Советская сказка 1 страница

Автор: Tomakm (http://www.hogwartsnet.ru/fanf/member.php?l=0&id=..)

Фэндом: Гарри Поттер

Тема: "Bellum frigidum – холодная война"

Бета: Staisy

Гамма: owlwing

Вычитка и советы: Ikarushka, kasmunaut, Sillygame

Пейринг: герой, похожий на СС / герой, похожий на ГП

Категория: слэш

Размер: миди

Рейтинг: R

Жанр: драма, романс

Саммари: В другое время, в другой стране.

Примечания:

1. Фик написан на игру «Весёлые старты-3» на Зелёном форуме для команды ГПСС.

2. Немагическое АУ, ООС.

3. Возможные совпадения с реальными людьми и учреждениями являются случайными.

Дисклаймер: У Роулинг Поттер, Снейп и магия, а у нас мэнээс Гончаров, профессор Северский и физика.

1992 год

Электричка медленно сбавляла скорость. За окном проплывали серые гаражи, приземистые кирпичные здания, небольшие частные домики, утопавшие в буйной роскоши цветущей черемухи.

– Станция Энск, конечная, – сообщил динамик скрипучим голосом.

К выходу заспешили пассажиры: старушки-дачницы с перевязанными марлей корзинами, стайка подростков в футболках с портретами знаменитостей, усталые женщины, крепко сжимавшие ремешки сумочек из кожзама.

Игорь Евгеньевич сошел на платформу одним из последних. По крутым, обкрошившимся кое-где ступеням спустился на вокзальную площадь, остановился в нерешительности. Очень хотелось прогуляться по городу пешком, но времени на это уже не оставалось. Электричка пришла с опозданием: долго стояла на одном из перегонов, пропуская длинный товарняк – бесконечные желтые цистерны.

– Куда едем? – спросил куривший неподалеку от своей «шестерки» водитель.

– В институт.

– Садитесь, – уточнять название не было нужды. Вокруг института экспериментальной физики в давние уже времена вырос этот небольшой зеленый город с прямыми чистыми улицами, ультрасовременными тогда домами-двенадцатиэтажками и аккуратными детскими площадками.

– На открытие памятника?

– Да.

– Правильно, что памятник сделали. Ну и вообще… вернули доброе имя. Хороший человек был Белов. Вроде по уши в своей науке, академик, членкор, а гонора никакого. Ко всем одинаково: хоть столичный начальник перед ним, хоть дворник.

– А вы откуда знаете?

– Люди говорят. Вы-то сами из Москвы будете?

– Нет.

– Из-за границы, значит.

– Неужели так видно? – усмехнулся Игорь Евгеньевич.

– А то! У вас одни очки сколько стоят. Вроде скромно, а оправа дорогая. И джинсы тоже… не Китай. Я-то разбираюсь, брат приторговывал импортом при застое.

– Обычная оправа, это здесь всякую ерунду перепродают втридорога.

– А чего на электричке приехали? К нам теперь автобусы хорошие ходят. Да у вас, небось, и на такси от Москвы деньги есть.

– Считайте данью ностальгии.

– А… Понятно. И где теперь живете?

– В Лондоне.

Машина остановилась у институтской проходной.

– Сегодня здесь открыто, – сказал водитель, пряча в карман десятку. – Я двоих с утра подвозил. А памятник вон там, за липами.

На зеленой, ровно подстриженной лужайке уже собралась внушительная толпа. Игорь Евгеньевич заметил несколько телекамер, корреспондентов с микрофонами. С небольшой трибуны, установленной неподалеку от накрытого белой тканью памятника, выступал худощавый человек в темном костюме. Игорь Евгеньевич остановился чуть поодаль.

– Прилетел все-таки! – всплеснула руками обернувшаяся, чтобы осадить громко переговаривавшихся телевизионщиков, Галка. Рванулась навстречу, обняла за шею, разом растеряв внушительную серьезность доктора наук, не обращая внимания на удивленные взгляды молодых сотрудников. – Рома, смотри, прилетел! И не позвонил, поросенок.

– Да я прямо из Шереметьево. Привет, Ромыч!

