Читайте также:
|
|
Сегодня, ради родительской субботы, пошел я к обедне помянуть наших дорогих усопших. В церковь пришел рано, до звона минут за десять. Со мною вместе вошел в храм наш старший свечник, иеродиакон Никон. Заказал я ему. какие и каким иконам поставить свечи, и дал разменять рубль. Стал о. Никон открывать ящик с выручкой, чтобы достать мне сдачи, и ахнул:
— Это что такое? Откуда?
Смотрю — в руках у него откуда-то взялась старинная маленькая медная нательная иконка и на ней два полуистертых временем изображения какого-то преподобного с потиром в руках, а над ним — Нерукотворенного Спаса.
— Да разве не ваша она? — спрашиваю.
— То-то что нет, — отвечает, — и откуда взялась? От утрени уходил, убирал ящик, ее не было.
— О. Никон, — говорю, — если нет и не найдется этому образку хозяина, дайте тогда его мне, благословите им меня!
— С удовольствием.
И он трижды перекрестил им меня и отдал.
Спрятал я, как великую драгоценность, ико- ночку эту в левый свой боковой карман — поближе, значит, к сердцу, — и с нею отстоял литургию. Сердце радостно трепетало...
Пришел домой, перекрестился, поцеловал новое свое сокровище, взял лупу и в нее стал разглядывать едва заметную надпись у главы преподобного. Прочел:
"ПРЕП. СЕРГИЙ"
Христолюбцы! Да что ж это такое? Канун Троицына дня! Родительская суббота! Храм Божий Введения во храм Пресвятыя Богородицы![55] Обретение иконы Спаса Нерукотворенного и верного служителя Пресвятыя Троицы, пр. Сергия, имя которого я, недостойный, недостойно ношу, и — благословение им меня от руки ктитора храма, иеродиакона, носящего имя пр. Никона, ближайшего ученика и сота- инника пр. Сергия!.. Сердце мое так и залилось волной какого-то необычайно радостного чувства... Неужели же и я, последнейший любитель истинного монашества и списатель чудес и тайн монашеского духа (я только что успел поставить последнюю точку в рукописи моей "Святыня под спудом"), неужели и я не забыт молитвами моего Ангела пред престолом Пресвятыя Троицы? И кому отправляется моя рукопись? Епископу Никону, и он будет печатать ее в типографии Свято-Троицкой Лавры, обители пр. Сергия! И сам-то он, мой редактор, цензор и издатель, свое начало полагал в той же Лавре под крылом того же Преподобного! И имя-то он носит то же, что и благословивший меня иеродиакон!..
"Верою и Раав блудница... не погибла с неверными" (Евр. 11,31).
Так незримо, но сердцу внятно общается Церковь торжествующая с Церковью воинствующею, небо — с землею, праведники с грешниками, ищущими прощения и спасения.
Дней 10 — 12 тому назад в нашем же доме было дано и другое свидетельство попечения вышних о нижних.
Что-то около 1900 года, в сонном видении, преподобный Макарий Желтоводский вразумил меня соблюдать Петровский пост. Сон этот и глубоко назидательные обстоятельства, его сопровождавшие, были мною своевременно записаны, но по нерадению и из ложного смирения не были оглашены в печати для укрепления веры в братиях моих по вере. И вот дней двенадцать тому назад в нашей моленной, во время, кажется, чтения молитв на сон грядущим, образок пр. Макария Желтоводского, висевший высоко в ряду других икон, каким-то образом, без всякого сотрясения извне, сорвался со своего места и упал на пол. Я приписал это падение недостаточной крепости гвоздика, на котором он был укреплен, повесил его пониже, приложился к нему и особого значения этому обстоятельству не придал. С этого времени мне пришлось наряду с другими иконами, до которых можно было достать, прикладываться ежедневно и к нему. И вот всякий раз стал мне приходить на сердце помысл: да как же это ты, раб Божий, до сих пор не явил твоим читателям бывшего тебе вразумления?.. И было это мне и раз, и два, пока я не сел и не написал владыке Никону для Троицких его листков о том, что сотворил мне преподобный[56]. Написал, отослал по назначению и... иконы преподобного на новом ее месте уже не нашел. Жена моя, которой я ничего еще не успел рассказать из совершившегося в тайниках моего сердца и связанного с этой иконой, уже успела перевесить ее на старое место.
Совершилось это как бы само собою, и сообразилось уже после того, как совершилось.
Мая
Легкая смута. Житие и подвиги схимонаха Феодора (с найденной рукописи)
Записал я под 16-м мая со мною бывшее в храме Божием в канун Троицына дня и забыл упомянуть, что в самый день благословения меня образом пр. Сергия меня за литургией, на земном поклоне, неожиданно хватил так называемый "прострел", да так сильно, что не разогнуться: едва из церкви вышел. Я уже думал, что мне ни у всенощной, ни за литургией с вечерней на Троицу и в церкви не бывать. Однако пересилил боль, кое-как доплелся ко всенощной, а уже литургию и вечерню на другой день выстоял как ни в чем не бывало.
"Кому-то" что-то не понравилось, и "он" мне хотел показать свои когти.
Тот же "он" хотел, было, из-за "Святыни под спудом" замутить и чистейшие мои отношения кое с кем из оптинской старшей братии, но и это "ему" не удалось, по милости Божией, хотя "он" и работал над этим более недели.
Но о делах вражиих не леть ми и глаголати.
