Приятная ноченька!

Мы провели здесь, наверху, спокойную и приятную ночь. После короткого завтрака, хорошо отдохнувшие, можем отправ­ляться в путь.

Мы хотим попытаться достичь вершины семитысячника, установив только один промежуточный лагерь. Это значит, что нам сегодня, тяжело нагруженным палаткой и другим снаря­жением, нужно преодолеть минимум тысячу метров высоты.

С кошками на ногах покидаем наш уютный лагерь I и спу­скаемся с башни в зазубрину. Пока мы еще не знаем, что за башни на гребне перед нами. Можно ли их пройти без связки, ожидают ли нас большие трудности? Гребень на протяжении 300 метров идет в виде крутого ледового взлета, затем перехо­дит в западный склон Арганда.

Ко второй башне подходим по покрытому жестким льдом гребню. По другой стороне башни идет спуск по скалам сред­ней трудности к третьей башне. По обеим сторонам узкого греб­ня головокружительные обрывы. Нам не приходится жаловать­ся на отсутствие отвесных участков рельефа для лазания и впе­чатляющих видов ледниковых трещин. Скалы уже не такие простые. Приходится снимать кошки, чтобы более уверенно лезть по острому гребню. Для безопасности спуска по другой стороне навешиваем тонкую нейлоновую веревку, оставляя ее тут для обратного пути. Теперь мы находимся на широком фирновом поле, как раз над ледовой стеной, куда позавчера Визи и Ханспетер пытались подняться.

Следует целый ряд небольших выступов и зазубрин на греб­не. Бесконечные подъемы и спуски очень утомляют. Спустя два часа после выхода гребень остается позади и мы уже стоим у начала крутого ледового склона. Счастье, что нам относи­тельно быстро удалось преодолеть все башни гребня.

Острые зубья кошек вгрызаются в твердый, как стекло, лед. Отчетливо замечаем, что наступил осенний месяц: мягкий фирн встречается только на отдельных крутых участках. Кругом бле­стит хрупкий, твердый лед, переливающийся на солнце зеле­ным и синим цветом. Тяжелые рюкзаки мешают подъему. Рав­номерной поступью лезем вверх, монотонно вырубая ступеньку за ступенькой и ставя ногу перед ногой. Мы похожи на праздно-гуляющих, двигаемся неорганизованно, без веревки. Передви­гаясь по рельефу такой трудности, где каждый из нас чувствует уверенность, мы отказываемся от страховки веревкой.

Ледниковых трещин вокруг не видно. Веревка только бы мешала и замедляла подъем*. Часами поднимаемся по кру­тому льду. Намеренно идем медленно — хотим сберечь силы для завтрашнего дня.

В середине дня самый крутой участок ледового гребня пре­одолен, и мы можем отдохнуть на более пологих фирновых склонах. Чистый гладкий лед остался позади. Теперь приходит­ся прокладывать след по сухому пушистому снегу и быть вни­мательным в отношении отдельных трещин. Снова чувствуем последствие разреженного воздуха. Вяло двигаемся вперед, чаще и дольше отдыхаем. Каждые пять шагов останавливаемся отдышаться. После каждой четверти часа подъема следует пять минут отдыха. Садимся на рюкзаки и отдыхаем от напряжен­ной ходьбы.

Постепенно фирновый склон снова становится более кру­тым и переходит в слабовыраженный скальный гребень. Поело многочасового подъема по льду и фирну скалолазание вносит приятное разнообразие. Правда, мешает штормовой ветер, сви­репствующий здесь, наверху, и задувающий снег за воротник, в рукава, между стекол защитных очков и в складки пуховых ко­стюмов. А подтягивания при лазании по скалам совсем сби­вают дыхание.

Поздно, во второй половине дня, достигаем начала громад­ного ледового склона, выводящего к вершине. Здесь скальный гребень образует предвершину, где мы оборудовали, правда, не совсем ровное, но все же подходящее место для бивуака.

Достигнутую высоту приходится определить приблизитель­но. Высотные отметки имеет только наша вершина и стоящий напротив Шах, кроме того, мы знаем высоту лагеря I. Устанав­ливаем, что находимся примерно на высоте 6400 м.