Неловко улыбаясь, Ромка подал руку. Но Игорь Евгеньевич не ограничился рукопожатием, сгреб друга в охапку, потрепал по рыжей шевелюре:

– Господи, сколько же лет?!

– Десять, – подсказала Галка. – Ты где остановился?

– Забронировал номер в «Интуристе».

– Даже не думай. После банкета к нам. И на ребят посмотришь. Это весь твой багаж? – Галка указала на его спортивную сумку.

– Ага. Не тащить же с собой кучу вещей.

– Обалдеть, Гошка, тебя не узнать! – покачал головой Ромка. – Типичный работник дипкорпуса в отпуске. Только на голове воронье гнездо, как раньше.

– А он теперь не Гошка, он Гарри. Гарри Гончаров.

– Почему Гарри?

– Не знаю, к нему так обращаются за границей.

– Не везет с настоящим именем, – рассмеялся Ромка. – Тебя вообще кто-нибудь Игорем звал?

– Звал. Один человек…

– Кстати, он сейчас здесь, – тихо сказала Галка, и мир, словно в волшебной сказке, завертелся, отсчитывая назад годы, возвращая Игоря Евгеньевича в то кажущееся нереальным уже время, когда он был просто Гошкой. И только один человек… Впрочем, все началось раньше.

1980 год

Глава 1. Распределение

Все началось в жаркий июньский день, один из самых нервных в Чебоксарском педагогическом институте. В день государственного распределения на работу теперь уже бывших студентов факультета физики. Перед кабинетом, в котором заседала комиссия, собралась кучка выпускников. Усталых после недавних государственных экзаменов, издергавшихся в ожидании решения судьбы на грядущие три года.

– Я не уеду из города! – истерила Леночка. – Не хочу в деревню, лучше от диплома откажусь.

– Как тебе не стыдно, Козлова! – увещевал ее комсомольский секретарь Виктор Тимошин. – А зачем тогда поступала? Между прочим, на селе не хватает учителей!

– Там всего не хватает, – загоготал Лешка Минский.

– Выходила бы замуж, – томно заметила красавица Милка Сергеева, два месяца назад расписавшаяся с сорокалетним директором магазина. – Распределили бы по месту прописки мужа.

Гошка слушал разговоры однокурсников вполуха. Ему было все равно, куда ехать. В колхоз так в колхоз, лишь бы убраться от тетки, измотавшей своими придирками и огородом. Правда, учителем он себя представлял плохо. Как-то не думал о будущей работе, когда подавал документы в педагогический. Собственно, и подал их за компанию с другом Сашкой из кружка электротехники, в который ходил последние три года. И неожиданно для себя поступил. Правда, Сашку на третьем курсе отчислили за прогулы, а Гошка решил доучиться. Не в последнюю очередь назло тетке с дядей, с детства прочивших ему ПТУ.

– Гончаров, заходи, – позвала секретарша. И отчего-то подмигнула, добавила шепотом: – Ну, ты даешь, Гошка!

– Здравствуйте, – он остановился у дверей, машинально поправил очки.

– Здравствуйте, садитесь, – декан указал ему на пустой стул по другую сторону покрытого зеленой тканью стола. – Гончаров, на вас пришел вызов из одной очень серьезной организации. Вы что-нибудь знаете об этом?

Гошка помотал головой, гадая, о какой серьезной организации идет речь.

– Вас приглашают в институт экспериментальной физики города Энска, – торжественно произнес декан. – Вам знакомо это название?

– Не-е-ет, – протянул Гошка.

– Это научно-исследовательский институт всесоюзного значения. От него и еще нескольких подобных зависит оборонная безопасность нашего государства. Понимаете, о чем речь?

– Вроде…

– Гончаров, они хотят видеть вас в штате сотрудников. Сначала мы думали, что произошла ошибка, даже отправили туда телеграмму, – вступила заведующая учебной частью – строгая дама с высокой «халой» на макушке. – Но они прислали повторный запрос за личной подписью директора института – академика Белова. Ума не приложу, зачем им понадобились именно вы и что там делать школьному учителю. Работников, которые им нужны, выпускают московский и ленинградский университеты, другие известные учебные заведения. Специалистов высокого уровня, которые, будем честны, не идут с вами ни в какое сравнение, – она смерила бывшего студента презрительным взглядом. Зря: Гошка на звание специалиста высокого уровня не претендовал.

