|
Читайте также: |
Таким образом, при совершении лицом военного преступления оно подлежит уголовной ответственности без каких-либо ссылок на исполнение приказа или распоряжения в силу очевидной преступности совершаемого деяния. В случае исполнения преступного приказа ответственность за наступление последствия несет не только начальник <1>, отдавший такой приказ <2>, но и подчиненный, исполнивший его <3>. Однако последний будет привлечен к ответственности (причем в качестве исполнителя преступления, в то время как начальник будет выступать в качестве организатора) при условии, если он действовал, заведомо осознавая преступный характер требований <4>. Как подчеркивает Н.И. Костенко, командир (начальник) подлежит уголовной ответственности за преступления, подпадающие под юрисдикцию Международного уголовного суда, совершенные силами, находящимися под его эффективным командованием и контролем; либо, в зависимости от обстоятельств, под его эффективной властью и контролем; в результате неосуществления им контроля надлежащим образом над такими силами, когда военный командир или такое лицо знали либо в сложившихся на тот момент обстоятельствах должны были знать, что эти силы совершали или намеревались совершить такие преступления, и такой военный командир или такое лицо не приняли всех необходимых и разумных мер в рамках их полномочий для предотвращения или пресечения их совершения либо для передачи данного вопроса в компетентные органы для расследования и уголовного преследования <5>.
--------------------------------
<1> Пункт 3 ст. 2 Конвенции против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих человеческое достоинство видов обращения и наказания (1984).
<2> Номи Бар-Яаков. Ответственность командира // Военные преступления. Это надо знать всем / Под ред. Ю.М. Колосова. М., 2002. С. 329 - 331.
<3> Об ответственности за исполнение приказа см., напр.: Слуцкий И.И. Ответственность за исполнение незаконного приказа // Ученые записки ЛГУ. N 151. Серия юрид. наук. 1953. Вып. 4. С. 222; Пакутин В.Д. Обстоятельства, исключающие общественную опасность деяния // Советское уголовное право. Часть общая. М., 1964. С. 150; Калякин Д.В. Субъект воинского преступления: Автореф. дис.... канд. юрид. наук. М., 1994; Михайлов В.И. Нормативное регулирование исполнения приказа и некоторые вопросы уголовного права // Государство и право. 1996. N 12. С. 74; и др.
<4> Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. М., 2003. С. 190.
<5> Костенко Н.И. Международный уголовный суд. М., 2002. С. 28.
Автор настоящего издания не ставил перед собой задачу досконального исследования института исполнения приказа в современном праве, тем не менее ряд тезисов общего характера применительно к теме настоящего параграфа могут быть все же рассмотрены. Институт исполнения приказа нашел законодательную регламентацию далеко не во всех государствах, хотя он существует в каждой из правовых систем современного мира. По мнению исследователей, институт исполнения приказа в странах общего права имеет глубокие исторические корни, но именно в этих странах отсутствует четкая регламентация рассматриваемого института <1>. Так, например, уголовное законодательство Англии знает черты исполнения приказа со II Вестминстерского статута (1181), в котором было впервые сформулировано положение об обязательности исполнения судебного приказа суда присяжных всеми должностными лицами королевства <2>.
--------------------------------
<1> Соломоненко И.Г. Исполнение приказа и его уголовно-правовое значение (в деятельности органов внутренних дел): Дис.... канд. юрид. наук. М., 1999. С. 41 - 63.
<2> Подробнее см.: Уголовное законодательство зарубежных стран (Англии, США, Франции, Германии, Японии) / Под ред. И.Д. Козочкина. М., 1998. С. 15.
Особенностью законодательного регулирования института исполнения приказа в США является его "партикулярное отнесение к институту соучастия", т.е. любая деятельность лица, отдавшего приказ на умышленное преступление, и исполнителя такового признается соучастием вне зависимости от психического отношения исполнителя к незаконности приказа <1>.
--------------------------------
<1> См., напр.: § 20.00 Уголовного кодекса штата Нью-Йорк (1967) (Penal Law of the State of New York, 1983 - 1984. N.Y., 1984. P. 40).
