Часть II БОЛЬ 3 страница

«Вот и солнце скрылось! — подумала я. — Хорошо, что хоть тумана нет, правда, воздух становится морознее. Наверное, резко похолодает. Ну и ладно! Все равно я скоро уеду в Москву!»

Бабушка появилась часа через три. Вид у нее был хоть и усталый, но довольный. Она сразу начала рассказывать, как они сходили в соседнее село, о чем разговаривали с батюшкой.

— И нет у нас никаких сектантов, — возбужденно говорила она. — Батюшка сказал, что это кто-то балует. Подростков подозревают. Велено беседу с ними провести. Вот после каникул он в школу нашу наведается и поговорит о страхе божьем.

Я слушала невнимательно и все ждала, когда она спросит о Греге. Бабушка переоделась и поставила чайник на плиту. Потом уселась за стол, подперла руками подбородок и пристально на меня посмотрела.

— И где ухажер твой? — поинтересовалась она. — Или не заходил?

— Заходил, — ответила я как можно спокойнее. — Но ненадолго.

— Чего так? — явно не поверила она.

— Дела у него дома, — придумала я. — Да, хочу тебя спросить, что там за травы в чулане? И может ли на них быть аллергия?

— Это на сухие-то? — рассмеялась она. — Что-то я про такое и не слыхивала! У входа полынь, чуть подальше зверобой. Ну и еще там ромашка, тысячелистник. Я полынь всегда у входа вешаю, — добавила она.

— Зачем? — заинтересовалась я.

Бабушка глянула на меня недовольно, потом серьезно сказала:

— Вам, молодым, не знаешь, стоит ли говорить какие-то вещи. Все-то у вас смешки одни.

— Ладно, бабуль, не буду я смеяться! Зачем полынь-то?

— Издревле так делали, по старинному обычаю, — строго произнесла она. — Трава эта сильнейшая! И если даже одна веточка в помещении находится, то никакой темный потусторонний или какой другой нечистый дух в него не войдет. А такие духи любят по темным чуланам да погребам прятаться, так и стремятся там поселиться. Мне такие нечисти в доме не нужны, сама понимаешь!

Холодок пробежал по моей спине, и я поежилась от неприятного ощущения.

К вечеру вновь поднялся ветер и разогнал облака. Я полюбовалась на ярко-красный закат и сделала несколько отличных снимков меняющегося цвета неба и садящегося солнца.

После ужина бабушка сказала, что она так за сегодня находилась, что чувствует усталость и раньше ляжет спать. Я предложила помыть посуду» Она явно обрадовалась, кивнула, пожелала мне спокойной ночи и скрылась в своей спаленке, плотно закрыв дверь.

Я убрала на кухне и отправилась в гостиную. Включив телевизор, уселась на диван, подогнув ноги. Шел какой-то боевик, но я не следила за действием, так как без конца думала о Греге. Он занимал все мои мысли и, кажется, заполнял меня изнутри.

«А ведь я в него влюблена, буду уж честной наедине с собой, — думала я. — Иначе почему я постоянно о нем думаю? Почему, несмотря на все мои предыдущие решения, что он мне не пара, что он лишь играет со мной, что между нами ничего не может быть серьезного, я по-прежнему мечтаю о нем?

И эта заполняющая меня нежность при одном только воспоминании о его лице, глазах, это желание быть рядом с ним. Он сейчас такой милый со мной. Я уже не вижу ни высокомерности, ни ветрености, ни игры. И я знаю, что его тоже тянет ко мне, я это чувствую, словно между нами невидимый сильнейший магнит…

Я… люблю его?… А он?»

Задав себе эти вопросы, я отчего-то вздрогнула и поежилась.