– А где это – Энск? – спросил он.

– Примерно в ста пятидесяти километрах от Москвы.

***

Однокурсники тоже удивились и, кажется, позавидовали. Чему – непонятно, сам Гошка радости не испытывал. Полученное распределение пугало куда сильнее перспективы проторчать три года в самом дальнем и затрапезном колхозе. В глубине души он полагал, что все происходящее – ошибка. Вот приедет на место, и окажется, что ждут там другого Игоря Гончарова. У которого оценки в дипломе лучше кое-как вытянутых ради стипендии четверок и тройки по теории марксизма.

Но сильнее всего удивила реакция тетки. Та, расслышав название института, даже выронила тазик с бельем, которое развешивала во дворе.

– Зачем ты им нужен?

– Сам не знаю, – честно ответил Гошка.

– Ты туда не поедешь. Обойдемся без атомщиков в семье!

– Это же распределение. Я не могу отказаться.

– А меня не волнует твое распределение! – почти завизжала тетка. – Никуда не поедешь, слышишь меня, неблагодарный сопляк?!

– Маргарита Васильевна, что случилось? – из-за забора выглянула любопытная соседка.

– Все хорошо, Вера Сергеевна, – отозвалась тетка и продолжала злым шепотом: – Говорю: нечего тебе там делать.

– Ага, Данечке вашему можно, а мне нельзя?! – разозлился Гошка. – Ему и юридический в Ленинграде можно, и сборную по боксу. Между прочим, знаю я, сколько дядя за его поступление заплатил. И какие деньги возил потом, когда Данька сессии заваливал.

– Тише ты, несчастье! – зашипела тетка, бросая испуганные взгляды в сторону соседского участка. Она как огня боялась сплетен. Владельцы большого дома на окраине города Дуровы считались семейством уважаемым и серьезным. Тетя – санитарный инспектор, дядя – заведующий складом электроинструментов.

– Поезжай куда хочешь, дрянь неблагодарная! Вспомнишь меня – поздно будет. И не вздумай возвращаться!

– Очень нужно, – пробормотал Гошка. – Что я у вас забыл-то? Угол на чердаке, или Данькины обноски?

На подготовку к отъезду оставался день. Собрался он быстро: имущество, нажитое за двадцать один год жизни, с легкостью уместилось в брезентовом рюкзаке. Вечером заглянул к знакомому фарцовщику Ленчику, потратил деньги, заработанные ночными дежурствами в местной больнице, на шикарные американские джинсы.

– Не сомневайся, все-таки в приличное место едешь. Наукоград, элита. Там по одежке встречают, – убеждал его Ленчик. – А я тебе в довесок олимпийскую футболку подарю – только вчера из Москвы привезли. Не жалко, все-таки ты Вовкин приятель.

– Кстати, как он? – небрежно поинтересовался Гошка, разглядывая майку с улыбающимся олимпийским Мишкой.

Ленчик отвел взгляд, засуетился.

– Не знаю, уже неделю не видел. Наверное, за товаром уехал.

– Ну, уехал так уехал, – не говорить же, что позавчера видел Вовку на бульваре в компании до отвращения смазливого паренька. Но обмануть Ленчика не удалось. Тот похлопал по плечу, сказал, зачем-то понизив голос, хотя в комнате, кроме них, никого не было:

– Не бери в голову, Гош. Ты уезжаешь, там больше возможностей, чем в нашей дыре. Все-таки Москва рядом. Тусовка известная: у Большого театра и на Тверском. Только осторожно, на ментов не нарвись. Сам знаешь, статья…

– Ага, хорошо, – смутился Гошка.