Ледорубами очищаем наклонную площадку ото льда и сбра­сываем более крупные камни со стены. Это всегда заманчивая сцена вандализма, если есть возможность посмотреть вслед гро­хочущим вниз скальным глыбам. Пытаемся как можно лучше установить нашу маленькую бивуачную палатку на площадке, которую никак нельзя назвать ровной. Места очень мало, и нам приходится пускать в ход ледорубы, и снова вниз на ледник с грохотом летят куски льда и скальные глыбы. Хорошо закреп­ляем палатку веревками за ледовые крючья и скальные высту­пы, чтобы свирепствующий ветер не сдул ее вниз.

Варим суп, кипятим чай. К этому каждый получает два тон­ких кружочка мяса и сушеный банан. Это, правда, немного, но достаточно. Перегружать желудок на такой высоте не рекомен­дуется. Зато чая пьем вдоволь, ведь теперь с питьевой водой будет трудно. Каждую каплю с трудом приходится вытаивать изо льда. Симон держит кухню в руках и заставляет меня поискать подходящие куски льда. Он очень требователен. Куски льда не должны быть большими, но и от маленьких кусочков он тоже отказывается. Это всегда так, если академик господствует на кухне. Симон варит чай, а это здесь очень ценно. Жадно втягиваем в себя освежающую влагу.

Единственной каплей горечи является катастрофически бы­строе уменьшение запасов горючего. Мы израсходовали почти весь запас сухого спирта и газа. Если завтра не достигнем вер­шины, мы останемся без воды и нам придется глотать эти лип­кие сушеные бананы, носящие на альпинистском жаргоне не­аппетитное название «трупные пальцы».

Заход солнца дарит нам радостную неожиданность. Оно не только красит пестрыми цветами вечернее небо, но позволяет Визи и Ханспетеру ловить фотоаппаратами бесчисленное коли­чество сентиментальных снимков с настроением. Штормовой ветер утихает. И мы переживаем редкий момент после захода солнца, снаружи становится теплее. Внизу, в долине, уже дав­но повисли черные тени, а мы здесь, наверху, на воздушной вышке, еще наблюдаем за угасанием дня и наслаждаемся чудесным вечером. Громадный ледовый сброс напротив окра­шивается сначала красным, затем желтым и оранжевым цве­тами, а после захода солнца становится снова белым с туск­лым синеватым оттенком.

Вокруг нас уже темно, но далеко на западе все еще светит­ся золотой горизонт, на фоне которого выделяются вершины Гиндукуша.

Так долго, как только можем, остаемся на воздухе. Никого из нас не тянет в палатку. Лучше еще немного, дрожа и съежившись, посидеть здесь. Таким образом мы хотим перед сном попользоваться свободой движения, с которой придется расстаться внутри палатки. С Шаха мы уже знаем, как тесны наши бивуачные палатки. Если один из двух обитателей пово­рачивается во сне, его сосед по палатке рискует получить не совсем нежный толчок в ребро или такое же грубое фронталь­ное столкновение с не менее твердой альпинистской башкой. Это вдвоем, а что будет этой ночью! Не вдвоем, а вчетвером, заклиненные между собой, мы будем лежать, полные нетерпе­ливого ожидания утра...

Наконец стало холодно, и один за другим залезаем в спаль­ные мешки. Первыми это делают Ханспетер и Визи, и... палат­ка практически уже заполнена. Но Симон тоже должен вме­ститься туда же и, наконец, еще я. С величайшей осторож­ностью вползаю я в спальный мешок и втискиваю свое постав­ленное на ребро тело между двумя пуховыми клубками. Стонами слева и справа меня торжественно приветствуют. Немного больше места выигрываем тем, что оставляем одну руку наружу. Страшно мерзнут пальцы и, в конечном итоге, приходится искать рукавицы. Мне это удается относительно легко, ибо я пользуюсь ими вместе с ботинками в качестве подушки, поэтому они попадаются мне сразу под руки.

Пытаемся заснуть, лежа, как сардины в банке, но это ни­кому не удается. В этом, мало приятном ночном покое вино­ваты мы сами — просто лень было тащить вторую палатку. Но что из этого? По крайней мере можно лежать сухими, в отно­сительном тепле и даже при желании вытянуть конечности. В высокогорье иногда приходится проводить ночь в еще менее подходящих условиях.

Визи пыхтит и вздыхает. Все ему не нравится, он крутится, насколько вообще это удается, нервничает. Наконец он не вы­держивает. Вся палатка дрожит от его резких движений.

— Снаружи совсем светло. Взошла луна!

— Ну и что?