Я никогда не любила. Никого. Но ждала прихода этого чувства с нетерпением. Я наблюдала, как мои подруги легко начинают отношения, идут на физический контакт, признаются в любви, болтают об этом между собой, а потом вдруг так же легко расстаются и ищут новых отношений. Я не осуждала подобные связи, просто такая модель поведения была глубоко чужда моей натуре. Мне нравились некоторые ребята, я даже пыталась дружить с ними и не только, но отчего-то довольно быстро теряла интерес, и дальше походов в кино и поцелуев в щеку дело не шло. Я знала, что считаюсь в классе недотрогой, задавакой и белой вороной, но меня это не волновало. Я не собиралась в угоду стереотипам ломать себя и делать то, что считала недостойным меня лично.

И вот впервые я чувствовала, что появилась какая-то энергетическая связь между мной и молодым человеком. И эта связь была так сильна и необъяснима, что я не хотела больше сопротивляться притяжению, не хотела рассуждать, что правильно, а что — невозможно. И именно в эти дни, когда я увидела Грега совсем с другой стороны, я четко осознала, что между нами все не так просто и я уже не представляю себе жизни без этого странного парня.

«Я люблю его? — вновь спросила я себя и уже не так испугалась этого вопроса. — Это любовь?»

Разум пытался сопротивляться, но душа ликовала, душа захлебывалась от заполняющего ее восторга.

Я схватила бархатную подушечку и прижала ее к груди. Мне невыносимо хотелось обнять кого-то или хотя бы что-то и излить часть перехлестывающей через край нежности. Я прижалась к подушке щекой и закрыла глаза.

— Грег, — прошептала я, — милый мой… Я хочу быстрее увидеть тебя!

Я улеглась на спину, не выпуская подушку. Я мечтала, как мы оба вернемся в Москву, как будем встречаться, ходить в кино, кататься на его машине. Я вспомнила о его безумно дорогих «Porsche» и «Lamborghini», но даже это меня уже не смущало.

«Почему бы и нет? — думала я. — Да, мы из разных социальных слоев. Но если это действительно любовь? Тогда никакие преграды не страшны! Мне кажется, что я смогу все преодолеть, вообще все, лишь бы быть с ним рядом… А вдруг… вдруг он вовсе и не любит меня и даже не влюблен?»

Я резко села и открыла глаза. Эта мысль вызвала такую боль в душе, что слезы выступили. Я отбросила подушечку и уткнулась лицом в колени.

— Грег, милый, — прошептала я. — Если ты меня хоть капельку любишь, то ты сейчас позвонишь!

Я выпрямилась и посмотрела на свой мобильный, который лежал на столе.

— Все, я загадала, — четко проговорила я, — если Грег меня любит, он позвонит!

Я понимала, насколько это глупо, но ждала результата так, словно от этого зависела моя жизнь.

И телефон зазвонил. От неожиданности я вздрогнула. Еще вчера я поставила мелодию на звонок от Грега. Это была популярная в 80-х группа «Savage» и их бессмертный хит «Only you».

Only you

When I look at your eyes in the blue

Love me too

Only change my mind

When I feel so blind

Then you make me see

Love is free… ^[15]

— пел мой телефон.

А я завороженно смотрела на него. Все происходящее казалось невероятным. Наконец опомнившись, я схватила телефон и ответила.

— Лада, — услышала я голос Грега и заулыбалась от счастья, — я вижу в твоих окнах свет.

— Ты здесь? — спросила я, нисколько не удивившись.

— Я стою возле твоего дома, — ответил он. «Пригласить его я не могу, — метались мысли, — хотя бабушка уже спит. Но все равно это крайне неудобно».

— Я сейчас выйду, — решила я.

— Хорошо, — мягко произнес он и положил трубку.

Я натянула джинсы, свитер, наскоро расчесала волосы и двинулась в коридор. Не задумываясь, обула кожаные сапоги. Накинув куртку и замотав шею длинным вязаным шарфом, вышла на улицу, осторожно прикрыв за собой дверь.

Грег ждал меня, привалившись к забору. Я увидела его высокую фигуру, еле различимую в темноте, и почувствовала, как заколотилось сердце. Мне хотелось подбежать и обнять его, но я сдержала свой порыв и пошла спокойно.

— Так захотелось побыть с тобой, — сказал Грег, когда я приблизилась. — Я гулял возле своего дома. А потом ноги, словно сами, привели меня сюда. Ты не сердишься?