Глава 2. Научная династия

Отправился Гошка следующим утром в купейном вагоне фирменного поезда Чебоксары – Москва (билет прислали из института вместе с запросом). Раньше не уезжал так далеко: только летом в пионерский лагерь, «на картошку» в институте да прошлым летом с Вовкой на озера. Необычным казалось все: цветы на столике в купе, хрустящее постельное белье, вкусный чай в подстаканниках, незнакомые города и поселки, с немыслимой скоростью мелькавшие за окном. Гошка заглянул в сияющий чистотой и белыми скатертями вагон-ресторан, бросил беглый взгляд на цены и ушел от греха подальше. Зато на одной из станций купил необыкновенно вкусную вяленую рыбу и печеный картофель, который подносили к вагонам местные бабушки. Ближе к ночи какой-то сомнительный человек в тамбуре предложил купить из-под полы четвертинку водки. Обычно Гошка к спиртному был равнодушен, но тут сунул барыге в ладонь смятый рубль (взрослая жизнь, гулять так гулять). Вернулся в купе, залпом выпил противную на вкус жидкость и через пять минут уснул как убитый. Разбудила его проводница, сообщившая, что через двадцать минут поезд прибудет в Энск.

Гошка снимал с багажной полки рюкзак, когда услышал в коридоре густой бас:

– Значится, вот шестое купе. Спасибо, деточка!

Дверь с грохотом распахнулась, и на пороге, оглядываясь, застыл огромный бородатый детина в клетчатой ковбойке навыпуск. А в следующий миг Гошку сгребли в охапку огромные ручищи:

– Надо же, вылитый Женька! – завопил бородач, пугая Гошкиных попутчиков: тихую семейную пару и пожилую женщину, которую на чебоксарский вокзал провожало многочисленное семейство.

– Вылитый кто? – не понял Гошка.

– Да папаша твой! Я же его еще пацаном знал, когда у профессора Гончарова работал.

– У кого?

Бородач отстранился, посмотрел недоверчиво:

– Ты, парень, не Гончаров Игорь, что ли?

– Он самый, – промямлил Гошка. – А вы кто?

– Я же говорю, вылитый папаша! Так Харитоныч я, стеклодув институтский. Ладно, пошли, по дороге покалякаем, а то остановка всего пять минут.

– Ну, вот, – продолжал бородач после того, как они спустились на платформу, – я ведь у твоего дедушки, академика Виктора Петровича Гончарова, работал, когда Женька еще на горшке сидел.

– Да подождите, – остановился совершенно сбитый с толку Гошка. – Вы… вы знали моих родителей?

– А я о чем толкую?! И тебя знал. Вот таким, – Харитоныч развел большие ладони. – Это ведь я тебя в Москву привез, когда Женя с Лёлей погибли. На следующий день в Казахстан вылетел. Дедушку-то твоего в тот же вечер в больницу отвезли с инфарктом. Вот Белов Алексей Николаевич мне и велел: лети, мол, забери мальца, он там один у чужих людей остался. Ох, что творилось. Шутка ли сказать, такой взрыв!

– Какой взрыв? – еще сильнее поразился Гошка. – Они же на мотоцикле разбились. Папа был… пьяным за рулем. Тетка говорила.

– Пьяным? – добродушное лицо Харитоныча исказилось гневом. – Твоя тетя… Плохой она человек, я еще тогда Алексею Николаевичу сказал. Глаза злые, я таких за версту чую. Эх, не нужно было тебя у них оставлять!

– Так что с родителями?

– Родители твои – золотые люди, – сказал бородач серьезно. – А Женька мог стать великим, как папаша его, если бы не это несчастье. Ну, пошли, вон машина ждет. Я для такого случая Саню попросил смотаться, тебя подхватить. По дороге обскажу, раз уж родственнички твои не удосужились.

– Я вот как думаю, – начал Харитоныч, когда они устроились на сиденье ярко-оранжевого «москвича». – Многие говорили: сын академика, все дороги открыты. Да только у Женьки настоящий талант был. Конечно, пошел по отцовской линии. А как иначе, если с детства в институте болтался. Бабушка-то твоя померла, когда ему два годика было. Почками страдала еще до родов. Женька поздний у них, долгожданный. Стеклодувку мою любил, там штучки всякие, мальцу интересно.

– Харитоныч, а зачем в институте стеклодув? – осторожно поинтересовался Гошка.

