись разноцветные пятна краски. Стена напротив окна была плотно завешана самыми разнообразными картинами. Я подошла к ней и остановилась.

На многих полотнах был изображен Грег. Вот он стоит на улице и кормит голубей. Его лицо светится улыбкой, волосы в лучах яркого, явно весеннего солнца блестят переливами черного шелка, щеки горят румянцем. Вот он сидит в какой-то бедно обставленной комнате. Сзади него мутное окно, сквозь него видна стена кирпичного дома. На письменном столе лежат исписанные листы, тонкая ручка торчит из чернильницы. Грег смотрит на зрителя, причем его лицо выглядит настолько живым, а взгляд пронзительным, что так и кажется, что он сейчас покинет картину и выйдет за рамки. Вот он выступает на каком-то собрании. Он стоит в напряженной позе возле стола, покрытого красной тканью. Его правая рука поднята, видно, что Грег декламирует. Собравшиеся смотрят на него. Меня поразили несколько девушек в кожаных куртках и красных косынках. Они выглядели как в советских фильмах, изображавших времена Октябрьской революции.

— Ты просто зациклена на этой теме, — заметила я. — Почему Грег везде изображен так, будто он живет в 20-е годы прошлого века? Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься, — спокойно ответила Рената. — Просто Грег всегда мечтал быть поэтом Серебряного века, жить в то время, писать стихи. Он столько мне всего рассказывал и… — Она запнулась, но потом все-таки продолжила: -…и показывал, что я ясно увидела его в то время и в том состоянии и постаралась запечатлеть.

— Да, показывать он мастер, — тихо заметила я. — Ты не волнуйся, Рената, я знаю о его удивительных способностях.

— Да? — спросила она. — И что ты знаешь?

— Что он экстрасенс и умеет вводить в транс.

— И тебя вводил? — поинтересовалась она.

— Было один раз, — нехотя ответила я. — И все выглядело так натурально. Ой, а это что за изображение? — испугалась я, подходя к триптиху.

— Не стоит это смотреть! — резко ответила Рената и потянула меня за руку.

Но я выдернула руку из ее цепких холодных пальцев и замерла перед картинами. Узкие боковые части триптиха изображали Грега в каком-то темном полуразрушенном доме. На левой он стоял посередине ободранной, заваленной мусором комнаты, его лицо, искаженное страданием, было залито слезами, в руках он держал свернутую веревку. На правой он стоял на грязной деревянной скамеечке и тянулся вверх, прилаживая веревку с петлей на конце к крюку в потолке. Центральная часть триптиха изображала Грега идущим прямо на зрителя. За его спиной висела все та же веревка, только уже без петли. И он разительно походил на нынешнего Грега с его мертвенно-бледным лицом, прозрачными голубыми глазами и выражением холодного безразличия.

Я стояла перед триптихом не шевелясь и впитывая впечатление от увиденного, казалось, всем существом. Мне мучительно хотелось понять смысл, но он ускользал от меня. И это вызывало сильное волнение, от которого сжималось сердце и выступали слезы.

— Где у тебя ванная? — глухо спросила я, когда вышла из оцепенения.

— Из холла дверь налево, — тихо ответила Рената.

Я быстро вышла из студии и почти бегом пересекла гостиную. Очутившись в большой, облицованной серым мрамором ванной, я, не в силах больше сдерживаться, расплакалась. Но тут же включила воду, подставила ладони и опустила в них горящее лицо. Когда успокоилась и подняла голову, обратила внимание, что зеркало здесь отсутствует. Оглядевшись, поняла, что в этой роскошной ванной вообще нет зеркал.

«Как неудобно! — подумала я. — Даже на себя не посмотришь! А ведь Рената очень симпатичная девушка. И как она без зеркал обходится? Странно!»

Я вытерла лицо полотенцем и вышла из ванной. Но отчего-то направилась не в гостиную, а открыла еще одну дверь слева и попала в узкий короткий коридорчик.

— Надеюсь, он ведет в кухню, — пробормотала я. — Неплохо бы попить воды и окончательно успокоиться. Хотя вежливее было бы спросить у хозяйки.

Я толкнула дверь в конце коридора и вскрикнула от неожиданности. Небольшое помещение было заставлено клетками, в которых сидели кролики.