В оптинских рукописях мне довелось найти жемчужину — рукописное житие схимонаха Феодора, ученика великого молдавского старца Паисия Величковского. Паисий Величковский для русского монашества конца 18-го и 19- го века, а также и для современных добре живущих иноков был тем же, чем некогда для пустынножителей Египта и Ливии был пр. Антоний Великий. От него повелось и великое оптинское старчество, возглавленное старцем иеромонахом Леонидом, в схиме Львом. Схимонах Феодор, чье краткое рукописное житие я нашел в книгохранилищах оптинских, был учителем и сотаинником старца Леонида. Понятно, с каким интересом я отнесся к найденной рукописи и с какой любовью перенес с ее зажелтевших листов драгоценные ее письмена в заветные свои заметки.
"Житие и подвиги схимонаха Феодора"
"Приятно и полезно воспоминание о прошедшем. Время, рассекая цепи пристрастий, обнажает мрачность приманчивого зла, раскрывает красоту беспритворной добродетели. Столетия, даже вечность сама, благоговеют пред великими людьми; их деяния, самые имена светятся на своде небесном. События времен предков соделываются наставниками потомства на обширном поприще жизни.
Не хочу говорить здесь о знаменитых героях, о славных правителях народных: в честь им стоят великолепные памятники, в их славу гремят лиры поэтов и приговоры историков. Не прельщает меня мудрец Афинский, видевший сквозь дары рубищ Антахореновых гордость сего философа и высказывавший свою колкими и презрительными изречениями, прикрытыми личиной великодушия. Предметом недостойного пера моего и слабых сердечных восторгов есть муж из священного лика тех истинно-великих мужей, которые расторгли иго страстных похотений, обнажили меч духовный против законопреступных помыслов; были гонимы, других не гнали; были убиваемы, сами не убивали; любили всех, благотворили врагам и за убийц своих предавались на смерть произвольную — того, словом, лика священного, коего основание и глава сладчайший Христос.
Исторгнутый блаженною кончиною из тризны сего жития, болезненного и многоплачевного, перенесенный в обители безконечного веселия, к сему лику благополучному причислен милосердием всемилостивого Владыки схимонах Феодор, ясно доказавший делами горячее желание свое милосердия Владычнего. Не прельстился муж сей, поистине премудрый и святый, сия луна, осветившая ночь нынешних бедственных времен, не прельстился он суетною, скоропреходящею славою; не был ослеплен пустым блеском тлеющего богатства; не оставил человеческого благородства погрязнуть в тине зловонного болота сладострастия: он возжаждал почестей горних, пленился сокровищами сердечными; уязвился любовью к несказанной сладости, Подателю всех наслаждений, Господу Иисусу Христу. Для отыскания сего дражайшего бисера, сокрытого в земле сердечной каждого православного христианина, он продал имение пристрастий, облобызал нищету духовную устами безпрекословного послушания и обнимал оную, как бы руками, деланием всех животворящих Божественных заповедей. Тот, Кто человеколюбным и многоблагоутробным Оком взирает на кротких и смиренных, трепещущих пред святыми Его глаголами, воззрел на труд и смирение добровольного мученика и исповедника, растерзал Пресвятым Духом Своим узы его страстей, облек в блистающую багряницу безстрастия, успокоил даром превосходнейшего рассуждения и, очистив в горниле искушений, подобно чистейшему злату, вознес в чертоге счастливейшей вечности.
Сын родителей благочестивых, Феодор увидел свет в г. Карачеве, уездном городе Орловской губернии, в 1756 году по воплощении Бога Слова. Отец, которого он лишился в младенческом возрасте, был из купеческого сословия, мать — из духовного. Сирота-отрок был отдан родительницею в дом карачевского протопопа для обучения грамоте и пению. Скоро он обнаружил исключительные способности к быстрым успехам в учении; в особенности блистало в нем дарование к пению, соединенное с превосходным голосом. В то время, как он чувственным языком пел церковные песни, таинственный язык этих песнопений неприметно проникал в его сердце: сердце отрока, младенчествующее злобою, не засоренное еще страстями, удобно растворяется для принятия божественных впечатлений. Изучение грамоты вручило ему ключ сокровищниц, хранящий крупный жемчуг мысленных приобретений, — говорю о книгах Свяшенного Писания и отеческих. Добрые дела, послушание, простота, полезное чтение, самое время воспитывали в Феодоре ту мудрость и те чувства, которыми он впоследствии должен был возблагоухать на жертвеннике благочестия.
Из священнического дома возвратился он, уже юношею, в дом родительницы и, по ее требованию, занялся торговлей — завел лавочку в Карачеве и в этом занятии провел около двух лет. Но сердце, познавшее вкус духовной сладости, не может примириться с мечтательною, обманчивою суетою: насильственно принужденный к образу жизни, противному его наклонностям и мыслям, Феодор вздыхал в глубине души своей о тихом пристанище, и в его уме стало созревать намерение покинуть мир и восприять легкое бремя иночества. Несильный противиться справедливым требованиям совести, сердечному чувству, которым человека обыкновенно призывает Сам Бог, он оставляет родительский дом, ночью уходит из Карачева и, не открыв никому своей пели, устремляется в Площанскую пустынь, лежащую от Карачева в 80 верстах. В ней Феодор скрывается от козней многопопечительного мира.
Плошанская пустынь, управляемая тогда добродетельным и довольно искусным старцем Серапионом, украшалась и благонравием братии, и стройным чином церковного богослужения. Здесь юный Феодор вступил в тризну иноческого послушания, дабы наружным рабством купить внутреннюю свободу, наружным уничижением выработать внутреннее душевное благородство, с послушанием старался соединить терпение, которым скрепляется и связывается все здание добродетелей. Терпение же он основывал на смирении..."
Мая
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 66 | Нарушение авторских прав
<== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
Смерть генерала В. | | | Продолжение жития схимонаха Феодора |