– Как же. Детальки разные мастерить к приборам да установкам ихним. Это, брат, не просто так. Редкая квалификация. Так вот. О дипломе Женькином, помню, говорили, что чуть не на докторскую тянет. Лучшие институты его к себе заманивали. А он уже тогда собственный проект задумал. Собрал друзей по университету, пришел к отцу, тот и дал ребятам полную свободу. Самая молодая лаборатория, так их называли. Среди них и маманя твоя была: они на четвертом курсе окрутились.

– Значит, они учились вместе, – задумчиво сказал Гошка. – А я и не знал.

– Да ничего ты не знал! Все родственнички твои. А родился ты в Казахстане. Родители твои, как все придумали, уехали туда – опытную установку делать.

– Ага, у меня и в свидетельстве записано. Тетка говорила: поехали на какую-то стройку за длинным рублем.

– Тьфу, стерва! – выругался Харитоныч. – В общем, из энтого Казахстана они не вылезали почти. Я уж не знаю, чем они там занимались, засекречено все было. Да и не понимаю в физике ни шиша. Сделали установку, начались испытания. Одно прошло, второе. А потом, как гром среди ясного неба. Взрыв. Погибли Гончаровы Женя с Лёлей, еще парень из их компании и двое местных.

– Несчастный случай?

– Вроде того. Слухи всякие ходили. Есть человек один… в то же самое время похожую тему начал.

– Ты хочешь сказать?..

– Много разного болтали. Если надо, тебе потом Алексей Николаевич расскажет. Может, и не надо вовсе. Ну, приехали. Выходи.

Ошеломленный новостями, Гошка все же остановился в восхищении перед зданием, у которого их высадил водитель. Огромный конус из стекла и бетона казался выдумкой писателя-фантаста.

– Нравится? – с гордостью спросил Харитоныч. – По особому проекту делалось. Архитектура будущего. Вот пройдет лет двадцать-тридцать, всю страну такими застроят. Ну, не всю, так Москву и Ленинград точно.

– Значит, это и есть институт?

Харитоныч рассмеялся.

– Бери шире. Это только главный корпус. Вот институт, – он махнул назад большой ручищей.

Гошка оглянулся. Перед ним расстилалась громадная территория. Множество зданий, не таких красивых, как главное, но больших и светлых. Постройки соединялись выложенными плиткой дорожками, ярко-зеленый газон между ними был аккуратно подстрижен, на лужайках вольготно расположились липы и клены. Слева территория института заканчивалась обрывом, из-за которого тянуло речной свежестью. Невдалеке виднелось большое спортивное поле, над крышами возвышалась конструкция, похожая на телевышку.

– Здорово, – искренне сказал он.

– А то! – подтвердил Харитоныч. – Так идем, что ли?

Необыкновенный лифт с прозрачными стенками поднял их на седьмой этаж, к двери с надписью: «Приемная академика Белова А. Н.»

– Здравствуйте, Горгулья Степановна, – почтительно сказал Харитоныч даме с худым строгим лицом, сидевшей за большим столом. Перед дамой стояло штук пять телефонов, две пишущие машинки и странный плоский аппарат, каких Гошка в жизни не видел. За ее спиной расположился огромный стеллаж, поражавший обилием одинаковых пронумерованных папок. – Будьте любезны, передайте Алексею Николаевичу, что я внучка Виктора Петровича привел. Он знает.

Женщина легонько кивнула и направилась к обитой красным дерматином двери.

– Это секретарша академика, – прошептал Харитоныч. – Строгая, жуть. Мимо нее никто не проскочит. Но и по своей воле людей не мурыжит: хоть кто к академику пришел – доложит сейчас же. Ты чего скис? Не бойся, Алексей Николаевич знаешь, какой человек! Таких сейчас не сыщешь. Вот дедушка твой был, да он.

– Я не боюсь, – возразил Гошка. Не говорить же, что его расстроили слова Харитоныча о «внучке».

– Игорь Евгеньевич, академик Белов вас ждет, – церемонно сообщила секретарша.

