У горцев Гиндукуша

Вчера мы успели только поставить палатки и оборудовать кухню. Упаковать рюкзаки и смыть с себя грязь после долго­го пыльного путешествия у нас не хватило времени. Перед са­мым выходом мы все же успели упаковать рюкзаки. Уже вось­мой час. Можно выходить.

Я вышел в путь с Симоном и Визи. Мы полны ожидания увидеть долгожданную цель. Бинокль поможет принять реше­ние «за» или «против» Лангарского ущелья.

Мы надеемся самое позднее в начале второй половины дня разведать все вершины в его верховьях хотя бы зрительно. Это даст возможность наметить предполагаемые маршруты подъе­ма. И если мы таких путей не найдем, то нам придется отпра­виться на разведку в следующее, возможно, за ним располо­женное ущелье Лангар. Наши нервы натянуты до предела.

Узкая тропа идет через гороховые и пшеничные поля лангарских крестьян. Свои скудные луга и небольшие пахотные участки они заботливо поливают водой из речушки Лангар, которую распределяют через систему малых и больших кана­вок.

Проходим мимо прижатых к склонам и с виду древних хи­жин местных жителей. Сразу за последней хижиной дорога ведет круто вверх. Среди редких, наполовину зеленых кусти­ков и красноватой осыпи из гранита идем дальше, все время вдоль речушки Лангар. По обеим сторонам ущелья возвыша­ются крутые скальные стены и острые гребни. Здесь, наверху, среди гор, мы чувствуем себя как дома, в Альпах.

С трудом иду в ногу со своими товарищами. Меня мучает такая жажда, что через полчаса моя небольшая фляга оказа­лась пустой. Это типичное явление недостаточной тренировки и последствий «лангаритиса».

Дорога постепенно теряется в осыпях. Беспомощно барах­таемся среди гигантских гранитных глыб и тонем в сыпучем щебне. Осыпные склоны, кажется, во всем мире одинаковы.

Мы все еще блуждаем среди камней и скальных глыб и не слышим, как нас нагоняет таджик и так машет руками, что нам скоро становится ясно: мы вышли не на ту дорогу, слишком высоко поднялись по склону. Следуем за проводником. Вскоре снова выходим на удобную тропу.

Для нас загадка: для каких целей здесь проложена тропа. Местные жители в своем большинстве имеют мало понятия об альпинизме и его бессмысленной романтике. Их борьба за жизнь достаточно тяжела, и у них нет необходимости неистов­ствовать ни у ледниковых трещин, ни на скальных стенах. Они, как правило, заняты какой-либо полезной деятельностью, приносящей им деньги, либо используют богатство природы, заготовляя корм для скота и дрова для топлива. Но что же из этих богатств можно найти в каменистом негостеприимном ущелье Лангар?

Легкий на ноги таджик ушел далеко вперед и исчез за го­ризонтом, в то время как мы все еще думаем о «смысле» на­ших действий.

Наконец осыпные склоны выполаживаются, и мы снова ви­дим ледового великана, который произвел сильное впечатле­ние на нас, когда мы смотрели на него из Лангара. Да, на польском рисунке отмечено: «Зворник», высота около 7000 ме­тров. Плохо, что я не знаю значения этого польского слова, ибо, по всей видимости, название как-либо соответствует фор­ме вершины.

Во всяком случае этот красивый ледовый великан — стоя­щая цель, даже если эти «около 7000 метров» в конце концов окажутся 6900 метрами. А вообще к чему культ высотных цифр? На такой высокой уединенной вершине, на которую еще не ступала нога человека, почти безразлично, что показывает высотомер. По крайней мере для нас, альпинистов.

Еще полчаса бьемся среди осыпных склонов. Затем они вдруг кончаются и переходят на высоте почти четырех тысяч метров над уровнем моря в скудные альпийские пастбища. Здесь, наверху, наконец понимаем, почему местные жители вы­топтали эту тропу. В этом по-настоящему высокогорном хо­зяйстве редкая трава используется вся до последнего стебля.

Несколько женщин и мужчин пасут здесь коз, овец и даже коров. Это гиндукушские горцы — любезные и доверчивые люди. Даже женщины отбросили стеснение перед нами, чу­жестранцами, и храбро смотрят на нас. «Только если мы слиш­ком долго смотрим в глаза молодой симпатичной девушке, что­бы изучить черты лица, — говорит Визи, — она берет косынку и закрывает стыдливо рот». Это типично по-магометански. Закрывать лицо паранджой никогда исламом не предписыва­лось — это изобретение и выдумка ревнивого, особенно на Во­стоке, мужского мира. Но каждая послушная дочь прикры­вает рот перед чужеземцем, и особенно перед Визи с его при­влекательной бородой.

Пастбища наверху тоже искусно орошаются отводом кана­лов из речушек и ручейка Лангар. Боковые ручейки, вытекаю­щие из поперечных теснин ущелья Лангар, несут, к нашей ра­дости, чистую, прозрачную воду, в то время как вода речушки Лангар черна от песка и глины. Местами скудные пастбища образуют райские уголки с березами и лугами.

Большинство горцев как мужчины, так и женщины, жалу­ются на боль в глазах. Жестами они дают нам понять, что их глаза не совсем в порядке. Симон раздает глазную мазь и крем против ожогов. С благодарностью люди берут эти мази. Их до­верие к медикаментам безгранично.

Видимо, в этом-то и кроется причина, что медикаменты у горных таджиков имеют удивительно быстрые лечебные свой­ства.

За оказанную Симоном медицинскую помощь нас угощают мастом. Симон сразу же завоевывает сердца местных жителей не только лекарским искусством, но также тем, что он единст­венный среди нас, кто потребляет большое количество маста.

Мы еще долго могли бы оставаться с горцами, хотя не знаем их языка. Они излучают сердечную простоту и обаяние, редко встречающиеся среди европейцев. Но нам нужно идти дальше. Мы пришли сюда, чтобы разведать горы Лангарского ущелья, а не для того, чтобы праздно провести день.

С немым вопросом они смотрят на нас, когда мы уходим. Вряд ли они понимают, что заставляет нас идти выше. Затем все сразу начинают что-то говорить. Не понимая ни одного сло­ва, мы видим по их жестикуляции, что горцы хотят нас в чем-то предостеречь. Видимо, они думают о камнепадах и лавинах. Возможно, спрашивают, не ищем ли мы клад, как это однаж­ды случилось со мной в Гималаях. Есть ли в Гималаях золо­то, хотел тогда узнать местный проводник.

Дата добавления: 2015-08-10