— Что ты! — тихо засмеялась я и взяла его за руку. — Пошли?

Мы медленно двинулись по улице. Если вы бывали когда-нибудь в деревне в бесснежном ноябре, то вы представляете, насколько темно там поздним вечером. А времени уже было около девяти. Редкие фонари горели через один, причем были настолько тусклыми, что казалось, их свет рассеивается, не дойдя до земли. Освещенных квадратов окон было мало, так как деревенские, как правило, ложатся рано. Но та часть улицы, на которой мы находились, тонула в полном мраке. Лишь далеко впереди маячил тускло-желтый шар фонаря. Вначале я практически ничего не видела и ориентировалась лишь на идущего рядом Грега. И крепко держала его за руку. Он был в перчатках, и их кожа неприятно холодила мои пальцы. Грег шел уверенно, словно видел в темноте. Но скоро и мои глаза привыкли, и я начала различать очертания домов и палисадников. Странно, но мы двигались в полной тишине, отчего-то ни одна собака не выскочила из-под забора и не «поприветствовала» разгуливающих по ее территории чужаков.

— Мы куда? — спросила я.

— Не знаю, — беззаботно ответил Грег и крепче сжал мои пальцы. — Да и не все ли равно? Я обожаю ночь. Особенно в деревне. Здесь она необычайно хороша своей непроницаемой темнотой, тишиной и близким небом.

Я с удивлением его слушала. Чувствовалось, что от его дневной апатии и заторможенности не осталось и следа. Грег был явно возбужден, энергичен и даже, я бы сказала, взвинчен.

— Смотри, луна! — воскликнул он и остановился. Затем резко повернулся и пошел вправо в узкий проход между заборами. Мою руку он так и не отпускал. Я знала, что мы сейчас окажемся на краю довольно высокого берега. В низине текла река, и деревня тянулась вдоль ее русла. На противоположном, более низком берегу находилась еще одна деревня. Их соединял деревянный мост. Грег шел быстро, словно встающая луна притягивала его. Ее огромный красновато-серый диск уже выплыл из-за горизонта и медленно поднимался. Редкие, похожие на черные перья облака скользили по небу, делая картину мрачной. Но выглядело это эффектно, словно декорация для какого-нибудь мистического фильма, и я пожалела, что не захватила фотоаппарат.

Грег вышел на край берега и остановился. Его поднятое к небу лицо было слабо освещено светом встающей луны, но я четко видела его. И не могла отвести глаз от бледного профиля и приоткрытых ярких губ. Он стоял в напряженной позе, словно хотел прыгнуть вниз, ноздри нервно раздувались, глаза не отрывались от лунного диска.

— Я обожаю полеты! — восторженно произнес Грег.

И мне показалось, что он может прямо сейчас улететь с этого обрывистого берега.

— Только не оставляй меня здесь одну, — машинально сказала я.

Грег медленно повернул ко мне голову и улыбнулся. Я замерла, глядя в его глаза. Видимо, из-за лунного освещения они казались необычайно светлыми и со странным бирюзовым отливом.

— Ты решила, что я могу стать птицей и улететь от тебя? — спросил он и громко рассмеялся.

Белоснежные зубы притянули мой взгляд. Они были довольно крупными, но безупречно ровными. Я впервые видела, что Грег смеется. Обычно он лишь улыбался, и, как правило, прохладно. И сейчас его лицо выглядело по-другому. Оно было полно энергии, задора, удовольствия. Но что-то неприятное звучало в этом резком отрывистом смехе, словно Грег получал удовольствие от каких-то своих не совсем чистых мыслей. Или мне показалось?

— Было бы интересно посмотреть, как ты слетаешь с этого берега и уносишься в ночь, — я попробовала все перевести в шутку.

— Провоцируешь? — неожиданно серьезно спросил он и перестал смеяться, внимательно глядя на меня.