— Здесь с вами в палатке я скоро умру. Никто не идет со мной? Мы можем взять вершину и при лунном свете!

Молчание. Через некоторое время Визи продолжает: — Да, это было бы дело. Тогда двое могли бы здесь по настоящему выспаться. А когда мы рано утром вернемся с вершины, навер­стаем упущенный сон.

Снова молчание.

— Я тем не менее сейчас встаю! Теперь девять часов ве­чера. Никто не идет со мной?

Симон откашливается не совсем еще понимая, чего от него хотят. Ханспетер и я упорно молчим в надежде, что эти двое освободят нам место. Спать посменно — конечно самая лучшая идея! Надо надеяться, что все же кто-то один будет сопровож­дать Визи, чтобы его хорошо продуманный план осуществился.

Визи уже надел ботинки. Из нас троих никто не шевелится. Только Симон время от времени поднимает смущенно голову. Визи всегда был хорошим товарищем. Вообще не следовало бы бросать его теперь на произвол судьбы. И все же сейчас вста­вать? С трудом натягивать ботинки? Визи семенит вокруг па­латки, кашляет пару раз и бормочет что-то невнятное в свою густую бороду. Затем он снова останавливается перед палат­кой. Хапспетер и я ухмыляемся. Вот сейчас он скажет, что он о нас думает, что мы шляпы и ленивые псы... Но он снова снимает ботинки.

— Чертовский холод. Пожалуй, при ночном восхождении, можно замерзнуть. Мой нос уже сейчас превратился в сосульку.

С глубоким вздохом Визи втискивается обратно на свое ме­сто. И снова сон невозможен.

К утру и в самой палатке стало безжалостно холодно. Осо­бенно ворчат лежащие по краям Ханспетер и Визи. Но на пе­ремену местами, предложенную Симоном и мною, они не мо­гут отважиться. Зато мы двое неестественно зажаты и почти не можем двигаться. Вдруг у Симона возникает блестящая идея, как можно выиграть место. Мне надо поднять голову, как можно выше, к входу палатки. Он, съеживаясь у моих ног, кла­дет мне голову на живот. На короткий отрезок времени нам это положение кажется удобным, то есть до того момента, пока Симона не схватили судороги и он начал задыхаться от недо­статка воздуха. Наконец шесть утра и Визи выходит на жгучий холод, что, по-видимому, доставляет ему больше удовольствия, нежели лежание в тесноте. При трескучем морозе он занимает­ся варкой пищи.

Полагаем, что температура упала примерно на тридцать градусов ниже нуля. Теплопотеря кухонь стала так велика, что мы только два часа спустя — в восемь часов — получили чуть-чуть тепленькую жидкость в кастрюле. Устанавливаем газовую кухню перед палаткой, чтобы варить не сходя с «кровати». Порученная мне должность чрезвычайно важная: я «держа­тель» газовой кухни с кастрюлей. Откровенно говоря, это не особенно приятное занятие. Но я нахожу выход в том, что заклиниваю всю кухню между двух камней и все сооружение как-то держится. Поскольку можно не заботиться об этом, я могу еще на немного прилечь, пока Ханспетер размешивает порошковое молоко и какао. Вдруг что-то теплое течет мне по шее... Все мое мудрое изобретение упало в палатку и какао разлилось до последней капли. Молниеносно вскакиваем и по­кидаем мокрую палатку. Вот несчастье! Битых два часа Визи пришлось, с большим трудом, растапливать лед, а теперь же­ланная влага вместо наших сухих гортаней увлажняет пено­пластовые матрацы, мою пуховую куртку и шапку. Мне осо­бенно достается при этом, но я это честно заслужил, допустив на своем посту такую оплошность. Мои друзья ничего не гово­рят, они даже стараются лицемерно улыбаться... А Визи одал­живает мне свою сухую запасную шапку. Без слов «актируем» этот случай, и «распорядок дня продолжается».

Упущенный завтрак, мокрая палатка! Последнюю предо­ставляем солнцу, озарившему нас в это время своими теплыми лучами. Все же надо как-то позавтракать. Теперь солнце мо­жет помочь нам. Симон сидит в палатке на корточках и дер­жит кухню на коленях, а я обеспечиваю, как вчера, подвоз сырья. Солнце жжет крышу палатки и помогает нам. В девять часов, после вкусного горячего кофе можно отправляться на покорение вершины.

Дата добавления: 2015-08-10