Кабинет Белова оказался совершенной противоположностью официальной строгости приемной. Всюду книжные шкафы – уютные, домашние, доверху забитые пухлыми томами. За стеклами полок выстроились грамоты и кубки, в углу висела странная картина, нарисованная мелкими точками. На картине был изображен юноша в набедренной повязке, его мускулистое тело пронзали большие стрелы.

Возле окна на красной подушке спал пушистый котяра необычной золотисто-рыжей окраски.

– Кыс-кыс, – позвал Гошка. Но кот не обратил внимания, только ухо слегка приподнял да закрыл розовый нос кончиком хвоста.

Огромный стол был завален бумагами, книгами, разными предметами вроде ониксовых лягушек, каменных шариков и металлических пластинок. На самом краешке стола обнаружилась непонятная конструкция: у Гошки глаза на лоб полезли. Стойка, с верхушки которой спускаются три веревочки, к ним прикреплены тяжелые металлические грузики. Но грузики эти не висят, как им положено всемирным законом тяготения, а парят в воздухе на равном расстоянии друг от друга. Гошка осторожно протянул руку, коснулся одного указательным пальцем.

– Как вы думаете, Игорь Евгеньевич, что это такое? – послышался мягкий, слегка рокочущий голос.

Из-за шкафов вышел пожилой мужчина. Возраст угадывался по мелким морщинкам на лице и коже рук, совершенно седым густым волосам и такой же белой окладистой бородке. Но спину академик держал безупречно прямо, ярко-голубые глаза за стеклами модных очков светились задором, а пиджак на нем был такой, каких Гошка даже в импортных журналах у знакомых фарцовщиков не видел: фиолетовый, с серебряными разводами.

– Не знаю, волшебство какое-то. Не должны эти штучки так висеть, – честно ответил Гошка и торопливо добавил: – Здравствуйте!

– Здравствуйте, здравствуйте! Это, молодой человек, наглядная демонстрация магнитного поля. Вот эти штучки, как вы выразились, – сильные магниты. Они отталкиваются друг от друга и потому остаются на весу. Да вы садитесь.

– А… – протянул Гошка, опускаясь в глубокое кресло.

Академик уселся напротив, нажал на кнопку телефонного аппарата, попросил:

– Горгулья Степановна, будьте добры, чайку нам, пожалуйста, – он вновь обернулся к Гошке: – И как вам, Игорь Евгеньевич, наш институт?

– Отлично! – искренне сказал Гошка. – Я ничего подобного не видел.

– Рад, что понравилось. Первое впечатление – самое важное. Что же, сразу перейдем к делу? Сейчас я расскажу о наших лабораториях, и вы выберете сами, где хотели бы работать. Конечно, к атомному реактору я вас пока не пущу, для этого надо подучиться…

– Честно говоря, я бы хотел уехать домой, – хмуро сказал Гошка.

– Так-так, – академик слегка наклонился вперед. Глаза, обрамленные сеточкой морщин, заглядывали, кажется, в самую душу. – Вам нравится институт, но вы хотите уехать домой. В чем же дело? Кстати, позволите называть вас просто Игорем? Мне, старику, так проще, все-таки вы мне во внуки годитесь.

– Гошка, – махнул он рукой. – Меня все так называют. И на «ты», конечно.

– Договорились. Так из-за чего ты, Гоша, хочешь уехать?

– Да понимаю я, почему вы меня сюда пригласили. У меня ведь подготовки для вас никакой, только пединститут. Магнитное поле вон не узнал… Из-за дедушки. Вы с ним дружили, да? Вроде как долг перед старым другом выполняете. Только мне чужих заслуг не надо. Я уж сам как-нибудь, – Гошка выпалил это и тут же испугался, что обидел академика. Но тот наоборот обрадовался чему-то, даже в ладоши хлопнул.

– Что сам, это замечательно! Это просто прекрасно, Гоша. Ох, порадовался бы за внука покойный Витя. А Женя с Лёлей за сына!

– Да чему там радоваться? – кисло спросил Гошка и повторил: – Можно, я уеду?

– Ты хотел стать учителем?

– Не так чтобы очень… Но смог бы работать, наверное.

– Если ты, Гоша, скажешь, что мечтаешь преподавать, я лично позабочусь о твоем переводе в школу. Но если не уверен, хочу, чтобы попробовал работать здесь.