Он даже наклонился и приблизился ко мне, чтобы глубже заглянуть в глаза. Я улыбнулась лукаво и призналась, что да, провоцирую. Он помедлил, затем взмахнул полой расстегнутого черного плаща, и я тут же зажмурилась, так как вдруг ясно увидела огромное черное крыло. Когда я открыла глаза, Грега рядом не было. Я вскрикнула от испуга и позвала его. И его голова тут же вынырнула из-за края берега. Грег рассмеялся и выбрался наверх.

— Как ты меня напугал! — с обидой произнесла я. — Знаешь, у меня ведь воображение буйное. И ты даже не представляешь, что я иногда вижу! А уж мои сны — это вообще отдельная тема! К тому же я заметила, что именно ты на меня влияешь таким образом, что мои фантазии становятся все невероятнее. Уж и не знаю почему.

— Просто я обладаю экстрасенсорными способностями, вот и все, — спокойно пояснил Грег. — И многие люди замечают, что я на них как-то странно влияю. Ты ведь понимаешь, что экстрасенсорика еще не изучена, для науки это вообще что-то по ту сторону.

— Вот, значит, в чем дело! — изумилась я. — Как здорово! Ты и лечить можешь?

— Не пробовал, — нехотя ответил он. — Знаешь, я стараюсь это не афишировать. В современном обществе к таким способностям относятся не всегда адекватно.

— Это да, — согласилась я. — А в Средние века тебя бы вообще на костре сожгли!

— И не говори! — весело сказал Грег. — Хорошо, что мы живем не во времена инквизиции. Ну что, Ладушка, полетаем? — неожиданно спросил он.

— В смысле? — не поняла я.

— Ну ты же сама только что сказала, что я действую на тебя по-особому, что твоя фантазия становится необузданной.

— Это так, — согласилась я. — Даже видения какие-то непонятные посещают. Но может, это вовсе не из-за тебя! Я всегда любила фантазировать.

— Тогда полетели! — воскликнул Грег. — Мне так хочется! Только ты, и я, и эта прекрасная ночь!

Я смотрела на него немного испуганно, но мне очень хотелось испытать то, что он предлагал. Я думала, что это будет что-то типа гипнотического транса. Грег взял меня за руку и подвел к краю берега. Затем накинул мне на плечо полу плаща.

— Мы превратимся в птиц? — предположила я.

— А ты хочешь именно в птиц? — улыбнулся он. — Не все ли равно? Главное, ощущение полета!

И он легко спрыгнул с берега. И тут произошло странное. Я думала, что мы просто полетим, как две птицы. Но мое туловище словно прилипло к его, пола его плаща, закрывающая меня, расправилась и превратилась в огромное крыло. И я поняла, что мы стали одним существом с двумя крыльями и двумя головами. Мы взмыли вверх и полетели к луне, все набирая скорость. Ветер овевал мое разгоряченное лицо, отбрасывал назад волосы, я видела удаляющуюся темную низину, поблескивающую гладь реки и задыхалась от невероятного восторга, охватившего меня. Я летела над землей и ощущала себя вольной птицей. В душе не было страха, одно ликование, одно наслаждение полетом и свободой. Я повернула голову и увидела рядом лицо Грега. Мы находились практически щека к щеке. Близко-близко я видела его длинные ресницы, светло-бирюзовые глаза, приоткрытые губы. И это двойное наслаждение от созерцания его необычайной красоты и от ощущения стремительного совместного полета сводило с ума. Никогда в жизни я не испытывала таких сильных эмоций. Они меня буквально захлестывали, и хотелось кричать от восторга.

Но вдруг все изменилось. Впереди появилась какая-то быстрая тень. Она мгновенно пересекла круг луны и полетела нам навстречу. Птица неуклонно приближалась, и я поняла, что это огромный филин. Его желтые глаза сверкали и смотрели на меня, как мне показалось, с лютой злобой. Это было так страшно, что я вскрикнула. Филин взмыл прямо перед нами, я увидела мускулистые лапы с длиннющими загнутыми когтями, которые вцелились, казалось, мне прямо в лицо. Я закричала от ужаса. И вдруг отделилась от Грега и стала парить в воздухе, словно подо мной была воздушная подушка. А Грег, превратившись в белого ворона, налетел на филина и стал бить его клювом. Филин заухал, потом мерзко расхохотался, совсем как человек, развернулся и полетел прочь.