Уголовное законодательство Франции (ч. 2 ст. 122-4 Уголовного кодекса Франции) исключает уголовную ответственность лица, "совершившего действие по приказу законной власти, за исключением случаев, когда такое действие является явно незаконным" <1>. Уголовное право Германии (§ 26 Уголовного кодекса ФРГ) также имеет свои специфические черты в вопросах регламентации института исполнения приказа и определяет, что командир (начальствующее лицо), отдающий незаконный приказ, расценивается как подстрекатель, но несет уголовную ответственность "наравне с исполнителем". Пределы уголовной ответственности командира в случае исполнения подчиненным его незаконного приказа предусмотрены § 357 Уголовного кодекса ФРГ: такой начальник "подвергается наказанию, предусмотренному за совершение такого деяния", т.е. расценивается как соисполнитель причинения вреда подчиненным. Отказ исполнить незаконный приказ начальника рассматривается в целом как обстоятельство непривлечения к уголовной ответственности за неисполнение приказа <2>.
--------------------------------
<1> Новый уголовный кодекс Франции. М., 1993. С. 11.
<2> Уголовный кодекс ФРГ. М., 1996. С. 18, 199.
Законодательством Италии предусмотрено, что ответственность за преступление, совершенное "по предписанию власти", всегда "несет должностное лицо, отдавшее распоряжение" <1>. В соответствии со ст. 318 Уголовного кодекса Польши совершение военнослужащим во исполнение приказа запрещенного деяния не является преступлением, за исключением тех случаев, когда он, исполняя приказ, умышленно совершает преступление.
--------------------------------
<1> Уголовный кодекс Италии. М., 1936. С. 17.
Наиболее детально, на наш взгляд, положения данного института закреплены в уголовном законодательстве Российской Федерации <1>. В соответствии со ст. 42 УК РФ не является преступлением "причинение вреда охраняемым уголовным законом интересам лицом, действующим во исполнение обязательных для него приказа или распоряжения. Уголовную ответственность за причинение такого вреда несет лицо, отдавшее незаконный приказ или распоряжение". Лицо, совершившее умышленное преступление во исполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения, несет уголовную ответственность на общих основаниях. Неисполнение заведомо незаконных приказа или распоряжения исключает уголовную ответственность (п. 2 ст. 42 УК РФ), т.е. ст. 42 УК РФ содержит не только общее правило о ненаказуемости действий во исполнение приказа, но и положение об уголовной ответственности как лица, отдавшего незаконный приказ, так и лица, совершившего умышленное преступление во исполнение заведомо незаконного приказа <2>.
--------------------------------
<1> См., напр.: Слуцкий И.И. Обстоятельства, исключающие преступность деяния по советскому уголовному праву: Дис.... докт. юрид. наук. Л., 1954; Андрушко П.П. Юридическая природа и значение исполнения приказа и выполнения профессиональных функций в советском уголовном праве: Дис.... канд. юрид. наук. Киев, 1987; Михайлов В.И. Нормативное регулирование исполнения приказа и некоторые вопросы уголовного права // Государство и право. 1996. N 12. С. 66; Григенча В.Я. Уголовно-правовые проблемы исполнения приказа: Дис.... канд. юрид. наук. Екатеринбург, 1997; Арестов В.В. Уголовно-правовые проблемы исполнения приказа или распоряжения как обстоятельства, исключающего преступность деяния: Дис.... канд. юрид. наук. Саратов, 1999; и др.
<2> В отличие от уголовного законодательства Российской Федерации, например, положения уголовных кодексов Испании и Швейцарии, касающейся исполнения приказа, имеют более общий характер, поскольку могут быть применены и к обоснованному риску. Так, согласно ст. 32 Уголовного кодекса Швейцарии деяние, которое предписано законом или служебной либо профессиональной обязанностью или которое закон объявляет разрешенным или ненаказуемым, не является преступлением или проступком (Малиновский А.А. Указ. соч. С. 135 - 136).
По нашему мнению, совершенно правомерно распространение в полной мере принципа недопустимости ссылки на приказ, предусмотренного ст. 33 Римского статута <1>. При этом освобождение исполнителя от уголовной ответственности возможно, если соблюдены следующие обстоятельства: во-первых, если исполнитель обязан был исполнить приказ правительства или начальника; во-вторых, если исполнитель не знал, что приказ был незаконным, или сам приказ не носил явно незаконного <2> характера <3>. Несоблюдение этих критериев, как справедливо отмечает А.Г. Кибальник <4>, является основанием для привлечения исполнителя приказа к ответственности по международному уголовному праву.