– Не собираюсь я занимать чужое место!

– А откуда ты знаешь, что оно чужое? Вдруг оно как раз твое единственное! Не зря же ты выбрал физику. А подготовка… не всему учатся в институте, поверь мне. Многое можно наверстать, было бы желание. Достаточно мы талантов зарываем. И да, именно потому, что ты внук Виктора и сын Жени Гончаровых, я хочу дать тебе этот шанс. Верю я в генетику, верил, когда ее еще лженаукой объявляли. Давай так условимся. Ты попробуешь. Не получится, держать не буду. Договорились? – Белов протянул руку.

– Договорились, – после недолгого размышления сказал Гошка. Уж очень хотелось согласиться с этим необычным человеком. Пожал сухую ладонь и добавил быстро: – Но поблажек мне не надо!

– Не будет поблажек, – рассмеялся Белов. – Так куда тебя отправить? Можно, конечно, пройти тестирование. Ребята на ЭВМ недавно программу разработали – вроде определяет способности и склонности. Хочешь попробовать?

– Не очень… – торопливо сказал Гошка. Вдруг умная машина решит, что у него вообще никаких способностей нет.

– И то дело. Я, признаться, больше верю в личный выбор, по старинке. Смотри. Есть лаборатория, изучающая свойства плазмы, есть такая, где ребята погодой пытаются управлять, грозу вон хотят подчинить, фантазеры. Лаборатория магнитных материалов, диэлектриков. Одна из новых – медицинской биофизики. Ищут способ борьбы с раковыми опухолями посредством облучения. Рак, как ты знаешь, чума двадцатого века, так что проблема актуальнейшая. Есть лаборатория теоретической физики…

– Вот, может, теоретической? – с тоской спросил Гошка, думая о том, что там он по крайней мере ничего не сломает. Снизу послышалось настойчивое мяукание, он протянул руку, чтобы погладить кота. Тот довольно зажмурил глаза, ткнулся плоской мордой в ладонь, потерся о ногу.

– Признал за своего, Феникс? – Белов наклонился, почесал животину за ухом. – Фениксом его наши ветеринары прозвали. Какие-то мерзавцы котенку шерсть подожгли. Ребята его еле вытащили. И имя дали, как возродившемуся из пепла. Страшный был, заморыш в черных струпьях. А теперь вон какой красавец.

– У вас и ветеринары есть?

– А как же. Есть подопытные животные, есть и ветеринары.

– Алексей Николаевич, к вам профессор Северский, – отрапортовала секретарша, ставя на стол поднос с чайником и белыми чашками. – Сказать, что у вас посетитель?

– Спасибо, Горгулья Степановна. Нет-нет, зовите.

– Алексей, вы же знаете… – с порога заговорил Северский и осекся, увидев Гошку. Поразглядывал с минуту, как уродливый экспонат в музее, и отвернулся, презрительно скривил тонкий рот. Впрочем, Гошке профессор тоже не понравился. На бледном худом лице недовольная гримаса, немытые волосы свисают почти до плеч, а темные глаза так и буравят тебя презрительным взглядом. И в черном свитере с высоким воротом, в такую-то жарищу!

– Знакомься, Всеволод. Это Гоша Гончаров, сын Евгения, я тебе говорил. Прибыл к нам в институт. Гоша, это профессор Северский, руководитель лаборатории теоретической физики. Вот, Всеволод, молодой человек размышляет, не пойти ли к тебе.

– Не думаю, что это хорошая идея, – сквозь зубы процедил Северский. – Нам требуются квалифицированные специалисты, а не… – он не договорил, но Гошка его мысль понял, выпалил торопливо:

– Да не пойду я к вам! Очень надо в бумажках копаться! – и обратился к Белову. – Я рак лечить хочу. Можно?

Северский красноречиво хмыкнул.

– Можно, Гоша, можно, – задумчиво сказал Белов, переводя взгляд с одного на другого. – Очень хороший выбор. Но по поводу теоретической физики ты неправ: все открытия сначала рождаются на бумаге.

Дата добавления: 2015-08-02