— Ты очень любопытна! — раздался за моей спиной голос, и я резко обернулась.

Рената стояла в дверях и смотрела на меня укоризненно.

— Я искала кухню, — робко оправдалась я. — Воды захотелось. И сюда случайно попала. У тебя столько кроликов! Ты их разводишь, что ли? На продажу? — предположила я первое, что пришло в голову.

И тут же вспомнила, как в деревне говорили, что у деда Грега и Ренаты целая кроличья ферма. Помню, я еще тогда не поверила и даже посмеялась. И вот увидела несколько десятков кроликов, к тому же в такой помпезной квартире. Это было странно.

— Ну типа того, развожу, но не на продажу, конечно, — уклончиво ответила Рената. — К тому же я люблю их рисовать. Это удобно, когда модели постоянно под рукой.

— У тебя не квартира, а шкатулка с секретом, — заметила я и вышла из комнаты. — Но мне как-то нехорошо. Ты не возражаешь, если я вернусь к Грегу?

— Попробовала бы я возразить! — усмехнулась Рената. — Конечно, иди! А я у себя останусь. Не хочу мешать двум нежным голубкам… или, скорее, попугаям-неразлучникам, — довольно ехидно добавила она и зло засмеялась.

При этих словах я остановилась возле двери и резко повернулась к ней. Рената смотрела с вызовом. Ее тонкие брови приподнялись, губы кривила ухмылка.

— Слушай, а ты сама что, никогда и никого не любила? Ты сама не хотела бы быть неразлучной с парнем, в которого ты безумно влюблена? Или таковой отсутствует в твоей жизни? — взволнованно спросила я. — Чего ты тогда задираешься? Ревнуешь меня к брату? А может, просто я тебе не нравлюсь и ты считаешь меня недостойной такого красавца, как Грег? Говори уж все как есть! Терпеть не могу всяких женских штучек, недомолвок, мелких укусов.

Рената, видно, изумилась. Она смотрела на меня так, словно не верила своим глазам. Явно не ожидала от пай-девочки и тихони, какой я выглядела, такой резкой отповеди.

— Мелких укусов я тоже не люблю, — странным тоном произнесла она. — А вот про любовь уже и не помню. Это было так давно!

— Да ладно! — сказала я. — Можно подумать, тебе сто лет. И ты ведь очень симпатичная. Не верю, что у тебя нет парня!

Рената приблизилась. Ее холодное красивое лицо исказилось, глаза затуманились, словно она смотрела в глубь себя, уголки губ опустились.

— Я вспомнила, что такое любовь, — тихо и медленно проговорила она. — Это вовсе не радость, как думают такие вот юные и глупые девчонки, как ты, вовсе не счастье, а одна лишь боль. Причем боль дикая, невыносимая и смертельная!

Последние слова она выкрикнула. В ее расширенных глазах я увидела ужас.

— Зачем ты заговорила про это?! — закричала она. — Люби сама, страдай, сходи с ума от муки, но не трогай ни моего брата, ни меня!

Дверь в этот момент открылась, и появился Грег. Он быстро посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Ренату.

— А ведь ты мне обещала, — мягко произнес он и обнял сестру за плечи. — Успокойся, пожалуйста!

Она уткнула лицо в его плечо и затихла.

— Не обращай внимания, — продолжал он, глядя на меня. — Моя сестра очень чувствительная натура, как, впрочем, все, кто занимается творчеством.

— Прости, Лада, я не хотела тебя огорчить, — пробормотала Рената, не поднимая глаз.

— Ничего страшного, — ответила я. — Я вовсе не обижаюсь!

— Ты милая, — сказала она и улыбнулась. — Вы идите, не хочу вам больше мешать.

— Ты как себя чувствуешь? — заботливо поинтересовался Грег.

— Превосходно! Уходите! Я хочу побыть одна. Когда мы вышли из ее квартиры, я сказала, что мне пора вернуться домой. Грег меня не удерживал. Он предложил довезти меня на машине, но я отказалась.

— Тут и пешком дойти можно, — заметила я с улыбкой. — Оказывается, мы с тобой живем не так и далеко друг от друга.

