Опасные горы Лангара

Через несколько шагов нашим взорам неожиданно откры­вается второй великан Лангарского ущелья — вершина Лангар (6900 м). Ее северная стена высотой почти три тысячи метров с пугающей крутизной поднимается в лазурное небо и обра­зует грандиозный конец ущелья. Это самая впечатляющая стена, которую я когда-либо видел. Оледенелые и заснеженные скалы с террасами висячих ледников, с ледовыми сбросами сами до двухсот метров высотой. Наряду с исключительной опасностью ледовых обвалов эта стена, наверно, и технически чрезвычайно сложна. При разреженном воздухе на такой вы­соте — с имеющимися на сегодня техническими средствами — ее можно считать непроходимой.

С запада и востока на вершину Лангар ведут легкопрохо­димые гребни. Но подниматься к началу этих гребней не лег­че чем пройти по северной стене.

Вершину Лангар сразу же вычеркиваем из нашего списка. Это гора, на склонах которой мы неделями могли бы почти безуспешно бороться. К тому же мы, по всей вероятности, об­рели бы свой конец под ледовой лавиной, ибо созревшие к па­дению ледовые башни не напрасно висят на круче стены. Мы ни в коем случае не хотим навлечь опасность ледовых лавин на себя. Горовосхождения и так достаточно богаты приключе­ниями, где слово «осторожность» пишется самыми большими буквами.

На уровне высоты пика Бернина* на прелестной малень­кой лужайке у прозрачной горной речушки останавливаемся на обеденный отдых. Визи искусно сооружает тур из камней, а Симон за неимением флагштока украшает его березовой вет­кой. Затем Симон долго роется в своем рюкзаке, пока не нахо­дит что-то подходящее, чем можно заменить отсутствующий флаг. Он победно размахивает, правда, немного помятым, но еще годным бланком, на котором напечатано «Швейцарско-Гималайское общество. Люцерн».

Мы трое сегодня не в лучшей форме. Долгое автопутешествие и жара нас расслабили, и поэтому высоту пока пере­носим плохо. Безрадостные и мучимые жаждой, сидим на кор­точках на лужайке, думая, с каким удовольствием мы возвра­тились бы назад.

«Сегодня так душно, как у нас дома во время фена». Но нам нужно идти дальше. «Поднимайтесь!» — настаивает Симон.

Лениво шагая, бредем в гору. Уже через пятнадцать ми­нут снова поддаемся соблазну остановиться у речушки Лангар. Несмотря на ее черные с песком воды, сидим на берегу и варим лимонад. Песок в кружке нам не мешает, к нему уже привыкли. Наш скупой «министр продовольствия и снаряже­ния» Ханспетер вложил в Люцерне в ящик лимонадный по­рошок весьма древнего возраста. Он отвратителен на вкус, и его место в мусорном ведре. Но тем не менее нет никого луч­ше нашего бережливого заведующего материальной частью.

Симон и Визи, несмотря на беспрерывную зевоту, находят­ся намного в лучшем состоянии, чем я.

У края ледника разделяемся на две группы, я беру более короткий участок и с удовольствием оставляю моим товарищам более солидный кусок.

С Лангаром у нас все кончено. Правда, тут остается гор­дый «Зворник», начало маршрута на который мы не видим, он вакрыт скальной вершиной. Кроме «Зворника» здесь можно совершить первовосхождение на шеститысячник «Шах».

Симон и Визи уходят в глубь ущелья, чтобы разведать мар­шруты на «Зворник» и «Шах». Я же направляюсь к большому осыпному склону, уходящему влево в направлении к одинокому пятитысячнику, рассчитывая на хороший обзор оттуда верхней зоны «Зворника».

Уставший, я еле передвигаюсь по осыпному склону, в то время как Симон и Визи исчезают из моего поля зрения на середине морены ущелья Лангар.

Уже через полтора часа я считаю свое задание выполнен­ным. Ледовые склоны «Зворника» стоят передо мной открыто, и мне даже не нужен бинокль, чтобы определить возможность восхождения. Как на вершине Лангар, так и на «Зворнике» вершинные гребни легкопроходимы. Но подъем к обеим пере­мычкам не поддается описанию. Не то чтобы лазание было чрезмерно сложным. Опасности так велики, что восхождение было бы равносильно вызову судьбе.

Таким образом, и от второй вершины Лангарского ущелья, к сожалению, мы должны отказаться. У нас еще остается надеж­да найти в одном из других ущелий Вахана лучшие условия.

После таких малорадостных признаний я начинаю спус­каться. Бросаю последний взгляд на пятитысячник, вырастаю­щий из-за осыпного склона. Порода, слагающая его, черная, как уголь, и поляки назвали его «Чарни», что, вероятно, озна­чает «черный». Его высоту они определяют «примерно 5600 метров». Отчетливо видна переходная линия от монолит­ного светлого гранита (из которого состоит цоколь горы) к ломкому черному сланцу, образующему верхнюю часть горы, и восхождение на нее, видимо, не представит особого удоволь­ствия. Да в данный момент я и не думал, что позже мы будем стоять на этой вершине, состоящей из сланца, который будет рассыпаться в наших руках, как гнилой трут, в пыль и пепел.

Я страшно устал, и меня все время треплет лихорадка. В тени скальной глыбы я решил немного вздремнуть и отдох­нуть. Но в тени я дрожу, как осиновый лист. Тогда я выпол­заю на солнце, где мне слишком жарко, и страшно потею. Еще более уставший, чем при подъеме, я волочусь вниз в ущелье. Через каждую сотню-другую метров я ложусь плашмя на землю, чтобы немного отдышаться, и после этого чувствую себя еще отвратительнее.