Я очнулась. Открыв глаза, поняла, что мы снова на берегу, я сижу на коленях Грега и крепко его обнимаю, спрятав лицо в воротник его плаща. Он покачивает меня, гладит мои плечи и шепчет, что все хорошо, это просто сон.

— Ужасный сон, — прошептала я. — Какая-то отвратительная птица напала на нас. Она чуть лицо мне не расцарапала когтями. Что это было?

— Твоя неудачная фантазия, только и всего, — ласково проговорил Грег. — Забудь об этом. Теперь я знаю, какой силы у тебя воображение, и впредь буду осторожен.

— Это твои способности велики, — заметила я. — Я все видела, чувствовала как в реальности. И я так сильно испугалась! Мне казалось, этот филин хочет убить именно меня.

— Прости, — прошептал он и прижал меня к себе. — И помни, я всегда буду тебя защищать, всегда… даже в твоих фантазиях, — после паузы добавил он.

Я вздохнула и закрыла глаза. Мне не хотелось вставать, не хотелось, чтобы он выпускал меня из объятий. Я чувствовала себя все спокойнее. И скоро на место страха пришла нежность. Она стремительно заполнила душу. Грег гладил мои волосы так осторожно, что казалось, это легкий ветерок пробегает по ним.

— Девочка моя, — шептал он, — все будет хорошо. Мы вместе, и я никогда не дам тебя в обиду… Никогда и никому.

Его голос был таким ласковым, что у меня перехватило дыхание. Я подняла голову и заглянула ему в лицо. Оно было отчего-то грустным. Мне невыносимо захотелось сказать: «Я люблю тебя», но я сдержалась, так как считала, что Грег должен первым сделать признание. Он смотрел на меня не отрываясь. Его взгляд притягивал, голова начала кружиться, сознание туманилось. Мне было так странно хорошо, словно я постепенно пьянела от его взгляда.

— Я… — одновременно произнесли мы и улыбнулись. И потом так же одновременно закончили: -…люблю тебя.

— Я люблю тебя, — еще раз тихо сказал Грег.

— Я люблю тебя, — как эхо повторила я.

Он медленно наклонился, но, когда почти коснулся моих губ, замер. Я ждала поцелуя, закрыв глаза. Но чувствовала лишь прохладу его дыхания. Посмотрев сквозь прикрытые ресницы, я увидела, что его лицо искажено страданием. Казалось, он с чем-то мучительно борется. Я испугалась и отодвинулась.

— Тебе плохо? — с тревогой спросила я.

— Немного голова болит, — после паузы ответил он, отводя глаза.

— Это наверняка после экстрасенсорного сеанса, — предположила я. — Ты ведь тратишь много энергии? Хотя я понятия не имею, как это происходит.

— По правде говоря, я и сам понятия не имею, — ответил Грег и улыбнулся. — Пойдем?

Мы встали и медленно двинулись к переулку. Когда оказались на моей улице, Грег остановился и повернулся ко мне.

— Я завтра рано утром уезжаю, — тихо сообщил он. — Увидимся уже в Москве.

— А я послезавтра, — сказала я.

На душе стало грустно. Не хотелось расставаться с только что обретенным счастьем даже на такой короткий срок.

— Я уже скучаю по тебе, — прошептал он и обнял меня.

Я приподнялась и потянулась к нему. Он помедлил, я увидела, как опускаются его ресницы и бросают длинные тени на бледные щеки. Тогда я сама прижалась губами к его губам. Они были холодны и дрожали. И словно отстранялись. Но я обхватила его шею и прижалась к нему всем телом, не отрывая губ. И Грег наконец ответил. Он целовал меня, но я чувствовала, что он дрожит все сильнее. Голова кружилась, мне не хотелось отпускать его. Кажется, я могла бы вот так простоять всю ночь.