--------------------------------
<1> Принцип международного права о недопустимости ссылки на приказ начальника или предписание закона, закрепленный в Уставе и решениях Нюрнбергского международного военного трибунала, получил дальнейшее развитие в ст. 5 Кодекса должностных лиц по поддержанию правопорядка 1979 г.: "ни одно должностное лицо по поддержанию правопорядка не может осуществлять, подстрекать или терпимо относиться к любому действию, представляющему собой пытку или другие жестокие, бесчеловечные или унижающие достоинство виды обращения и наказания, и ни одно должностное лицо по поддержанию правопорядка на может ссылаться на распоряжения вышестоящих лиц или такие исключительные обстоятельства, как состояние войны или угроза войны, угроза национальной безопасности, внутренняя политическая нестабильность или любое другое чрезвычайное положение, для оправдания пыток или других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания" (Международная защита прав и свобод человека: Сб. док. М., 1990. С. 319 - 325).
<2> Приказы о совершении преступлений геноцида или преступлений против человечности являются явно незаконными (п. 2 ст. 33 Римского статута).
<3> Очевидность преступности приказа (распоряжения), отдаваемого начальником подчиненному, состоит в том, что в данной ситуации любой человек должен понимать, что ему отдан приказ о совершении преступления и что он, исполняя незаконный приказ, также совершает преступление.
<4> Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы. С. 114.
Профессор А.В. Наумов также добавляет, что "ответственность за причиненный вред во исполнение обязательного, но преступного приказа должна наступать тогда, когда исполнитель имел реальную возможность при той ситуации не исполнять приказ" <1>. В таком случае, как подчеркивает В.П. Зимин <2>, факт обязательности приказа может расцениваться как обстоятельство, смягчающее наказание, если приказ исполнен лицом под страхом "серьезных отрицательных последствий" для себя или своей семьи <3>. Однако освобождение исполнителя приказа от ответственности по международному уголовному праву не означает автоматического освобождения от ответственности лица, отдавшего такой приказ. Более того, мы придерживаемся той точки зрения, согласно которой сам факт отдачи должностным (официальным) лицом приказа о совершении военного преступления может, в случае неисполнения такого приказа, расцениваться как неоконченное преступление для лица, отдавшего такой приказ <4>. Кроме того, следует от умышленного совершения преступления во исполнение заведомо незаконного приказа начальника отличать случаи совершения преступления подчиненным в соучастии с начальником, когда между подчиненным и начальником не возникают отношения подчиненности и они вступают в сговор для совместного осуществления преступного намерения <5>.
--------------------------------
<1> Наумов А.В. Преступления против мира и безопасности человечества и преступления международного характера // Государство и право. 1995. N 12. С. 53.
<2> Зимин В.П. Правомерное неисполнение приказа: доктрина "умных штыков" // Правоведение: Сб. ст. СПб., 1993. С. 35 - 45.
<3> Статья 8 Устава Нюрнбергского международного военного трибунала; ст. 7 Устава МЮТ; ст. 6 Устава МУР.
<4> Соломоненко И.Г. Указ. соч. С. 65 - 66; Кибальник А.Г. Современное международное уголовное право: понятие, задачи и принципы. С. 114.
<5> Шулепова Л.Ф., Ковбасюк А.Н. Международное уголовное право: недопустимость ссылки на приказ начальника // Вестн. МГЛУ. Вып. 485. Юридические науки. 2004. С. 222.
Субъективная сторона военных преступлений характеризуется внутренним, психическим отношением виновного к совершенному общественно опасному деянию и наступившим последствиям <1>. Как справедливо отмечает профессор А.А. Толкаченко, являясь в совокупности важным и самостоятельным элементом состава преступления, признаки субъективной стороны служат одним из оснований уголовной ответственности, существенно влияют на общественную опасность и правовую оценку содеянного, выступают факторами разграничения различных преступлений в процессе их квалификации, влияют на индивидуализацию ответственности и наказания <2>. О необходимости учета вины, мотивов и целей свидетельствует не только национальное уголовное законодательство России <3>, но также уголовное и военно-уголовное законодательство и практика его применения в развитых зарубежных странах. Так, например, основным источником военно-карательного права США является специальный Федеральный закон - Единый кодекс военной юстиции США 1951 г. в редакции 1983 г. <4>. В нем достаточное внимание уделяется мотивам и целям преступлений военнослужащих. Подобными примерами насыщено также французское, немецкое, английское законодательства <5>.
--------------------------------
<1> В уголовном праве России под субъективной стороной преступления понимают указанную в законе совокупность признаков, характеризующих внутреннее, психическое отношение лица к совершаемому общественно опасному деянию и его последствию. См., напр.: Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учеб. Практикум. С. 142 и др.