Грег решил проводить меня до ближайшего метро «Павелецкая». Мы оделись и вышли на улицу. Снег прекратился, но низкие темные облака по-прежнему закрывали все небо. Уже зажглись фонари, и узкий извилистый переулок, по которому мы шли, выглядел таинственно в их желтоватом свете.

— Ты должна знать, — после паузы сказал Грег, — что у моей сестры была трагическая история. Парень, которого она очень сильно любила, бросил ее, как только узнал, что она ждет ребенка. Ей тогда было двадцать лет. Она впала в жуткую депрессию, потеряла ребенка и утопилась. Но потом…

Грег запнулся и замолчал.

— Как утопилась? — испугалась я.

— Я оговорился, — ответил он и сжал мою руку. — Пыталась утопиться, но ее спасли.

— Так это было недавно? — уточнила я. — Ведь ты вроде как-то упоминал, что ей сейчас двадцать.

— Д-да, не так и давно, — сказал Грег. — Но после этого Рената не выносит ни разговоров о любви, ни вида влюбленных парочек, ни «лав стори» со счастливым концом.

— Бедная! — посочувствовала я. — То-то ей нравятся фильмы типа «Сумерек». Знаешь, мне бы хотелось с ней подружиться.

— Не знаю, возможно ли это, — задумчиво проговорил Грег.

— А почему нет? — улыбнулась я. — Раз я люблю тебя, то уже люблю и всех твоих родных!

— Ты удивительная девушка! — сказал он и обнял меня за плечи.

Когда я вернулась домой, мама сразу начала выговаривать мне за долгую отлучку и за то, что я не предупредила ее.

— Так ведь ты спала, — резонно заметила я, — зачем же я буду звонить и будить тебя, сама подумай! К тому же я была с Грегом, ты его знаешь, поэтому беспокоиться не о чем.

— Ну, хорошо, — вздохнула она. — Ужинать пора. Тут только я почувствовала, насколько проголодалась.

«Странно, что они мне ничего не предложили, — подумала я, — даже чашечку кофе. Ренате стоит научиться быть более вежливой хозяйкой. Бедная! — вновь пожалела я ее. — Сколько ей пришлось вынести! Нужно быть с ней терпеливой и ласковой и постараться не обращать внимания на ее странности. Но художник она классный».

Я вспомнила триптих так ясно, словно увидела его воочию. И вновь сильнейшее волнение охватило меня. Что-то скрывалось за всем этим, я чувствовала, что-то важное. И я решила при случае выяснить у Грега про триптих, тем более Рената сказала, что это он навеял ей подобные видения.

На следующее утро я встала с трудом. Мама пыталась поднять меня, без конца заглядывала в мою комнату, говорила, что я опоздаю в институт. Но мы проболтали с Грегом до трех часов ночи по телефону, причем о всяких милых пустяках, и все никак не могли расстаться. И естественно, что я не выспалась. К тому же после каникул вообще было трудно встать вовремя.

Когда я вышла на улицу, то увидела Славу. Он быстро шел вдоль дома, опережая меня шагов на десять. Я громко его позвала. Он обернулся и махнул мне рукой. Когда я с ним поравнялась, он сразу начал жаловаться на то, что невозможно вставать в такую несусветную рань.

— А ты классно выглядишь! — заметил он, оглядев меня. — Чувствуется, здоровски отдохнула! Я, кстати, посмотрел твое видео с «Nightwish» «В контакте» и прямо офигел. Выглядит реально!

— Это и было реально, — улыбнулась я. — Ой, а вон «мартышки»! Наверное, в колледж свой идут.

«Мартышки» настолько не представляли жизни друг без друга, что после окончания школы вместе поступили в политехнический колледж на факультет прикладной информатики.

Я замахала Саше и Наташе. Но неразлучная парочка явно была в ссоре. Они шли по разные стороны тротуара и не смотрели друг на друга, хотя двигались параллельно.

— Ты не знаешь? — усмехнулся Слава. — Они ж недавно поругались. Так теперь и ходят… на расстоянии. Просто шоу для всех соседей. Вот уж не знаю, как они там учатся. Наверняка за разными столами сидят.

— Неужели за разными? — удивилась я, наблюдая за понуро бредущими «мартышками».

— А то! — засмеялся Слава и толкнул меня локтем в бок. — Я вот, может, весь одиннадцатый класс мечтал, чтобы ты со мной за одним столом сидела!