— До встречи, — прошептал Грег в мои раскрытые губы. — Люблю тебя, люблю.

— Люблю, — шепнула я в ответ и тихо засмеялась от счастья.

Грег выпустил меня.

— До встречи, — повторил он, отвернулся и быстро пошел прочь.

— До скорой встречи, — еле слышно проговорила я ему вслед.

Когда я перестала различать его фигуру, повернулась и направилась к дому. Уснула я мгновенно. И, обнимая подушку, думала, что обнимаю Грега.

Едва открыв глаза, я сразу посмотрела на старые квадратные часы, висевшие на стене. Было девять утра.

«Милый, — медленно текли мои мысли, — любимый, ты уже, наверное, уехал. Ты же сказал, что отправишься рано утром. Представляю, как ты мчишься в машине по пустынной трассе, как сжимаешь руль, смотришь вперед. Ты уезжаешь все дальше от меня! Но почему я все еще здесь? Что меня держит в этом доме?! Может, и мне уехать прямо сегодня, не дожидаясь завтрашнего дня?»

Я тут же села и улыбнулась. Мысль уехать сегодня мне понравилась. Я решила выяснить, когда едет в Москву бабушкин сосед Миша, и напроситься к нему в попутчицы. Я знала, что он катается туда-обратно довольно часто.

Одевшись, я осторожно вышла из комнаты. Бабушка уже встала. Я нашла ее на кухне. Она жарила оладьи.

— Доброе утро, — поздоровалась я.

— Что-то ты сегодня рано поднялась, — улыбнулась она с очень хитрым видом. — А тут ни свет ни заря кавалер тебя навещал.

— О чем ты? — изумилась я.

— Да уж тебе лучше знать о чем, — ответила бабушка. — Встаю-то я рано, сама знаешь. Вышла на крыльцо, еще и семи не было, а там-то!

Бабушка повернулась к плите и начала переворачивать подрумянившиеся оладьи.

— И что там? — с нетерпением спросила я.

— Цветы кто-то положил, — сказала она. — Я в залу поставила. Это ведь твой новый знакомый Гриша, да? Кто ж еще-то! Вот думаю, где он эти цветы раздобыл? В деревне у нас таких отродясь никто не выращивал, а ближайший цветочный магазин в райцентре. А это, почитай, семьдесят километров! Такой вот внимательный кавалер у тебя, внученька!

Я не стала дослушивать и отправилась в гостиную. И только открыла дверь, как сразу почувствовала сильнейший аромат белых лилий. Бабушка не нашла подходящей вазы и поставила букет в пластиковое ведерко. Лилий было множество, часть уже раскрылась. Я приблизилась и заглянула в их сияющее нутро. На длинных тычинках пыльца выглядела бордовой. Кое-где она осыпалась и припорошила белую поверхность раскрытых лепестков словно темно-красной пудрой. Аромат был такой сильный, что у меня начала болеть голова.

— Любуешься? — услышала я и вздрогнула. — Богатый букет!

— А записки не было? — поинтересовалась я, поворачиваясь к бабушке.

— Ничего не было, — покачала она головой. — Даже обертки никакой. Лилии просто лежали на крыльце. Я сослепу чуть на них не наступила, да запах остановил. И что все это значит, Ладушка? Или подружились вы? Раз такие букеты дарит, неравнодушен он к тебе! Хорошо, что щедрый. А ты не брезгуй, приглядись к нему внимательно.

— Пригляжусь, — ответила я, чтобы она отстала. — Бабуля, я что хотела. Может, мне сегодня уехать? Я подумала, что надо пораньше. Завтра последний день каникул. Что же я завтра приеду, а послезавтра уже на занятия? Ты бы узнала, может, кто едет в Москву сегодня. Тот же Миша?

— Ясно, — немного удрученно произнесла она. — Институт твой тут ни при чем! Видимо, кавалер уже уехал, да? А цветы на прощанье тебе подарил! То-то ты раньше засобиралась! Неохота тут с бабкой лишний день сидеть. Ну да я не в обиде! Сама молодой была, помню!