<2> Толкаченко А.А. Проблемы субъективной стороны преступления: Учеб. пособие по спецкурсу уголовно-правовой специализации. С. 11. Субъективная сторона в целом определяется указанным автором как психическое отношение лица к совершаемому им преступлению, которое характеризуется конкретной формой вины, мотивом и целью преступления (Там же. С. 25).
<3> См., напр.: Волков Б.С. Мотивы преступлений (уголовно-правовое и криминологическое исследование). Казань, 1982; Якушин В.А. Субъективное вменение и его значение в уголовном праве. Тольятти, 1988; Толкаченко А.А. Мотив и цель воинских преступлений по советскому уголовному праву: Дис.... канд. юрид. наук. М., 1990; Лунев В.В. Субъективное вменение. М., 2000; Рарог А.И. Субъективная сторона и квалификация преступлений. М., 2001; Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве; и др.
<4> The Uniform Code of Military Justice // Manual for courts-martial, United States, 1984. Washington, 1984. Appendix 2.
<5> Шулепов Н.А. Правовое регулирование уголовной ответственности военнослужащих в Великобритании, США, Франции и ФРГ (характеристика национальных систем военно-уголовного права: Учеб. пособие. М., 2000; Он же. Теоретические основы реализации уголовной ответственности военнослужащих: Автореф. дис.... докт. юрид. наук. М., 2001; и др.
Принцип индивидуальной ответственности предполагает виновное отношение субъекта к совершенному общественно опасному деянию (действию или бездействию) и его возможным последствиям. Привлечение к уголовной ответственности лица только при наличии вины образует сущность субъективного вменения, т.е. вменения лицу только того деяния, в котором оно выразило или имело возможность выразить преступные сознание и волю. Необходимо подчеркнуть, что российское уголовное законодательство традиционно признавало субъективное вменение в качестве одного из основополагающих принципов уголовного права <1>. В свою очередь, Устав МУС не содержит нормы, прямо указывающей, что формами вины при совершении военных преступлений могут быть умысел и неосторожность. Тем не менее ст. 30 Римского статута предусматривает, что военное преступление должно быть совершено "намеренно и сознательно" <2>. При этом намеренность (целенаправленность) поведения определяется в отношении деяния, когда лицо собирается его совершить, и в отношении последствия, если лицо собирается причинить это последствие или осознает, что оно наступит при обычном ходе событий.
--------------------------------
<1> Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учеб. Практикум. С. 145.
<2> О значении этих понятий см.: "намерение" - ст. 2 Конвенции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него 1949 г.; "сознательность" - ст. 2 Конвенции о борьбе с торговлей людьми и эксплуатацией проституции третьими лицами 1950 г.; "преднамеренность" - ст. 1 Конвенции о борьбе с незаконными актами, направленными против безопасности гражданской авиации, 1971 г.
"Сознательность" в определении субъективной стороны преступления по международному уголовному праву допускается лишь в отношении последствия: "сознательно" означает сознание того, что последствие, возможно, наступит при обычном ходе событий. Учитывая вышеизложенное, можно заключить, что сознательное отношение к последствиям своего деяния означает не что иное, как их допущение либо безразличное к ним отношение, которые традиционно считаются волевыми характеристиками косвенного умысла в уголовном праве России.
Неосторожной формы вины в военных преступлениях практически быть не может <1>, это явление исключительное и для международного уголовного права в целом. На возможность такой формы вины в виде небрежности либо легкомыслия, по мнению Р.А. Адельханяна, можно указать лишь в составах преступлений экологического характера (например, загрязнение окружающей среды) и в составе повреждения подводного морского кабеля <2>. Таким образом, можно говорить только об умышленной форме вины (в преступлениях с формальным составом - только прямой умысел, в преступлениях с материальным составом - прямой или косвенный умысел) при совершении военных преступлений.
--------------------------------
<1> Белый И.Ю. Международное преследование за военные преступления: правовые и процессуальные аспекты. М., 2004. С. 47.
<2> Адельханян Р.А. Преступность деяния по международному уголовному праву: Учеб. пособие. С. 18.
Мотивы и цели совершения преступлений в ряде случаев имеют значение для квалификации совершенных деяний в качестве военных преступлений. В таких случаях они становятся обязательными элементами субъективной стороны военного преступления.
