На волосок от лавины

1 сентября! Насколько же больше осени звучит в этой дате, чем, скажем, 31 августа. Для нас это сигнал, что и на Во­стоке колесо времени крутится и что наше увлекательное Гиндукушское путешествие гигантскими шагами приближает­ся к концу. У нас еще впереди девять дней. Удастся ли нам втиснуть в этот весьма короткий отрезок времени первовос­хождение на семитысячник? Нам нужно поторапливаться, и хотим мы или не хотим, а придется «бросить за борт» приня­тое во время последней радиопередачи решение в части азиат­ского образа жизни. А жаль!

С началом осеннего месяца Ханспетер вступил в строй. Тяжелые ожоги вылечены и при некотором бережном отноше­нии к себе он снова может отважиться заняться горовосхождением. Для него, опытного участника экспедиции и способ­ного альпиниста, горестным и досадным было вынужденное сидение все это время без дела. Будем надеяться, что ему удастся подняться на семитысячник. Прежде всего в интересах Ханспетера мы желаем этого, но и из своих собственных по­буждений. Ибо никому из нас не хочется на обратном пути домой переносить его весьма угрюмое настроение. Кроме того, желаем, чтобы на нашу гордую вершину, если это только воз­можно, взошли все участники экспедиции.

Мы подготавливаем продовольствие и снаряжение для двух-трех высотных лагерей. Проверяем каждый предмет, действи­тельно он нам нужен или можно обойтись без него. В нашем распоряжении только шесть носильщиков, да к тому же они не поднимутся даже до первого высотного лагеря. Это значит, что большую часть вещей нам придется самим переносить наверх. Уж лучше принять на себя некоторые неудобства, чем девять дней заниматься перетаскиванием грузов и в конце кон­цов, возможно, отказаться от вершины. Особенно ограничиваем себя в части еды. Мы можем потом вдоволь покушать в базо­вом лагере и во время путешествия домой. Третью палатку заменяем бивачным мешком. Две кастрюли оставляем в ла­гере I, одну — в лагере Пив каждом лагере — только одну ложку и общую миску. «Ты берешь карманный фонарь, ты — свой фотоаппарат, а ты — один термос»... Не имеет смысла та­скать наверх все в шестикратном исчислении. От надувных матрацев отказываемся, вполне достаточно одних легких пено­пластовых. Четыре заряда газа и шесть пачек таблеток мета* берем для варки чая и супа. Примусы остаются в базовом ла­гере. «Тактика авиапочтой» называем этот отбор лишнего. После такой двухчасовой работы куча грузов заметно тает. Мы нагружаем спины носильщиков и свои тяжелыми мешками и оставляем на волю судьбы базовый лагерь вместе с яком.

По скользкой мелкой осыпи и крутым желобам поднимаемся на ледник. Сегодня жарче, чем когда-либо, просто душно. Пот ручьями течет со лба на защитные очки. В связи с упаковкой грузов мы поздно вышли из базового лагеря, а скоро уже пол­день. Ледник проходим легче, чем ожидали. Несколько трещин обходим без каких-либо затруднений, и затем, на границе пяти тысяч метров, выходим на почти ровное ледниковое поле. Это плато ограничивается слева и справа высокими скальными и ледовыми гребнями, в то время как сзади уходит круто вверх, ледовый склон Арганда. Таким образом, в этом ледниковом котле господствует полное безветрие и к тому же беспощадно палит солнце. Ледник местами настоящее болото, из которого на ходу все время вытаскиваем булькающий полный боти­нок. Тоже приключение, прелестное только в воспоминаниях. Я хлопаю Ханспетера по плечу и поздравляю его. Он недо­верчиво смотрит на меня, не понимая причины поздравления. «Ха, да потому, что ты впервые в своей жизни перешагнул границу пяти тысяч метров!

Высотное крещение? Или... Это тебе дома дорого обойдется». «Ах да, тебя еще можно поздравить, — дразнит Симон, — здесь, в Гиндукуше, совсем другое дело, чем на твоих санти­метровых пятитысячниках Шпицбергена. Что тебя там не поздравляли, вполне понятно. И знаешь, здесь можно для тебя найти вполне приличный «Рыф-Хорн».

Счастье, что Ханспетер понимает саркастические шутки Симона, даже если они затрагивают его святыню Шпицберген и названную в его честь вершину...

Часами идем почти по ровному, но все же слегка подни­мающемуся леднику. Я сегодня не в лучшем состоянии, от угнетающей жары часто перевожу дух, ем виноградный сахар и предаюсь своим мыслям... Ведь Визи и Симон уже разведали маршрут. Они говорили, что есть два варианта. Безотрадный, нудный подъем по льду громадного склона или интересное лазание по гребню. Я вижу, они отдают предпочтение гребню! Они хотят играть с горой, в свое удовольствие полазить, а не топтать снег, как это делается в течение последнего столетия. Мне кажется, что им важнее «элегантный маршрут», чем бо­лее скучный путь, но с гарантией достичь вершины.

Об этом не может быть и речи! Нельзя художничать, пред­принимая скальные вылазки на непокорный семитысячник, когда рядом идет хорошо проходимый верный маршрут. Ведь так можно и не достичь вершины. Какая нелепость! Я по-на­стоящему взбешен.

Медленно растягивается караван в зависимости от шага каждого. Визи и Ханспетер соревнуются в скорости. Визи я могу понять. Но меня удивляет, что Ханспетер, вышедший се­годня впервые наверх, способен на это. Во всяком случае видно, что он хорошо поправился. Симон и я с несколькими носильщиками шагаем, подавленные жарой. Позади всех сле­дуют Змарай, Виктор и носильщики.