— Ну при чем тут Грег? — возмутилась я. — Просто я решила уехать раньше!

Бабушка ничего не ответила, лишь улыбнулась и вышла из гостиной.

Но уехать мне с Мишей не удалось. Я еще не успела доесть оладьи, как бабушка уже вернулась от соседей. Ее лицо выглядело серым, глаза были покрасневшими и влажными.

— Господи, что случилось?! — испугалась я и бросилась к ней.

— Убили, — прошептала она. — Мишку убили!

— Как?! — вскрикнула в ужасе я. — Когда? Что ты такое говоришь?!

— Ночью сегодня, милиция уже была, — ответила она и опустилась на стул, вытирая вспотевший лоб. — Дай водички!

Я налила ей стакан воды. Она выпила его залпом.

— Ужасы какие! — продолжила бабушка, когда немного пришла в себя. — Ну по пьяни сгорит кто-нибудь в дому, ну, бывает, подерутся до крови, и опять-таки по пьяному делу, но чтобы убийства у нас были?! Да никогда! А тут нашли нашего Мишеньку на краю деревни возле оврага. Говорят, с раной на шее, но нигде ни кровинки, словно вытекла она вся из него. Но разве такое бывает? Страх господний! Ладушка, что же это делается?!

Бабушка всхлипнула. Я села рядом и обняла ее за плечи. Смерть Миши не могла оставить меня равнодушной, но мне так не хотелось выходить из моего сияющего состояния счастья, так не хотелось впускать в душу печаль. Поистине, любовь эгоистична! Я утешала бабушку, говорила какие-то слова, а сама думала только об одном: что хочу как можно скорее уехать в Москву.

Меня подвез молодой парень из соседнего села. Он ехал в Москву по делам и завернул к нашему соседу. Бабушка, увидев его машину, сразу бросилась выяснять, кто да зачем. И он любезно согласился меня довезти даже до дома, так как ему было по пути.

— Поезжай, голубушка, — торопливо говорила бабушка, когда я усаживалась в машину, — пусть господь тебя хранит! Родителям от меня привет передавай. Ой, подожди! — воскликнула она и метнулась в дом.

Я с недоумением ждала. Бабушка появилась практически мгновенно. Она несла лилии.

— Забери эту красоту, — сказала она и положила букет на заднее сиденье. — Мне они ни к чему. А у тебя еще постоят и порадуют.

Когда мы поехали, я обернулась и увидела, как она крестит воздух вслед машине.

Парень, который меня вез, оказался чрезмерно разговорчивым. Полчаса он рассказывал о своей учебе в институте, потом о своих девушках, затем переключился на последние события в деревне. Я вышла из оцепенения и стала слушать более внимательно.

— У вас в деревне церкви нет, — быстро говорил он, — так ваши старики к нам без конца ходят. Вот новости-то и носят. Странные дела у вас творятся последнее время, ей-богу! То козу чью-то прирезали извращенным способом, то вот сейчас парня убили. И чего только не говорят! А то кто-то будто бы видел огромную птицу-филина на заре. И этот филин тащил в когтях ягненка.

— Филин? — переспросила я.

И тут же вспомнила, как мы «летали» с Грегом над низиной и как на нас напал именно огромный филин. Но ведь это был гипнотический транс.

— Вот-вот, — засмеялся он, — где это видано, чтобы филин таскал в лапах такую крупную дичь? Это ведь не беркут какой-нибудь. Старухи наверняка придумали.

«Надо будет Грегу рассказать, — подумала я. — Он говорил, что его дед здесь постоянно проживает. Пусть он его предупредит, мало ли что!»

Оказавшись дома и едва переодевшись, я позвонила отцу. Он ответил не сразу, к тому же был чем-то озабочен.

— Что-то срочное? — спросил он. — У меня встреча сейчас важная.

— Не очень, — торопливо проговорила я. — Просто я только что вернулась из деревни. Утром Мишу убили. Ну помнишь, сосед наш, который меня частенько подвозил.