Военные преступления, как мы уже отмечали ранее, также могут совершаться и в соучастии <1>. Статья 32 УК РФ определяет соучастие как "умышленное совместное участие двух или более лиц в совершении умышленного преступления". Суть его заключается в совместном совершении несколькими лицами одного преступления. Как справедливо отмечает профессор А.А. Тер-Акопов, совместное участие в преступлении может выражаться либо в непосредственном исполнении деяния, либо в совершении иных действий, создающих условия для выполнения такого деяния <2>. В то же время, по мнению А.Н. Трайнина, соучастие представляет собой комбинированное сотрудничество нескольких лиц, сотрудничество, в котором каждому отведено определенное место, определенные функции, определенная роль <3>. Объективными признаками соучастия выступают: совершение преступления двумя или более лицами, являющимися субъектами преступления; совместность их действий и усилий при совершении преступного деяния; общий для соучастников преступный результат, находящийся в причинной связи с действиями всех соучастников <4>. Субъективными признаками соучастия являются: взаимная осведомленность соучастников в совместных действиях; общность умысла соучастников в совершении преступления, причем мотивы и цели соучастников в совершении одного и того же преступления могут быть различными. Отсутствие хотя бы одного из названных признаков исключает юридическое соучастие в преступлении <5>.
--------------------------------
<1> Статья 6 Устава Нюрнбергского трибунала предусматривает, что возможно существование таких видов соучастников, как руководитель, организатор, подстрекатель и пособник.
<2> Тер-Акопов А.А. Преступление и проблемы нефизической причинности в уголовном праве. С. 125.
<3> Трайнин А.Н. Учение о соучастии. М., 1941. С. 98.
<4> Уголовное право Российской Федерации. Общая часть: Учеб. практикум. С. 196 - 197.
<5> Адельханян Р.А. Военные преступления в современном праве. С. 77.
В международном уголовном праве данный институт характеризуется теми же основными признаками, что и в национальном уголовном праве России и других государств <1>. В соответствии с положениями ст. 25 Устава Международного уголовного суда можно выделить следующие объективные признаки соучастия в военных преступлениях:
--------------------------------
<1> См., напр.: Толкаченко А.А. Мотив и цель воинских преступлений по советскому уголовному праву: Дис.... канд. юрид. наук; Карпова И.Б. Институт соучастия в преступлении: сравнительный анализ уголовного законодательства Российской Федерации и Федеративной Республики Германия: Дис.... канд. юрид. наук. М., 2005; и др.
1) когда военное преступление совершается лицом индивидуально или совместно с другими лицами (п. "а" ч. 3 ст. 25 Римского статута);
2) когда лицо приказывает, подстрекает или побуждает совершить военное преступление (в случае если военное преступление совершено или имеет место покушение на него - п. "b" ч. 3 ст. 25 Римского статута);
3) если лицо с целью облегчить совершение военного преступления пособничает или иным образом содействует его совершению или покушению на него, включая предоставление средств для его совершения (п. "c" ч. 3 ст. 25 Римского статута).
Кроме того, субъективная сторона военных преступлений, совершенных в соучастии, характеризуется "сознательным содействием совершению преступления" <1>.
--------------------------------
<1> Пункт "c" ст. 101 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г.
Пределы ответственности соучастников, не являющихся исполнителями военного преступления, основаны на доктрине ограниченного акцессорного участия. Ограниченность акцессорности при регламентации уголовной ответственности соучастников состоит в том, что в ряде случаев деятельность других соучастников (не являющихся исполнителями военного преступления или покушения на преступление) подлежит самостоятельной правовой оценке (например, "прямое и публичное" подстрекательство к геноциду) <1>.
--------------------------------
<1> Подробнее об этом см., напр.: Геноцид в современном мире: юридические и исторические аспекты // Рос. военно-правовой сб. 2006. N 8; Адельханян Р.А. Преступность деяния по международному уголовному праву: Учеб. пособие. С. 22; и др.
Принимая во внимание, что значение состава преступления прежде всего, состоит в правильной юридической оценке содеянного, проведенный анализ позволяет отметить следующее: составы военных преступлений в современном международном уголовном праве сформулированы достаточно полно и четко, что, безусловно, будет способствовать эффективной реализации задач международного права в целом.
§ 3. Военные преступления
в уголовном праве зарубежных стран
Большинство норм международного гуманитарного права носят императивный характер (jus cogens) либо являются нормами прямого действия и специально не требуют принятия дополнительных правовых мер на внутригосударственном уровне <1>. Исключение составляет лишь прямое указание Женевских конвенций государствам-участникам "ввести в действие законодательство, необходимое для обеспечения эффективных уголовных наказаний для лиц, совершивших или приказавших совершить" серьезное нарушение Женевских конвенций <2> (прежде всего военные преступления).