В довершение ко всему появляется дополнительная, мне почти незнакомая неприятность. Я привык носить защитные очки только в самых крайних случаях — на льду или на гима­лайских высотах. В нормальных условиях, даже во время ве­сенних горнолыжных походов, не имея печального опыта, не носил защитные очки. Сюда, в ущелье Лангар, я их тоже не взял с собой.

Теперь глаза страшно болят, и я не могу принять какие-либо меры против этого. Видимо, световое отражение гигант­ских ледовых стен сильно действует даже в ущелье — явление, которое меня крайне удивляет. Я даю себе клятву впредь без защитных очков не приближаться к ледовым стенам Гиндукуша. Высоко над хижинами Лангара меня догоняют Симон и Визи, которые также не могут сообщить ничего утешительного о возможности восхождения на разведанные вершины. Таким образом, мы оставляем это ущелье и начинаем изучение дру­гих. Правда, в нашем распоряжении не так много времени. Другие экспедиции уже, вероятно, достигли вершин, а мы еще не знаем, в каком ущелье будем устанавливать базовый лагерь.

Сегодня пятница, и мы ждем в 6 часов 30 минут вечера по кабульскому времени специальную передачу коротковолновой радиослужбы Берна*. Ханспетер уже крутит ручки приемни­ка, но никак не может поймать швейцарскую станцию. Слышим много других станций — свистящие помехи, английский, рус­ский, только не слышим швейцарско-немецкого диалекта или ха­рактерные швейцарские песни. Но вдруг раздается швейцар­ская народная полька — труды Ханспетера все-таки увенчались успехом. Теперь, нужно следить, чтобы не потерять станцию: ведь достаточно на одну тысячную миллиметра повернуть руч­ку — и все кончено.

Около месяца мы в пути, без вестей с родины, поэтому нас особенно радует передача «Недельный обзор для швейцарцев за рубежом» на швейцарско-немецком диалекте. Непосредствен­но после такого объявления снова передается швейцарская музыка, а потом... «сообщения для наших альпинистов в Гинду-куше». Отчетливо слышим комментатора Эди Випфа, чей го­лос мне знаком и который нельзя спутать, несмотря на рас­стояние в девять тысяч километров.

Важных новостей для нас нет, кроме очень тревожного со­общения, что наши кинопленки еще не прибыли в Швейцарию. Нужно заметить, что мои друзья по крайней мере еще три с половиной недели назад отправили авиапосылку из Тегерана, а я такую же отослал на прошлой неделе из Кабула. Нас не удивляет, что кабульские пленки еще не прибыли в Швейца­рию, но тегеранскую посылку, очевидно, следует считать по­терянной.

Короткие сообщения в избытке оставляют время для персональных приветствий. Симон и Ханспетер счастливы, по­лучив их, в то время как Виктор, Визи и я остались с носом.

Особенно рад Ханспетер. Какая-то красотка из Савойи пе­редает по радио, что много о нем думает! Мы без зависти да­рим именно Ханспетеру эту маленькую радость, ведь с его обожженной ногой весьма грустно вести экспедиционную жизнь. Приятное сообщение из эфира придает ему силы, и, так как передача через два часа будет повторена, он хочет вторично слушать радио, чтобы записать на магнитофоне это приятное сообщение.

Во время нашей рекогносцировки Виктор имел достаточно времени для приготовления сногсшибательного обеда. В ко­торый раз шеф-повар нас балует, но мой «десерт» сегодня состоит из желудочных таблеток. С больной головой и ослабев­шими ногами влезаю в спальный мешок.

«Итальянцы едут!» — кричит кто-то среди ночи. Испуган­ный, протираю глаза. Как, уже светло? Да, конечно, восемь утра. В этот раз таблетки для сна действовали отлично. Из па­латки вижу, как по песчаной дороге Лангара не спеша про­езжает грузовик, доверху заполненный фибровыми барабана­ми, тюками и ящиками. Да, это может быть только экспеди­ция. И с некоторым интервалом следует что-то похожее на автобус. Пассажиры размахивают шляпами. Мы спрашиваем не­известных: «Buon giorno Como sta?» — «Куда вы едете?».

Наши итальянские друзья-альпинисты находятся уже на пути домой. Вместе с двумя афганцами они ехали до Калайи-Панджи и оттуда следовали дальше на восток, где совершили первовосхождение на шеститысячник Биби-Танги. Мы провели вместе приятных полчаса. Большинство итальянцев — члены римской секции альпинистов, а их врач из города Вероны. Ко­нечно, у нас много общих знакомых альпинистов из Италии и Швейцарии, и наша беседа касается Альп и многих маршрутов, в которых мы в связи с нашей экспедицией в Гиндукуш уча­ствовать не могли. В последний момент мне приходит в голо­ву, что можно передать с любезными итальянцами наши фото- и кинопленки, чтобы они по прибытии в Италию тут же отправили их в Люцерн. Врач из Вероны с удовольствием согла­шается сделать это — и в Люцерне будут удивлены такой бы­строй доставкой пленок из Афганистана. К сожалению, не хва­тает времени, чтобы написать письма. Это была бы прекрасная возможность для их пересылки.

Нашим итальянским друзьям нужно ехать дальше, и вскоре ничего, кроме большого облака пыли, не остается на дороге.

То, что итальянцы находятся уже на пути домой, тогда как мы только прибыли в Вахан и даже еще не знаем, на каком объекте остановиться, не особенно утешительно для нас. При этом мы ни одного дня не потратили впустую.

Дата добавления: 2015-08-10