Стоим на втором ледниковом плато. Оно образует гигант­ский котел. Солнце печет, как из рефлектора. Оба варианта маршрута лежат открытыми и ясными перед нами: прямо впереди ледовый склон, справа — гребень.

Одного взгляда достаточно,— чтобы убедиться, что по скло­ну нельзя идти. Даже если гребень был бы очень трудным. С Визи и Симона теперь снята забота о вынужденном прохо­ждении недостаточно пикантного маршрута. Теперь они, с пол­ной силой, могут заняться гребнем. Склон, правда, технически проще, но покрыт устрашающими ледовыми башнями. Высоту готовых к срыву ледовых масс я оцениваю как минимум в сто пятьдесят метров. Они не только стоят отвесно, а местами на­висают. К тому же они покоятся на наклонных плитах сланца. Никогда в жизни я не пошел бы под таким льдом в Аль­пах, даже в быстрой связке вдвоем. Тем более на гиндукушских высотах, да к тому же с караваном носильщиков. Тут не остается другого выхрда: отказаться или, как в нашем случае, выбрать другой маршрут. Почему же они ничего не говорили об этих ледовых башнях? Если бы я о них знал, мы бы пришли сразу к единогласному решению идти через гребень, и я уберег бы себя от внутреннего взрыва бешенства. Ведь при таком поло­жении дела не приходится дискутировать о выборе маршрута.

Значит, это и есть проблема нашего семитысячника. Техни­чески простой склон слишком опасен, а разорванный гребень с его скальными башнями и крутыми ледовыми сбросами весь­ма проблематичен на такой высоте. Единственное преимуще­ство нашего положения заключается в том, что нет надобности пробовать в двух местах и стоять перед дилеммой, где начать. С первого же дня мы можем всеми силами действовать на гребне. Это экономит энергию и нервы.

Для меня наступило время отдыха. Особенно высоко под­няться, все равно, уже не сможем. Наши носильщики скоро захотят возвращаться. Подниматься с нами на гребень они не могут. На расстоянии трех веревок выше вижу Визи и Ханс-петера. Они, как раз, собираются уходить с ледника в поис­ках выхода на гребень. Дьявольски крута эта синяя стена от­крытого льда. До гребня примерно сто метров. Визи переходит бергшрунд и исчезает в ледовой пещере, вход в которую укра­шен сосульками.

Бросаю рюкзак на землю и сажусь на него. До этого я успел еще вытащить фотоаппарат. Как хорошо время от вре­мени вытянуть ноги. В нескольких метрах впереди от меня идет Симон. Он не думает об отдыхе. Виктора и Змарая еще не видно. Они, наверное, намного отстали. Рядом со мною сидит Ахмад Сайд, один из наших носильщиков. «Хуб асти? — спра­шиваю я его.— Дела идут хорошо?»

«Хуб, хуб, — отвечает он, — хорошо, хорошо».

Нацеливаюсь фотоаппаратом на причудливые ледовые ба­шни, господствующие над ледниковым котлом. Надо их за­снять, прежде чем они грохнутся вниз. Изумительная картина эти гигантские красивые образования природы, вызывающие одновременно восхищение и ужас.

А потом происходит такое, что крайне редко бывает в жиз­ни альпиниста. Пока я дивлюсь на ледовые башни, предаваясь размышлениям о них, наступает момент, когда передняя башня — великан размером в три многоэтажных городских дома, отделившись от ледовых масс и разваливаясь, мчится вниз на нас! Звуков никаких. Тишина... Пока ледовая башня не разбивается о скалы. Но затем! Затем раздается оглуши­тельный грохот в ледниковом котле, и приносящий гибель гул эхом отдается от стен. Быстро нажимаю на спуск фотоаппара­та, чтобы запечатлеть на пленку эту чрезвычайно редкую кар­тину. А затем скорее удирать. Инстинктивно хватаю рюкзак, вместо того чтобы его оставить и быстрее бежать «Хуб, Ах­мад, хуб».

Мы находимся на правом краю ледникового котла, как на­зло, на той же стороне, где и ледовый обвал. Если мы побежим вверх по крутому склону, в направлении гребня, будет еще шанс на спасение. Двадцати метров нам вполне достаточно. С рюкзаками, задыхаясь, несемся вверх по склону, наши лег­кие готовы разорваться, скорее, скорее ради спасения жизни! За это время расколовшаяся ледовая башня превратилась в гигантское облако. Оно постепенно заполняет ущелье и под­нимается так высоко, что скрывает вершины Арганда. Облако все ближе и ближе, без жалости неся холодное смертельное дыхание, как все давящий каток. Но все же у нас еще есть время для обдумывания. Визи и Ханспетер, наверно, находятся вне опасности, Симон перед обвалом исчез за ледовым греб­нем. Я показываю Ахмаду, как надо прятать голову под рюк­заком, вырываю из-под клапана рюкзака запасную рубашку, чтобы защитить рот и нос от губительной ледовой пыли. Ви­димо, нам сопутствовало счастье! Тяжелые ледовые глыбы ос­тались, наверное, лежать где-то выше, а так далеко вниз спу­скается только пыль.

Счастье, золотое, светлое счастье сопутствует нам. Благо­даря какой-то случайности лавина оттесняется на противопо­ложную сторону ущелья, оставляя нас в покое. Проходит еще несколько секунд, жуткое шуршание прекращается, и верши­на Арганд снова сияет над нами.

Вокруг нас все бело от снежной пыли. Вероятно, и я бе­лый, но белый от страха. И было бы хвастовством не при­знать, что колени мои дрожат.

Ледовый обвал! Визи и Симон будут довольны. Наверно, они думают: «Теперь он уже не будет возражать против на­шего гребня».

Дата добавления: 2015-08-10