--------------------------------
<1> Батырь В.А. Имплементация норм международного гуманитарного права в законодательстве Российской Федерации. М., 2000. С. 33.
<2> Статьи 49 - 59 I Женевской конвенции; ст. ст. 50 - 51 II Женевской конвенции; ст. ст. 129 - 130 III Женевской конвенции; ст. 147 IV Женевской конвенции; ст. ст. 85 - 91 Дополнительного протокола I.
После того как XXV Международная конференция Красного Креста (Женева, 1986 г.) приняла Резолюцию 5, озаглавленную "Меры, принимаемые государствами по выполнению международного гуманитарного права", Международный Комитет Красного Креста начал обращаться к государствам - участникам Женевских конвенций 1949 г. с запросами о том, какие меры на общенациональном уровне уже приняты ими или планируются для обеспечения действенного применения норм международного гуманитарного права <1>. Учитывая важность этих вопросов, Международный Комитет Красного Креста разослал правительствам и национальным обществам ряд документов, в том числе Меморандум (1986) Международного Комитета Красного Креста "О мерах, принимаемых государствами по выполнению международного гуманитарного права", в котором подчеркивается, что в то время как почти все члены международного сообщества являются участниками Конвенций (165), в отношении двух Протоколов дело обстоит иначе: лишь 75 государств стали участниками Протокола I, относящегося к международным вооруженным конфликтам, и лишь 66 - Протокола II, относящегося к вооруженным конфликтам немеждународного характера <2>. Необходимость законодательного закрепления в национальном праве норм гуманитарного права в целом и норм о военных преступлениях в частности вызвана рядом обстоятельств. Во-первых, большой объем и сложность "совокупного корпуса права, образованного четырьмя Женевскими конвенциями 1949 г. и двумя Дополнительными протоколами к ним 1977 г." требует должного ознакомления с этим правом всех, кого это касается, - "тех, кто должен применять его, а также тех, кто будет находиться под его покровительством". Во-вторых, как уже отмечалось выше, "в случаях, когда нормы международного гуманитарного права оказываются применимыми, каждое государство - участник соответствующих договоров обязано принять ряд мер внутреннего характера". При этом от государств-участников также требуется "взаимный обмен сведениями и информацией, касающихся данных документов" <3>.
--------------------------------
<1> Имплементация международного гуманитарного права. Статьи, документы. М., 1998. С. 7.
<2> International Review of the Red Cross. 1988. N 262. P. 92 - 95.
<3> Статья 48 I Женевской конвенции; ст. 49 II Женевской конвенции; ст. 128 III Женевской конвенции; ст. 145 IV Женевской конвенции; ст. 84 Дополнительного протокола I. Хотя Дополнительный протокол II этого не требует, взаимный обмен такими сведениями и информацией был бы уместен и полезен.
В ответ на предложения, направленные на оказание государствам помощи в принятии на национальном уровне мер по выполнению международного гуманитарного права (1991) <1>, Международному Комитету Красного Креста предлагалось разработать наряду с другими документами типовые законы, регулирующие вопросы, по которым требуется принятие на национальном уровне мер по выполнению международного гуманитарного права. Однако, по мнению Международного Комитета Красного Креста, в этом отношении лимитирующим фактором является национальное законодательство каждой страны. Тем не менее типовые законы предлагалось разрабатывать "в региональных рамках или для государств со сходными правовыми системами".
--------------------------------
<1> Направлено государствам в виде вербальных нот и национальным обществам в виде циркулярных писем от 18 января 1991 г.
В п. 1.2 документа, подготовленного Международным Комитетом Красного Креста для XXVI Международной конференции Красного Креста и Красного Полумесяца, еще раз было подчеркнуто, что "международное гуманитарное право должно быть универсальным, поскольку его целью является защита жертв вооруженных конфликтов. Однако универсальность сама по себе не является достаточной гарантией полного применения права. Многочисленным положениям Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительных протоколов к ним 1977 г. должны соответствовать юридические и практические меры, то есть их надлежит предварительно принять на национальном уровне. Такие меры должны быть приняты заранее, в мирный период, чтобы весь корпус МГП мог применяться, когда придет время".
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 79 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| 4 страница | | | 6 страница |