Читайте также:
|
Сегодня, перелистывая свою записную книжку, я напал на копию с постановления Торопецкой1 уездной земской управы, присланную мне одним боголюбцем в такое время, когда на родине моей, в Орловской губернии, ожидали холеры и для встречи этой страшной гостьи принимали все меры, указанные "наукой". Прочитал я постановление это и скорбно задумался: куда, в какую "страну далече" отошли мы, дети, от отцов наших?! Мыслимо ли теперь в любом из земских собраний постановление, подобное нижеследующему, что постановили русские люди Торопецкого земства?
Постановление это я выписываю здесь во всей его неприкосновенности.
"С 1865 года, — так пишется в этом документе, — земские собрания и комитеты народного здравия почти во всех городах и уездах империи стали принимать меры против ожидаемой в 1866 году эпидемической холеры. Земское собрание Торопецкого уезда, имея в виду, Псковский губернии что в 1830-м и 1848 годах в городе Торопце и его уезде холеры не было и зная твердую веру народа в милосердие Божие, не делало посему никаких особых распоряжений. Между тем Псковская земская управа просила Торопецкую сообщить ей, какие меры принимаются ею в случае появления эпидемии. Члены Торопец- кой управы, сознавая ответственность свою перед обществом в случае непринятия ими мер при появлении холеры, решились, по совещании, отвечать так: хотя земским собранием указания на сей предмет не сделано, Торопецкая управа просит Псковскую уведомить, какие распоряжения делаются по сему предмету в других городах губернии, дабы и она, в случае надобности, могла сделать то же самое.
Когда составлено было такое отношение и писец Антонов стал переписывать его, то, написав, что "на принятие энергических мер к предупреждению эпидемии указаний от уездного земск...", поднял лист, чтобы посмотреть, хорошо ли им написано. В эту минуту сидевшие против него писаря — Кожевников и Черепенников — заметили на обороте листа какое-то неясное изображение.
— Ты пишешь на картинке, — сказали они ему и, рассмотрев лист, увидели как бы тень или слабый отпечаток изображения какого-то святого, о чем тотчас же объявили секретарю Райкову, а он доложил членам управы.
Случилось это в феврале 1866 года. Молва распространилась, и желавшие видеть это изображение находили, что оно есть лик святого великомученика и целителя Пантелеймона, что впоследствии, по внимательном рассмотрении, оказалось действительно так.
Холера 1866 года, вырвав свои жертвы в окрестных уездах, и в этот, уже третий, раз миновала Торопец и его уезд; а в октябре того же года мощи святого целителя Пантелеймона[49] посетили Торопец.
Посему члены Управы, имея в виду:
1) что на единственной бумаге, в которой в первый раз управа выражала предположение человеческих средств против непонятной болезни, обозначился лик угодника Божия и целителя Пантелеймона;
2) что холеры в 1866 году в Торопце не было:
3) что бланк, или лист, на котором было написано отношение в губернскую управу, печатанный в Москве, есть один из нескольких сот, имеющихся в управе, на котором оказалось изображение;
4) что мощи св. угодника Божия Пантелеймона в тот же год посетили г. Торопец, —
постановили:
В память вышеуказанных событий лист с оттенком изображения угодника Пантелеймона просить освятить 14 октября и хранить в уездной управе, в воспоминание милости Божией и угодников Его, избавляющих город Торопец и уезд его от холеры.
Подлинное подписали: председатель управы Петр Языков. Член управы Иван Харинс- кий. Секретарь управы коллежский асессор Райков".
Как за какие-нибудь 45 лет изменилась Русь, когда-то святая! Но та, прежняя Русь рождала Суворовых, а теперешняя?..
И вспоминается мне герой несчастной Японской войны — адмирал Макаров, надежда русского флота, восходящая звезда его славы, и... смерть его. В те великоскорбные дни, когда был пущен ко дну "Петропавловск" вместе с адмиралом Макаровым, в газете "Русь", служившей, как известно, целям революции и, следовательно, не имевшей, казалось бы, никакого отношения к явлениям и знамениям потустороннего мира, была напечатана корреспонденция из одного южнорусского города (помнится, из Кишинева). Там, в крайней бедности, проживала родная сестра погибшего адмирала[50].
В самый день и час гибели "Петропавловска" адмирал Макаров, как о том его сестра передавала корреспонденту "Руси", явился ей во сне. Вид его был жалкий, растерянный, печальный.
— Я не погиб еще, Варя[51], — сказал он, — взрыв был в кормовой части броненосца. Мне страшно тяжело, Варя, но я еще не погиб окончательно.
Сообщение это было записано корреспондентом, что называется, между прочим, — не то ему, да и его читателям, было нужно, — а между тем в нем мне чудятся огненные слова:
Мене. Текел. У парсин.
"Аще не покаетесь, вси такожде погибнете!"
Когда провожали на войну адмирала, то за ним в пути следом подвигалась целая армия газетных ищеек. Подхватывалось каждое его слово, каждый его жест фотографировался — все заносилось на страницы уличной печати, яркой представительницей которой в то зловещее время была газета "Русь". И вот на столбцах этой газеты в дни выезда Макарова из Петербурга навстречу смерти было напечатано следующее[52]:
"Адмирал занял место в купе, куда к нему вскоре подсел старый его товарищ, теперь находящийся уже не у дел. Произошел, как водится, разговор на злободневные темы, и, в частности, о последних событиях, вырвавших из строя нашей Тихоокеанской эскадры столько судов и человеческих жизней, погибших без славы и без пользы для дела.
— Ну, уж я-то не собираюсь так погибать! — воскликнул Макаров...".
И погиб.
И все мы так же погибнем, если не покаемся, и, кажется, уже погибаем, ибо не каемся.
Ах, как далеко нам до членов Торопецкой уездной земской управы состава 1866 года!
Мая
Дата добавления: 2015-08-02; просмотров: 56 | Нарушение авторских прав
| <== предыдущая страница | | | следующая страница ==> |
| Материнское проклятие | | | Смерть генерала В. |