— Зачем это? — спросила я, сделав вид, что не понимаю намека.

— А вдруг и у нас с тобой вот такая же жестокая любовь получилась бы? — нарочито небрежным тоном произнес он.

Но я увидела, что Слава волнуется. И решила сразу расставить все точки над «i».

— Знаешь, раз не получилась такая любовь, то это нам и не нужно! К тому же я недавно встретила парня, и у нас все серьезно, — сказала я, заглянув ему в глаза. — Так что обрати внимание на других, тем более ты у нас всегда был парень нарасхват. Наверняка у вас там в Бауманке полно симпатичных девушек. И не трать на меня время! Это я тебе чисто по-дружески говорю.

— Вот, значит, как, — мгновенно погрустнел он. — Но ведь я могу и подождать! Всем нам кажется, что серьезно. Но все всегда очень быстро заканчивается. Видишь, даже «мартышки» сошли с дистанции. А ведь ни у кого не вызывало сомнения, что у них любовь навсегда.

— Помирятся еще, — сказала я. — А на меня не рассчитывай, Славик!

Он улыбнулся немного беспомощно, но тут же принял беззаботный вид всеобщего любимца и покорителя сердец.

После первой пары вдруг выглянуло солнце, и буквально за полчаса небо очистилось от туч и засияло морозной синевой. Я с трудом усваивала материал, так как без конца думала о Греге. Мы договорились созвониться во второй половине дня. И я изнывала на лекциях. В половине четвертого наконец мои мучения закончились, я вышла из института и сразу набрала его номер. Солнце сияло весь день, но дни в ноябре самые короткие, поэтому оно уже клонилось к закату. А мне так хотелось погулять при солнечном свете.

Грег ответил не сразу, и мне не понравился его голос. Он был слабым и грустным.

— Девочка моя любимая, — ласково произнес он, — я в больнице. Только не пугайся! Ничего страшного, просто меня положили на очередное обследование. Это по поводу моей болезни желудка. Врачи боятся, что у меня начнется обострение, вот и проводят профилактику. Ты расстроилась?

Расстроилась? Не то слово! Я чуть не плакала. Я весь день только и думала о том, как мы встретимся.

— А можно я к тебе приеду? — спросила я, с трудом сдерживая слезы.

— Нет, Ладушка, — еще более грустно ответил Грег. — Это частная клиника, она находится за городом. Я проведу здесь всего несколько дней. И мы можем общаться по телефону или в Сети. Здесь есть Интернет. У меня отдельный номер с телевизором и компьютером.

— Понятно, — тихо сказала я.

— Потерпи! Мне ведь тоже несладко!

— Ты плохо себя чувствуешь? — спохватилась я.

— По правде говоря, ужасно! — после паузы ответил Грег. — Ладно, Ладушка, у меня сейчас что-то типа лечебного сна.

— Выздоравливай! Люблю тебя.

— Люблю тебя, — как эхо повторил он.

Я убрала телефон в сумку и побрела домой.

Наскоро перекусив, ушла в свою комнату и легла на кровать, отвернувшись к стене. Мне ничего не хотелось, на душе было пасмурно. Я думала только о Греге. Когда телефон запел «Поп-корн. Кино. Задний ряд. Кто из нас виноват, что любовь как попкорн, а не как кино, как кино…», я вздрогнула. Это был Дино. Я вообще-то попсу не очень жалую, но, сама не зная почему, захотела поставить на его звонок именно эту песенку группы «БиС». Телефон пел, я не двигалась. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, не хотелось, чтобы меня вырывали из мира моих фантазий, в котором были только я и Грег. Дино не перезвонил, и постепенно я задремала.

…Я оказалась в полуразрушенном доме с триптиха Ренаты. Я это четко понимала. Я видела те же ободранные стены с кусками грязных обоев, выбитые стекла, заваленный мусором пол. Я вошла в комнату и остановилась, увидев сидящего на скособоченной скамейке Грега. Он выглядел в точности как на картине — румяное худощавое лицо, разметанные по плечам волнистые волосы, живые блестящие глаза. Он смотрел в стену и грыз кончик карандаша. На его коленях лежала раскрытая потрепанная тетрадка.

Дата добавления: 2015-08-20