— Помню, конечно! — озабоченно произнес отец. — По пьяни грохнули?

— Нет, странно как-то он погиб. Будто покусали его. Бабушка в волнении.

— Спасибо, что предупредила. Я ей сегодня же позвоню. Милицию вызывали? — быстро спросил он.

— Да, сразу, как сказала бабушка.

— Ну и отлично! Ладно, дочурка, вечером созвонимся. Я рад, что ты благополучно добралась. Отдыхай! Мама на работе?

— Да, в дневную смену, — ответила я. — Мы с ней еще утром созванивались, так что она в курсе.

— Ну и отлично, — повторил отец и положил трубку.

Я отправилась на кухню и достала из шкафа огромную керамическую вазу, которой мама практически не пользовалась. Мне показалось, что ветки лилий удлинились, словно они еще росли, почти все цветы раскрылись и по-прежнему пахли одуряюще сладко и сильно. Я поставила вазу в своей комнате на пол возле кровати. Несколько минут сидела и любовалась цветами. Они были великолепны и свежи, как будто их только что срезали. Правда, мне почудилось, что белые лепестки приобрели слегка розоватый оттенок. Хотя, возможно, это отсвечивал на них темно-розовый ковер, закрывающий стену над моей кроватью.

«Тюльпаны, наверное, мама уже выбросила, — подумала я, вдруг вспомнив о букете, подаренном Грегом в мое отсутствие. — Столько дней прошло!»

Я встала и отправилась в гостиную. И замерла в изумлении. Тюльпаны по-прежнему стояли в вазе и выглядели все такими же свежими и прекрасными. Только и их белоснежные лепестки тоже приобрели розовый тон.

«Грег говорил, что пропитал их особым составом, — вспомнила я. — Интересно, что это? Ему бы продать рецепт цветочным магнатам! Просто удивительно, как долго стоят эти цветы! Посмотрим, сколько простоят лилии».

Я улыбнулась, взяла телефон и набрала номер Грега. Но он не ответил. Мое настроение слегка померкло. Времени было первый час дня.

«Он сказал, что уедет очень рано. Может, спит?» — предположила я, закрывая телефон.

Разобрав сумку и разложив вещи по местам, я отправилась на кухню и сварила кофе. Только села за стол и открыла коробку печенья, как услышала раздающуюся из комнаты мелодию звонка. «Only you when I really get nothing to do can't be true», — пел мой телефон.

— Только ты! — прошептала я, бросаясь в комнату. — Да, — задыхаясь, произнесла я.

— Привет, — прозвучал голос Грега, и я заулыбалась от нахлынувшей радости.

— Привет, — прошептала я. — Я тебе звонила недавно. Хотела сказать, что тоже вернулась в Москву.

— Я это почувствовал, — сказал он. — Знаешь, я тут неподалеку. Хочешь заеду?

Я и обрадовалась и испугалась одновременно. Быстро окинув комнату придирчивым взглядом, увидела, что, в общем-то, все чисто и на своих местах. Мать была на дежурстве.

— Хорошо, — быстро проговорила я и положила трубку.

И тут же бросилась в свою комнату. Распахнув шкаф, начала лихорадочно перебирать вешалки. Вытащив шелковый китайский комплект, состоявший из свободных брюк и длинной кофточки с косой застежкой на плече, надела его. Шелк был нежнейшего голубого цвета. Узор из мелких розовых цветов и зеленых листьев делал его нарядным. Мне очень шел цвет, но я этот комплект никогда не носила дома, предпочитая трикотажные майки и шорты или короткие спортивные платья. Распустив волосы, я тщательно их расчесала, и в этот момент раздался звонок в дверь. Я вздрогнула, мне показалось, что прошло всего несколько минут после нашего разговора.

— Черт, даже подкраситься не успела, — пробормотала я и кинулась в коридор.

Когда распахнула дверь, то буквально утонула взглядом в целой охапке белых орхидей. И вот цветы опустились, и появилось улыбающееся лицо Грега.

Дата добавления: 2015-08-20